Тот, кто приходит со снегом

– Не подходи, – прошептала я, отступая на шаг.

Он улыбнулся. Сверкнула насмешка и жажда забавы в желтых глазах.

– Разве ты не знаешь, фрея, что нельзя входить в лес, когда землю устилает снег? И что все, что найдут на снегу всадники, нам и принадлежит? Таков закон.

– Я знаю, – задохнулась. Страшно. Холодно. И от волчьего взгляда хочется кричать. Как же я попалась так глупо?

– Глупая, – словно услышал мои мысли всадник. И снова качнулся клык на его груди. А я прижала ладонь к губам. Не просто всадник – сам темный князь. Тот, кто ведет стаю через горы и правит ими, когда звери становятся людьми. Тот, кто ужаснее их всех, тот, в ком совсем нет чувств. Тот, кого целует сама Зима, и кто ей отвечает. Нет никого страшнее и беспощаднее его…

– Глупая фрея, – облизнулся человек с нечеловеческими глазами. – Но такая красивая…

Мягкий шаг, и он уже рядом. И отступить некуда –можжевельник встал за спиной колючей стеной. Деревья вздыбили корни, сплетая клетку для фреи. И снег закружил круговертью, не пуская.

Всадник поднял мою красную прядь, погладил пальцами. Сжал подбородок, приподнимая голову.

– Лишь у фрей глаза цвета весенней листвы, – тихо произнес он. И я на миг удивилась, как смог рассмотреть цвет в темноте ночного леса.

– Отпусти… – прошептала я. И осеклась, потому что за спинами вожака возникло еще несколько всадников. Миг – и рядом стоит десяток мужчин. Все высокие, поджарые, хищные. Распахнутые шубы открывают голые торсы. Глаза колючие, словно мороз. И у всех во взгляде – веселье, зима и голод.

– Винтерен нашел девчонку! – засмеялся тот, что стоял ближе всех. – Вблизи она пахнет еще лучше – цветами и ягодами! Сколько зим я не пробовал эту сладость! Погоняем ее по лесу, пусть побегает!

– Гони ее, гони!

– Смотри, какая румяная… Платье не мешает?

– Она моя, – коротко бросил вожак. На всадников он не смотрел, желтый взгляд трогал мои волосы, губы, шею… – Моя добыча. Ищите себе другую.

Люди-звери разочарованно зарычали, но ослушаться не посмели. Ворча, снова оседлали снежных коней, скрылись за деревьями. И полетел над лесом, прямо к круглой луне, вой…

– Благодарю, – прошептала я.

А зверь усмехнулся и скинул свою черную шубу на снег. А потом толкнул следом и меня.

А я даже не сразу поняла. Ведь решила уже, что отпустит, что не правда то, что говорят о всадниках. Что и зима бывает милосердной, а холод милостив. Что прОклятая ночь может закончиться для меня хорошо.

Подскочила, пытаясь подняться. Да только желтоглазый уже придавил собой. Хотела закричать, и чужие губы прижались ко рту, а вглубь скользнул мужской язык. Жарко и жадно. Добыча…

– Нет! – забилась бестолково, ударяя по каменным обнаженным плечам, по мощной груди, по напряженному животу. Зверь ловил мои руки, снова целовал. Смеялся. Забавлялся моей бесполезной борьбой и страхом.

– Отпусти! – я взвыла не хуже волка. Так, что даже звери затихли. И луна сверкнула, вдруг обратив свой бледный взор на фрею. – Отпусти! Иначе… иначе пожалеешь! А смилостивишься, я отплачу тебе добром, слышишь? Фреи многое могут…

– Что ты можешь дать мне такого, чего нет у всадника зимы? – он рассмеялся. – Да мне и не надо ничего. Шкура, стая, снег и ночь – этого достаточно. Ну и добыча, что сама лезет под руку, нарушая запрет. – Он лизнул мне щеку. А язык шершавый… снова прижал к черному меху. – Лучше не кричи, фрея. Стаю я отогнал, но сегодня в нас слишком много звериного… А человеческого почти нет. Станешь кричать – всадники не сдержатся. Мне потом придется порвать им шкуры за то, что ослушались, но ведь тебе это уже не поможет.

Насмешливо блеснули желтые глаза.

– Но выбор за тобой…

Горячие ладони дернули подол, разрывая ткань. Коснулись кожи, покрывшейся мурашками от студеного ветра.

– Нежная какая… – тихо произнес зверь. И еще тише: – Надо было прятаться за стенами, маленькая фрея… Все, что на снегу, все – мое… И ты – моя. ПрОклятая сегодня ночь… знала ведь.

Знала. Все знала…

Я глотнула морозный воздух, когда ветер коснулся кожи. И мужское тело прижалось к моему. Желтые глаза смотрели, не отрываясь.

Я же смотрела на луну. Круглобокая, яркая, тоже как будто снежная. И она заодно со стаей в эту ночь. Это вечный договор мироздания, нельзя его нарушать. И в лес ходить нельзя… Темный князь провел ладонью по моей коже, на руке остались капельки крови. Упали на снег – словно ягоды. А мужчина лизнул. И рывком дернул меня за волосы, обнажая шею.

Никто еще не пережил прОклятую ночь. И это я тоже знаю. И горло я подставила сама, желая, чтобы все закончилось скорее. Но он медлит. Я ощущаю жар мужского тела, хриплое дыхание.

– Фрея? – лизнул мне кожу, там, где колотится ток крови. И странно, мне уже совсем не холодно. Снежинки касаются тела, почти не тают…

Вдох. Выдох. Белая луна смотрит, качается в облаках. И звезды не падают. На них мой народ загадывает желание. Но сейчас в небе нет ни одной.

Снег идет.

– Фрея…

Зверь медлит. Не впивается клыками мне в горло, гладит горячими пальцами. Напряженно втягивает воздух. Прикасается губами. Зачем? Не знаю. Я добыча, а он просто играет… Целует снова.

– Ты пахнешь цветами, фрея, – он делает вдох, словно глоток вина. – Хотя откуда мне знать этот запах…

Всадники зимы не знают лета, не знают тепла и цветения трав. Всадник зимы – это заблудшая душа, потерявшая где-то в кругах мироздания самое важное, позабывшая самое главное. Замерзшая, ледяная душа. От того и холодны всадники, от того и бесчувственны. От того – звери. Вечно голодные, вечно ищущие то, что потеряли в прошлых, забытых жизнях. Вечно злые и безжалостные.

Нет ничего хуже, чем стать всадником зимы.

Это наказание.

– Фрея…

И снова прикосновение. Осторожное.

– Я обещала, что ты пожалеешь, князь, – почти улыбаюсь, говоря это. – Я тебя заклинаю, и луна слышит. Лес слышит. Снег и ночь слышат. И стая твоя слышит. И обещаю, что ты потеряешь каждого из тех, кого зовешь своими братьями. Эта ночь повторится сто крат, и каждая заберет зверя. А последним будешь ты.

Он все-таки зарычал, и звериные клыки вошли в мое горло…

***

Первым ушел могучий Ульф – правая рука князя.

Тот самый, что предлагал гнать меня по лесу на потеху стае.

Я очнулась от звериного воя, приподнялась, не понимая. Холодно. Снежно. Вокруг каменные стены, в углу – тлеющий очаг. И шкуры, на которых я лежу, укрытая по самую шею. Тронула горло – повязка из тряпиц. Значит, жива? Но почему? Разве не убил меня князь, разве не впился клыками в горло?

А теперь оно даже не болит…

Приподнялась осторожно, размотала тряпицы. Потрогала. На шее ни рубца, ни раны. Фреи живут долго, но никто не выживает после встречи с всадником зимы.

Странно.

Закуталась в шкуру и побрела к выходу. А на пороге споткнулась – навстречу шагнул князь. Глаза горят на белом лице, во взгляде – губительный холод. А в руке покачивается на кожаном шнурке волчий клык с чужой груди, такой же, как у самого князя. Близкий родич. Брат.

– Что ты наделала, проклятая фрея? – прорычал тот, кто приходит со снегом. – Что ты наделала?!

Дернул мою шкуру, толкнул меня к стене. Я пискнула и вдруг задохнулась. Жар вспыхнул в наших телах одновременно, испепеляя. Князь окинул меня взглядом, тяжело дыша.

– Убью, – прошептал он.

Но почему-то поцеловал.

Эта ночь забрала двоих – Вирена и юного Фая.

Лишь снег остался.

***

Ледяной каменный дом стал моим пристанищем. Князь не нуждался в тепле, и огонь горел только для меня. Я не понимала, почему Терен его каждый день разжигает. И почему приносит мне еду – куски мяса, рыбу, коренья и красные ягоды, которые я не желала есть. Не понимала, зачем тащит все новые шкуры, согревая меня, ведь я не мерзну. И даже не могу умереть, связующее проклятие не позволит. Не понимала, почему защищает от своей стаи, закрывает собой, бережет. Не понимала, почему целует, а не рвет мне зубами горло. Но он целовал. Каждый раз, когда приходил, когда прижимал к шкурам, когда прикасался с обжигающим отчаянием и безудержной страстью. А на утро стоял на пороге, и ветер приносил ему снег – все, что осталось от очередного всадника.

Первый раз он ушел сам. Увел стаю, оставив меня в пустом доме, возле затухающего очага. Ушел в колючую ночь, и я вознесла благодарность своим летним богам, понадеявшись на избавление.

Но Терен вернулся слишком быстро. Пришел один – бледный, взъерошенный, злой, истосковавшийся. Схватил, вжал в себя, смял губы. Что-то шептал – горячечное и злое, брал так же. И я отвечала…

Стая вернулась за вожаком спустя несколько ночей, не досчитав нескольких всадников.

Второй раз я сбежала сама. Фреи многое умеют. Ходить по дорогам, сотканным луной, следовать за нитью света, удерживая ее на кончиках пальцев. Скользить по кругам мироздания, что расходятся от сердцевины до самого края пустоты.

Сбежала. Первый мир был туманным и почти неотличимым от нашего. Я ушла с трудом, навсегда оставляя за спиной прошлое, дом, сестру… Даже фрея может двигаться лишь вперед. Я затерялась среди множества других существ – людей и нелюдей. Нашла жилье в старом доме под холмом, научилась плести из ивового прута корзины и обувку, печь пироги с сушеными яблоками да плясать у костров. У меня даже появились друзья.

Я надеялась, что грань миров скроет меня от всадников, что проклятие ослабло, что я смогла все исправить.

А потом пошел снег. Лег на изумрудные холмы белым пологом – тихим и беспощадным. Мои друзья удивлялись и радовались, лепили снежных чудовищ, наряжали деревья.

Терен вошел в мою крошечную комнатку бесшумно. Я вскрикнула, попыталась сбежать. Не потому что желала свободы…

Но он не отпустил.

Так и повелось.

Я убегала, скользила по лунному свету все дальше от дома. Чем дальше от центра мироздания, тем непонятнее становились миры и те, кто их населял. Все меньше магии и силы, все больше железа. Я видела мир, который тонул в огне, и тот, где парили над железным городом черные драконы. Я видела гигантские ульи, населенные людьми, и мир висячих вверх тормашками гор. Я жила в скалах и пустошах, в небоскребах, замках и лачугах. Я двигалась лишь вперед, познавая неведомое и непонятное. Я научилась приспосабливаться. Изучала народности и миры, впитывала их знания и верования, носила их одежду и обучалась их профессиям. Я узнала так много, я увидела диковинки и чудеса, я побывала там, где не был никто. Чем дальше от центра мироздания, тем меньше люди знали о фреях и всадниках зимы. Тем больше забывали истинное. И все же, я любила каждый новый мир. И искала – в каждом.

Искала ответ. Лишь один… Самый важный ответ!

А Терен искал меня.

Даже в сердце огненного мира, даже на сухой и пустынной земле однажды начинал падать снег. И он указывал князю мои следы.

Это длилось целую вечность, но вместе мы были так мало. Я никогда не позволяла себе задержаться, даже когда Терен просил. Просил остаться. Остановиться.

А на утро ветер приносил снег, оставшийся от всадника. И я снова убегала.

Терен никогда не позволял оставаться одной слишком долго.

И вот спустя тысячу миров мы оказались здесь. В маленьком городке самого крайнего мира, где совсем нет магии. Ни одной капли. Мне больше некуда было бежать. Ведь даже фрея может двигаться только вперед.

Но мне больше незачем было бежать. Потому что тот, кто приходит со снегом, ушел.

***

На самом краю кольца мироздания, в последнем перед вечной пустотой мире, том самом, где совсем нет магии, стояла новогодняя ель. На опустевшей площади маленького городка, празднующего наступление нового года. Ее лапы укрывал снег, которого оказалось на удивление много. Снежные наросты почти скрыли красные шары и искусственные золотые звезды.

Под елью уже не осталось людей, они все разбрелись по домам – уставшие и довольные.

Ночь близилась к концу. Разноцветные гирлянды мягко мигали, освещая площадь.

И именно в этот момент подул ветер. Выглянула из-за облака луна, погладила ель серебристым лучом. Тихо звякнула струна, удерживающая звезду на высокой ветке. Сверкнули в свете гирлянд и фонарей золотые искорки. И елочное украшение полетело вниз. Звезда на миг зависла в воздухе, качнулась, посверкивая лучами, и упала на истоптанный снег.

Звезда упала.

В мире, где совсем нет магии, сбылось чье-то желание.

***

– Ату! Гони ее! Хей!

И ветер свистит в ушах, кусает за ноги.

Где я?

Оглянулась с испугом. Так вот же моя корзина с рассыпанными по снегу красными ягодами, вот лента плещется в косе…

И всадники зимы спустились с гор в поисках добычи. Проклятая ночь!

А вот и он. Огромный, желтоглазый. Черную шубу трепет ветер, открывая белую грудь со звериным клыком на веревке.

Но как же? Разве он…

Неужели все сон? Или марево? Или снежная пелена, путающая разум фреям, детям лета?

Ничего не понимая, повернула голову. А он ступает неслышно, и под его сапогами не приминается снег. А я смотрю. Во все глаза, задыхаясь. Не могу оторвать взгляда от широких плеч, от темных волос, от звериных глаз. Как же… Как же?

– Не подходи, – прошептала я, отступая на шаг.

Он улыбнулся. Сверкнула насмешка и жажда забавы в желтых глазах.

– Разве ты не знаешь, фрея, что нельзя входить в лес, когда землю устилает снег? И что все, что найдут на снегу всадники, нам и принадлежит?

– Я знаю, – поперхнулась словами. И от волчьего взгляда хочется кричать. Кажется, надо убегать, но ноги вросли в снег, не двигаются. А тело качается, да не прочь от зверя, а к нему. Глупая… Глупая фрея!

Князь застыл. А из-за деревьев показались другие всадники. Вот могучий Ульф, вот синеглазый Вирен, вот молодой насмешник Фай. Вот все они – всадники зимы.