Сказки Вильгельма Гауфа

— Если вам не скучно, я буду продолжать, — сказал Лезах, — потому что приключения брата моего в самом деле удивительны, и их стоит рассказать.

Итак, на седьмой день утром после отъезда своего из родительского дома, Мустафа прибыл в Балсору. Там остановясь в караван-сарае, он тотчас осведомился — когда начинается торг невольников.

— Вы опоздали, — отвечали ему, — вот уже два дня как он кончился. А жаль что вовремя не приехали, какие были тут красавицы, прелесть! Особенно две невольницы; около них была такая давка, только чтобы поглядеть на них, потому что почти никто не мог дать цены, которую за них просили.

По описанию Мустафе казалось, что это были именно Фатима и Зоранда. Он узнал, что их купил старик богач Тиули-Кос, бывший капудан паша султана. Теперь он жил в своем замке в нескольких днях пути от Балсоры.

Мустафа было хотел тотчас же сесть на лошадь и продолжать путь свой, но одумавшись решил сделать это иначе. Он вздумал воспользоваться своим сходством с Сулейкою и явиться под его именем. Для этого он нанял себе слуг, одел их в богатые платья, и сам переоделся, потратив на это полученные от Орбазана деньги. Через пять дней он приблизился к замку, лежавшему в прекрасной долине, окруженному высокими стенами, через которые едва виднелись строения. Тут Мустафа насурьмил бороду и волосы и намазал лицо соком какого-то растения, придавшим смуглый цвет коже, и послал слугу своего к владельцу замка, просить позволения от имени Басы Сулейки — переночевать у него. Слуга скоро вернулся в сопровождении четырех невольников; взяв под уздцы лошадь Мустафы, ввели его во двор, где ему помогли слезть, и затем четверо других повели Мустафу вверх по мраморной лестнице.

Хозяин принял и угостил его как нельзя лучше. После обеда Мустафа навел разговор на недавно купленных невольниц, и Тиули подтвердил слух о их красоте; он жалел только, что они скучали, но надеялся, что, это со временем пройдет. Мустафа, очень довольный таким приемом, — отправился спать с самыми блестящими надеждами.

Проспав не более часу, он проснулся от яркого света лампы. Взглянув он не верил глазам своим: перед ним стоял противный старичишка из шайки Орбазана.

— Что тебе нужно? — вскричал Мустафа, придя в себя.

— Не кричите, сделайте милость потише, — заговорил тот, — я угадал зачем вы здесь. Не думайте, чтобы я вас не узнал. Не повесь я своими руками Сулейки, я бы поверил что это он. Я пришел сюда чтобы сделать вам один вопрос.

— Наперед скажи мне на милость, как ты сюда попал, — в бешенстве вскричал Мустафа.

— Изволь: я не поладил с нашим атаманом, отчасти ты был причиною нашей ссоры; я бежал от него, и ты, как виновник этого, должен мне отдать сестру свою в жены, тогда я помогу вам с невестою бежать отсюда. Если же ты не согласишься, то я вернусь к Орбазану и расскажу ему о самозванце Сулейке.

Мустафа был вне себя. Он уже почти достиг своего счастья, и как нарочно злодей этот ему и тут мешал. Что же ему оставалось делать? Только и было одно средство: убить его: Мустафа решился, спрыгнул с постели — но старик, ожидая этого, в ту же минуту бросил лампу на пол и убежал, крича караул.

Думать теперь о спасении девушек было не время, следовало позаботиться наперед о себе. Мустафа подошел к окну; оно было довольно высоко. Между тем за дверьми уже слышались голоса, приближался народ — Мустафа схватил платье, кинжал и, не думая долго, выскочил из окна и хотя ушибся несколько, но оправясь, перелез через стену, к великому удивлению преследователей своих. Добежав до леса, он сел отдохнуть и одуматься.

Вскоре у него явилась новая мысль. Он вздумал войти в замок в звании врача. Для этого купил себе длинную бороду, черное платье, запасся коробочками и баночками, нагрузил этим осла, узнав наперед от доктора некоторые средства, так например одно одуряющее и противное ему — приводящее в чувство. С этими запасами он отправился в замок. Он мог надеяться, что его не узнают. Прибыв туда, он велел доложить, что приехал доктор Хакаманкабудибаба и был тотчас же принят. Он так понравился старику хозяину, что тот его пригласил к обеду и вслед за тем, решил доверить ему лечение своих невольниц. Мустафе более ничего не оставалось желать: стало быть он увидит сестру и невесту свою.

Тиули повел его в гарем. Они вошли в хорошо убранную комнату, где однако никого не было. Мустафа поглядел в удивлении на Тиули, тот засмеялся. — Ты что же думал, что я тебя введу к самым невольницам, нет, это у нас не водится. Вот видишь, здесь в стене отверстие, сюда они будут тебе просовывать поочередно руки, и ты можешь ощупать пульс.

Как ни восставал против этого бедный Мустафа, но Тиули настоял на своем. Нечего было делать пришлось повиноваться. Тиули вынул из-за пояса длинную записку и начал перекликать поименно невольниц своих. После шести имен, Тиули проговорил «Фатима», и показалась нежная худая ручка сестры Мустафы. Дрожащей от радости рукою схватил Мустафа руку сестры и объявил, что это невольница опасно больна. Тиули испугался и просил тотчас же ей прописать лекарство. Мустафа взял бумажку и написал. «Милая Фатима, я хочу спасти тебя; ответь мне, можешь ли ты решиться принять лекарство, от которого ты проспишь два дня? У меня есть средство, чтобы после снова привести тебя в чувство. Если да, то ответь что лекарство не помогло — это будет знаком твоего согласия».

Он вышел из комнаты, приготовил питье и, пощупав еще раз пульс Фатимы, сунул ей под поручень записку и подал склянку. Тиули так обеспокоился болезнью Фатимы, что здоровье прочих его более не занимало. Он вышел из комнаты и, обращаясь к врачу самозванцу, спросил его:

— Скажи пожалуйста, Хадибаба, считаешь ты болезнь Фатимы опасною?

— Да утешит вас Пророк! — со вздохом отвечал тот, — болезнь ее едва ли излечима!

— Что? Какой же ты врач! — в бешенстве вскричал Тиули, — я заплатил за нее две тысячи золотых! Даром что ли я бросил эти деньги! Затем только, чтобы купить да схоронить ее! Знай же: если ты ее не вылечишь, то поплатишься головою своею!

Тут брат заметил, что поступил неосторожно, и несколько обнадежил несчастного.

— Смотри же употреби все свое искусство чтобы вылечить ее. В таком случае, Хакомда бабельда, или как тебя там зовут — я тебя щедро награжу.

В это время вошел негр и сказал, что лекарство не помогает.

— Хорошо, я ей дам капель, которые избавят ее от всех страданий.

— Дай, дай! — в отчаянии закричал Тиули.

Весело пошел Мустафа готовить свои капли; когда они были готовы, он рассказал невольнику как и сколько принимать, а сам пошел к озеру набрать лечебных трав. Отойдя далеко от замка, он снял платье и побросал его в воду, спрятался в кусты и дождался ночи, тогда тихонько вышел на кладбище.

Не прошло часу после его ухода как Тиули-Косу доложили, что Фатима умирает.

— Скорее, скорее бегите на озеро! Приведите врача!

Послы спешили, но вскоре вернулись с ответом, что врач утонул. Его черный халат плавает и кое-где в волнах мелькает его длинная борода. Не видя более спасения — Тиули проклял себя, весь свет, рвал на себе волосы, бился лбом об стену, но — напрасно, Фатима умерла, на руках подруг своих. Тиули велел сделать гроб как можно скорее, положить ее и поставить на кладбище в склеп. Носильщики донесли до кладбища умершую, как вдруг из могил поднялись стоны и вздохи; испугавшись они бросили гроб и убежали.

Прогнав таким образом людей, Мустафа вышел из своей засады, вздул огонь, достал пузырек с лекарством, чтобы привести в чувство мнимо-умершую. Но каково же было его удивление, когда, открыв гроб, он увидал чужое лицо: это не была ни сестра его, ни Зоранда. Долго собирался он с силами перенести новый удар судьбы; наконец сжалясь над несчастною, он стал приводить ее в чувство. Та открыла глаза, в удивлении осмотрелась вокруг, потом встала и бросилась в ноги брату моему.

— Как могу я тебя благодарить? Чем я заслужила милость твою?

Мустафа не дал ей договорить.

— Скажите, как я ошибся, отчего это не сестра моя Фатима?

— Так стало быть я обязана моему спасению лишь ошибке вашей? Там меня звали Фатимою. Тиули всякой невольнице дает новое имя; те коих вы ищете, еще там в гареме: их переименовали в Мирзу и Нурмачили.

Видя горе и отчаяние Мустафы, она продолжала:

— Я знаю как спасти моих подруг, я было придумала это средство для себя, но выполнить одна не могла. Во внутреннем дворе замка, есть колодезь, в который вода бежит из десяти разных водопроводов. Тиули рассказывал мне все устройство его: из соседнего леса проведены подземные трубы. Чтобы войти во двор по этой трубе, вам надо поднять тяжелый камень, который покрывает отверстие у самого колодца, а для этого нужно двоих сильных людей; тогда вы можете добраться до гарема, там убить часового и увести сестру, с которою бежите опять тем же путем.

Брат мой снова ожил: это ободрило его. Он просил описать комнату, в которой живет его сестра, обещав невольницу также взять с собой на родину. Теперь он был в раздумье: где взять помощника? Он вспомнил об Орбазане и его обещание всегда, во всякое время быть готовым помогать ему. Мустафа тотчас же собрался с Фатимою в путь на розыски разбойников.

На последние деньги он купил себе лошадь; Фатиму оставил у старушки в соседнем городке. Сам же поехал в горы, где впервые тот раз встретился с Орбазаном. Доехав туда на третий день, он отыскал стан разбойников, явился к знакомому атаману, рассказал как и что было, упомянул также об измене его старика. Взбешенный Орбазан поклялся повесить его.

Мустафе он обещал помочь и выехать с ним на следующий же день. Рано утром на заре пустились они в путь с двумя вооруженными людьми в два дня доехали до местечка, где Мустафа оставил Фатиму; оттуда, захватив ее они поехали в лес, и Фатима привела их к самому ручью. Прежде нежели спуститься в водопровод, они еще раз прослушали наставление. Фатимы: во внутреннем дворе они увидят направо и налево по башне; шестая дверь считая от правой башни ведет в комнату Фатимы и Зоранды, при которой два караульных.

Они спустились в водопровод и по пояс в воде добрались до отверстия, заваленного камнем.

С трудом подняв плиту, они ползком вошли во двор. Первый выбрался Орбазан и помог выйти другим. Оглядевши двор и замок, они остановились в раздумье, которая дверь вела к Фатиме? Одна из дверей была замуравлена: считать ли ее? Не думая долго, Орбазан выхватил кинжал и взломал ближайшую дверь; прочие бросились за ним и увидели шестерых спавших негров; в углу стоял старик, бежавший от Орбазана, и просил пощады. Орбазан заткнул ему рот, связал за спиной руки и затем стал помогать вязать и прочих негров. Тогда с кинжалом в руке он заставил невольников указать им где находится Нурмачили. Она была в соседней комнате, к ней вломились. Фатима и Заранда более не спали: они слышали шум и возню. Собравшись наскоро и уложив платья и драгоценности свои, они последовали за Мустафой. Помощники Орбазана стали грабить и хватать что им попадалось под руку, но Орбазан остановил их. «Я не ночной вор и не хочу этой славы», — сказал он.

Мустафа спустился с обеими невольницами в водопроводную трубу. Орбазан взял наперед своего изменника и повесил его на самом верху колодца. Выйдя в лес, несчастные узницы со слезами на глазах благодарили Орбазана, но он спешил отъездом. «Торопитесь, Тиули-Кос наверное послал уже за вами погоню», — говорил он. Все живо собрались и уехали; названная Фатима, переодетая пошла в Балсору, чтобы оттуда уехать морем на свою родину.

Весело привез Мустафа отцу моему его пропавшую дочь. Старик едва мог пережить такую радость. Он задал пир на весь город, созвал друзей и знакомых и заставил сына рассказать все свои похождения. Все дивились и хвалили разбойников. Когда брат кончил, отец встал с места, и подвел к нему Зоранду. «Этим я снимаю с тебя проклятие мое, сказал он, возьми ее в награду за все то, что ты сделал. Благословляю тебя и желаю, чтобы у нас в городе было больше таких достойных людей как ты».

Голая степь кончалась; издали показались пальмы; караван приближался к пристани своей. Все повеселели; кончен был их длинный и не безопасный путь.

Молодой Мулей до того развеселился, что от радости пел и плясал. Он развеселил даже скучного и задумчивого Зулейку. Очередь рассказывать была теперь за ним, и он начал.

Маленький Мук

Никеи жил человек, которого все звали маленьким Муком. Я его очень хорошо помню, хотя в то время сам был еще не велик, но запомнил его потому, что раз из-за него меня отец больно высек. Это был карлик полутора аршин, с огромною головою; жил он один-одинешенек в большом доме и даже сам себе готовил кушанье. В городе и не знали бы даже жив ли он, если бы он не показывался ежедневно на плоской крыше своего дома, при чем с улицы виднелась только одна его огромная голова. Мы с товарищами были злые мальчишки и радовались каждый раз, когда могли подразнить кого нибудь, и потому нам был большой праздник, когда маленький Мук выходил гулять на улицу, что бывало недели в две раз. Тогда мы с товарищами ждали его у дверей; сначала показывалась огромная голова его с такою же огромною чалмою, а потом и сам он, одетый в широкий халат, с кинжалом за поясом и в таких больших туфлях, как я и не видывал. Тогда мы кричали от радости, прыгали вокруг него, бросали шапки вверх; он же важно проходил мимо нас, постукивая каблуками и тихо кивая нам головою. Мы бежали за ним, крича: маленький Мук, маленький Мук! и даже сочинили ему песенку, которая начиналась так:

«Маленький Мук! Маленький Мук! Ходит по улице, Туфлями стук»

Я должен признаться, что во всем я был первым зачинщиком.

Я дергал его за халат, а раз даже наступил ему на туфли, отчего он упал. Это мне было очень смешно; но я перестал смеяться, когда увидел, что Мук шел прямо к дому отца моего. Он вошел туда и через несколько времени вышел вместе с отцом моим, который, держа его за руку, очень любезно раскланивался с ним на крыльце. Я спрятался за дверь и долго-долго стоял там, не смея показаться отцу на глаза. Наконец проголодавшись я вошел понуря голову. «Ты, как я слышу, смеешься над Муком, строго сказал отец. — Я тебе расскажу его жизнь и надеюсь, ты перестанешь над ним смеяться, но прежде ты получишь от меня должное». И я должное получил: меня высекли как никогда. Затем, посадив меня возле себя, отец велел внимательно слушать.

Отец этого Мука, или по настоящему Мукраха — был человек бедный и жил тут же в Никеи почти так же одиноко, как теперь сын его. Отец не любил его за то, что он карлик, и никуда его беднягу не пускал; рос он одиноко и на семнадцатом году был еще вовсе ребенком, за что его отец часто бранил. Об эту пору он внезапно умер, оставя Мука в нищете. Родные за отцовские долги выгнали его вон из дому, сказав: ищи себе по миру счастья. Вот Мук и пошел искать; он твердо верил, что найдет его, как какой-нибудь клад. Выпросив себе одежду отца своего, Мук подрезал полы халата, не заботясь о ширине его, и подпоясавшись отцовским кушаком, надев чалму его, взял кинжал да палку и пустился в путь. Весело ходил он целый день; когда встречал он по дороге стеклышко, то прятал его в карман, думая, что это алмаз.

Так блуждал он два дня; овощи и плоды были его пищею, а голая земля постелью. На третье утро увидел он на горе какой-то город. На крышах виднелись знамена, и казалось, они манили маленького Мука к себе. Удивленный стоял он и осматривал город. «Да, там найдет Мук свое счастье, там или нигде», — подумал он и, собравшись с последними силами пошел в гору. Но город был не так близко, как казалось; только в полдень дошел до него Мук и, оправясь, стряхнув с себя пыль, вошел в городские ворота. Долго он ходил по улицам, но никто не звал его к себе, никто не приглашал маленького Мука зайти отдохнуть и пообедать.

В горе остановился он у большого высокого дома и, закинув голову к верху, смотрел в окна. Вдруг дверь отворилась, выглянула старушка и прокричала нараспев:

«Сюда, сюда, уже каша готова; стол накрыт; сюда, сюда, давно пора!» И в дверь вбежала целая стая кошек и собак. Мук стоял в раздумье, идти-ли и ему на зов или нет? Наконец он решился и вошел. Перед ним шли две кошки. «Они наверное знают дорогу, подумал он, пойду за ними». И так и сделал. Войдя в кухню, он тотчас узнал там старушку, сзывавшую гостей. Она пристально на него посмотрела и спросила чего ему надо. «Да вед ты сзывала на кашу, ну я и пришел, я очень голоден». — «Мне тебя не нужно, весь город знает, что я кормлю кошек и зову к ним их приятелей», — сказала старуха; но Мук разжалобил ее своим рассказом и получил позволение пообедать с кошками. — «Не хочешь ли остаться у меня, — сказала ему старуха, когда он поел, — я тебя буду поить и кормить, а ты мне за это послужишь, но служба твоя не будет тяжела». Мук обрадовался такому предложению. Он остался; и в самом деле работа его была не тяжела, но очень необыкновенна. У старухи было шесть кошек; Мук должен был поутру причесать их, надушить дорогими духами. Когда старушка уходила, Мук присматривал за ними, когда они ели, он прислуживал им, а вечером укладывал их спать на мягкие тюфячки и накрывал их бархатными одеялами. В доме было еще несколько маленьких собачонок. Мук ходил и за ними, но тех старуха не так любила, кошек же держала как детей своих. Кроме них да самой старухи, Мук никого в городе не видел и не знал. Несмотря на такое одиночество, ему сначала было очень хорошо; ел он вдоволь, госпожа им была довольна, чего же лучше? Но вскоре кошки стали баловаться; как старуха со двора, так они начинали бегать, прыгать по комнатам, как бешеные бросались на столы и полки и нередко били посуду. Когда же приходила старушка, то они смирно укладывались по постелькам, как будто ни в чем не бывало. Старуха сердилась на беспорядок в доме, выговаривала Муку за перебитую посуду; напрасно он оправдывался: она говорила, что верит кошкам больше чем ему. Мук стал не на шутку тосковать и решился покинуть это место, но уже раз испытав каково скитаться без гроша денег, он хотел наперед получить обещанную ему награду.

В доме была одна запертая комната, которая его очень занимала; иногда из нее слышался какой то шум. Ему хотелось знать что там такое. И часто приходило в голову не спрятан ли там клад.

Раз как-то старушка вышла со двора; одна из собачонок, подбежав к Муку, стала дергать его за полы халата, будто позывая его куда-то: он пошел за нею. Собака привела его в спальню и прямо к потайной дверке, которой Мук доселе и не видал. Дверь была приотворена; собачонка проскользнула в нее, Мук за нею и, какова же была его радость, когда он очутился наконец в той комнате куда так давно желал попасть. Он осмотрелся, думая найти там сокровища, но ничуть не бывало: кроме старого платья да посуды он ничего не нашел. Ему понравилась какая-то хрустальная ваза, он было взял ее в руки, но не заметил, что она была с крышкою! Крышка осталась у него в руках, а ваза полетела на пол и разбилась вдребезги! Теперь ему ничего больше не оставалось делать, как бежать и бежать тотчас. Он оглянулся: что бы захватить с собою? В углу стояли туфли. Как раз кстати, его туфли уже вовсе проносились. А возле них была тросточка; он захватил и то и другое и бросился без оглядки вон из дому.

Не долго бежал он, как уже очутился за городом. Ему казалось, что он никогда так скоро не бегал прежде, точно кто-то силою толкал его; ему хотелось остановиться, но он не мог, туфли сами тащили его; он чуть не падал от усталости и не знал как быть. Наконец он закричал: «стой!» — и туфли остановились. В изнеможении Мук бросился на землю; но все же он обрадовался своей находке. «Не даром жил, хоть что-нибудь да заработал», — подумал он и тут же на месте уснул.

Ему приснилась та самая собачонка, что привела его к туфлям, которая теперь ему говорила:

«Ты еще не знаешь, Мук, всей силы этих волшебных туфлей; перевернись в них три раза на одной ноге и ты полетишь куда пожелаешь, а посошок укажет тебе клад: возле золота он стукнет трижды, а возле серебра дважды».

Проснувшись Мук пожелал испытать это; но перевернуться на одной ноге в широких туфлях — не легкое дело. Долго он бился и несколько раз ткнулся носом в землю; наконец ему удалось и — о чудо! — он полетел! Быстро мчался он под облаками, желая остановиться в первом же городе. Едва он успел это подумать как стоял на огромной базарном площади, где все кругом него бегало и суетилось. Он не мог там оставаться, ему то и дело наступали на туфли и он стал придумывать куда ему идти и что делать? Самое бы лучшее дело было с помощью посошка идти разыскивать клад, но куда идти? Надо же знать приблизительно где искать. Ему уже приходило в голову как-карлику показываться за деньги; но уж к этому он думал прибегнуть в случае крайности, если ничего лучшего не найдется. Наконец он вспомнил свои волшебные туфли, может быть они меня прокормят, подумал он и решил наняться в придворные скороходы.

Не думая долго, он, пошел во дворец. Часовой спросил его, что ему надо. Мук отвечал, что желает наняться к королю в скороходы. Часовой осмотрел его с ног до головы: «Взгляни ты на себя, на что ты похож? Ноги-то у тебя какие! Королевский скороход! Убирайся-ка ты по добру да поздорову!» — Мук заверял что обгонит всякого, лишь бы ему дали потягаться. Часовой смеялся, однако велел карлику приготовиться, а сам пошел доложить королю.

«Король был человек веселый, — отчего же не потешиться?» — подумал он и велел приготовить за дворцом место для бега, так чтобы ему было видно из окон. Король рассказал своим принцам и принцессам о таком новом зрелище, от них разошлось дальше и вскоре весть эта облетела весь город.

Вечером весь город сошелся смотреть на скорохода. Когда все было готово и король с придворными уселся у окна, на площади показался маленький Мук. Он раскланялся на все стороны. Раздался общий хохот. И нельзя было не смеяться. Карлик головастик в широком халате и огромных туфлях, готовился бежать взапуски с рослым скороходом, выбранным по его же желанию.

Однако Мук не смутился таким приемом. Упираясь о свою палочку, он гордо выпрямился и с достоинством осмотрел зрителей. Оба скорохода стояли рядом, ожидая условного знака. Старшая принцесса махнула вуалью, и скороходы полетели как стрелы. Сначала казалось, будто Мук отставал, но он бежал все скорее и скорее и наконец оставил своего противника далеко позади. Громкие рукоплескания раздались на площади.

Такое состязание решило судьбу Мука. Он был взят ко двору с жалованьем ста золотых в год. Мук обрадовался, думая что тут он найдет счастье, которое так долго и напрасно ищет. Король был к нему милостив; все спешные и тайные поручения давались ему, что конечно льстило; но слуги его за это возненавидели. Они стали на него наговаривать, чтобы сместить его. Заметя это, Мук стал и им прислуживать и угождать. Его волшебная тросточка не выходила из головы его. «Вот если бы теперь сыскать клад, подумал он, то можно бы заставить полюбить себя». Он слыхал, будто бы еще отец короля зарыл куда-то большую часть сокровищ в то время, когда проходил неприятель через его землю, и умер не открыв тайны сыну своему. Мук решил отныне постоянно ходить с тросточкою на всякий случай: может она ему и укажет клад.

Однажды вечером, гуляя по задним аллеям сада, он вдруг заметил, что тросточка его постукивает на одном месте. Он стал прислушиваться, тросточка ясно и отчетливо простучала три раза. Зная что это означало, он зарубил на деревьях метку, чтобы ночью придти туда за кладом.

Вернувшись в замок он в нетерпении стал ждать ночи. Когда все легли спать и кругом все стихло, Мук тайком пробрался в сад, отыскал замеченное место и принялся копать. Трудно ему было дорыться до клада, он с трудом управлялся с большим заступом; наконец наткнулся на что-то твердое. Спустившись в яму, он увидел железную крышку. Сбросив землю, Мук вынул крышку и увидел под ней огромный горшок полон золота. Не в силах вытащить его всего, он стал выгребать золото в полы халата, потом снова закрыл горшок, забросал сверху землю и ушел. Но если бы не туфли-скороходы, то трудно сказать когда бы дошел маленький Мук до дому со своею тяжелою ношею.

Там он спрятал золото под подушками дивана. — «Теперь, — думал Мук, — все меня полюбят». Но он ошибался. Золото он раздавал горстями, а между тем врагов наживал только все больше и больше. Королевский повар говорил, что Мук подделывает деньги; часовой — что Мук выпрашивает у короля; казначей, самый злой враг его, любивший пользоваться иногда царскою казною — уверял, что Мук просто крал золото.

Все сговорились дознаться откуда у Мука такое богатство и для этого изобрели хитрость. Один из придворных явился к королю приняв скучный и тоскливый вид. Король заметил и спросил его, что с ним?

— Как же мне не печалиться, государь, когда я больше не в милости у повелителя своего.

— Что ты говоришь, отчего не в милости? Я люблю тебя по-прежнему.

Тогда тот отвечал королю что он награждает новых своих слуг, а о верных и старых забывает. Король был удивлен и велел рассказать себе в чем дело; тогда ему передали все о бедном маленьком Муке, который так щедро раздавал чужие богатства. Казначей уверял, что все это накрадено в казне, и в доказательство приводил счеты, по которым многого не доставало. Король приказал следить за Муком.

Наступила ночь; Мук заглянул в свою казну и, увидев что в ней оставалось немного, отправился в сад, пополнять ее. Едва он успел срыть сверху землю и достать первую горсть золота, как на него напали повар, часовой и даже сам казначей, связали и привели к королю. Он уже спал; его разбудили, и он принял Мука очень сердито.

Между тем весь горшок с золотом был выкопан и представлен королю. Казначей уверял, что они застали Мука в то время, как он зарывал горшок в землю. Король спросил правда ли это? Откуда он достал горшок и зачем его зарывал? Мук отвечал, что это неправда, что он горшок нашел в саду и не зарывал, а напротив отрывал его.

При этих словах все засмеялись.

— Как, негодяй! — закричал король, ты смеешь обманывать своего короля!

И затем обратясь к казначею, он спросил, те ли это деньги, что пропали у него в казне?

— Те самые, — отвечал бессовестный человек этот, — но много он уже истратил, тут не все.

Тогда король приказал надеть на Мука кандалы и отвести его в темницу. Казначей радовался этому, взял золото и высыпал к себе в казну. Но никогда никому этот злой человек не говорил, что на дне горшка он нашел записку, положенную самим покойным королем, где он писал:

«Неприятель идет через мою землю; я прячу часть моих сокровищ, но, кто найдет и не отдаст их сыну моему, на того падет мое проклятие.

Король Сади».

Мук брал золото сверху и не дошел до этой записки. Теперь он сидел в темнице в горьком раздумье. Он знал, что за кражу вещи принадлежащей королю — его ожидает смертная казнь.

Ему оставалось одно средство спасения — объяснить королю, что клад открыла ему его волшебная палочка. Так он и сделал. Как только ему пришли объявить его смертный приговор, так он приказал просить к себе короля, желая открыть ему великую тайну.

Король пришел, с удивлением выслушал Мука, просившего освободить его хоть на короткий срок, чтобы показать на опыте как он отыскивает клады. Король согласился, велел зарыть золото у себя в саду, а Мука выпустили искать. Не прошло пяти минут, как Мук отыскал клад. Тогда король поверил Муку и увидав, что казначей обманул его, приказал его казнить вместо Мука, а тому обещал свое милостивое прощение, если он объяснит, отчего он так скоро бегает. Несчастному карлику пришлось открывать все свои тайны. Король хотел сам испытать силу туфлей, но надев их, сам не рад был что побежал. Они несли его безостановочно; бедный король едва переводил дух, а туфли все бежали да бежали; наконец он упал в изнеможении, осыпая жестокою бранью бедного Мука.