Путешествие на абсолютный полдень

– Почему? Барану ясно, почему. Одно лицо.

– Одно лицо… с кем?..

Фай быстро вынул из кармана проектор с уже вложенным обломком письма. Персонаж из службы внешней разведки безмолвно застыл над столом.

Кир Хагиннор насмешливо смотрел на Фая.

– Единственная любовь всей жизни, – сказал он, даже не присматриваясь к изображению. – Прощайте, господин Фай Ли. Удачи вам в вашем безнадежном деле.

Повернулся и ушел.

Фай на десять секунд зажмурился. Он все, что угодно передумал за эти четыре дня. Перебрал все возможные и невозможные причины и следствия. Только не те, на которые ему только что открыл глаза старый ходжерец.

Из спальни высунулась мордочка Ли.

– Что? – вопросительно качнул головой он.

Фай не улыбнулся, а оскалился.

– Господин Дин говорит: не мути водою, случится черпать. Он мудрый человек, хоть ты его не любишь. Я делаю последнюю попытку уйти отсюда по-хорошему. Если нет – мы пропали.

* * *

После прохода по этажам правого флигеля кира Хагиннора Джела охрана испарилась. Фай беспрепятственно попал в приемную залу в государевой половине дворца и подал прошение об аудиенции. И у него, как ни странно, приняли. Дверь в кабинет государя была на пару сантиметров открыта, но перед ней неподвижно стоял гвардеец, и Фай с полчаса маялся, издали заглядывая в эту щелочку, словно собака в кувшин. За окнами уже начинало темнеть. Полосатые облака расчертили небо с севера на юг разными цветами от бело-желтого до красно-фиолетового. Раньше перед встречей с государем у Фая коленки не тряслись, и сердце, как у господина Дина, не ёкало. Фай хотел этой встречи, потому что ему нужна была определенность для дальнейших действий. Боялся сейчас Фай государя как человека, а не как всемогущего хозяина планеты.

Наконец, из кабинета послышался легкий шорох. Фай вдохнул поглубже и медленно выдохнул. Гвардеец, скосив глаза на дверь, выбрал нужный момент и открыл ее перед Фаем.

Государь неподвижно стоял у шелковой карты государства Тарген Тау Тарсис и смотрел на пол в двух метрах от себя. Едва переступив порог, Фай был поставлен в трудное положение: хоть кланяйся, хоть крутись, а в поле зрения императора не попадаешь.

Прошла минута. Две. Один раз у государя на скулах выступили желваки. Но только раз. Говорить первым по протоколу было не положено. Делай, Фай, что хочешь. Лучше всего – беги.

Фай нарушил протокол. Терять ему было нечего.

– Я не имею связи с Бо, – сказал он хрипло.

Государь смерил его тяжелым взглядом и качнул головой вроде ответа: «Ну, надо же!»

– Ко мне не допускают никого из Большого Улья, – продолжил Фай. – Все, что я знаю, рассказал мне лейтенант охраны, которому вы сломали челюсть. Это немного и через десятые руки.

Государь молчал.

– Мои люди совершили ошибку, – признал Фай и склонил голову.

– Ошибку? – государь вздрогнул. В голосе его прозвучали возмущение и удивление: – Это у вас называется «ошибка»? В моей стране это зовется «преступление». И карается смертью через сечение кнутом.

Фай напряженно всматривался в лицо государя.

– Я не знаю… что они сделали. Я разберусь.

– Поезжайте, господин Фай Ли. Поезжайте на Бо и узнайте, – проговорил государь, делая к Фаю несколько шагов. – И чтобы ни одного из вас завтра не осталось в Большом Улье. На Бо и на Бенеруфе делайте, что хотите, но чтобы я вас не видел и не слышал, пока вы не разберетесь между собой и со своими вурдалаками!

Фай попятился от угрозы, звучавшей в голосе государя.

– А Нэль?..

– Оставьте Нэля в покое. Он единственный из вас, кто здесь точно ни при чем. Даю вам время до полудня, чтобы вывезти людей, найти и купить свободный фрахт и убраться из Столицы. И вот еще вам ваше имущество. Заберите.

С этими словами государь вынул из рукава сверток, сделанный из белого платка, подошел к Фаю, взял его за запястья, высыпал на ладони битое стекло и сжал его руки в своих так, что Фай запрокинул голову и стиснул зубы, чтоб не закричать. На светлый ковер часто закапала кровь. Дверь во внутренние покои закрылась за государем с грохотом. Фай не мог разжать ладоней.

В правом флигеле, когда сбежались все таю в Ман Мираре, и Маленький Ли, наконец, заставил бледного, как полотно, Фая выпустить из кулаков бутылочные осколки, Фая прорвало; он заорал, схватил окровавленной рукой бронзовую чернильницу с бюро и со всей силы запустил ее в фиолетово-золотые часы. Фейерверком разлетелись чернила и тонкие водяные колбы. Таю шарахнулись кто куда. На бледном шелке стены расплывалось черная мокрая клякса. Время из часов брызнуло в разные стороны, спасаясь бегством – все эти проклятые четыре дня, которые тупо капали у Фая перед глазами.

Время вышло. Время истекло.

* * *

Остров Бо встретил Фая пылевой бурей. Крошечная верхушка погасшего вулкана на южной оконечности архипелага Ходжер, выкупленная у Патриарха островного Дома за двадцать восемь золотых слитков, была безжизненной и сухой. Ни деревьев, ни травы, только чахлый кустарник у дальних холмов. На месте брошенной обитателями лет двести назад деревни сейчас располагались ангары и кубы жилых блоков, между кладбищем и старинной береговой башней поместилось летное поле. На кургане за бывшей деревней висела сеть энергоустановки, а еще дальше виднелись антенны пункта космической связи. На Бо пыль почти всегда кружилась в воздухе. Откуда она здесь бралась, если вокруг океан, непонятно.

Амфибия с Бо брала на борт двенадцать пассажиров и пол тонны груза. Все остальные таю и имущество посольства из Большого Улья плыли на остров на остроносом хофрском паруснике. Фай был зол на Тарген Тау Тарсис в целом, и все его составляющие по отдельности, поэтому отказался иметь дело с таргскими, мемнорскими, арданскими и ходжерскими судами. Во фрахтовой конторе он заказал самый дорогой из возможных, но иностранный корабль – «Летящую» под командой капитана Глаара. Бумага с описанием площади и состава парусного вооружения, водоизмещения, валовой вместимости в регистровых единицах, осадки и скорости в морских лигах ничего Фаю не говорила. А вот запись в журнале рекордов, где «Летящая» все три года после спуска на воду занимала по скорости первую строчку, стала решающим фактором. Хотя в Порту фрахтовой агент с опаской, но и восторгом признался, что корабль Фай выбрал странный, что капитан Глаар отчаянный безумец, ставит максимум прямых парусов на грани переворота судна, выжимая из ветра бешеную, по здешним меркам, скорость, а когда идет круто к ветру, не меняет курс и не маневрирует галсами, а разворачивает реи почти вдоль борта, прижимая их к вантам. Фай только отмахнулся. Неважны детали, важен результат. Красавица «Летящая» готова принять фрахт. Тридцать четыре паруса, три мачты, двадцать восемь человек команды; обещание затратить на путь от Порт-Таргена до Бо не более шести суток, вне зависимости от ветра или дойти за четверо при попутном, против прошлого, тяжкого двухнедельного путешествия на перегруженной «Звезде морей», выглядели очень привлекательно. Капитан тоже Фаю понравился. Отправляясь в экспедицию на Бенеруф и на Та Билан, Фай мог бы считать себя таким же отчаянным безумцем. Фрахт был оплачен, груз и пассажиры разместились на борту. «Летящая» немедленно покинула гавань и, когда она легла на курс, Фай, наблюдавший за отплытием с дальнего мола, с удивлением обнаружил, что самого-то корабля он и не видит – одни сплошные паруса, вдруг распустившиеся над водой, словно неведомый цветок. Ничего лучше придумать было нельзя.

Сам Фай прибыл на Бо после полудня. Первое же, с ходу полученное впечатление об обстановке здесь у него возникло странное. Среди офицеров – будто эти люди глубоко поссорились между собой и не разговаривают друг с другом. Гражданские специалисты вели себя попроще: они одичали. Они ловили рыбу и добывали на отмели мидий и морскую крапиву. Раньше у таю был хороший театр. Кое-кто рисовал. Другие занимались музыкой. В свободное от работы и вахт время они развлекали друг друга весьма неплохо. Куда-то это все девалось.

Прознав, что Бо теперь густо населен, обитатели соседних островов и проплывающие мимо купцы наладили сюда дорогу и развернули бойкую торговлю. В общем, на Бо творилось что попало. Еще хуже, чем у таю в Столице вскоре после переезда в город, когда в один прекрасный день половина посольства из Большого Улья разбежалась по Приречью, и кое-кто вернулся в Улей лишь под утро и пьяный. Несмотря на жесткое ограничение небольшими размерами острова, таю почувствовали здесь небывалую свободу. Субординация соблюдалась плохо – видимо, из-за отсутствия рядом положительного примера верхних, а также собственной верхушки командования; многие вопросы отчего-то решались совещательно, а, проще говоря, базарным образом. В журнале станции в графе “происшествия” записаны были две драки между собой, две с местными, шесть распавшихся семейных пар (за почти четыре года на «Золотом Драконе» и год на Бенеруфе не распалось ни одной), а еще побег на остров Круглый трех таю на целых две недели, откуда один вернулся беременным – от таю или получеловека, неизвестно, и наотрез отказался избавиться от будущего ребенка.

Фай провел разъяснительную беседу с теми, кто жил с ним четверо суток в Ман Мираре, особенно тщательно – с Маленьким Ли. Насчет его поганого языка. Доносить до чьего-либо сведения, будто Фай рассорился с государем, и думать надо было не сметь.

Но всю глубину происшедших здесь изменений Фай постиг только когда с докладом вызвал собственного начальника службы безопасности. Вечного соперника Лала, полковника Донга.

С Донгом у Лала был изначальный конфликт, обусловленный тем, что двум котам в одном мешке улежаться невозможно. Начальник службы безопасности Нижнего Тай и начальник службы безопасности Верхнего Тай никогда ничего открыто не делили, но всегда и все делали назло друг другу. Все четыре года, что прошли на борту “Золотого Дракона”, между ними существовало непримиримое противоречие и несогласие, и всегда не в пользу Донга. В тот год на Бенеруфе, когда Лал принял командование экспедицией у капитана «Дракона» Сеймура Сана, Донг вообще ходил в тоске и трауре. И сейчас он торжествовал победу. Спокойно и нагло. Он считал, что с Лалом покончено. Он был уверен, что полковник Лаллем мертв. Отчего полковник Донг был неприкрыто свободен и счастлив.

Фай молча выслушал его соображения насчет того, как распорядиться оставшимся после Лала наследством, ничего не сказал, только быстро, чтоб не встали на дыбы другие островные таю, велел надеть на Донга наручники и подцепить его к скобе откидного стола в командном пункте.

Следующим номером доставили обретающихся на гауптвахте двух верхних, прибывших, в нарушение приказа, вместе с Лалом. Один был из охраны, и здорово побит. Другой – капитан оставшегося на орбите Бенеруфа корабля “Золотой Дракон”, Сеймур Сан – почти нет. Слишком важная птица. И слишком полезная, чтоб попусту распускать ей по ветру перья. Его поберечь у кого-то ума хватило. Эти двое стояли против Фая плечом к плечу и откровенничать не торопились. Фай оглянулся на недобро сузившего глаза Донга и приказал отвести на гауптвахту его. И выставить пост охраны. Хоть охранять, вроде бы, и не от кого, замка на дверях более чем хватит. Два месяца – срок недостаточный, чтобы окончательно потерять все ориентиры и полностью распуститься, поэтому островные таю удивились, но приказание выполнили.

Раздумывать у Фая времени не было. Выправлять ситуацию следовало быстро и решительно.

Верхних освободили от наручников, и младший по званию тут же кинулся Фая душить. Его оттащили. Фай наорал на своих подчиненных. На верхних тоже наорал. Через четверть часа грубого внушения ему удалось пробить лютую ненависть, которую все они испытывали друг к другу, и донести мысль, что коллегиальная заслуга всех таю состоит не только в том, что они подставили Фая, но и в том, что они подставили сами себя. Всю экспедицию. Нравится им в такой ситуации быть вместе, или нет.

– Ты знаешь, что они с ним сделали? – прошипел на его тираду капитан Сеймур. – Знаешь?

У Сеймура Сана не хватало слева сверху одного зуба, и в углу рта запеклась кровь.

– Что? – спросил Фай.

И капитан Сеймур рассказал, что. И как. И сколько. И кто.

По мере его рассказа волосы у Фая сначала начали шевелиться на затылке, а потом вовсе встали дыбом. Что же касается таю из островных, то присутствовавшие в командном пункте тихо расступались и отходили к стенам помещения, исчезая в тени по мере упоминавшихся в рассказе подробностей.

– Е….. вас …. в… . ..на . …. вместе с вашей е….ой службой безопасности, – тихо простонал до сегодняшнего дня неизменно корректный и выдержанный Фай, которого тоже испортила планета, и накрыл голову изрезанными руками.

Вот это подарок они отправили государю Аджаннару на материк. Кто был виноват в том, что все погибло? Нет, не государь. И даже не Лал. Безумие какое-то. Что нашло на этих людей?.. Это действительно не была ошибка. Это было преступление. И против смертной казни за такие дела Фаю впервые в жизни нечего было возразить. Верхние казнили бы провинившихся, не раздумывая. Аджаннар, вероятно, тоже. Перед каким выбором стоит теперь Фай?..

– Теперь мы сдохнем все на Бенеруфе к е..ням собачьим… – проговорил он.

И добавил еще несколько фраз, от которых верхние недоуменно переглянулись, а нижние расползлись еще глубже по углам.

Потом Фай взял себя в руки. Бросил заместителю Донга чистую пластину и корректор.

– Всех, кто его насиловал, поименно, – прохрипел он побледневшему таю. – И чья это была идея.

– Как Лал умер? – спросил Сеймур.

Фай оглянулся на него, дернул щекой, но не произнес: “Лал жив”, – вовремя одумался.

– Никто из нас не видел, – отвечал он.

Капитан Сеймур Сан в своем командире не сомневался.

– Мы верим, что он ушел достойно, – кивнул верхний.

Когда список из тринадцати имен во главе с Донгом был готов, Фай велел всем таю покинуть помещение и оставить его наедине с капитаном. Кое-кто пытался возразить. Фай снова гавкнул на них так, как научился в городе. Капитан Сеймур опять удивленно приподнял тонкую, красиво изогнутую бровь.

– Вам будет оказана медицинская помощь, – пообещал Фай.

– На Бенеруфе, – твердо сказал капитан. – Я никому здесь не доверяю.

– Я полечу на Бенеруф с вами, – сказал Фай.

– Я бы на вашем месте не совался. Не боитесь, что с вами там сделают то же самое, что ваши сделали с Лалом здесь?

Фай помолчал.

– Лал не умер, – сказал он. – Его забрал Добрый Хозяин.

Лицо Сеймура чуть посветлело.

– Я знаю, что он должен был убить Хозяина, – оборвал его радость Фай. – Но он этого не сделал.

Фай показал три шва на ладонях и два десятка более мелких порезов.

– Вот она, эта бутылка, – сказал он. – Погодите радоваться, Сеймур. Хозяин не различает верхних и нижних. В качестве кого Лал при нем, мне неизвестно. Хозяин… странный человек. В принципе, он дикарь. И планета эта дикая… – Фай поморщился, на секунду подумав, что таю ничем не лучше, и продолжил: – Подарить, продать, купить человека для него в порядке вещей. Он только открытым убийством руки не пачкает, а на все остальное очень даже способен. Вы знаете о письме?

– В некотором смысле, – уклонился от точного ответа капитан.

– А о Добром Хозяине?

– Мало.

– Нужно сворачивать базу на Та Билане, – сказал Фай. – И как можно скорее убираться с Бенеруфа. Пока не стало хуже. Пока нас терпят. Первое предупреждение я уже получил. Вы с орбитальными базами тоже предупреждены. Продолжения лучше не ждать.

– Я знаю про Медленный Свет, – не сразу, но все-таки, сказал Сеймур Сан. – Это где-то здесь.

– Я тоже знаю про Медленный Свет. Однако наш выбор на сегодняшний день таков: либо угодить в западню Хозяина, как ваши орбитальные базы, самим пропасть и родному миру не помочь, либо быстренько забрать с Бенеруфа генераторы атмосферы, сколько и как сможем, и скорее лететь на Тай, чтобы запустить их там, дома, и сидеть, никуда больше не высовываясь.

Капитан секунд на тридцать задумался. Он сказал:

– Понимаете ли, командор Фай Ли, – а вы ведь теперь наш командор, не так ли? – я не говорю, что сомневаюсь лично в вас, или что вы мне откровенно лжете. Я сомневаюсь в том, что вы верно оцениваете ситуацию. Я не имею информации, чтобы проверить правильность вашей оценки. Вы можете ошибаться.

– Давайте, Сеймур, без выканий и званий. Мне дорога моя жизнь. И жизнь моих детей, которых я оставил на Тай.

– Мои дети пропали вместе с орбитальными базами, – пожал плечами капитан. – Мне-то что делать с сознанием этого? Что мне теперь мир Тай, населенный детьми нижних? Я лучше здесь издохну, но найду Лала и то, что ему не удалось сделать, сделаю сам.

– Здесь говорят: не нужно раскачивать корабль в бурю. Не хотите думать о себе – о людях подумайте. Многие и многие погибнут, если вы не поведете “Золотой Дракон” обратно.

– Многие уже погибли. Почти все, кто был дорог мне.

– Орбитальные базы не уничтожены. Они переброшены к другой планете. К уже готовой для заселения, а не такой пустой и холодной, как Бенеруф.

– Но проверить это никак. Верно? Я не поверю, пока не увижу.

Фай ладонями загладил растрепанные волосы назад.

– Сан, как мне убедить тебя не пороть горячку, а помочь мне? Нам всем тяжело. И тебе, и мне, и другим. И от того, что ты откажешься повиноваться, ни тебе, ни мне, ни другим легче не станет.

– Найди Лала. Если он жив, я хочу, чтобы он сказал мне, что делать. Будет так, как скажет он. Это мое условие. Пусть он решит, возвращать мне вас домой, или взорвать “Золотой Дракон” вместе с собой и командой. Да, мы погорячились. Мы ничего не знали. Полковник Лаллем сказал, что вся вина на нем, и мы ему поверили. Потому что мы привыкли ему верить. Но все было не так. Он лучший из нас. Он самый достойный. Я никогда не прощу тем, кто так с ним поступил. Если он жив, найди его, Фай. Иначе тебе будет плохо. Всем вам, нижним, будет плохо. И нам, верхним, тоже. Ты заботишься о всеобщем благе? Вот и давай. Решай.

– Заключить хотя бы перемирие мы можем? – спросил Фай. – Без взаимных обвинений и подозрений во лжи? Я попробую сделать то, о чем ты просишь. Не гарантирую результат, но постараюсь. Только не сегодня и не завтра. Ситуация очень сложная. Добрый Хозяин – человек. Он зол на таю, мы мешаем ему, и он требует, чтоб мы убирались из его системы. Если не хочешь уходить сам, дай хотя бы время, чтобы он успокоился.

– Дам. Но учти, что бесконечно ждать я не намерен.

Глава 5

* * *

Днем Лал снял браслет-переводчик и забросил его подальше, на балкон. Пол дня провел так. Благо остался один. Ничего не изменилось. Он все равно ждал, когда Враг вернется. Зависимость сформировалась изнутри, внешние факторы мало что значили и мало на что влияли. Лал это и так чувствовал, но подверг проверке. Пришлось подобрать переводчик и снова надеть на руку.

Предыдущей ночью Лал решился и первый дотронулся до Врага. Провел рукой по его груди, чтобы послушать, есть ли сердце. Когда понял, что Враг не спит, руку отвел. Лал лежал поблизости от него, но не рядом. Под собственным золотистым шелковым одеялом, в пуховых подушках. Он изучал свою новую жизнь. Если кто-то ожидал, что его самолюбие не позволит ему пережить то, что он пережил, этот кто-то глубоко ошибся. В новой жизни многое было по-другому и многое происходило впервые.