Введение в философию ненасильственного развития

Почему я сделал столь сильное утверждение о том, что эта теория правильная? Объяснение этого обстоятельства и составит позитив данного раздела. Главным в нем будет трактовка методологических подходов в науке в прошлом и в наше время. Методу Маркс отводил ведущее место в науке. В методе источник обновления социальных теорий в нашем веке.

Основное назначение науки, в частности социальной, объяснение явлений окружающего мира, предсказание будущего и сознательное действие с целью оптимизации развития. Основой любого научного построения является метод. Наука эффективна только тогда, когда используемый ею метод адекватен устройству мироздания. За всю историю науки разработано три научных метода:

а) статистический,

б) метод пространственно-временного детерминизма (классический материализм) и

в) аксиоматический.

Адекватность статистического метода основана на том обстоятельстве, что развитие материального мира вне разума происходит методом проб и ошибок и статистических выборок из множества возможностей, некоторые из которых оказываются адекватными дальнейшим детерминированным схемам развития. Так называемый стохастический процесс.

Фундаментом метода классического материализма является реальность пространственно-временного феномена, в котором все события по факту развиваются по единственной схеме. Это обстоятельство является обоснованием постулата об объективности и детерминистичности явлений в мире. Постулируется бесконечность пространственно-временных форм материи вглубь и вширь. Способ познания заключается в опытном обнаружении законов, имеющих отношение только к области исследования в данном эксперименте. Основной догмой классического материализма является постулат о бесконечности рационального, т. е. развернутого во времени и в пространстве, экспериментально-познавательного процесса. Проблема сингулярности (в данном случае, продвижения в бесконечность) разрешается методом «матрешки». Таким образом, представления о мире и методе его познания разумом являются подобными. Маркс постулировал применимость метода экспериментального детерминизма и к социальным явлениям.

Аксиоматический метод изначально был присущ только математике. В двадцатом веке он нашел применение в физике. Его реальной основой является то, что методы классического материализма не применимы к явлениям микромира. Существует некая область явлений, в которой вопросы в форме пространственно-временных категорий задавать запрещено. Там не могут быть поставлены эксперименты по проверке положений, лежащих в основе теории. Проверяться могут только следствия этих положений. Это так называемые критические эксперименты. Например, мы не можем непосредственно проверить, существует точка или нет. Мы можем только постулировать это и проверять следствия из него. Таким образом, адекватность аксиоматического метода может быть установлена только на основе экспериментальной проверки следствий из теорий, созданных с его помощью.

Каждый из описанных методов имеет свою строго определенную область применения. Как природа в разных условиях работает различными способами, точно так же и мы должны применять адекватные данным ситуациям методы ее изучения.

В отличие от настоящей науки современная социальная наука применяет в основном метод, который я называю методом «сказок братьев Грим». Согласно ему, как правило, делаются некие утверждения, которые ниоткуда не следуют и из которых так же ничего не следует. Никакой прогноз на основе этого метода невозможен. Один рассказывает, что рынок вечен, другой, что надо вернуться к старому, третий ищет середину, а что, зачем и почему, не известно! Так им кажется. Во всех неудачах ищут только плохих исполнителей. Просто, без хлопот и голову утруждать не надо.

Первую последовательную социальную теорию с использованием методов классического детерминизма создал К. Маркс. Это был период расцвета классической науки. Основная методологическая заслуга Маркса именно в том и заключается, что он перенес методы классической науки, т. е. методы пространственно-временного детерминизма в область экономики и социальных процессов. Маркс полагал, что вообще все и, в частности, социальные процессы надо просто точно считать и действовать в соответствии с оптимальным счетом. Под счетом понимается не обязательно счет в прямом смысле. Логически правильные рассуждения это тоже счет.

Научным фундаментом исследования реальности марксизм признает диалектический материализм. Конструктивное содержание классического понятия материализма в том, что, во‑первых, все сущее в этом мире материально, а формами существования материи являются пространство и время. Во-вторых, разум способен познавать любые проявления материального мира, и, в‑третьих, процесс такого познания бесконечен. Т. е. разум всегда будет способен создавать модели реальности, детерминированные в пространстве и времени. В знаменитой формуле В. Ленина об электроне по существу содержится схема упомянутой уже «матрешки», как решение классической проблемы сингулярности для всего сущего в этом мире. Таким образом, классический материализм это признание детерминизма в мире а, следовательно, и в процессе познания.

На каждом из этапов познания сторонники материалистического метода должны экспериментальным путем установить некие законы, которые являются справедливыми только в области проведенного эксперимента. Диалектический материализм вообще избегает постулатов, а полученные на основании анализа многих экспериментальных данных выводы вводит в ранг лишь относительной истины, т. е. в ранг положений, в которых содержится лишь некоторая часть истины, а вообще каждое положение должно уточняться по мере получения новых экспериментальных данных. Поэтому каждая последующая теория содержит в себе предыдущую, как частный случай.

Таким образом, до начала двадцатого века вся наука, в частности и марксизм, была чисто эмпирической. Люди на основе опыта устанавливали некоторые закономерности в определенных областях окружающего мира и применяли их в своей деятельности. Переход в другие сферы и условия требовал открытия новых законов. В силу этого возможность прогнозирования за пределами областей, где эти законы были открыты, была минимальной. Поэтому законов было много. Так, например, И. Наумов пишет: «Таким образом, современные сложные национальные технико-экономические и социальные системы управляются и регулируются не одним-двумя законами (например, законами стоимости, спроса и предложения), а сложными взаимодействующими группами законов, включая социально-экономические, стоимостные, техносферные, природные, нравственно-этические и т. п.». Вот как много! А если к этому прибавить еще эмпирические законы естествознания (ведь по ним мы тоже живем, не правда ли?), то не хватит всей книги, чтобы все перечислить, не говоря о том, чтобы их выполнять. Но когда мы говорим, например, о том же законе Гука, то в отношении железки он работает, а в отношении булыжника нет. И это никого особенно не волнует. А вот социальные законы — совсем другое дело. Там всякий норовит доказать, что он не подпадает под действие неудобного ему закона. Каждый придумывает свой, выгодный ему. Вот и получается, если я сижу в Думе, и меня тихо подкармливает какой-либо банк, то я допускаю все виды собственности, а если я в НИИ и кроме государства ниоткуда не получу, то я за всеобщую национализацию. И у каждого масса аргументов. «Смотрите, цивилизованное общество, Америка, разве не хотим так же?», — кричат из Думы. «Да мы при коммунистах жили лучше, тогда хоть зарплату давали», — кричат с улицы. Но это аргументы из серии «дурак, сам дурак». И наши статьи, дорогие товарищи, из той же серии. Не найдем мы на этом пути понимания с господами из правых партий, потому что их кормят, а вас, очевидно, нет. Поэтому, когда много законов в социальной сфере, и они к тому же высосаны из пальца, это плохо.

Поэтому законы можно принимать или не принимать, соглашаться с ними или нет. Это прерогатива человека. Цена его ошибки может быть различной. Если человек не понимает тот же закон Гука, то может рухнуть мост, но если он не понимает законов социального развития, то начинается «перестройка». Объективные законы все равно, в конце концов, возьмут свое и приведут туда, куда положено. Но переходный процесс будет развиваться по разным схемам. Если знание велико, и мы правильно спланировали переходный процесс, то мы можем сразу попасть в новое состояние. Это так называемый апериодический процесс. Если же перед нами темный лес, то мы будем долго болтаться из стороны в сторону, прежде чем приплывем, куда надо. Это периодический переходный процесс. Теория переходных процессов в самом общем виде разработана давно и хорошо известна. Она применима к любым явлениям. Например, французская революция длилась около восьмидесяти лет, болтаясь туда — сюда, пока, наконец, не установилась республика. А русская революция прошла очень быстро. Сказалась голова Ленина. Слава богу, было чем думать, чем обеспечить второй член уравнения переходного процесса, член, демпфирующий бессмысленную болтанку в переходном процессе. А сегодня нет Ленина. И вот масса компартий, и каждая про свое. И как результат, шахтеры на рельсах, учителя и врачи — в голодном обмороке, а ворюги и проститутки — в мерседесах.

Цена подобного тупого эмпиризма чрезвычайно высока. В социальной области она выросла чрезмерно. Пример тому «перестройка». Настоящая наука давно все считает. Сегодня даже бомбы не взрывают, а просто считают и сразу делают. Иначе дорого. В физике, в основном, только проверяют предсказания теории. Есть области, где эксперимент просто невозможен.

Так как же сегодня находят те законы, по которым живет мир? Какова та альтернативная система законов, которая не допускает различных толкований? Все давным-давно известно. Во времена Маркса этого не знали. Условия были таковы, что эмпиризм работал эффективно. Цена эксперимента была приемлемой. Нам же быть эмпириками непростительно. Условия изменились.

Альтернативной эмпиризму системой построения законов является аксиоматическая система. В математике она действует изначально, в физике — практически с начала прошлого века. Значение аксиоматики для всех наук осознал и занимался обоснованием этой проблемы один из наиболее выдающихся математиков. Его имя Давид Гильберт. Чем она хороша? В аксиоматической системе необходимо установить некие общие принципы, из которых конкретные, ранее эмпирические, законы следуют автоматически в качестве частных случаев. Практически они становятся просто теоремами. И нет причин обсуждать, верны они или нет. Можно обсуждать только исходные аксиомы. А они носят столь общий характер, что против них не возразишь. Там все ясно. Например, левое неотличимо от правого, верх от низа (вне гравитации), законы природы во всех системах координат должны иметь одинаковый вид, величина действия при реальном процессе минимальна и т. д. Пока что даже таких фундаментальных принципов достаточно много. Но физики однозначно понимают, что необходимо искать минимальное их количество. Это так называемая «гипотеза бутстрапа». Тогда вся эмпирика становится всего лишь частным случаем некоторых, весьма общих утверждений. Все эмпирические законы превращаются просто в теоремы. Максвелл был, по-видимому, первым, кто испытал чувство восторга перед этим открытием. Он говорил, что у него создается впечатление, что полученные им уравнения из неких принципов, умнее его. Законы в виде частных случаев сыплются из них как из рога изобилия. Аксиоматический метод сегодня является единственным в серьезной науке. Более того, существуют глубокие причины того, что по мере развития наук другого способа познания мы просто не будем иметь. Все это в полной мере относится и к социальным наукам. Мне приходилось много раз выслушивать глупости от желающих сохранить «девственность» социологов и экономистов о том, что все это имеет отношение только к естествознанию. Не тешьте себя надеждой, ибо мир един и в основе его устройства заложены одни принципы. Господь не стал бы трудиться специально ради ленивых и тупых обществоведов. Иногда вообще приходится слышать весьма забавные высказывания «высоко ученых» обществоведов о том, что в социальной науке вообще невозможны серьезные прогнозы, что социальной науки вообще нет, ибо человек непредсказуем. С другой стороны, когда этот же пустобрех защищает диссертацию, то он же доказывает с пеной у рта, что важнее и точнее его науки нет. Некоторые допускают лишь один «научный» прогноз: «рынок вечен». И подобных клоунов сегодня пруд пруди и справа, и слева.

В области классического материализма именно Маркс сделал попытку разработать научные методы прогнозирования социальных явлений. Он потому и велик, что перенес основной принцип построения классического естествознания в виде принципа эмпирического детерминизма в область социальных наук. Многое из того, что он сделал, будет забыто, но это никогда. Однако то, что мы узнали в двадцатом веке, ему было просто не известно, и он не мог использовать это в своих построениях. Аксиоматический метод в науке двадцатого века позволяет вскрыть такие горизонты, которые обнажают истинные, объективные причины кризиса социализма в конце двадцатого века. Сегодня именно российская социальная наука сделает следующий шаг по новому осмыслению мира на фундаменте достижений двадцатого века. Она определит не только истинные причины современных событий, но и цели дальнейшего развития, которые в марксистской науке выглядят весьма туманными. Новая аксиоматика, выработанная на основе достижений нашего столетия, раскроет грандиозные перспективы перед разумом и человеком, как его носителем. Это предопределено.

1.2. Материалистическая аксиоматика

Исходным положением предлагаемой ниже дуалистической социальной теории является предположение о том, что в основе понимания мира лежит аксиома о двойственной природе всех явлений окружающей нас действительности. Понимание этого обстоятельства пришло в результате грандиозных преобразований основ физики, происшедших в начале XX века. До этого момента материализм базировался на уверенности в том, что поскольку все происходящее вокруг нас развивается в абсолютном пространстве и времени, то и любой процесс может происходить единственным образом и потому является объективным и детерминированным. Последовательное, научное осознание этого, как известно, восходит еще к Декарту. Принцип причинности, демонстрирующий, каким образом из предыдущего следует последующее, является одним из столпов, на котором покоится классический материализм. Маркс, провозгласив в своем знаменитом тезисе необходимость детерминирования социальных явлений, поставил социальные науки в один ряд с точными. Невозможность предсказать тот или иной процесс связывалась обычно только с недостатком знания, опирающегося исключительно на опыт. Одной из основ материализма является утверждение о том, что «случайное есть непознанная необходимость».

Представление об объективности явлений классического коллективистского мира есть прямое следствие существования абсолютного материалистического пространственно-временного феномена (МПВФ). В свою же очередь, возникновение этого феномена определяется переходом от индивидуальных явлений к групповым. Во всяком случае, общая теория относительности вводит пространственно-временную метрику только для макроскопического описания мира. Многочисленные попытки (например, А. Эйнштейна) ввести метрику на уровне индивидуальных характеристик вещества оказались бесплодными. Как позднее выяснилось, все индивидуальные характеристики вещества определяются виртуальными процессами, которые в рамках классического пространственно-временного детерминизма поняты быть не могут. Не вдаваясь здесь в глубокие философские проблемы данного факта, напомню лишь, что введение метрики сопряжено с определением рационального числа, т. е. с фиксированием местоположения измеряемого отрезка. С другой стороны, физическая теория элементарных частиц базируется на соотношении неопределенностей Гейзенберга, исключающем подобного рода построения. Кроме того, для введения метрики одного объекта недостаточно, т. е. метрика это принципиально рациональное и групповое понятие. Пространственно-временные представления есть исключительно следствие классического приближения нашего понимания мироздания в качестве группового объекта.

Детерминированные процессы классического естествознания описываются законами. Их базой являются экспериментальные факты, условия получения которых определяют область применимости законов. При переходе в иную область явлений меняются условия, а с ними и законы. Основной философской догмой классического материализма является предположение о бесконечности этого процесса. Продвижение вглубь материи при этом связывается с возможностью бесконечного деления очередных ее фрагментов. Таким образом, по факту, материализм отвергает существование индивидуальных объектов, конечных объектов, лежащих в основе мироздания. Именно поэтому материалистическая философия вынуждена говорить о бесконечной делимости материальных объектов. И именно это утверждение есть самое принципиальное утверждение современного материализма. В.И. Ленин дал самое точное определение материализма: "Электрон также неисчерпаем, как и атом".

В рамках классических представлений индивидуальное по своим свойствам никак не выделяется. Законы, управляющие одним яблоком Ньютона, те же, что и законы для всех объектов Вселенной. Уравнения, описывающие поведение многих тел, есть просто сумма уравнений для одного тела.

Однако ситуация коренным образом изменилась, когда физики добрались до истинно элементарных объектов. Их основное свойство состоит в том, что они не делятся на более мелкие по классической схеме, а преобразуются сами в себя. По образному замечанию Р. Фейнмана, нет сомнения в том, что электрон, как минимум, более элементарен, чем футбольный мяч. Индивидуальные объекты квантовой механики по своим свойствам принципиально отличается от классических структур. Наиболее тяжело была воспринята необходимость отказа от детерминизма. Вместо детерминированных в пространстве и времени процессов квантовая механика оперирует состояниями и вероятностями переходов между ними.

Чрезвычайно важным и совершенно новым, в отличие от классических построений, является то, что рациональная теория индивидуальных объектов не может быть построена без привлечения классических детерминистских теорий. В классике более общая теория всегда может быть сформулирована логически замкнутым образом независимо от менее общей, являющейся ее предельным случаем. Практически это означает, что свойства индивидуального объекта могут проявляться исключительно через свойства классических, групповых объектов. Без взаимодействия с групповыми структурами индивидуальные объекты не могут быть восприняты, они иррациональны или, по крайней мере, квазиматериальны. Точно так же как свойства электрона невозможно узнать без его взаимодействия с классическим «прибором», свойства человеческого интеллекта не могут проявиться без его взаимодействия либо с материальной сутью самого человека, либо с группами других интеллектов. В математике, впрочем, это обстоятельство было выяснено гораздо раньше. Например, Дедекинд определил иррациональное число как специального вида сечение во множестве рациональных чисел, а Кантор — как фундаментальные последовательности рациональных чисел. Т. е. иррациональное определяется через рациональное. Все это, в общем-то, естественно, поскольку сегодня на уровне науки разум способен оперировать только рациональными понятиями.

И, наконец, индивидуальные объекты обладают свойством тождественности. В частности, это означает то, что отдельный, индивидуальный объект не может непосредственно определять свойства классических, коллективистских объектов. Свойства коллективистских объектов определяются только статистическими закономерностями, проявляющимися как следствие взаимодействия между членами всего коллектива.

Современное мировоззрение относительно понятия идеализм вообще ничего внятного не говорит. По мнению современных философов материализм отличается от идеализма просто тем, что первый считает основой всего материю, а второй — дух. Что это означает, что из этого следует и чем эта теза может помочь в построении наук, абсолютно не понятно. Это просто совершенно пустое утверждение, которое ниоткуда не следует и из которого тоже ничего не следует.

На самом деле идеализм отличается от современного материализма именно тем, что идеализм признает реальное существование индивидуального объекта. Но что это такое, если его нельзя дробить дальше, если дальше нет материальной структуры, то, что там? Мы можем четко сказать, что внутри яйца, например, находятся белок и желток. Но что находится внутри протона? Нам могут ответить: кварки. Но кварки не могут существовать отдельно в материальном мире. Это просто математическая модель, они уже не материальные объекты. Таким образом, в основе материалистического мироздания лежат нематериальные объекты.

Вслед за этим возникает естественный вопрос о происхождении индивидуального объекта. В дальнейшем изложении будет показано, что индивидуальный объект не может возникнуть без Создателя. Поэтому всеобъемлющая наука может быть построена только на идеалистической основе. Признание реальности индивидуального объекта есть фундамент научного идеализма.

С другой стороны, дуалистическая аксиоматика является основой построения всего материалистического мироздания на основе индивидуальных объектов. Если мы знаем свойства индивидуальных объектов, то мы в состоянии построить картину всего материального мира. В этом смысле дуалистическая аксиоматика является также и основной аксиомой материализма. Поэтому индивидуальный объект есть граница и в то же время связующее звено между материализмом и идеализмом. Адекватное мирозданию материалистическое учение должно базироваться на понятии индивидуального объекта и, таким образом, естественно возникать из феномена, предопределяющего неизбежность принятия факта фундаментальности идеалистической идеологии.

Мы определим групповые объекты, как объекты, обладающие метрикой, а индивидуальные — как феномены вне метрических свойств.

В соответствии с этим, находясь в рамках научного идеализма, я принимаю в качестве фундаментального факта аксиому двойственности и сопряженный с ней принцип двойственности.

Аксиома двойственности: материальный мир во всех своих проявлениях, в том числе и социальных, является двойственным.

Принцип двойственности: двойственность определяется предопределенностью коллективных процессов и случайностью индивидуальных. При этом индивидуальные объекты могут проявляться в материальном мире только через взаимодействие с групповыми, классическими структурами, а коллективные структуры могут быть сформированы только из индивидуальных объектов.

Данная аксиома есть фундаментальная аксиома материалистического понимания мира и в то же время основа идеализма. Она отлична от известных аксиом философии Декарта и Гегеля прежде всего тем, что двойственность постулируется для более элементарных пар образов, чем материя и сознание, бытие и мышление, природа и дух. Аксиома двойственности фиксирует не моно структуру, не триады и не множественность, а именно двойственную структуру мира. Принцип двойственности вводит признак разделения. В качестве такого признака я выбрал две сопряженные пары признаков — случайность и предопределенность (детерминированность), индивидуальность и коллективность. И принцип двойственности, основанный на этих признаках, позволяет считать истиной два взаимно двойственных высказывания:

индивидуальное — случайно;

коллективное — не случайно (детерминировано).

Сумма индивидуальностей имеет не случайные средние тенденции, отклонение от которых есть проявление индивидуальности.

Таким образом, двойственность заключена в детерминированности коллективных процессов и случайности индивидуальных. При этом индивидуальные объекты могут проявляться в материальном мире только через взаимодействие с групповыми, классическими структурами. С другой стороны, коллективные структуры могут быть сформированы только из индивидуальных объектов.

Двойственная структура мира, первоначально обнаруженная физиками, принципиальным образом влияет и на физический и на социальный мир. Классическая физика радикально отличается от физики микромира. Материя не делится беспредельно вглубь, как думали раньше, она имеет пределы в виде феномена индивидуального, в данном случае, элементарных частиц, преобразующихся в самих себя, но не делящихся беспредельно. Феномен индивидуального в традиционном материализме отсутствует. Именно отрицание феномена индивидуального выделяет материализм из всех философских школ нематериалистического толка. Введение в науку феномена индивидуального радикально меняет наши представления о мире. Вследствие того, что технологии существуют только в метрическом мире, возможности технологических построений разума ограничены возможностями только метрических, групповых форм. Мы не найдем новых технологических возможностей за счет традиционного продвижения науки от куска породы к молекуле, а затем к атому и ядру. Индивидуальный объект, элементарная частица, это предел нашего продвижения вглубь вещества с целью получения новых технологий. Это обстоятельство, как будет показано ниже, полностью определяет социальные формы, создаваемые человеческим обществом, и способы их развития.

Теперь мы должны уточнить, что такое индивидуальный объект. Свойства индивидуальных объектов материального мира, т. е. объектов физики (элементарных частиц) известны достаточно хорошо. Абсолютно неясно их происхождение. В сфере живого индивидуальным объектом является отдельный интеллект. Его свойства, так же как и происхождение, тоже покрыты тайной.

Для того чтобы получить на эти вопросы хотя бы самый общий ответ, спросим себя: «Как случилось, что этот мир в данном виде вообще существует?» Известно, что если бы мировые константы хотя бы немного отличались от современных значений, материальный мир был бы просто невозможен. Не случись того, например, что плотность воды больше плотности льда, жизнь на Земле не возникла бы никогда. И таких «если» можно привести сколько угодно. Факт заключается в том, что в основе всего лежит набор мировых констант, элементарных частиц и неких весьма общих принципов, таких, например, как принципы симметрии, унитарности и причинности. Фундаментальный набор определяет, в частности, такие свойства нашего мира как его размерность и топологию. Предпринимаются попытки выяснить минимально необходимый самодостаточный состав такого рода набора, например, в рамках так называемой «гипотезы бутстрапа». Данный набор или ему подобные определяют свойства и судьбу всех объектов материального мира. Так как же он возник?

Наш основной постулат говорит о том, что ответ может быть только один. Поскольку речь идет о характеристиках индивидуальных объектов, этот набор мог стать результатом только случая после миллиардов и миллиардов менее удачных попыток. В каждом материалистическом пространственно-временном феномене (МПВФ) наборы, характеризующие индивидуальные объекты, вообще говоря, могут быть различными. Эти наборы и определяют судьбу каждого конкретного МПВФ.

Таким образом, аксиоматика, лежащая в основе конкретного материалистического мира, раскрывается, во-первых, принципами, показывающими, каким образом из индивидуальных объектов формируется групповой мир (это уже упомянутые принципы симметрии, унитарности и причинности) и, во-вторых, характеристиками индивидуальных объектов, ответственных за свойства конкретного МПВФ.

В свете этого Высший Разум нашего МПВФ, обеспечивший достаточно продолжительное и устойчивое его существование, есть не что иное, как набор фундаментальных констант и принципов, лежащих в его основе, возникший в результате статистических испытаний по созданию МПВФ.

Данное определение Высшего Разума формально базируется только на аксиоме о двойственной природе мироздания. Далее будет показано, что это толкование оказывается неполным, поскольку чисто дуалистическое понимание нашего мира не может объяснить его детерминистское развитие, сопряженное с разумом. Дуалистическая картина мира фиксирует только статическую картину мироздания. Развития и движения она объяснить не может. Например, материализм вынужден для объяснения феномена развития прибегать к построениям типа законов диалектики, борьбы и единства противоположностей. Подобного рода «законы» являются не только искусственными, но они не дают фактически ничего для реального объяснения причин и целей развития мира.

В рамках дуалистической аксиоматики понятие индивидуального объекта в области интеллекта введено быть не может. В рамках материалистических представлений разум является просто продуктом эволюции биологических форм материи. Так как материализм признает возможность моделирования разумом любого материального явления, то это означает, что, в принципе, человеку с помощью рациональных процедур доступно создание искусственного интеллекта. Этот момент в материалистической постановке вопроса всегда вызывал определенные сомнения в научном мире и резко отвергался религией. Попробуем и мы высказать некоторые соображения на этот счет.

1.3. Теорема Геделя и следствия из нее

В данном разделе я дам дополнительные пояснения о причинах неполноты материалистического мировоззрения. Они будут базироваться на фундаментальном методе познания окружающего нас мира, на понятии «аксиоматического метода». До этого момента при анализе различных методов познания я просто использовал известную терминологию, без каких либо комментариев. Хотя вполне уместен вопрос. В чем же отличие аксиоматического метода от материалистического метода экспериментальной индукции? Ведь в первом следствия из неких общих положений, в конце концов, проверяются опять же с помощью эксперимента.

Основным методом познания до конца девятнадцатого века был метод эмпирических индуктивных обобщений. Однако индукция, приводящая к формулировке закона природы или общества, неполна как в отношении исходных посылок, так и в отношении проверяемости вытекающих из него следствий. Практически в каждом случае «индуктивного открытия» основа индукции неадекватна реальности, находящейся за пределами эксперимента. Этот огрех основного материалистического метода прошлого этапа развития науки покрывается верой в то, что мир «в принципе» познаваем в результате бесконечного индуктивного процесса. Я прошу обратить внимание на то, что именно здесь, что называется, в логове матерого материализма, мы вынужденно столкнулись с термином «вера», с термином, в котором фиксируется последняя логическая возможность замкнуть построения обессилевшего рационального разума. Несмотря на уверенную браваду отцов-основателей и на упрямое начетничество современных последователей, мы имеем дело все-таки с верой. Материализм верит в бесконечную «матрешку». Причем вера эта противоречит одному из основных законов того же материализма, а именно закону перехода количества в качество. Согласно этому закону идентичная процедура не может тиражироваться бесконечно долго, не меняясь принципиально на некоторых этапах. Таким образом, материализм с одной стороны отрицает иррациональные основы мироздания, с другой, вынужден обращаться к понятию вера, понятию, исключающему рациональные методы познания.

Перейдем теперь к аксиоматическому методу.

Под аксиомой понимается некоторое положение или ряд положений рассматриваемой теории, которые при ее дедуктивном построении не доказываются, а принимаются за исходные, используемые для доказательства других положений теории, называемых теоремами. Следовательно, аксиоматический метод так же построен на вере в некие истины, которые не могут быть доказаны рациональным способом. Главными областями применения аксиоматических методов сегодня являются математика и современная физика. Поскольку все остальные естественные науки, изучающие неживой мир, в конце концов, сводятся к двум названным, то можно говорить о том, что в основе современного естествознания лежит аксиоматический метод.

Этот метод с точки зрения его логической замкнутости обоснован гораздо лучше, нежели метод классического материализма, поскольку именно вопрос самодостаточности и полноты различных систем аксиом всегда, вот уже более двух тысяч лет, был его центральным пунктом. Первый принципиальный результат в этом направлении был получен Н. Лобачевским, когда ему удалось сформулировать логически последовательную геометрическую систему, отличную от геометрии Евклида. В полном виде проблема была решена в 1931 году Куртом Геделем, установившим, что всякая формальная непротиворечивая система рациональных утверждений неполна. Так называемая теорема о неполноте.

Строго говоря, теорема К. Геделя устанавливает тот факт, что всегда можно сформулировать последовательность проблем такого рода, что для любой дедуктивной теории среди этих проблем найдется неразрешимая в пределах данной теории. Именно это обстоятельство является той причиной, которая вынуждает материалистическую логику прибегать к бесконечной «матрешке» при решении проблемы сингулярности. В силу этого аксиоматический метод зачастую считается неудовлетворительным.

Как нетрудно заметить, аксиоматический метод является развитием метода экспериментального детерминизма. Просто в одном из них постулируются частности, а в другом некие общие положения. Однако вера, лежащая в основе индуктивного и дедуктивного построений, принципиально различаются. Вера индуктивного метода по существу является не полным знанием, полученным, как правило, в результате экспериментального изучения окружающего нас мира. Материализм верит в эксперимент. Такая вера основана на предыдущем рациональном знании. Поэтому, вообще говоря, термин вера в данном случае является не корректным. Поэтому мы будем говорить, что в основе материализма и его основного метода познания, метода индуктивных обобщений, лежит знание. Истинная вера материализма, которая не может быть ничем обоснована, ограничивается верой в "матрешку" бесконечного познания.

Вера, лежащая в основе дедуктивного построения, принципиально не может быть обоснована какими либо рациональными методами. Следствия из нее, полученные в результате дедуктивного процесса, могут быть, в лучшем случае, только проверены с помощью критических экспериментов. Это есть вера в полном понимании этого термина.

Таким образом, для краткости мы будем говорить, что в основе материалистического метода, метода экспериментальной индукции, лежит знание, приобретаемое опытом, а в основе идеализма — аксиоматика и вера, на базе которых строится идеалистическая наука.

Отвечая на вопрос, поставленный в начале раздела, можно сказать, что основным преимуществом аксиоматического метода перед эмпирической индукцией является то, что в первом по существу ставится вопрос: «А где же все-таки конец этой бесконечной индукции?». Материализм верит, что этого конца нет, а разум, интуиция и современная наука говорят, что пространственно-временные представления и связанный с ними классический материализм ограничены. Поэтому в рамках материализма не ставится вопрос о поиске некой общей, фундаментальной аксиомы. Каждая из материалистических наук базируется на своей системе ценностей. Таковы, например, аксиомы математики и физики. Практически это есть следствие теоремы К. Геделя, показавшей бесперспективность такого объединяющего поиска. С другой стороны, если науку понимать как применение адекватного метода для познания окружающего нас мира, а именно аксиоматического метода, то первая и основная цель философии, как науки о наиболее общих закономерностях, лежащих в основе мироздания, заключается в поиске некой фундаментальной аксиомы, которая дала бы общие принципы построения наших представлений о мире и, следовательно, любой науки, описывающей те или другие аспекты мироздания. После нахождения такого рода аксиомы основная часть философской проблемы исчерпывается и далее должен быть поставлен вопрос об основных науках и схемах их построения. И это есть вторая задача философии.

Именно поэтому цели философии в рамках материализма фактически не определены. Попытки материализма создать систему философских обобщений на базе тезиса о принципиальной познаваемости мира только в рамках рациональных построений наивны и, как показало развитие науки в двадцатом веке, непродуктивны. В рамках материализма, использующего самый мощный свой инструмент, а именно аксиоматический метод, в соответствии с теоремой К. Геделя обобщающая, фундаментальная аксиома найдена быть не может и, следовательно, материалистическая философия беспредметна.

Таким образом, в самом общем виде я определяю философию, как науку о методе научного исследования. И поскольку аксиоматический метод является наиболее общим методом познания, то основная задача философии заключается в поиске фундаментальной аксиомы, лежащей в основе нашего мироздания.

В итоге мы пришли к весьма важному результату. Во-первых, все современные материалистические научные системы основаны, в конечном счете, на вере, во-вторых, сама вера заключается в абсолютизировании некоторых рациональных утверждений и, в третьих, вера в систему рациональных утверждений не может быть всеобъемлющей. Или говоря коротко, материалистическое мировоззрение неполно.

Прямым следствием неполноты материализма является возможность лишь ограниченного существования в пространстве и времени любого материального объекта, будь то природное явление или социальная структура. Материальное образование, построенное в соответствии с какими-либо законами или принципами, может существовать лишь тогда и там, когда и где принципы, лежащие в его основании, адекватны условиям, формирующимся и изменяющимся в соответствии с гораздо более широкими возможностями, адекватными истинным принципам построения мира.

Весьма существенным следствием теоремы Геделя в области социологии является возможность построения произвольно большого числа социальных теорий на базе различных аксиом. Если предположить, например, что все люди идеальны, то в качестве социальной модели мы получим «Город Солнца» Т. Кампанеллы. Если же все люди «шкурники» и думают только о себе, то извольте кушать «рынок». Если приоритетом социальных отношений является «классовая борьба», то получите теорию Маркса. Ну а когда нам вообще на всех и все наплевать, то имеем анархию в качестве «матери порядка». И так далее до бесконечности. Однако установить, какая же из всех теорий реализуется в действительности, в рамках материалистических построений в соответствии с теоремой Геделя не удастся. На самом же деле по факту реализуется единственный вариант. Так чем же он отличается от других? В чем гарантии его адекватности? Весьма странно, но никто из социологов никогда не задавался подобным вопросом. Все просто с пеной у рта отстаивают свои воззрения, обвиняя других в некомпетентности и предвзятости. Но чтобы избежать лишней крови и страданий людей, такие вопросы задавать себе необходимо.

Еще более важным является то, что в случае чисто материалистической аксиоматики мы принципиально не можем обнаружить причину смены различных формаций. Марксистская наука впервые в социологии по существу поставила вопрос о причине движения в социальном мире. Ответ на него оказался достаточно наивным, но, по-видимому, единственно возможным в то время.

Кроме того, в соответствии с теоремой Геделя любая материалистическая система не может быть замкнутой на уровне любой достигнутой технологии, поскольку материализм допускает возможность ее углубления внутрь беспредельно. Это обстоятельство создает принципиальные трудности на пути решения вопроса о детерминизме развития мира. Вопреки материалистическим постулатам об объективности и, следовательно, детерминизме в развитии мира, в рамках открытых материалистических систем детерминизм невозможен. Развитие в открытых системах подчиняется законам случая. Материализм принципиально не в состоянии объяснить наблюдаемый нами феномен детерминированного развития мира и социальных структур. К этому весьма важному обстоятельству я вернусь позднее.

Но раз мир существует независимо ни от чего, раз он самодостаточен, то аксиоматика, лежащая в его основании должна быть единой и полной.

Что же может компенсировать этот принципиальный недостаток материализма? Как же в действительности устроен мир? Какова та система аксиом, которая может дать нам описание нашего мироздания? Что же в действительности есть философия адекватной науки?

1.4. Триединая аксиоматика

Принципиально трудной для классического материализма является проблема сингулярности.

Материализм, опираясь на положение о неисчерпаемости материи вглубь, предполагает наличие внутреннего механизма у любого явления, обязательность причинно-следственных связей между частями явлений, а неопределенность рассматривает, в основном, как следствие частичного знания предмета, как невозможность учета всей бесконечности совокупных факторов, участвующих в каждом явлении.

Позиция же современного естествознания может быть проиллюстрирована следующим высказыванием одного из наиболее крупных ученых, стоявших у истоков современной физики. В своей речи, произнесенной по поводу получения Нобелевской премии, В. Гейзенберг сказал: «Уже тот факт, что математическая схема квантовой механики не может быть понимаема как наглядное описание процессов, протекающих в пространстве и времени, показывает, что в квантовой механике вовсе не идет речь об объективном установлении пространственно-временных событий». Проникнув под оболочку атома, изучая его внутреннее устройство, наука вышла за пределы непосредственного чувственного восприятия. С этого момента она уже не могла с уверенностью опираться на привычную логику и здравый смысл. Атомная физика впервые описала истинное строение вещества. Физики теперь имели дело с нечувственно воспринимаемой реальностью. Т. е. современная наука подходит к вопросу о сингулярности принципиально новым способом. Если говорить коротко, то создание квантовой механики есть решение этой проблемы путем отказа от пространственно-временного детерминизма, что и есть, в конце концов, отказ от классического материализма. Более того, общая теория относительности описала нам реальные, назовем их, макросингулярности. Это так называемые «черные дыры». Они обладают тем же свойством. Пространство и время в них вырождены. Поэтому современная материалистическая наука бессильна в их описании. Уже скоро 100 лет как они известны, а не поставлен даже вопрос об их — трудно сказать, о чем. Физика двадцатого века была вынуждена ввести в обиход процессы, которые принципиально нельзя было детерминировать. Естественная наука сделала первый шаг, признав стохастичность нашего мира его принципиальным свойством. Однако я убежден, что это всего лишь первый шаг. Необходимо сделать следующий, признав, что вероятностные процессы являются случайными выборками из неограниченных возможностей иррационального. Вообще я уверен, что иных разумных способов решения данной проблемы не существует. Попытки диалектического материализма свести все только к схеме бесконечной «матрешки» в рамках пространственно-временного детерминизма, как это декларируется в известной формуле В. Ленина об электроне, полностью опровергнуты реальным развитием науки в прошлом столетии.

Таким образом, применимо ко всему мирозданию проблема сингулярности может быть решена единственным способом. Необходимо принять более широкую аксиоматику. Принципиально новым в ней по сравнению с материалистической аксиоматикой является понятие иррационального как источника всех рациональных явлений.

Однажды академик Н. Боголюбов заметил, что «Бог говорит с нами на языке математики». Действительно, любые сколь угодно абстрактные математические построения, в конце концов, находят свои аналоги в реальности, например, в картине мира, создаваемой физикой. В 1931 году во введении к статье «Квантовые сингулярности в электромагнитной теории поля» П. Дирак писал, что «постоянный прогресс физики требует для его теоретической формулировки все более высокого уровня. Это естественно, и этого следовало ожидать. Что, однако, не предвиделось научными работниками прошлого столетия, так это то конкретное направление, по которому шла основная линия усовершенствования материи. Неевклидова геометрия и некоммутативная алгебра в свое время рассматривались как чистая игра ума и развлекательное занятие для логических мыслителей, а теперь стали совершенно необходимы для описания общих фактов физического мира. Кажется вероятным, что этот процесс нарастающей абстракции продолжится в будущем».

Фундаментом всех точных наук является теория множеств. Ее построения дают примеры прекрасного моделирования понятий, о которых говорилось выше. Понятие иррационального моделируется понятием иррационального множества, имеющего мощность континуума. Как известно, из такого множества могут быть выделены подмножества, имеющие так же несчетные и счетные мощности.

Среди бесконечных множеств самыми «малыми» являются счетные множества. Они имеют бесконечное число элементов, которые могут быть взаимно однозначно сопоставлены натуральному ряду чисел. А это значит — их элементы могут быть пересчитаны. У всех бесконечных множеств появляется качественно новое свойство, они обладают «собственной частью». Его можно разделить на части, так, что число элементов в части и во всем множестве будет одинаковым. Типичный пример — четные и нечетные числа. Они являются частями натурального ряда, но содержат ровно столько элементов, как и натуральный ряд, из которого они выделены. Разбиение бесконечного множества не всегда приводит к уменьшению элементов в частях. И если внимательно всмотреться в первый стих Евангелия от Иоанна, то мы увидим, что Бог у него эквивалентен бесконечному множеству, обладающему собственной частью — Словом (в первоисточнике более общее Логос) которое эквивалентно Богу. Т. е. в этом изречении мы видим закон сохранения мощности множества при его делении. Каким бы способом мы не делили бесконечное множество, его части будут состоять из множеств с конечным и бесконечным числом элементов. Возникает триада множеств увеличивающейся мощности — конечное, счетное и бесконечное множества. В текстах мыслителей древних и не очень мы обнаружим удивительные аналогии. «Душа неуничтожима делением и воздействием» — говорит Кришна. «Дао пустотно, но использованием не исчерпать его» — говорит Лао Цзы. Деление бесконечного множества приводит к увеличению числа элементов. Дени Дидро выразил это с помощью простого и потому гениального примера: Когда два человека обмениваются яблоками, выгоды никто не получает, у каждого остается только по яблоку. Но когда они обмениваются мыслями, то выгоду получает каждый: в результате оказывается у партнеров две мысли — своя и чужая. Это замечательное рассуждение Дидро предвосхитило основное свойство бесконечных множеств, которое впоследствии было строго сформулировано Георгом Кантором. Часть такого множества эквивалентна целому множеству. Бесконечное и иррациональное этим принципиально отличается от конечного и счетного, т. е. от рационального мира.

Любые материальные объекты могут быть смоделированы счетным множеством. Это связано с конечностью и дискретностью материальных объектов. И именно поэтому они обладают метрическими свойствами, т. е. воспринимаются разумом в рамках пространственно-временных моделей.

Наиболее просто результат теоремы К. Геделя, приводящий к необходимости введения понятия иррационального в науку, может быть проиллюстрирован следующим образом. Пусть на бесконечной прямой в рамках какой либо логики выбран набор точек. Пусть это будут точки, соответствующие корням какой либо тригонометрической функции, например, синуса. Тогда между этими точками всегда найдется бесконечное количество других точек, корнями синуса не являющимися. Это могут быть, например, корни функции Бесселя или еще что угодно. Главное, что закономерностей, не укладывающихся в рамки выбранной нами логики, существует сколь угодно много. Но что замечательно, все эти точки объединяются одной прямой, множеством точек, которое имеет мощность континуума, иррациональную мощность. Иррациональное множество включает в себя счетное множество рациональных подмножеств, построенных по самым разным законам. Аналогично иррациональное содержит в себе потенциально все возможные рациональные миры, свойства которых определяются конкретными наборами индивидуальных объектов. Эти объекты существуют в соответствии с некими закономерностями, возникшими случайным образом из иррационального. Так все рациональные миры и любые рациональные объекты вообще объединяются одной иррациональной сутью.

Наряду с рациональными множествами, которые обладают метрическими свойствами, существуют иррациональные числа. Они моделируют виртуальные частицы. Они не подчиняются пространственно-временным закономерностям. Они эфемерны. Но они определяют законы поведения элементарных частиц и правила построение из них групповых структур. Это частицы действия, частицы полей. Вообще назначение иррационального — придать жизнь, движение рациональным, счетным формам. Иррациональные числа, так же как и виртуальные частицы, как бы склеивают рациональные структуры, находясь всюду между ними, заполняя собой все. В этом смысле весьма удачно название одного из видов виртуальных частиц, именуемых глюонами (клеем). Неосязаемых, но вездесущих.

Иррациональные подмножества моделируют нематериальные явления. В качестве таковых мы можем рассматривать интеллект живого и образы, создаваемые им. Их свойства полностью соответствуют понятию иррационального, которое свободно от метрических свойств и пространственно-временного детерминизма.

Иррациональные выборки имеют ту же мощность что и исходное иррациональное множество. Интеллект вполне подобен породившему его иррациональному. Это означает, что и иррациональное и интеллект способны создавать рациональные построения. Иррациональное создает рациональные объекты случайным образом. Интеллект, обретя свойства разума, создает их с помощью детерминированных действий. Интеллект, наделенный свойствами разума, способен создать построения, вероятность возникновения которых в рамках чисто стохастического процесса практически равна нулю. Действия разума в нашем мире вполне это подтверждают.

Следовательно, аксиоматика триединой философии, наряду с иррациональным и материальным миром, постулирует существование индивидуального интеллекта, представляющего собой иррациональный объект. В силу причин, которые мы обсудим ниже, примитивный иррациональный интеллект способен отображать свойства рационального мира и развиваться. На некотором этапе на его базе возникает рациональный разум, приобретший возможность разумно воздействовать на рациональный мир. Именно отображение свойств рационального мира на группы интеллектов или разумов определяет возможность их развития, поскольку при таких отображениях они приобретают принципиально новые свойства (возрастает их мощность).

Таким образом, индивидуальный объект в нашем МПВФ есть стохастическое порождение иррационального, рационально проявляющийся лишь во взаимодействии с классическим групповым детерминированным миром, который сам происходит из первого. Кроме того, мы должны констатировать, что существуют два вида индивидуальных объектов, квазиматериальные и интеллектуальные.

Индивидуальные объекты материального мира, подчиняющиеся случаю, формируют классический групповой мир, который развивается по детерминированным законам. Таким образом, материальный мир адекватен основному постулату материализма. Он представляет собой сцену, на которой суждено развиваться разуму.

Фундаментальные разделы математики и, в первую очередь, теория множеств дают нам возможность пояснить то, что должно быть принято в качестве основной аксиомы мироздания. Математические построения адекватно описывают все, что мы находим в нашем мире. Фундаментальные представления теории множеств говорят нам о существовании иррационального и о рациональных и иррациональных выборках из него. Это вполне объективно описывает то, что мы наблюдаем в окружающем нас мире. Это реальный рациональный мир, иррациональный интеллект, иррациональные (виртуальные) частицы и само иррациональное — источник всего сущего.

Свойства иррационального и бесконечного человечеству известны давно, вот только выражены они на своеобразном языке и в понятиях неприемлемой для философов-материалистов ориентации. Дух, Слово или Логос — объекты, существующие вне времени и пространства. Утверждая существование только пространственно-временных форм, мы тем самым запрещаем существование бесконечных множеств и ограничиваем свой кругозор только очень большими, но конечными множествами, т. е. классическим материализмом с его бесконечной матрешкой познания.

Предвижу возражения: разве можно математическими и физическими образами и представлениями описывать живое, интеллект и сводить к этим понятиям науку всех наук — философию? Можно.

Во-первых, потому, что математика это наука о формировании и распознавании образов произвольной природы и ее язык позволяет вложить в эти образы нужное нам содержание.

Во-вторых, потому, что у гуманитариев нет языка, на котором можно описать эти сложнейшие феномены, слов не хватает, иначе они смогли бы не разделять материализм и идеализм на две антагонистические доктрины, а выделить их как две собственные части целого.

Антагонизм материализма и идеализма является следствием того, что разделение доктрин производилось не на элементарных образах, а на образах сложной структуры, построенных на элементарных.

Таким образом, истинной философией любого мира являются основы математики, а ее аксиомы есть фундаментальные аксиомы мироздания.

Философия, которая опирается на признание того факта, что в основании мира лежит триединое начало, является ключом для познания нашего мира. Эту философию я называю ненасильственной. На то есть совершенно определенная причина.

Мысль о триединстве мира высказывалась многими мыслителями древности. Структуру триединства имеет и Учение Иисуса Христа. Однако постулаты Христа принципиально отличаются от положений, полученных из построений теории множеств. Причины этого будут изложены в следующих разделах. Уровень знаний современного Ему общества не позволял изложить строгую теорию, по существу содержащуюся в Евангелие, в логически обоснованном виде. Поэтому форма Учения представляет собой изложение первичной основной аксиомы о триединстве и вытекающих из нее положений, являющихся теоремами. Все притчи и отдельные фрагменты Евангелия могут быть последовательно получены из основного постулата. Полный анализ этого факта очень велик по объему и такой задачи в этой книге я перед собой не ставлю. Однако в отношении наиболее важных высказываний Христа с точки зрения целей, преследуемых в данной книге, я постараюсь по мере изложения дать необходимые пояснения.

В частности проповеди Христа о необходимости ненасильственных отношений между людьми, как будет показано, прямо следуют из основной аксиомы о триединстве мира. При этом могут быть даны строго научные формулировки понятий насилия и свободы. Как правило, эти понятия в других философских системах ниоткуда не следуют и являются чисто интуитивными, что порождает весьма разноречивую трактовку в зависимости от целей лиц и групп, их применяющих.

Однако для того, чтобы понять неизбежность принятия философии Иисуса Христа, мы должны разобраться с проблемами детерминизма в нашем мире и вообще с проблемами движения, изменения окружающей нас действительности, как материальной, так и социальной. В каком направлении и почему движется все в нашем мире? Именно размышления над этими вопросами окончательно убедили меня в истинности Учения Сына Человеческого и Пославшего Его.

1.5. Детерминизм в естествознании

Вопрос о справедливости аксиомы о предопределенности всех процессов в коллективистском мире может встретить достаточно много мотивированных возражений. Этот вопрос действительно чрезвычайно сложен. Над его разрешением в течение XIX и XX веков трудились лучшие умы человечества. Мне представляется уместным напомнить основные сведения на эту тему.

Стремление заглянуть в будущее во все времена инициировало философский и научный поиск человека. Является ли будущее данным и полностью ли оно заложено в настоящем? Достаточно ли было первого толчка (например, «большого взрыва», породившего по современным представлениям Вселенную) для детерминированного развития мира, в том числе и появившегося на определенном этапе разума? Или ход событий кто-то способен изменить и в какой степени? Какова роль человека в формировании своей судьбы и судеб мира и коллектива? Все эти вопросы имеют и сугубо прагматическую сторону, поскольку именно знание и планирование будущего, в случае возможности в какой-то степени влиять на него, могут уберечь нас от излишних проблем.

Весь опыт классической науки приучил нас к мысли о том, что развитие в материальном мире абсолютно детерминировано. Космологические теории, например, считают развитие мира от «большого взрыва» до его «тепловой смерти». Абсолютное знание всегда было абсолютной целью науки. Любая неопределенность связывалась только с недостатком знания. Все события в мире развиваются в едином пространстве-времени, а потому, по факту, единственно возможным способом. Вопрос только в том, умеем ли мы правильно рассчитать способ развития данного события. Такова позиция очень многих в науке. Например, А. Эйнштейна. Он всегда отстаивал концепцию реальности, которую наука должна описывать независимо от существования человека. Философской основой строгого детерминизма было фундаментальное разграничение между миром и человеком, введенное Декартом. Как следствие этого разграничения, возникла уверенность в возможности объективного описания мира, лишенного упоминания о личности наблюдателя. Наука видела в таком объективном описании свой идеал. Но зачем тогда нужен человек, что он может, если все предопределено и от него ничего не зависит? Только ли затем, чтобы констатировать происходящее? Но, во-первых, весь опыт нашей жизни учит, что это не так. А, во-вторых, такая постановка вопроса автоматически приводит к потере прагматической цели развития и существования человека вообще и науки, в частности. Наука, отлученная от прагматизма, полностью подпадает под едкое замечание Фаины Раневской из фильма «Легкая жизнь»: «Ну, до чего же умный вид у этого болвана». Настоящая наука во все времена являлась наиболее прагматичной областью деятельности человека и по результативности и по осмысленности.

Потеря прагматических целей науки ведет к ее концу и деградации всего человечества, поскольку при этом будет исключено развитие. Интуитивно это обстоятельство понятно. Но в чем же причины возможности влияния человека на развитие мира, если классическая наука говорит об абсолютной независимости мира от человеческого разума? На этот вопрос мыслящая часть человечества ищет ответ, начиная с древних философов. Наука периодически приходит в состояние, когда цели развития кажутся потерянными. Сегодня мы в очередной раз подошли к нему. Нобелевская конференция 1989 г. была озаглавлена «Конец науки». Так ли это? Действительно ли нам пора ставить на себе крест?