Похищенная, или Заложница игры

«Марк скажет вам, если сочтет нужным, госпожа. Пройдемте со мной, прошу вас».

Мимолетная радость угасла. Наказание? Ее друзьям по-прежнему грозит опасность? Может, Арелато вернул их для того, чтобы собственноручно казнить?

Пеширро отвел ее в спальню и оставил одну. Мири принялась расхаживать из угла в угол в бурных, смятенных чувствах. Что творится у этих магов? Сначала Арелато с взглядом одержимого отправляет на смерть преданных учеников. За пустяковый проступок. Потом бросается спасать их. А теперь их ждет какое-то наказание. После всего, что пришлось пережить. Ну что за бред?

А ведь она была готова ради них отдаться Арелато. Выкупить собой их жизни. Вдруг ей еще придется предложить ему такой обмен — избрание за Шел? Или… Арелато сам это потребует, если поймет, как она переживает за друзей. Мири ни секунды не сомневалась, что он способен на такое.

Надо спрятать эти мысли. Глубже, чем она прятала задумку сбежать через Алмазный доспех. Она не хочет избирать Арелато, не хочет привязывать себя к нему на долгие десятилетия, может быть, века. Не такого человека, кто может так поступать с людьми.

Она должна найти Дейла. Вернуться в Коф, узнать, куда он ушел. С кем. Ушел ли вообще. Если да — отыскать его, взглянуть в глаза, поговорить. Все могло быть совсем не так, как представил Арелато. Ему ни в чем нельзя верить, теперь у Мири не оставалось сомнений.

Скрип замка прервал тягостные раздумья феи. Она развернулась к двери с яростным лицом, ожидая увидеть Арелато и тут же вцепиться ему в лицо ногтями. Но на пороге стоял Кодорро. Об него и мараться не хотелось.

— Ты? Зачем приперся?

— Мири, я… просто хотел сказать. Шел и Кастале… они в порядке. Монсеньор их вытащил. Они истощены магически, возможно, ранены… Но живы.

— Без тебя знаю. Зато ты цел и невредим.

— Мири… ты меня презираешь. Считаешь трусом. И правильно. Я трус. Незачем отпираться. Ты пойми, люди боятся умирать. Очень. Ты ведь вообразить не можешь, что такое смерть. Представь, что внутри тебя нет этой маленькой точки, которая смотрит на мир вокруг, воспринимает картинки, звуки, ощущения. Сейчас ты можешь думать, чувствовать, переживать. И вдруг — раз… Все остановилось. Все исчезло. Ни мира вокруг, ни образов, ни чувств. А главное — тебя. Того, кто чувствует и воспринимает.

— И вот так не стало бы Даршелы и Кастале! А тебе было все равно!

— Не все равно, Мири. Мне было больно. И стыдно — перед тобой и перед собой. А сейчас я рад, что монсеньор их вернул. Но умирать вместе с ними я не готов. Понимаешь, даже самые близкие люди — это не ты. Если они уходят, ты теряешь кусочек мира. Иногда это важный кусок, иногда не слишком. Иногда это почти вся твоя жизнь. Но никогда — не ты сам. Эта точка, центр бытия, всегда внутри тебя. И с твоей смертью она гаснет насовсем и необратимо. Смерть — это очень страшно, Мири. Я очень рад, что Шел и Кастале избежали ее. Когда монсеньор сказал, что отправляет их через подъемный мост, я благодарил Бога, что не оказался на их месте. Не суди людей, которые не хотят умирать.

— Ты так говоришь, как будто знаешь, как это — умереть. Но ведь и ты, как я, не можешь этого знать. Ты тоже не умирал.

— У каждого смертного знание о смерти в крови. У меня на глазах умерли родители. Болезнь унесла маму… А отец покончил с собой. Не вынес горя. Мне было двенадцать. Я скитался по прериям Кордилло. Ловил сусликов и полевок, чтобы выжить. И видел во сне отца. Он был прозрачным и безликим… не произносил ни слова. Но я знал, что это он. И знал, что он хочет сказать, но не может. Не бросай жизнь. Что бы ни случилось, кого бы ты ни потерял. Что бы ни потерял. Живи. Эта точка внутри, которая видит, слышит, чувствует, переживает, — самое ценное, что у тебя есть. Не отказывайся от нее, не выбрасывай. Поэтому я не мог умереть даже ради друзей, Мири.

Голос молодого мерканца дрожал. У Мириэль невольно на глаза навернулись слезы. Она подскочила к нему и обняла.

— Прости, Кодорро. Я судила тебя, но не знала твоей жизни. Конечно, ты не виноват, что хочешь жить. Поверь, феи знают, как это — терять близких. Это неизбывное горе. Мне жаль, что ты так рано потерял родителей. Мне жаль твоего отца, который совершил ужасную ошибку. Хорошо, что сегодня все остались живы. Арелато ведь не убьет их теперь?

— Не должен. Зачем ему спасать их, чтобы потом убить.

— Кто вас, Ранду, знает. У вас чудные порядки. Иногда почти безумные.

— Ты просто не знаешь другие ордена.

— Наслышана, — фыркнула фея. — Кстати, я думала, Пеширро твой отец. Вы похожи.

Кодорро улыбнулся уголком рта.

— Все так думают. Мы одной расы, валагро. И я работаю под его началом. Шел говорит, я обезьянничаю за ним. Хожу как он, говорю с его интонациями…

— Ну, хотя бы не за монсеньором, — пробормотала Мири, выпуская мужчину из объятий.

Не стоило ей рисковать, конечно, тискать его в припадке сочувствия. Вот если бы Арелато сейчас вошел и увидел их… Что бы он еще учудил?

Глава 4

ОБМЕН

Марк спал почти сутки. Спал ли?.. Его состояние больше напоминало лихорадочное забвение, чем сон. Иногда он мог вспомнить каждую минуту из водоворота образов и видений, что посещали его в такие периоды.

Сумрачные, тяжелые, они придавливали его к земле как гранитной плитой, утягивали за собой в бездонную мглу. В мир игнов, более плотный и тяжелый, чем мир людей. Их магия обретала особую силу здесь, на земной поверхности. Но цена за нее была непомерна.

Марк расплачивался собственной душой — ни больше ни меньше. В бурных снах под действием отдачи он погружался в жесткое удушливое пространство. Воздух там был таким густым, что в земном, человеческом мире показался бы грязью.

Грубые очертания, глухие звуки, давящие ощущения — Марк тонул в тяжести этого мира. Просыпался он, не чувствуя себя отдохнувшим. Не сразу мог привыкнуть к меньшему весу и плотности человеческого мира. Все вокруг казалось слишком нереальным, слишком разреженным.

Некоторое время после пробуждения он приходил в себя, вспоминал, где находится, как устроен этот мир. А потом заново свыкался с тяжестью в груди — незаметной и естественной в мире игнов и такой нестерпимо давящей здесь, на земле…

Это ощущение нарастало еще при Тессо — в последние месяцы, когда Марк начал ее жалеть. Оставлял себе все больше и больше отдачи. А когда появилась Роххи — и Мириэль, — он мог передать девушке совсем мало. Весь груз оставался при нем. Максимум, что давал ему визит к Роххи, — возвращал контроль над магией после боя. И то все хуже и хуже.

Так тяжко, как сегодня, ему еще не было. Железным усилием воли он загнал гнетущую свинцовую мглу глубоко внутрь, где ее никто не заметил бы и не почувствовал. Даже верные соратники. Предстояло серьезное дело — допрос шпиона. Он должен быть в форме.

Оршава и Пеширро ждали Марка в камере для допроса преступников и пленных. Даршела и Кастале лежали прикованные на каменных скамьях в разных концах камеры.

— Что показал предварительный досмотр? — спросил Арелато старших магистров.

— У Кастале стоит мощная защита, — ответил Пеширро. — Так глубоко, что обнаружить ее было невозможно до столкновения с Дорамон. Он активировал ее, чтобы укрыть себя и девушку.

— А с ней что? — Марк кивнул на Даршелу. Связанная и беспомощная, девушка смотрела на него как загнанный зверек. Пеширро качнул головой.

— Чиста.

Арелато подошел к скамье с молодым мужчиной.

— Кто ты такой, Кастале? Кому меня продавал?

Младший магистр прошептал:

— Я тебя не продавал, Арелато. Я служу моему ордену и моему магистру.

— Имя?

Кастале не издал ни звука.

— Похвальная преданность. Посмотрим, надолго ли ее хватит. Приступим.

Три пары рук нависли над тем, кого палачи долгое время считали своим адептом и единомышленником. В тело шпиона вонзились электрические молнии. Кастале забился и захрипел.

— На кого работаешь, ублюдок? Кто твой магистр? Тасер Леханаиси? Ветария А’Джарх? Старый придурок Луамо? Имя! Назови имя, и я пощажу тебя!

Кастале дергался, мучительно стонал. Но не произносил ни слова. Марк усмехнулся.

— Да ты стойкий, сукин сын. Что ж, посмотрим, насколько стойкая твоя девчонка.

— Она… ничего не знает, — прохрипел Кастале.

— Зато ты знаешь. И пока ты молчишь, она будет страдать.

— Мне… все равно. Она… женщина для утех… и только. Я предан… моему ордену… не ей.

— Неужели? Ты ушел с ней на верную смерть в лапы Дорамон, настолько она тебе безразлична. Оставил свою шпионскую миссию.

— Ты ничего… не знаешь… о моей миссии. Я завершил ее. Хотел привести… человека из Ранду… А Дорамон… не пробили бы защиту.

— Они стерли в порошок твою защиту у меня на глазах. Не дури мне голову, Кастале. Рассказывай, кто ты и откуда. Тогда Даршела не пострадает. Тебе не кажется, что с нее хватит быть на пороге смерти? Пожалей девушку.

— Сам жалей… своих Ранду… Арелато…

Марк пристально посмотрел на распятого на скамье Кастале.

— Что ж… проверим, действительно ли тебе плевать на нее или ты убедительно притворяешься. Займись ею, Оршава.

Женщина подошла к Даршеле. Электрические молнии вонзились в живот несчастной пленницы. Шел пронзительно завопила. Марк не спускал глаз с Кастале. Ни один мускул не дрогнул на лице шпиона. Арелато скомандовал Оршаве:

— Отруби ей нос.

Мимика Кастале изменилась лишь на миг, но Марк все видел.

— О! Тебе все равно, что она терпит боль. Но уродовать ее ты не хочешь. Ну же, Кастале. Все, что я хочу от тебя, — имя. Не такая высокая цена за красоту твоей возлюбленной. Вряд ли ты знаешь особенные секреты своего магистра. Не упрямься, назови имя.

За спиной Марка раздался женский голос, резкий и сухой:

— Его зовут Ке’Лисо, и он служит мне.

Марк медленно повернулся. В первое мгновение никого не увидел. Его взгляд упал на икону на стене. Она висела здесь с незапамятных времен для приговоренных смертников. Некоторые расы в Меркане воплощали высшую силу в образах и рисовали иконы. Один из Великих Магистров Ранду, отличавшийся религиозным благочестием, повесил в пыточной камере несколько икон разных народов Мерканы.

Посеребренная поверхность иконы потускнела от времени и пыли. Вместо облика божества на Марка смотрело хорошо знакомое женское лицо — с длинным носом, маленьким подбородком, выступающими скулами и пронзительными светлыми глазами.

— Ун-Чу-Лай, — промолвил Марк.

— Ранду, — ответила женщина. Голова склонилась с иконы в ироничном приветствии.

— Зачем ты заслала ко мне шпиона? Я не воюю с тобой. Не воевал, — зловеще поправился Арелато.

— И я не воевала и не собираюсь воевать с тобой, Ранду. Задачей Ке’Лисо было наблюдать.

— И продавать тебе мои планы и действия!

— Ничто из тех сведений, что мой ученик передавал мне, не было использовано мной во вред тебе. Слово Великого Магистра.

— Не было, — саркастически подчеркнул Марк, — тобой. А кем-то другим или тобой же в будущем?

— Я не хочу тебе зла, Ранду. У нас общий враг.

— О, ты ненавидишь Дорамон. Они убили твоего мужа и детей восемьдесят лет назад. Вот только вражда с одним орденом никогда не мешала пакостить остальным. А ты великий мастер сталкивать противников лбами. Не удивлюсь, если упорное желание Дорамон истребить нас — твоих рук дело. Итог игры Ун-Чу-Лай.

Острый взгляд серо-голубых глаз скрестился с черной бездной в глазах Арелато.

— Я не делала ничего, чтобы усилить Дорамон. Не давала им никаких козырей. С тех пор как погибла моя семья, я хочу одного — истребить их до последнего адепта.

— Но будешь не против перед этим истребить и Ранду их руками.

— Нет, Арелато. Я не хочу истреблять Ранду. Ты — здравомыслящий Великий Магистр. С разумной внешней и внутренней политикой. Я хочу если не стать твоим союзником, то установить с тобой нейтралитет.

— Союзник? Нейтралитет? Разве к союзникам подсылают шпионов? Почему ты не написала? Не назначила встречу, не вызвала на прямой разговор?

— Ты ответил бы мне иначе, чем сейчас? Ты упрямый сукин сын, Ранду.

— А ты — хитрозадая мартышка, Ун-Чу-Лай.

— Закончим с комплиментами. Предлагаю обмен. Ты отдаешь мне Ке’Лисо. Я отдаю тебе того, кого искала твоя помощница.

По запыленной иконе пробежала рябь, и на миг перед Марком предстало смуглое лицо молодого парня.

— Узнаешь? Это жених твоей пленницы.

— Значит, это ты увела его из-под носа Оршавы. Благодаря своему шпиону. Зачем тебе это нужно? Какое дело Ун-Чу-Лай до моих отношений с феей?

На поверхность иконы вновь вернулось лицо Великого Магистра Ун-Чу-Лай.

— Будешь смеяться — я надеялась, что ты сумеешь договориться с феей по-хорошему. Без шантажа и принуждения. Для этого я забрала юношу из города и укрыла родителей феи. Увы — Ке’Лисо оказался слишком молод и безрассуден. Теперь приходится выторговывать его жизнь на этого паренька. Ах да, забыла добавить — девушку тоже. Не хочу, чтобы мой ученик зачах от тоски в разлуке с ней.

Арелато присвистнул:

— Чужака-ремидейца за собственного шпиона плюс адепта Ранду? Предложи что-нибудь получше, Ветария. Я найду, как использовать твоего ученика.

Длинноносая женщина холодно усмехнулась.

— Неуместный блеф. Я знаю, как Оршава предлагала тебе использовать мальчишку. Без него ты не добьешься своей пленницы. Время играет против тебя. Ты уже не сможешь пользоваться другими женщинами. Отдача истощает тебя.

— Сгодится и твой шпион. Знаешь, как я использую мужчин в этом качестве? Женщины забирают отдачу в постели, мужчины — в предсмертной агонии. Отдача сжирает их тела подобно гангрене. Но в сотни раз мучительнее.

Взгляды двух Великих Магистров скрестились. Черная бездна и серый кинжал.

— Не стоит запугивать меня, Ранду. И набивать цену тоже. Ты на грани. Я чувствую даже отсюда. Никто не спасет тебя от отдачи, кроме феи. Ты загнал себя в ловушку. Выкарабкаешься ли из нее?

Марк стиснул кулаки. С каким удовольствием он размазал бы по стене мартышечью физиономию суки А’Джарх!

— Отвяжите их, — рявкнул он старшим магистрам, затем Ветарии: — Жду мальчишку.

На месте иконы заклубился черный туман. Сквозь него проступили очертания молодого парня. С лодыжек и запястий пленников слетели кандалы. Оршава рывком подняла девушку, Пеширро стащил на пол Кастале. Магистры подвели обоих к порталу, крепко удерживая магией.

Мужской силуэт в дымке стал четче, вскоре Ранду различили искаженное страхом лицо ремидейца.