Кладбище снов

Вадим Скумбриев

Кладбище снов

Этот город был ничем не лучше и не хуже других.

Хельга не любила города. Слишком много людей, слишком много речей и суетливых мыслей, так и норовящих залезть в её и без того тяжёлую голову. Много пыли, грязи и запахов, оседающих на тело. Даже провонявшее мертвечиной поле брани не могло сравниться с мерзостью города.

Но сейчас выбирать не приходилось. В поясном кошеле редко-редко позвякивали две полушки да сребреник: всё, что осталось. И в Яружев Хельга приехала на крестьянской телеге, болтая с возницей. Кто из целителей так путешествует?

Только тот, кому не любят платить.

— Вот они, ворота-то, — сказал крестьянин. — Ну, удачи тебе, красавица.

— Спасибо, почтенный.

Начинал капать холодный осенний дождь, и никто не смотрел на Хельгу, шедшую мимо рынка, мимо площади с шибеницей и роскошного храма в сторону княжеской крепости, со стен которой грозно смотрели пушки. Это в деревне крестьяне сбегутся поглазеть на рыжую девицу, не иначе как из бесстыдства напялившую охотничьи штаны с сапогами да кожаный дублет, а здесь, в торговом Яружеве, народ ко всему привычный. Спрятавшиеся от дождя стрельцы на воротах крепости, завидев Хельгу, тоже не обратили на мужскую одежду никакого внимания. Куда больше их занимала сама гостья.

Её сапоги застучали по доскам подъёмного моста, и один из привратников, вздохнув, вышел из-под навеса.

— И куда же это ты идёшь? — насмешливо спросил он.

— К князю, — спокойно ответила Хельга.

— Да? — ухмыльнулся страж, поправляя пищаль за спиной. — И зачем же?

— Говорят, его сын из ума выжил. Я могу помочь.

— О! Так ты лекарка? — он окинул её пытливым взглядом. — Тут уже немало именитых докторов побывало, да только все уехали восвояси. Чем хочешь лечить-то княжича, девка? Травами? Чародейством? Умными речами? А может, жидким серебром да толчёными деревяшками?

— Грёзами.

Страж изменился в лице и как-то беспомощно обернулся на запертые створки, словно пытаясь увидеть там подсказку, что делать. О сновидцах ходили самые странные и нелепые слухи, и хорошо если дюжинная часть из них была правдой. Хельга не могла сказать, во что верит этот человек, но и разуверять его не желала. Она знала, что нисколько не походит на бывавших тут прежде лекарей: те приезжали верхом, в дорогих одеждах, а то и в каретах со множеством слуг. А она в сером парусиновом плаще стоит под дождём с дорожной котомкой на плече, и никто не спешит представить её страже.

— Ладно, — наконец сказал привратник. — Твоё счастье, что князь велел пропускать всех лекарей… кем бы они ни были.

Последние слова он буквально процедил сквозь зубы. Хельга слегка улыбнулась. Она давно привыкла к такому обращению.

* * *

Князь Кераст Яружский был пожившим уже мужчиной — на первый взгляд, а дальше… Бывают такие люди, которым можно дать и двадцать, и сорок, и больше, и поди знай, сколько лет им на самом деле. И чего ждать от них, неясно. Одно только Хельга могла сказать наверняка: человек этот — жизнью тёртый, знавал и поражения, и победы. Такой за помощью хоть к лешему, хоть к ведьме, хоть к самому Тёмному обратится, лишь бы польза была.

И сновидицу он тоже не упустит.

Угрюмый слуга забрал у гостьи плащ и провёл её в крохотную светлицу — четыре голые стены, дверь да резное кресло из красного дерева, на котором восседал князь, вот и вся комната. По правую руку от князя стоял чернобородый боярин, дородный, как медведь и с медвежьей же улыбкой на лице: вроде и доброй, только сделай что не так, и враз заломает. По левую — молодой, синеглазый, аккуратно выбритый мужчина в дорогом чёрном кафтане с медной бляхой выпускника университета Ветеринга, всем своим видом будто говоривший: глядите, смерды, на истинного мага, повелителя теургии, знатока натурфилософии и алхимии, да не забывайте кланяться. Хельга молча смотрела на них, они же цепкими взглядами изучали её.

— Сновидица, значит, — наконец проговорил князь. — Я слыхал много о вашем цехе, а встречаться пока не доводилось. Редкие вы пташки. Как тебя называют?

— Хельга из Хафенберга.

— Из Хафенберга, — повторил Кераст. — Это в Ледяных странах?

— Да.

— Северянка, — продолжал размышлять вслух князь. — Твоё имя мне знакомо, да только не могу припомнить, где его слышал…

Лжец, подумала Хельга.

— Это, княже, та колдунья, которая три зимы назад боярина Милота вылечила, — сказал чернобородый, не отрывая взгляда от гостьи. — Помнишь, как он купил у заезжего чародея зелье для сладких ночных видений, да сдуру всё и выпил? Она-то его и разбудила.

— А! — оживился князь. — Верно. Милот ещё трепался, будто пировал в грёзах с полуденицами да русалками, и так их прелести расписывал, аж зависть брала. А сверх того говорил, что ты, девонька, людские мысли читать умеешь. Врал или нет?

— Не мысли. Чувства.

— Всё одно. Сумеешь мои прочитать? — он хитро улыбнулся.

Вместо ответа Хельга шагнула вперёд, стягивая с руки перчатку. Маг напрягся, но она даже не посмотрела на него. Хочет князь её проверить — пускай.

Кераст протянул ладонь — жилистую, с мозолистыми пальцами, привычными и к мечу, и к перу. Хельга осторожно коснулась её, провела ногтем по линии жизни, вслушалась в чужую душу— и заговорила, глядя князю в глаза.

— Ты помнил моё имя, Кераст Яружский, — сказала она. — У тебя слишком хорошая память, чтобы забывать имена. Сейчас ты хочешь узнать, та ли я, за кого себя выдаю, а теперь смеёшься про себя: перед тобой всего лишь хитрая лиса, знающая, что и когда говорить… Тебе была бы безразлична судьба сына, не будь он единственным наследником. И всё-таки ты чувствуешь вину за то, как обошёлся с ним…

— Довольно! — князь отдёрнул руку, точно кожа Хельги вдруг раскалилась докрасна. — Хватит! Да, вижу, ты и впрямь колдунья. Хорошо. Больше испытаний не будет. Скажи мне только одно: сможешь ты вернуть Бажена в разум или нет?

— Если это будет в моих силах — да.

Князь крепко задумался. Одно дело — принимать помощь от лекарей, травниц и священников. Всё это люди известные. И совсем другое — сновидица, о которой Кераст знал только, что некогда она помогла боярину Милоту. Хельга увидела совсем немного в его душе, но достаточно, чтобы судить о ней со стороны.

— Что скажешь, Аркуд? — наконец спросил Кераст. — Верить ей?

— Хуже-то теперь уж точно не будет, — ответил боярин. — Княжич и без того что живой мертвец. Пускай колдунья лечит, а я присмотрю.

— А ты, Науз?

Маг вздохнул.

— Вряд ли от северной ведьмы будет толк, — Хельге не нужно было касаться его, чтобы прочитать в душе теурга бесконечную брезгливость и презрение к гостье. — К нам приезжало немало лекарей и все отступились, а ведь среди них были истинные мастера, по чьим книгам я изучал лекарское искусство. Если такие люди не справились, что уж говорить о сновидице, которая и свой-то ум невесть где потеряла? — он махнул рукой. — Но попытка не пытка. Аркуд правду сказал: хуже не будет.

Кераст посмотрел на северянку.

— Полгросса златников, — сказал он. — Если не вылечишь, не получишь ничего.

— Согласна.

— Тогда слушай. Бажена моего прокляли. Кто и зачем — неважно, пепел того человека давно уже рассеяли по маковому полю. Тёмных колдунов у нас сжигают, и поделом. Но сделанного не воротишь, колдун умер, а проклятие осталось. Вот Бажен и заперся в своих грёзах, носа наружу не показывает и даже говорить не хочет. Сидит целый день на постели и будто дремлет. Лекари говорили, на самом-то деле ум его никуда не пропал, просто ушёл вглубь, и теперь до него не достучаться.

Хельга слушала, думая о том, что князь снова лжёт. Очень умело, как опытный лицедей, и, наверное, в другой раз она даже не заметила бы фальши. Но желание испытать гостью сослужило Керасту плохую службу: мимолётное касание руки сновидицы раскрыло то, о чём он не хотел говорить. Князь чувствовал вину за то, что случилось с Баженом.

— Давно с ним это?

— Третий месяц пошёл.

— Тогда если ты позволишь, княже, я начну сейчас же.

— Даже не поевши с дороги? — хмыкнул Кераст. — Ну, раз ты так хочешь… Аркуд, проводи колдунью в комнату Бажена, да распорядись, чтобы приготовили всё, что ей потребуется.

Боярин наклонил голову.

* * *

Бажен жил — если это можно было назвать жизнью — в ещё одной маленькой комнате, наверху, под самой крышей терема. Единственное окно выходило во внутренний двор крепости, а единственным достоинством жилища был крепкий засов, запиравший дверь снаружи. Это правильно: ум княжича слаб и беззащитен, лакомая добыча для любого беспокойного духа, и даже странно было, как он сумел продержаться два с лишним месяца. Впрочем, дома и стены помогают.

А здесь они были единственным настоящим спасением от чужих сущностей.

Потемневшие от времени брёвна покрывала сложная узорчатая вязь — переплетение линий, замысловатых символов и фигур, образующих единый защитный круг, который не переступить никакому духу. Узор не вырезали, а нарисовали синей краской — видимо, для скорости, потому что даже самый умелый резчик провозился бы здесь несколько недель. И сам княжич, сидевший без движения на спальной лавке, носил на лбу синий рисунок: восьмиконечную звезду с хитрой буквой на каждом луче. Сновидица отметила про себя, что парень не очень-то исхудал за время болезни, хотя наверняка не мог ни есть, ни пить. Но ведь кормят же его как-то?

— А так и кормим, — заметил её взгляд Аркуд и указал на стол, где стояла замысловатая конструкция из гибкой кожаной трубки, каких-то посудин и бурдюков. — Это всё Науз придумал. Он парень учёный, в Ветеринге мертвецов резал, чтобы поглядеть, как там, внутри человека, всё устроено. Когда Бажен заболел, Науз пришёл ко мне и объяснил, что к чему, а я уже нашёл умельцев, чтобы это сделать… И оберег от духов нарисовал тоже он.

Всё тот же угрюмый слуга принёс тюфяк и подушку, без единого слова уложил их в углу, поклонился и вышел вон. Хельга молча проводила его взглядом.

— Ты любишь княжича, — сказала она, посмотрев на Аркуда.

— Люблю, — согласился боярин, садясь на единственный стул. — Мать его умерла рано, а князь растил наследника, не сына. Вот Бажен и жил один как перст, при живом-то батюшке. Мне Творец детей не дал, так хоть… А, пустое, — он махнул рукой. — Делай своё дело, колдунья. Он и так ждал слишком долго.

Хельга сняла дублет, оставшись в одной нижней рубахе и штанах. Ночь уже остывала, но для северянки и осенью здесь было довольно тепло.

Княжич по-прежнему бездумно глядел перед собой. Хельга с силой провела ладонью по его лбу, размазывая колдовской сигил. Бажен вздрогнул, на миг сбрасывая пелену с глаз, но мгновением спустя вновь опустил голову и замер.

— Если у меня ничего не выйдет, завтра нарисуете снова, — глухо сказала Хельга, осторожно касаясь пальцами висков юноши. Взглянула в его слепые глаза — и, повинуясь её воле, княжич бессильно завалился набок.

— Если у тебя ничего не выйдет, Бажену не жить, — ответил Аркуд. На свершившееся только что колдовство он не обратил никакого внимания. — А если князь не в духе окажется, то и тебе тоже.

Сновидица ничего ему не ответила. Легла на тюфяк, сложила руки на животе и закрыла глаза.

* * *

Это был город, чем-то похожий на Яружев, каким он выглядел бы поздней весной. Только не бывает таких городов.

Таких, где нет звуков.

Нет запахов.

Нет ярких цветов.

Это, в конце концов, сон.

Хельга стояла посреди площади, через которую уже шла сегодня. Небо над ней светлело первыми лучами утренней зари, вот-вот покажется солнце, только заря была такой же тусклой, как и всё вокруг. И, кажется, вовсе не собиралась уходить, уступая место дню. Всё здесь будто застыло, как если бы некий художник набросал эскиз картины, да так и оставил.

Светлый княжич Бажен Керастович танцевал. Небольшой пятачок площади окружили люди, застыв бездушными идолами и молча глядя на представление. А посредине кружилась бледная девица с волосами чёрными, как смоль, княжич то подхватывал её на руки, то опускал снова на мостовую, и не смотрел, что глаза у неё мёртвые, кукольные. У людей же вокруг не было даже лиц — одни только пустые головы, без глаз, без ртов, в одинаковых куньих шапках и полушубках, точно скроенных по заказу у одного и того же портного.

— Танцуй, Олафа! — восклицал княжич. — Танцуй!

— Лю-би-мый, — размеренно повторяла девица, и Бажен весело смеялся в ответ.

А больше никто не издавал ни звука.

— Бажен Керастович, — негромко позвала Хельга. Мир совсем не походил на созданный проклятием колдуна — слишком уж радостным выглядел проклятый юноша, слишком весело танцевал. Смеясь, он и не услышал гостью, продолжая самозабвенно кружиться с подругой. — Бажен Керастович!

Танец замер.

— Лю-би… — девушка-навья уставилась на Хельгу бессмысленным взглядом. — Лю-би-мый…

— Эй! — княжич резко развернулся и только тогда заметил сновидицу. — Ты ещё кто такая?

— Я пришла разбудить тебя.

— Имя! — потребовал Бажен.

— Хельга из Хафенберга.

— А где Науз? Почему вместо него за мной пришла северная приблуда?

— Науз? Княжий теург? Ему сюда никогда не попасть. Для натурфилософов мир грёз закрыт. Они слишком хорошо знают законы мироздания, чтобы копаться в законах сказок.

— Сказок? Ха! — Бажен обвёл рукой город. — Посмотри вокруг. Разве этот мир — сказка? Он настоящий. Лучше настоящего. И здесь моя Олафа. Поясни, северянка, как она может жить в моём сне?

— Ты придумал и её тоже.

— Нет! Олафа, дорогая, ответь ей!

— Лю-би-мый, — послушно пропела навья. — Это-не-так.

— Видишь? Это не так!

— Хорошо, — вдруг согласилась Хельга. — Пускай ты прав. Это всё — настоящее.

— Отлично! — обрадовался Бажен. — Так и передай отцу. Я не вернусь в Яружев. Я останусь здесь, с Олафой!

— Кто такая Олафа, раз ты зазвал её в свой сон?

— А ты не знаешь? Это моя наречённая. Отец не позволил нам обвенчаться в Яружеве, но прогадал. Мы сбежали от него. Сюда.

— Да, здесь он вас не достанет, — согласилась Хельга, ничуть не удивившись.

— Но пытается, — помрачнел княжич. — Он ведь прислал тебя сюда. Чтобы вернуть меня.

— Я не…

— Вернуть, — повторил Бажен. — Нет. Не позволю! Проваливай отсюда!

Редкие облака вспыхнули полуденным светом. Солнце стремительной мухой пронеслось по небосклону, полетело к закату, и Хельга отскочила назад.