Ржавые паруса

Вольный находился там, где ему было велено — на борту куттера. Уступив жаре, он расстался с долгополым плащом и возился с паутиной оборванного такелажа. Анкис поневоле оценил неспешную деловитую методичность, с которой хумансоо наводил порядок на пострадавшем судне, распутывая канаты и тросы. Диковинные косички, чтоб не мешались, он увязал на затылке огромным узлом, издалека напоминающим ворох осязательных вибрисс вилья. Очистив палубу и набросив петли на обломок грота, хумансоо шустро закрутил колесо лебедки. «Погоня» качнулась с борта на борт, когда мачта неохотно поползла к борту. Хумансоо явно знал свое дело, не нуждался в помощи и даже соизволил кивнуть, заметив торчащего на берегу Анкиса. Помощник управляющего сделал вид, якобы всецело поглощен заботами рудника и оказался тут по совершеннейшей случайности.

Кажется, вышло не слишком убедительно.

Встряхнувшись всем телом и крепко прижимая к себе папку с отчетами, маиссо повернул к направлении Малого Дома. Он успел проковылять не более десятка шагов, когда до него долетел истошный, захлебывающийся вопль.

«Кто-то сорвался в шахту. Упала вагонетка. Взорвался котел», — Анкис неловко припустил бегом, переваливаясь на коротких ногах и балансируя задранным хвостом. Вопль не стихал, ввинчиваясь в дрожащее над Хаабо жаркое марево, и вроде как быстро приближался. Насколько мог судить запыхавшийся Анкис, голосили неподалеку от корпусов очистки руды.

Мимо него с урчанием и паническими взвизгами проскакали слаики. Придерживая карабин, отдуваясь и звеня сбруей, за ними поспешал хумансоо-блюститель. Анкис попытался выкрикнуть вслед «Что случилось?», но только беспомощно засипел перехваченным горлом.

Врожденная, растворенная в крови боязливость визжала, призывая найти укрытие и затаиться. Долг работника Хаабо приказывал немедля разобраться в причинах инцидента и принять меры.

Проклиная фамильную трусость, маиссо избрал нелепый компромисс: пригнувшись и укрывшись за промывочным лотком, он потрусил в направлении криков. Мгновение назад отчаянные вопли кромсали знойный воздух, а теперь вот стихли. Вжав голову в плечи, Анкис подозрительно огляделся по сторонам. Поднятый на высоту роста хумансоо желоб лотка, дощатые настилы, перевернутые тачки и рассыпанные инструменты... Как назло, ни одной живой души вокруг. Рудник, где постоянно находишься под прицелом тысячи глаз, словно вымер.

Над головой помощника управляющего надрывно звенели насекомые. Пытаясь взбодриться, маиссо сбил языком особо настырного жука. На вкус тот был отвратителен, жесткий и горький, но привычное движение челюстей помогло собраться с духом. Чего, собственно, он перепугался? Ну, кричали. На руднике постоянно орут, и днем, и среди ночи. Несомненно, что-то стряслось, но блюстители наверняка поблизости. Сейчас он все выяснит...

Стрекочуще урча, существо перескочило через опрокинутую тачку. Оно ничуть не напоминало тварь, убитую минувшей ночью, и во внезапно обострившейся памяти Анкиса всплыло определение из ксенологического кодекса хумансоо — «Рукокрылое».

Тварь шустро перемещалась на причудливо изогнутых конечностях, обтянутых кожистой перепонкой цвета пожухлой листвы. На изогнутой короткой шее обильно топорщилась черно-рыжая не то шерсть, не то щетина. Длинные тонкие клыки глубоко вонзились в ногу шахтера-хумансоо. Тварь самую малость уступала человеку в размерах, но была неизмеримо сильнее, судя по тому, с какой легкостью она волокла за собой крупную добычу. Блаживший хумансоо истекал кровью, но оставался в живых и яростно дергался, пытаясь вырваться. Беспорядочно хватавшиеся за стебли жесткой травы руки шахтера чудом наткнулись на брошенную мотыгу, и он немедля нанес удар.

Острие проехалось по перепонке, разрывая тонкую кожу в клочья. Тварь завыла, Анкис непроизвольно зажмурился и присел, накрепко прильнув к шершавому бревну, подпирающему лоток и монотонно твердя: «Меня здесь нет. Меня здесь нет».

Грохнул выстрел, сухой и трескучий. Одновременно с ним маиссо уловил хрустящий удар и короткий выдох-всхлип человека — звук, с которым смерть подводит итоговую черту. Анкис рискнул приоткрыть один глаз. Увидел нелепо распластанную фигуру в темной луже. Вытоптанная красная земля Хаабо стремительно поглощала драгоценную солоноватую жидкость, пропитываясь ею, насыщая пожухшие под яростным солнцем стебли и корни...

Рукокрылое упругим прыжком забросило себя на качнувшийся желоб и, быстро перебирая цепкими когтями на изломах крыльев, устремилось прочь. Оборванная перепонка на одном из крыльев болталась обрывком грязной тряпки.

— Оно здесь! — неожиданно сам для себя пронзительно заверещал Анкис. В кои-то веки помощник управляющего сожалел о том, что пренебрег советами майора Шолто и не таскал с собой никакого оружия. — Удирает по желобу! Все сюда!..

Отчаянно шевеля конечностями, маиссо бежал следом за хищной тварью. Желоб прихотливо изгибался, то поднимаясь, то опускаясь. На бегу Анкис споткнулся о край настила и чуть не растянулся ничком, а в следующее мгновение зацепился макушкой о боковое ответвление. Треснула и закровоточила содранная чешуя.

Впервые в жизни маленькое пугливое сердце Анкиса лихорадочно полыхало неведомым прежде азартом погони.

Задыхающийся маиссо несся вперед, помышляя лишь о том, как не упустить из виду горбящийся черный силуэт, спотыкаясь и врезаясь в тех, кто не успевал убраться с пути. Рядом затопотали блюстители, крича, что можно остановиться: тварь обложена со всех сторон, ей не вырваться.

Отдуваясь, Анкис переломился пополам. Раздувающиеся легкие сделали попытку вывалиться через раздутое горло. Конечности мелко тряслись, перед выпученными глазами метались расходящиеся круги, багровые и ярко-желтые. Мускулы нижней челюсти обмякли, и та отвисла, как у зародыша, прежде времени разбившего материнское яйцо и сраженного недугом расслабленности. Помощник управляющего сипел и хрипел, борясь за каждый глоток воздуха. Оседлавшая желоб зверюга сжалась в плотный комок и прыгнула, спланировав на угловатую крышу инженерного корпуса. Повертела косматой башкой, скалясь, рявкнула и боком заскакала вдоль конька, обламывая черепицу.

Недружный, данный вразнобой залп десятка карабинов снес уродливую хищную тварь, как ураганный ветер сдувает неосторожного мотылька. Кувыркаясь и вереща, рукокрылое существо грудой перепутанных конечностей обрушилось вниз, гулко шмякнувшись о землю. Кто-то из слаиков, бочком подобравшись ближе, нанес хищнику решающий удар — с разворота по башке лопатой.

— Все в порядке? — озабоченно спросили над головой Анкиса. — Господин помощник?

— Все отлично, — просипел маиссо. — Просто замечательно. Воды дайте.

Ему сунули в руки оловянную кружку, щербатую и помятую с одного края. Анкис запустил внутрь кончик онемевшего языка, наслаждаясь вкусом тепловатой, отдающей болотным привкусом воды. Поднял осоловелый взгляд: галдящие хумансоо, слаики и даже лаймеры толпились около поверженной твари. Блюстители пытались отогнать шахтеров подальше. По улице между бараков грузно вышагивал управляющий Боумантессе, явно желающий узнать, какого демона лысого тут творится и куда запропастился его помощник. С другой стороны вынырнул майор Шолто — Анкис, у которого перед глазами мир плыл и слегка двоился, уверенно опознал старшего блюстителя по красно-белому пятну форменного мундира.

Майор целеустремленно приближался, перешагивая через опрокинутые тачки, деловито покрикивая на рабочих и подчиненных. Чуть наклонился, пронырнув под наклоненным желобом.

Непроглядно-черная тень, пересекавшая беленую стену барака, плавно сдвинулась с места. Маиссо напряг слезящиеся глаза, таращась против косых солнечных лучей. Мерещится от страха и непривычной физической нагрузки?

Нечто перемещалось, скользко перетекая из одной точки пространства в другую. Неостановимое, неуловимое, выпадающее из границ привычного спектра зрения, отказывающееся предстать цельным созданием. Рассыпающееся на тысячи звенящих осколков разбитого витража и возрождающееся заново, уже с иной конфигурацией и другими очертаниями.

— Э-э, — Анкис выронил кружку с драгоценной водой и невесть как уцелевшую во время преследования папку с отчетами. Отчаянно затряс верхними конечностями, сипя и растеряв так необходимые сейчас слова. — Э-э, Шолто!..

Затаившаяся в тенях тварь нанесла один-единственный удар, стремительнее летящей стрелы и выброшенной скоплением пороховых газов пули в свинцовой оболочке.

Маиссо поперхнулся собственным шершавым языком, в бессильном оцепенении таращась на оседающее тело хумансоо. Шолто еще не осознал, что умер, когда неведомая тварь коротким летящим взмахом развалила его тело надвое. Верхняя часть торса все быстрее и быстрее неудержимо кренилась влево. Подхлестнутое болью и ужасом, сердце хумансоо в отчаянии гнало кровь по венам, она хлестала тонкими упругими струйками. Поверженное тело упало, нелепо взмахнув руками, а ноги в потрепанных сапогах крепко стояли на жаркой земле Лаймерины. Обломок позвонка блестел среди ровнехонького багряного среза плоти. На лице хумансоо навеки застыло обиженное, недоумевающее выражение. Безупречно белая фуражка откатилась в сторону и упала донышком кверху.

На одно бесконечно тягучее мгновение Анкис разглядел длинный, вытянутый череп, облитый жгучим солнечным сиянием, и оскал узкой пасти. Острые зубы существа казались полупрозрачными и сверкали чище граней обработанного кварцолита.

В этом чудовище воплотилась вся мощь великих лесов Лаймерины. Весь потаенный ужас, крадущийся среди тысячи стволов и вихря листьев. Вид этого существа напомнил маиссо, что он всего лишь крохотная ящерка под ногами гигантов, равнодушных к его предсмертному писку. Анкис оцепенел, не в силах моргнуть или выдохнуть, умоляя только об одном — пусть его не заметят.

Черная тварь тягучим движением переместилась на качнувшийся под ее весом промывочный желоб и понеслась по нему, описывая спирали. Оказываясь то наверху, то внизу, перелетая из света в тень.

Анкис как завороженный, повернул голову вслед, обеими ноздрями втянув кислую вонь паники. Лаймеры, хумансоо и слаики бросились врассыпную, прикрывая головы, толкаясь и сбивая друг друга с ног. Блюстители открыли огонь, но с равным успехом они могли обстреливать клочья тумана. Пули свистели, вонзаясь в дерево и железо, насквозь прошивая холстину, пронзительно завизжал случайный раненый. Боумантессе, покрепче утвердившись на массивных ногах, запрокинул массивную голову к небу, побагровел и гулко, басовито взревел, приказывая немедленно, сейчас же прекратить стрельбу.

Поздно — пронзенные в нескольких местах крупнокалиберными пулями, опорные столбы промывочного лотка надрывно захрустели, переламываясь. Пошатнувшись туда-сюда, желоб вырвался из креплений и завалился набок. Грязная отработанная вода выплеснулась на кухонные навесы. Растянутая на длинных шестах парусина прогнулась, выдержав пару ударов сердца, прежде чем с треском разойтись вдоль основы. Вода залила длинные столы, расплескалась по утоптанной земле.

За мгновение до этого черный силуэт перелетел на крышу цеха обработки. Анкис щелкнул челюстью, болезненно прикусив кончик языка, вынудив себя отлепиться от такой надежной спасительной стены. Вокруг метались, орали, толкались представители трех или четырех рас Фузии. В паническом круговороте маиссо потерял управляющего. Звуки казались отдаленными и приглушенными, предметы — обведенными пламенной каймой. В каждой тени затаилась смерть, и в пересохшей глотке стоял вкус пепла.

Маиссо заскулил, борясь с всепоглощающим желанием закопаться под стену барака и впасть в спасительную кататонию. Пусть уволят с позором, не имеет значения. Он всего лишь помощник управляющего, заведующий квартальными отчетами и разрешающий мелкие неурядицы на руднике. В его обязанности не входит борьба с жуткими тварями, выскочившими прямиком из кошмаров.

Подвывая, тряся головой и припадая на обе ноги, Анкис заковылял в направлении удаляющихся воплей шахтеров и разрозненных выстрелов. Крики то приближались, то удалялись. Лесная тварь издевалась над разумными созданиями, не стремясь улизнуть в чащу, но беспрепятственно кружа по паникующему руднику. Анкис столкнулся с верещащими лаймерами, с группами державшихся локоть к локтю слаиков, с орущими хумансоо и мрачно пыхтящими таульгар. Никто из шахтеров ничего толком не видел и не понимал. Блюстители, утратив командира, палили во все, что имело неосторожность внезапно шевельнуться и казалось им опасным.

Анкис на цыпочках просеменил мимо цехов обработки и жилых барков, боязливо высунув кончик носа из-за угла. Увидел колышущуюся парусиновую стену госпиталя и настороженно замершего у входа Йиюмбике. Доктор разжился грубовато сработанным копьем и довольно ловко держал его наизготовку. В госпитальном шатре возились, сдавленно кашляли, кряхтели и постанывали. Остро воняло карболовым мылом и спиртом, дезинфектором и старой, въевшейся в малейшие трещины, свернувшейся кровью.

Озираясь, маиссо боком пересек вытоптанную площадку, юркнув под холщовый навес.

— Нас атакуют? — прощелкал Йиюмбике. — Все кричат о полчищах жутких тварей, что выползли из болот с намерением сожрать нас.

— Две, — вытолкнул из спазматически сжавшейся глотки маиссо. — Два. Двое. Две штуки тварей. Одну застрелили. Вторая прикончила майора Шолто и смылась. Она где-то в лагере.

— Удачный выдался денек, — кивнул доктор. — Блюстители, как я понимаю, разбежались?

— Не знаю, — по спинным мускулам маиссо пробежала мелкая, леденящая дрожь. — Ничего не понимаю. Зачем они явились? Почему именно сейчас?

— Изыскательские работы переполнили чашу звериного терпения, — предположил слаик. — Природа восстает против незваных гостей, нарушивших древний уклад. Сюжет банальный и древний, как сама Вселенная, но не утративший актуальности...

— Ып, — еле слышно булькнул Анкис.

— Простите, что?

Вместо ответа маиссо трясущимся пальцем указал на острую тень, отбрасываемую скатами шатра.

Тень едва заметно колыхалась, то покрываясь острыми зазубринами, то снова выравниваясь.

— Оно прячется над нашими головами, — спокойно и почти равнодушно констатировал Йиюмбике. — Бегите за помощью. Зовите блюстителей. Может, успеете вернуться прежде, чем оно снова удерет.

— А вы?

— Здесь с полсотни больных и раненых, — слаик переступил с ноги на ногу. Холстина чуть заметно натянулась, очертания тени дрогнули и исказились. — Не могу же я бросить их на произвол судьбы. Давайте, Анкис, не тратьте время попусту. Ноги в руки — и побежали.

— Я боюсь, — сдавленно признался маиссо. — Я видел его вблизи. Оно жуткое. Куда страшнее того, что приходило ночью. Оно заметит меня и убьет.

— Полагаю, оно давным-давно прислушивается к нашим голосам, — Йиюмбике с усилием задрал голову, подслеповато моргая и перебирая длинными пальцами вдоль по древку копья. — Если оно решит напасть, нам его не остановить. Зато у блюстителей с карабинами шанс есть.

— Они скорее перестреляют друг друга, — помощник управляющего осекся, увидев, как из-за ряда покосившихся палаток выходит Вольный. Хумансоо не убегал и не прятался, просто шагал себе неторопливо по охваченному паникой лагерю, озираясь по сторонам. Металлические украшения в копне волос позвякивали в такт шагам. — Тссс! Эй! Как тебя там... Сайнжа!..

Хумансоо свернул к госпитальному шатру. Анкис строил гримасы и отчаянно тыкал большими пальцами вверх, пытаясь упредить о затаившейся опасности. Хумансоо в ответ чуть приподнял расправленную дощечкой ладонь на уровень пояса и резко опустил ее вниз.

— Всем упасть! — свободной рукой Йиюмбике вцепился в предплечье маиссо и с неожиданной для создания столь хрупкого сложения и почтенного возраста силой дернул его вниз, оцарапав плоскими ногтями. — Лечь на пол! Молчать и не двигаться!

В шатре испуганно охнули. Анкис не услышал ни единого вопроса или возмущенной реплики, зато различил мягкие, грузные шлепки: пациенты дружно валились из коек на устланный плетеными циновками пол. Маиссо зарылся мордой в складки шатра и опасливо выставил наружу один глаз.

Хумансоо по имени Сайнжа с обманчивой расслабленностью уронил руки на перехваченные широкими ремнями бедра, к двум увесистым на вид кобурам. Секунда, достаточная для удара сердца или мановения века — и наружу, словно сами собой, выпрыгнули, сверкнув вороненым металлом длинных стволов и отполированным до зеркального блеска черным деревом, два тяжелых револьвера. Мнилось, оружие в полете успело совершить полный оборот, прежде чем плотно лечь в руки владельца и заговорить языком летящей стали и горящего черного пороха.

Йиюмбике передернулся, плотно зажимая ушные отверстия растопыренными ладонями. Притаившаяся тварь над головами всхрапнула, метнулась выше, оставляя длинные прорехи в холстине.

Сгустившийся горячий воздух колко мазнул Анкиса по свежей ране на макушке. Черная тень спрыгнула вниз, потекла, прихотливо струясь, забирая влево, рассыпаясь и собираясь сызнова — и хумансоо сорвался с места, став ее зеркальным отражением. Оружие размеренно рявкало, барабаны крутились, маиссо невольно вел счет, отстранено размышляя: что намерен делать Вольный, когда запас патронов иссякнет. Двенадцать да двенадцать, итого ровным счетом двадцать четыре, перезарядиться в таких условиях на ходу невозможно. Минус еще один самоуверенный хумансоо, хотя надо признать — попытка расправиться с хищником была не лишена безумной дерзости.

Скользящий рисунок движений твари, на долю мгновения опережавшей выстрелы и целеустремленно рвавшейся ближе к стрелку, прервался самым неожиданным образом. Удачливая пуля тяжело вошла в шипастое сочленение между плечом и правой передней лапой чудовища, почти оторвав конечность, силой инерции вынудив тварь развернуться. Второй выстрел тут же наполовину снес кургузое окончание вытянутого черепа.

Существо пронзительно зашипело, брызгая тонкими, клейкими нитями прозрачной слюны. Сайнжа вбросил опустошенные револьверы в кобуры, встряхнул кистями — со щелчком из спрятанных под рукавами держателей вылетели узкие короткие клинки, развернувшиеся в жужжащие, стремительно вращающиеся диски.

Казалось, мир замедлил бесконечное движение. Анкис слышал хриплое частое дыхание Йиюмбике и боязливый шепот в осевшем набок шатре. Осязал жесткую холстину под подбородком, там, где рыхлая кожа маиссо собирается множеством складок.

Он смотрел на тварь, в ослепительном свете дня похожую на провал в бездонную черноту космоса. Вскинувшись на задние лапы, она на две-три головы превышала человека. Топорщились десятки шипов и ребристых выступов. Матово сиял кожистый покров, похожий на хитиновый панцирь насекомых. Длинный, безупречно гладкий, сплющенный череп, переходивший в клыкастую пасть и напрочь лишенный чего-нибудь, хоть отдаленно смахивающего на глазницы и ушные отверстия. Гибкий сегментированный хвост, усеянный бритвенно острыми зазубринами — наверное, на нем еще не высохла кровь Шолто. Болтающаяся на оборванных связках передняя лапа с искривленными когтями. Развороченное тяжелой пулей завершение черепа, из которого вязко лилась зеленоватая лимфа.

«Сдохни. Ну пожалуйста. Умри прямо сейчас».

Неуловимо быстрым движением пасти тварь ухватила поврежденную конечность, дернула мордой и швырнула более ненужный кусок плоти под ноги Сайнже. Качнулась влево-вправо, слепо озираясь и прислушиваясь к нарастающему гомону приближающихся голосов — и сорвалась с места, стелясь над самой землей. Хумансоо лихо крутанулся вокруг себя в попытке достать противника одним из зубчатых дисков. Он не промахнулся, диск с надрывным воем скрежетнул по твердому хитину, оставив глубокий разруб — но это не остановило зверя.

Черная тень скользнула между палаток и растворилась в дрожащем от жары воздухе. Все, что подтверждало ее присутствие в лагере — узкие рваные прорехи в крыше госпитального шатра, тонкие царапины когтей в растрескавшейся земле, блестящие револьверные гильзы... длинная суставчатая лапа с белесыми нитями оторванных сухожилий и мускулов.

— Все целы? — настойчиво пробился к сознанию Анкиса голос хумансоо. — Доктор, как вы там?

— Староват я для подобных забав, — скрипуче отозвался слаик, даже не пытаясь встать. — Готов отсыпать полсотни мультикредитов наличными тому, кто внятно растолкует, что это такое было. Оно сбежало? Оно точно сбежало?

— Удрало, — кивнул Вольный и невозмутимо добавил: — Пойду гляну, куда ведет след. Вдруг повезет наткнуться на дохлую зверюгу аккурат на границе лагеря. Отличный выйдет трофей.

Боумантессе, управляющий шахты Хаабо.

Охватившая Хаабо волна паники не поддавалась контролю. В прошлый раз угрозами и обещаниями Шолто удалось привести рабочих к послушанию. Теперь майор был безнадежно мертв, по лагерю, истребляя все живое, метались неуловимые кровожадные твари — если верить воплям шахтеров, числом не менее сотни. По внутренней шкале Боумантессе ситуация на руднике из чрезвычайно сложной грозила вот-вот стать катастрофической с необратимыми последствиями.

Собрав подле себя с десяток растерянных и озлобленных блюстителей, только что утративших командира, управляющий отправил их успокаивать шахтеров и разыскивать коллег. Нынешняя смена все равно пошла насмарку, значит, нужно сделать все, чтобы испуганные рабочие не разбежались прочь с рудника.

— Все под контролем, — во всю мощь легких выкрикивал управляющий, обливаясь едким потом и поспешая через многоголосо надрывающееся скопище хумансоо и слаиков. — Всем разойтись по палаткам! Держите инструменты под рукой, найдите укрытие, не теряйте бдительности! По палаткам, немедленно разойтись по палаткам!

Опомнившиеся блюстители окликали друг друга, тычками разгоняя огрызающихся шахтеров и с опаской шаря по укромным уголкам лагеря. Всеобщий испуг распространялся, словно бегущая по сухой траве огненная волна. Боумантессе остриями спинного гребня чувствовал, как изнуренный жарой и страхом Хаабо неудержимо выскальзывает из рук.

— Босс! Босс, вы должны немедленно пойти с нами и увидеть это!

Таульгар торопливо повернул голову на тревожный оклик. В шейном отделе немедля стрельнуло короткой болезненной вспышкой, расчесанную язву над копчиком словно прижгли раскаленным железом. К нему бежал запыхавшийся молодой блюститель. Следом поспешал Анкис. Впервые на памяти управляющего чешуйчатая шкура маиссо приобрела насыщенный пепельный оттенок с ярко выраженными цепочками лиловых пятен. Боумантессе решил не задаваться вопросом, какому эмоциональному состоянию соответствует подобная экспрессивная раскраска.

— Сюда, — пропыхтел Анкис. На плоской макушке помощника темнела корка засохшей крови. — Скорее.

— Анкис, что происходит? Ты смог что-нибудь увидеть? Я был в Малом Доме, просматривал сводки, когда начались вопли и пальба...

— Тварь из леса схватила рабочего, — на ходу объяснил маиссо, свистящими длинными глотками втягивая воздух. — Блюстители застрелили ее. Спасти шахтера не удалось. Пока все глазели на мертвое животное, второе существо, совсем не похожее на первое, убило Шолто, — Анкис передернулся всем телом, от ноздрей до кончика хвоста. — Убило и убежало. За ним гонялись по всему лагерю, но безуспешно. Тварь затаилась на крыше госпиталя. Тут пришел этот, Вольный. Он почти справился. Отстрелил твари лапу и половину черепа. Я так надеялся, что она отдаст концы, но зверюга оказалась удивительно живучей.

— И что сделал Вольный?

— Побежал следом. Раз он такой удачливый, вдруг добьет раненое чудовище где-нибудь в кустах, — помощник управляющего остановился подле добротной бревенчатой стены двухэтажного здания. Глухой, без окон и дверей, с маленьким вентиляционным выходом под самой крышей. Прежде закрывавшая лаз круглая решетка теперь валялась в пожухлой траве. Трое блюстителей несли дозор, наглухо перекрыв узкий проход к стене.

— Пятый барак, — опознал здание Боумантессе. — Или все-таки шестой?

— Пятый.

— О нет.

Управляющий и помощник обреченно переглянулись. Пятый барак, находившийся под усиленным надзором блюстителей, отводился под мастерскую предварительной обработки и шлифовки добытого кварцолита. Здесь заправляли умельцы высокой квалификации, не чета обычным трудягам, денно и нощно врубающимся в неподатливый грунт наклонных склонов шахты Хаабо. В обшитой стальными листами комнатушке, за тремя усиленными замками и накладываемыми каждый вечер печатями, дожидался перевозки кварцолит, поднятый из недр Лаймерины. Все согласно строжайшей инструкции совета директоров, выдаваемой под расписку каждому из управляющих. В простенке Малого Дома упрятан секретный сейф с новейшим кодовым замком для пылающих внутренним багрянцем кристаллов тиффеира. В мастерской обрудовано надежное хранилище кварцолита. Еще одно, запасное, чье местоположение известно только управляющему, его помощнику и главе блюстителей, пряталось в подвале под складом шахтного оборудования.

— Заглядывал внутрь? — резко осведомился таульгар.

— Нет. Замки целы, печати не взломаны. Только сорванная решетка. Стражник не подал сигнала тревоги, но и на стук не откликается.

«Все не столь ужасно, — тщетно попытался обмануть себя Боумантессе. — Просто неудавшаяся попытка взлома. Какой-то умник воспользовался суматохой и полез в хранилище. Он одолел внешнюю решетку, но внутри-то притаились еще две. Плюс вооруженный охранник, в чью обязанность входит шестичасовое бдение подле стеллажей с расфасованными кристаллами и трезвон при малейшей опасности».

— Значит, войдем и посмотрим.

Условленный стук остался без ответа. От волнения управляющий не сразу попал нужным ключом в скважину. Надавил, подушечками пальцев ощутив упругое зацепление сдвоенных бороздок и зубцов на фигурном хвостовике, упругое сопротивление пружин и перемещение сувальд. Анкис сдавленно пыхтел, блюститель нервно переступал с ноги на ногу.

— Приготовились, — скомандовал таульгар, вцепившись в ставший таким скользким дверной рычаг. — Анкис, держи фонарь.

Человек понятливо вскинул карабин к плечу и пальцем сдвинул предохранитель. Боумантессе рванул тяжелую металлическую створку на себя, неловко отскочив в сторону и приложившись спиной о стену. Хумансоо с оружием наготове отважно ринулся в дверной проем. Маиссо выставил трясущиеся руки с фонарем вперед, светя поверх плеча блюстителя. Узкий луч запрыгал по стеллажам и ровным рядам ящиков, скакнул вниз, уперся в темно блеснувшую лужицу.

Страж хранилища распростерся на спине посреди узкого прохода, куда его отбросил сильнейший удар в грудь. Не выстрел в упор, Боумантессе уже знал, какие следы оставляют пули скорострельных винтовок хумансоо. Охранника сразили выпадом копья с широким зазубренным наконечником... вот только никакого похожего оружия в пределах видимости не наблюдалось.

Оглушительно жужжали местные мухи, слетевшиеся на запах свежей крови. Блюститель напряженно водил туда-сюда дулом карабина, не находя цели. Маленькое, душное хранилище вопиюще пустовало. Назойливо трепыхались полупрозрачные крылья насекомых. Когда Анкис чуть повернул фонарь, отраженный медным рефлектором луч раздробился россыпью крохотных, ослепительных металлических искр.

Сотни жестяных сейфов. Тщательно надписанные листочки с маркировкой — вес с точностью до грана и скрупулы, количество, качество, степень обработки. Квадратно-гнездовая структура кварцолитов, волей природы срастающихся под невероятными углами и после осторожной шлифовки приобретающих маслянистый, радужный блеск керосиновой пленки на воде. Зияющая прореха в стройном ряду, выбитые зубы — ровно три ящичка, отсутствующих на положенных местах. Один упал на дощатый пол, у него отлетела крышка и вздулись боковые стенки, словно кто-то тяжелый и неловкий с размаху наступил на него. Грани разлетевшихся по полу кристаллов равнодушно сияли, согласно законам оптики причудливо преломляя неверный дрожащий свет.

Два похищенных ящика кварцолита стоимостью около десяти тысяч мультикредитов за каждый. Хумансоо в подобном случае начали бы ругаться, брызжа слюной, проклиная своего Создателя и суля похитителю жутчайшую из бесконечно обширного списка казней.

— Надо вытащить труп, — сказал таульгар. — Ты, как тебя?.. Хватай за ноги. Анкис, собери кристаллы и упакуй заново. Сверься со списками, может, еще что-то пропало.

«Шолто немедля организовал бы повальный обыск лагеря. Перевернул все, до последнего горшка для нечистот и вонючего матраса. Майор и его подчиненные допросили бы с пристрастием любого, кто вызывает хоть малейшее подозрение. Да, рабочие возненавидели бы его за жестокость, но уже к закату кварцолит был бы на месте в хранилище. Я слишком привык полагаться на хумансоо, позабыв, что никто из нас не вечен».

Пошатываясь, управляющий Хаабо миновал ряды шлифовальных станков в опустевшей мастерской и выбрался наружу, к безжалостному в своей ослепительности дню. Донимавшая таульгар чесотка, казалось, теперь угнездилась под черепом, разъедая не кожу, но самый мозг. Больше всего на свете Боумантессе хотелось оказаться где-нибудь подальше от стенающего жерла Хаабо. Погрузиться с головой в проточную воду, чистую и прохладную. Закрыть глаза, ощутить, как очищаются забитые удушливой пылью жабровые щели. Забыть Лаймерину как страшный сон. Забыть приходящих из леса чудовищ и выпачканный в крови хумансоо кварцолит. Пусть за ним потянется дурная слава не справившегося с возложенными обязанностями, неважно. Только бы вырваться отсюда.

— Вы остаться, мы уходить! Пусть вы умирать, мы уходить!..