Помоги проекту - поделись книгой:
Мультипликационные картины Старевича быстро получили международное признание и долго не сходили с экранов мира, о них писали газеты Франции и Англии, их приобрели даже кинофирмы Соединенных Штатов.
Как и зачинатель графической мультипликации Эмиль Коль, Старевич почти всегда работал один и, даже переехав в 1919 году во Францию, остался там независимым режиссером-одиночкой, который больше всего полагался на собственное мастерство и выдумку художника и никому не раскрывал своих творческих секретов. Он пробовал силы и в графической мультипликации и первый применил ее для создания научно-популярного фильма. Среди картин, созданных Старевичем за границей, особого внимания заслуживает поставленный в 1937 году полнометражный фильм-памфлет „Рейнеке-Лис“ (по Гёте), в котором он достиг такого совершенства в мимике и жесте, что эта картина и сейчас может служить высоким образцом профессионализма. Фильм Старевича и известной французской деятельницы детского кино Соники Бо „Занзабель в Париже“ был в 1949 году удостоен премии на Международном фестивале детских фильмов в Венеции.
К числу первооткрывателей мы с полным правом можем причислить и зачинателей советской мультипликации, шедших в новых условиях неизведанным, непроторенным путем, открывших в разных сферах и жанрах своего искусства совершенно новые горизонты. Невозможно пройти мимо того факта, что у истоков советской мультипликации стояли такие титаны искусства нового мира, как Владимир Маяковский и Дзига Вертов, хотя и не создавшие значительных произведений рисованного кино, но высоко ценившие возможности этого вида киноискусства.
Владислав Старевич „Райнеке-Лис"
Маяковский, поэтике которого мультипликация была чрезвычайно близка, пробовал ее средствами „одушевить“ свои сатирические плакаты „Окон РОСТА
Дзига Вертов, как известно, активно провозглашавший и воплощавший а своем творчестве принципы „киноправды“ и противопоставлявший документальность всевидящего киноглаза „возвышающему обману“ художественного вымысла, тем не менее проявлял огромный интерес к мультипликации, искусству „безграничной фантазии“. Он первый вместе с оператором И. Беляковым, художниками А. Бушкиным и А. Г. Ивановым начал работать над мультфильмами и включил мультипликацию в свой журнал „Киноправда“. Таким образом, с первых своих шагов искусство мультипликации было у нас неразрывно связано с политической проблематикой, с публицистикой, со злобой дня, с сатирическим политплакатом и газетной карикатурой.
Пример Дзиги Вертова и его сподвижников (особенно А. Бушкина), их начинания в области нового, мультипликационного кино пробудили интерес к этому искусству, привлекли к нему внимание художников Н. Ходатаева, 3. Комиссаренко, Ю. Меркулова. Несмотря на скудные средства и технические возможности, они начали смело экспериментировать, создав такие картины, как мультпародия „Межпланетная революция“ и чрезвычайно широкий и многоплановый по своему замыслу фильм „Китай в огне“, посвященный труду и революционной борьбе китайского народа. В работе над этим фильмом приняли участие молодые художники И. Иванов-Вано, В. Сутеев, В. и 3. Брумберг, О. Ходатаева и другие, навсегда связавшие своё творчество с судьбами советской мультипликации и ставшие затем видными ее мастерами.
Дзига Вертов. „Юморески“. Художники А. Бушкин и И. Беляков
Одним из зачинателей советской мультипликации был и А. В. Иванов, создавший в 20-годах целую серию небольших публицистических мультфильмов — политшаржей и политплакатов, немало сделавший для разработки и утверждения этого актуального боевого жанра. Над подобными же фильмами, посвященными злободневным вопросам международной политики, работали Ю. Меркулов, Н. Ходатаев, Д. Черкес, И. Иванов-Вано. Они нередко использовали как основу разрабатываемого типажа образы политической карикатуры Моора, Дени, Черемных, Б. Ефимова.
В 20-е годы начинает активно развиваться и детская мультипликация, представленная такими, например, талантливыми фильмами, как „Каток“ Д, Черкеса и И. Иванова-Вано, „Тараканище“ А. В. Иванова по сказке К. Чуковского, „Самоедский мальчик“ Н. Ходатаева, О. Ходатаевой, В. и 3. Брумберг. Эти фильмы следует отнести к числу наиболее ярких и стилистически оригинальных произведений мультипликации тех лет.
Дзига Вертов. „Советские игрушки“. Художники А. Бушкии и А. Иванов
Куклы впервые в советской мультипликации появились в фильме „Приключения Болвашки“, созданном режиссером и оператором Ю. Желябужским в 1927 году. Вслед за ним последовали „Мойдодыр“, „Приключения китайчат“ — фильмы режиссера М. Бендерской, которая была кукловодом у Ю. Желябужского. Много сделал для развития объемной мультипликации режиссер Ю. Меркулов, утвердивший жанр злободневного кукольного агитфильма.
Наиболее значительные произведения, не потерявшие до сих пор своей художественной ценности, во многом определившие основные позиции и жанрово-стилистические русла развития советской мультипликации и, более того, ее международный авторитет, были впервые созданы в 30-х годах. Это, например, рисованный фильм „Почта“, поставленный талантливым художником — иллюстратором детской литературы М. Цехановским. В стилистически оригинальной экранной трактовке стихотворение С. Маршака — одно из любимейших произведений детей — приобрело особую эмоционально-ритмическую выразительность. Фильм тонко сочетал вымысел и условность рисованной мультипликации с поэзией и правдой современной темы. Он представляет собой счастливый пример верного и бережного кинематографического прочтения литературного первоисточника. „Немой“ вариант картины, появившийся в 1929 году, был через год с большим мастерством и изобретательностью озвучен. Движение различных видов транспорта, которыми пользуется почта, — самолета, поезда, парохода — выразительно передано шумами. Это был первый советский звуковой мультипликационный фильм. Он стал событием в истории нашей мультипликации, получил известность за рубежом, привлек внимание советской и иностранной печати.
Михаил Цехановский „Почта“
После „Почты“ выразительные возможности, которые дает синтез изобразительного и музыкального образа в мультипликации, вызвали особый интерес М. Цехановского. Он ставит сугубо экспериментальный немультипликационный фильм „Пасифик“ (1931), в котором стремится найти изобразительные эквиваленты к симфонической поэме Онеггера, а затем обращается совместно с Д. Шостаковичем к замыслу — создать фильм по пушкинской „Сказке о попе и о работнике его Балде“. Смело экспериментируя, режиссер исследовал еще не раскрытые богатейшие выразительные возможности рисованного фильма. Фрагменты этой, к сожалению, оставшейся незаконченной картины говорят о самобытности и реалистической направленности творческих поисков ее авторов. Фильм, однако, не получил поддержки, и прекращение работы над картиной студией „Ленфильм“ надолго толкнуло М. Цехановского в русло широко признанной в то время и некритически воспринимаемой технологии и эстетики американского рисованного кино.
Николай Ходатаев. „Органчик“
Могучим и ярким было сатирическое направление в советской мультипликации 30-х годов, представленное такими интересными фильмами, как „Сказка о царе Дурандае“ И. Иванова-Вано и В. и 3. Брумберг, „Органчик“, поставленный Н. Ходатаевым по мотивам „Истории одного города“ Салтыкова-Щедрина, „Квартет“ по басне Крылова (режиссеры А. Иванов и П. Сазонов). Эти фильмы показали, что мультипликация — боевое актуальное искусство, способное решать важные социальные задачи.
Одной из лучших детских картин этого времени, созданных мастерами мультипликационного цеха студии „Ленфильм“, была „Джябжа“ — первая самостоятельная работа талантливого режиссера М. Пащенко, в которой своеобразная нанайская сказка получила яркое по национальному колориту, выразительное по цвету и характеристикам персонажей решение.
Но особая роль в истории советской мультипликации принадлежит первому полнометражному кукольному фильму „Новый Гулливер“, поставленному режиссером А. Птушко. Сценарий фильма, созданный Г. Рошалем и А. Птушко, — это не обычная экранизация, а довольно смелое и вольное использование мотивов бессмертной книги Джонатана Свифта, вернее, лишь одной ее части — „Путешествие в Лилипутию“. Однако переосмысление классического сюжета — Новый Гулливер, советский мальчик Петя[22], попадает в мир капиталистических отношений, олицетворяемый Лилипутией и ее обитателями, — придавало фильму остросовременный смысл. При этом гротесковые образы картины превосходно сочетали фантастику и реальность. Развернутые сатирические характеристики правящей верхушки основаны на изобретательно найденных и емких по содержанию деталях (например, блестящий шарж на конституционную монархию — речь за послушно раскрывающего рот короля „говорят“ грампластинки). Сложные, построенные на комбинированных съемках массовые сцены дают широкий панорамный облик капиталистической Лилипутии. Фильм зло высмеивает цинизм политических нравов, обличает фарс парламентских „дебатов“ двух буржуазных партий. Все эти яркие находки и решения определили подлинно новаторский характер фильма, его значение для развития мультипликационного кино. „Новый Гулливер“ имел огромный успех у советского зрителя и во многих странах мира.
Иван Иванов-Вано, Валентина и Зинаида Брумберг. „Сказка о царе Дурандае“
Новаторскую суть этой картины очень точно определил вскоре: после ее выхода Г. Рошаль, отмечавший, что „только с ростом содержания будет совершенствоваться форма. Пример „Гулливера“ в этом отношении чрезвычайно разителен. Большая тема в какой-то, степени переработанного Свифта заставила впервые о мире найти совершенно новый язык для объемной, кукольной мультипликации“[23].
Весьма знаменательно, что именно это, ставшее классическим, произведение оказало такое могучее воздействие на развитие мультипликации в других странах и, в частности, как об этом свидетельствует талантливый чешский режиссер-мультипликатор Гермина Тырлова, служило для зачинателей замечательного искусства чехословацкого кукольного фильма волнующим, побуждающим к творчеству примером. „Этот фильм, — пишет в статье „Мастера чехословацкого кукольного фильма“ Мария Бенешова, — послужил непосредственным импульсом, вдохновившим постановку первой и в течение многих лет единственной чешской кукольной картины Карела Додала и Гермины Тырловой — „Тайна фонаря“[24].
Конечно, не только смелый и талантливый фильм А. Птушко „Г. Рошаля, но и другие наиболее зрелые произведения советских мультипликаторов несли в себе тот заряд творческой энергии, то неповторимое своеобразие, которые помогли подняться послевоенной мультипликации социалистических стран на принципиально новую ступень ее развития, — по-новому глубоко и полно осознать образную природу мультипликации, ее художественные возможности[25].
Причина этого заключается в том, что, несмотря на распространившееся в этот период у нас (как и во многих странах мира) некритическое восприятие далеко не лучшего в творчестве Диснея — увлечение легковесно-развлекательным, основанным на голых трюках решением рисованного фильма, — наиболее значительные произведения советской мультипликации, как и все советское искусство, несли в себе силу и своеобразие новой, социалистической эстетики, новое содержание, новые идеи. Мастерам советской мультипликации удалось по-новому "скорреспондировать" и совместить мир столь характерных для этого вида кино сказочно-гротесковых образов с миром реальным, полным острых злободневных проблем, создать фильмы емкие и вполне определенные по направленности мысли, по гражданскому темпераменту.
В лучших образцах своего творчества советские мультипликаторы доказали, что этот вид искусства и, возможно, в большей степени, чем любом другой, не может развиваться без полнокровных связей с народным творчеством. Теряя живые контакты с неизменно питающей ее почвой народного искусства, мультипликация лишается своей глубинной основы, своего фундамента.
Наконец, они, не в пример американской мультипликации, показали, что искусство рисованного и кукольного фильма обладает огромной силой сатирического отображения современного мира и может активно служить великим целям социального прогресса. Это новаторство советской мультипликации, принципиально новое понимание режиссерами и художниками возможностей искусства рисованного и кукольного кино во многом подготовили и предопределили тот качественный скачок, который совершила мультипликация социалистических стран в послевоенные годы.
Александр Птушко. "Новый Гулливер"
Уроки Диснея. Среди крупнейших мастеров, оказавших огромное влияние на развитие мировой мультипликации, рядом с ее первооткрывателями следует прежде всего поставить одного из самых известных американских кинорежиссеров и продюсеров — Уолта Диснея. Его нередко называют "отцом мультипликации", "первым мультипликатором мира". И это не удивительно. Творчество Диснея составляет целую эпоху в истории мультипликации, ему принадлежит выдающаяся роль в формировании и утверждении искусства рисованного фильма как самостоятельной отрасли кинематографии, которую он сумел благодаря исключительной энергии и таланту поставить в сознании широкого зрителя на один уровень с искусством игрового фильма.
Последнее обстоятельство особенно важно подчеркнуть, так как во многих странах Европы мультипликация оказалась оттеснена, а то и вовсе сметена стремительным и бурным развитием игрового кино.
Уолт Дисней
Впрочем, и в Америке увлечение коммерческой, индустриально-производственной и аттракционно-развлекательной стороной мультипликационного кино часто превалировало над интересами художественными.
Велико же было удивление Эмиля Коля, когда, прибыв в США, он заметил, что в большинстве своем американские режиссеры-мультипликаторы, за исключением разве что Уиндзора Мак-Кея, "по-видимому, не заботятся больше о художественности рисунков и нашли способ индустриализировать производство своих лент. Они фабрикуют их одну за другой так же, как на Елисейских полях пекут вафли"[26].
Фильм Мак-Кея "Джерти — дрессированный динозавр" выгодно отличался графической чистотой и "легкостью" рисунка, выразительностью движений и представлял собой оригинальную форму "комбинированной" пародии, сочетавшей, подобно нынешней "Латерне магика" элементы представления живого актера на сцене и рисованного изображения мультперсонажа на экране. Впрочем, все это носило эффектный, но достаточно примитивный характер. Режиссер (сам Мак. Кей), стоявший в позе дрессировщика, размахивал цирковым бичом, а динозавр, кстати сказать, ставший затем одним из излюбленных персонажей мультипликаторов разных стран, послушно выполнял его повеления.
Уиндзор Мак-Кей. "Джерти — дрессированный динозавр"
Однако и для Мак-Кея, художника-карикатуриста со своим индивидуальным почерком, мультипликация была своего рода фокусом, способом потешить и удивить публику больше экстравагантной киноклоунадой, чем самостоятельным видом художественного творчества.
Среди непосредственных предшественников Диснея в американской мультипликации нельзя не назвать имена Пата Сюлливена и Отто Месмера — создателей Кота Феликса, рисованного героя одноименной картины, подсказавшего Диснею решение образа его знаменитого Микки Мауса.
Поскольку мы коснулись мультипликации США, предшествовавшей "эпохе Диснея" или совпавшей с ней, следует сказать и о творчестве братьев Макса и Дейва Флейшеров, авторов целых серий рисованных фильмов, много лет не сходивших с экрана. Так же как и в фильмах Диснея, их внимание сосредоточено на стремлении создать постоянных мультгероев, которые смогли бы снискать симпатии и интерес зрителей и стали бы по своей популярности подобием кинозвезд. Но эта популярность, несмотря на высокое техническое совершенство мультипликации, была основана главным образом на дешевом комиковании и эффектных трюках довольно поверхностных по содержанию фильмов. Одного из таких героев флейшеровских картин — пучеглазого морячка Попейо — Жорж Садуль язвительно называет "нелепым олицетворением героизма в американском стиле"[27]. Огромная серия Попейо, просуществовавшая до конца 50-х годов и долгое время конкурировавшая даже с диснеевскими фильмами, по существу, представляет собой рекламу торговой фирмы. Эти фильмы были основаны на вариациях одного и того же весьма нехитрого сюжета: сначала гигант Блуто одолевал Попейо, но схватка неизменно заканчивалась тем, что, усиленно поглощая во время потасовки консервированный шпинат, моряк приобретал сверхъестественные силы и после многих перипетий побеждал своего соперника.
Пат Сюлливен. "Кот Феликс"
Для Диснея с первых же шагов его деятельности в начале 20-х годов (фильм "Алиса в рисованной стране" создан в 1923 г.) также характерны поиски постоянного персонажа-маски, импонирующего зрителю, персонажа, похождения которого представляют цепь забавных, построенных на трюках приключений. Первый успех Диснея связан с образом кролика Освальда. Затем появился знаменитый мышонок Микки Маус и окончательно определился графический стиль, который американцы за его приверженность к округлым, избегающим углов линиям прозвали "каучуковым шлангом". За Микки последовали собаки Плуто и Гуфи, утенок Дональд, три поросенка, черепаха Тоби и другие рисованные персонажи маленьких диснеевских фильмов, которые приобрели огромную, невиданную для героя мультфильма популярность у зрителей самого разного возраста.
Графический персонаж стал приковывающим всеобщее внимание героем кинематографического зрелища. Сам Дисней, объясняя успех своих фильмов, говорил: "Я рассказываю простые истории, и по моим героям видно, что хорошее в жизни может быть так же увлекательно, как и мрачные приключения. Я рассказываю старые сказки, которые хорошо кончаются… Возможно, секрет моего успеха в том, что все мои фильмы не бывают слишком детскими…"[28]. В этих словах большой смысл — в них доброе сердце художника, хорошо понимающего мудрые секреты мультипликационной сказочности. Его Микки Маус, как и другие герои, — условные, полные юмора и экспрессии фигурки по всем законам басенно-сказочного персонажа-маски являются своего рода образами-кентаврами, сочетающими звероподобие и человеческие черты, незамысловатые, часто примитивные характеристики с забавным человекообразием облика и движений. Микки Маус предприимчив и удачлив, но и не лишен слабостей, его образ часто пронизан ироническим авторским отношением, и, может быть, поэтому Г. Рошаль считал что этот персонаж стал символом веселого мещанина, что это "отжатый до экстракта образ мелкого буржуа, который проник в самые глухие уголки мира"[29]. При всей социологической категоричности подобного вывода, а нем правильно, на мой взгляд, подчеркнута специфическая символичность образа-маски. Но "подкупающее" преимущество диснеевского персонажа, играющее не последнюю роль в характере его комизма, заключается также в том, что зритель, восторгающийся комедийной неожиданностью положений, все время, как и сам автор, чувствует себя вправе смотреть на героя мультфильма немного свысока, смеяться над его слабостями, подтрунивать над его нелепой неудачливостью или восхищаться ловкостью.
Микки Маус и Плуто
С появлением звукового кино Дисней создает специальный жанр организованных в серии короткометражных рисованных музыкальных комедий, которым он дает название "Наивных симфоний"[30]. Это своеобразные киноистории, основанные главным образом на чудачествах, причудах, на эффектных трюках, графической деформации и неожиданных гротесковых и комедийных ситуациях. В них делается попытка соединить изображение с музыкой, в том числе нередко с музыкой классической. Конечно, в своих "Наивных симфониях" Дисней не претендует на глубокие философские обобщения. В его художественном мировоззрении, несомненно, многое идет от комиксов (у которых а значительной мере переняла свою стилистику и содержание американская мультипликация), от стремления "учесть" эстетический уровень и непритязательные вкусы зрителя.
Макс Флейшер "Попойо"
Однако творчество Диснея, если его брать в целом, явление достаточно сложное, и вряд ли можно охарактеризовать его однозначно, обрисовать одной краской. Тут, думается, как всегда, односторонность взгляда и пресловутый метод наклеивания ярлыков — плохие помощники.
Любопытно, что даже таким знаменитым фильмам Диснея, как "Бэмби" (1942), авторитетнейшие знатоки кино давали резко противоположные оценки. Так, эту картину чрезвычайно высоко оценил Сергей Образцов в своей рецензии на фильм. Как бы продолжая згу оценку, Григорий Александров писал уже после смерти Диснея, подводя итог его деятельности: "Большой рисованный цветной фильм "Бэмби" стал поистине событием. Фильм пользовался всеобщим успехом, любовью и симпатией не только потому, что был мастерски осуществлен, но и потому, что его наполняли благородные, гуманистические чувства и мысли. Это удивительно — ведь подавляющее большинство рисованных мультипликационных фильмов всегда показывало карикатурные сюжеты и комические положения. А "Бэмби" Диснея открыл поэтический, романтический жанр рисованного кино"[31], Жорж Садуль же в своей "Всеобщей истории кино" отмечает, что "фабрикант волшебных сказок" сделал очень слащавый фильм "Бэмби", и считает, что "художественная деградация этого промышленника проявилась теперь а полной мере"[32]. На некоторые серьезные недостатки диснеевского фильма обратил внимание Сергей Эйзенштейн, высоко ценивший искусство Диснея, о чем подробнее мы будем говорить, анализируя выразительные возможности мультипликации.
Утенок Дональд и Микки Маус
Думается, однако, что, как бы мы ни относились к уровню художественного вкуса знаменитого "волшебника из Канзаса", а вкус его действительно не всегда был достаточно высок и нередко подводил его, когда он делал уступки поставленному на широкую ногу кинобизнесменству, нельзя все же преуменьшать его место в истории мультипликации, упрощать истоки его творчества, несомненно, имеющего глубоко традиционные корни. Вот почему мне кажется, что Ж. Садуль гораздо более прав в своей суммарной оценке Диснея, которую он столь выразительно сформулировал в другом труде — однотомной "Истории киноискусства", подчеркнув родственность направленности его художественных поисков с предшествующей "комедийной культурой" и традициями. "Искусство Диснея, — пишет он, — достигло своего апогея еще в довоенный период. Его изобретательность, поэтичность, выдумка напоминали прежние находки Мака Сеннета. И это сходство далеко не всегда было случайным. Дисней использовал сотни людей[33] среди которых у него был собственный отряд "гегменов", которые отыскивали комические трюки, рылись в библиотеках и в американской классике. Гибкость мультипликаций позволяла достигать эффектов, ранее ограниченных возможностями съемок"[34]. Творчество Диснея возникло не на пустом месте.
Уолт Дисней "Бэмби"
Конечно, можно найти недостатки и в его лучших фильмах — "Бэмби" упрекнуть в излишней сентиментальности и недостатке художественного вкуса, "Белоснежку и семь гномов" — в отсутствии стилистического единства трактовки персонажей, в слащавости положительных героев и в мелодраматичности отрицательных, "Пиноккио" — в безудержном "нагнетании" поверхностно-фабульной занимательности или еще в чем-то, как это делают некоторые критики. Но вряд ли удастся отрицать, что и сегодня эти его шедевры доставляют нам огромное эстетическое наслаждение, восхищают изобретательностью решений, виртуозностью движения фигур, благородством гуманистической темы, поразительным умением владеть вниманием зрителей. Дисней едва ли не лучше, чем кто-либо другой, понял, что сила мультфильма в способности создать, как он говорил, "правдоподобие невероятного", одушевить неодушевленное, очеловечить мир вещей и животных, вносить волшебно-сказочное начало во все повседневное и обыденное.
Даже такой занимающий яростно антидиснеевскую позицию критик, как Робер Бенаюн, автор книги "Мультипликация после Уолта Диснея" (1961)[35], дающий уничтожающую характеристику поточно-конвейерной системе американского мультпроизводства, где художественное начало "стушевывалось" и отступало "перед законами развлекательной индустрии", не может не воздать должное "эпохе Диснея". "Дисней, — пишет он, — первый заставил широкую публику полюбить мультипликацию, отождествил появление своих рисованных персонажей на экране с радостью жизни. И за это он достоин самой большой славы"[36].
Тем не менее, отдавая должное творчеству выдающегося американского мастера, следует со всей определенностью подчеркнуть, что эпоха Диснея — вчерашний день мультипликации и что были периоды, когда некритическое восприятие эстетики и технологии его серийных трюковых фильмов стало мешать развитию мировой мультипликации, и в, частности, нашему советскому мультипликационному искусству. Они нередко несли на себе печать дешевой развлекательности.
Объясняя секрет успеха диснеевских фильмов, польский критик и теоретик кино Ежи Теплиц, ссылаясь на иронические замечания Рэя Бредбери об удивительной способности Диснея приноровиться к вкусам, психологии и даже быту обывателя и, развлекая, влезть в его сентиментально-мечтательную душу, пишет, что "удельный князь Диснейленда"[37] "умело обыгрывает все семейные и патриотические понятия". Удобно и приятно упакованная поучительность составляет, по выражению Е. Теплица, "своего рода синтез философии Диснея"[38].
Все это говорит о том, что Диснея нельзя рассматривать как высший, вневременной и "внесоциальный" авторитет[39]. Дисней действительно колоссальная фигура, среди его фильмов есть непревзойденные шедевры, ставшие классикой мультискусства[40]. Посредственность многих его серийных картин (а ведь размах его деятельности огромен — около 400 фильмов, из них 117 "Микки", около 100 "Дональдов", 40 "Плуто" и т. д.) неспособна заставить нас забыть его лучшие произведения. Очевидно, каждый мультипликатор в определенный период испытывает на себе влияние этой творческой натуры, ощущает силу воздействия богатейшего творческого наследия Диснея, навсегда вошедшего в арсенал художественного опыта мировой мультипликации.
Но, как говорится, новые времена — новые песни. В послевоенные годы, особенно в последние пятнадцать-двадцать лет, благодаря развитию европейской мультипликации, и прежде всего в социалистических странах, началась новая эпоха рисованного и кукольного фильма. Были расширены и углублены направления поисков, открыты неизвестные до того технические и идейно-художественные возможности объемных и графических мультфильмов. В этом нельзя не видеть явления принципиальной важности, подтверждения глубокой связи искусства с современными общественными и политическими процессами. Однако из всего положительного и отрицательного в творческом опыте знаменитого американского мультипликатора необходимо извлечь уроки, как это и сделали крупнейшие мастера современной мультипликации.
Каковы же главные уроки Диснея?
Поделиться книгой: