Ужас Иннсвича

Эдвард Ли

Ужас Иннсвича

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются «общественным достоянием» и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд…

1

Шум автобуса создавал звуковой ментальный фон: я представлял себе, что нахожусь в теле Учителя и вижу тоже самое, что и он видел много лет назад за серым окном. И это были не обычные поля, невзрачные, ничем не примечательные деревья, и не типичное летнее небо Новой Англии, моему взору открывались картины намного мрачнее и зловещие. Выжженные вересковые пустоши усеивали истощенные луга и умирающие кустарники, деревья искривились и покрылись шрамами от молний, а небо было тяжелым и опухшим от угрозы. А там — да! — под ржавыми железными перилами моста, который стоит здесь многие десятилетия, мой взгляд был прикован к вялым потокам реки Мискатоник, в чьих глубинах Бог знает, что таилось или лежало раздутым в смерти или состояниях хуже смерти. Прозаическое окно автобуса больше не было простым окном, теперь оно являлось призмой-обскурой[1], зеркалом для жутких зрелищ, бездонных пропастей и протекающих ручейков между измерениями и непостижимыми ужасами. Затем я моргнул…

…улыбнулся и откинулся на сиденье. Внизу текла бурная и очень «здоровая» река Эссекс, а по обе стороны берегов росли обычные бесконечные ряды сосен и дубов. Понимая, что Бог наделил меня такой сильной фантазией, я прекрасно осознавал, что моё воображение даже на крошечную крупицу не дотягивает до воображения Учителя. Наверное, именно по этой причине мне так нравиться его истории. Однако моё воображение было даром, который я заметил за собой только после прочтения лучших фантастических творений Говарда Филипса Лавкрафта.

Со мной в автобусе сидело около полдюжины других пассажиров, их внешний вид напоминал мне бежавших каторжников. Я подумал, а если Лавкрафт сам когда-нибудь ездил в этом автобусе. Если бы это было так на самом деле, то на каком месте он сидел? В какое окно смотрел, ища свою музу. Конечно, моя одержимость этим писателем может показаться забавной, но она воистину сильна. Так же, как он был очарован всем, начиная от космоса, и заканчивая колониальной архитектуры, я был очарован и одержим его работами.

Меня зовут Фостер Морли, мне тридцать три года, я шатен с карими глазами. Я полагаю, Лавкрафт мог бы меня описать как неприметного и ненавязчивого молодого человека, но его, вероятно, позабавила бы определенная параллель. Как и многие из его главных героев, я происхожу из древнего английского рода, и живу на семейные средства богатого наследства; я имею неиспользованную научную степень Университета Брауна. Я живу в 180-летнем особняке в величественном Провиденсе, недалеко от Афинского дворца, куда ещё до революции перебрались мои предки. К сожалению, я остался последним из нашего рода. Поэтому, и по милости Создателя, теперь мои дни проходят в беззаботных мечтаниях и… чтении. Я перечитываю Лавкрафта снова и снова, потому что ещё никогда столь простые слова на бумаге не могли перенести меня в другие, более интересные миры. В миры, совсем не похожие на наш — с его финансовой депрессией и бесконечными войнами. А в место этого я отправляюсь в миры, полных непостижимых ужасов и космического террора.

Как ни странно, я никогда не слышал о Лавкрафте, пока случайно не прочитал около двух лет назад, а точнее в марте 1937, его некролог в «Вечернем Вестнике Провиденса», в котором рассказывалось о жизни писателя и его странном творческом пути. Моё любопытство тогда разыгралось не на шутку, и в июне я случайно наткнулся на номер журнала «Странные Истории» за 1936, в котором был напечатан его потрясающий рассказ «Вне Времени». С того самого момента я влюбился в этого писателя и потратил хоть и небольшие денежные суммы, но при этом приложил немало усилий, чтобы заполучить в свою библиотеку всё, что когда-либо выходило из-под его пера. Моя одержимость им была так же и моим спасением. Несмотря на то, что я был вполне доволен своим одиночеством и затворническим образом жизни, в его произведениях я нашёл то, чего мне так долго не хватало: тайны неизведанного, путешествия в потусторонние миры, всё то, что помогло спать мне ночами, а не лежать и считать мучительные, пустые часы и минуты до рассвета.

Потом много раз я перечитывал свои любимые произведения на его могиле в Сван-Поинтском Кладбище, я прогуливался каждую неделю мимо дома, в котором он жил на Колледж-Стрит, и всегда останавливался там, чтобы посмотреть на Федерал-Хилл и взглянуть на Католическую Церковь Святого Джоанна находящуюся на той улице, и которая являлась образцом для его последней серьёзной повести «Обитающей во тьме». После я всегда спускался на Энджел-Стрит в надежде почувствовать неземное благоговение от пейзажей, виденных Мастером. Так же, раз в неделю я заходил в продуктовый магазин «Waybosset», где Лавкрафт часто тратил свои жалкие гроши на еду. Не раз я ездил по железной дороге в Нью-Йорк, чтобы с изумлением посмотреть на его захудалый домишко во Флэтбуше, в котором Мастер жил с женой. Недавно я поставил свечку в Церкви Святого Павла, в которой они поженились. В конце концов, я начал путешествовать по следам Лавкрафта, сначала я отправился из Мархлеба, округ Колумбия в Новый Орлеан, из Уилбрахема, Массачусетс в Данидин, Флорида — и всё эти передвижения у меня происходили исключительно на пароходах и автобусах, так как для меня было очень важно видеть то же, что и он, и побывать в тех же самых местах. Когда-то я стоял перед могилой Эдгара Алана По в Балтиморе только потому, что я знал, что Лавкрафт тоже был на ней раньше. Я даже пытался купить его дом на Бенефит-Стрит 135, но владельцы не захотели продавать его, даже по той высокой цене, которую я им предложил, а это между прочим был старый, потрескавшейся и обросшей лишайником домишко.

Вы, наверное, думаете, что я одержим им? Несомненно. Психиатр назвал бы моё поведение термином, который звучал бы как: Помешательство. Используя слова Лавкрафта, я узнаю, что так отчаянно ищу, только тогда, когда найду это.

Э-э-м, простите меня. Я, пожалуй, должен сказать вам, что я уже нашёл это… в Иннсвиче… К моему большому ужасу.

Я оставил хозяйство на прислугу, они уже привыкли, что я то и дело срываюсь с места и еду в необъяснимые путешествия. Я же, в свою очередь, на этот раз решил последовать маршруту главного героя моей любимой повести «Тень над Инсмутом».

В найденных мной заметках Лавкрафта, купленных у его друга Августа Дарлета, я обнаружил описываемое путешествие от имени Роберта Олмстеда и понял, что этот Олмстед — являлся альтер-эго Лавкрафта, так как они оба являлись любителями древней архитектуры и оба путешествовали по глубинкам Новой Англии, при этом всегда самым дешёвым образом.

Так начинался мой летний отпуск.

Роберт Олмстед отбыл из Ньюбериспорта в Аркхэм 15 июля 1927 года с намерением ознакомиться с архивами архитектуры колониальной эпохи и историй Салемских ведьм, так печально известных в том месте. Поэтому у меня возникло непреодолимое желание повторить путешествие Олмстеда, как можно точнее, чтобы увидеть то, что видел Лавкрафт. Как всегда, я выполнил всё в точности, как и Мастер.

Так началось моё путешествие 15 июля 1939 года. Я покинул Ньюбериспорт с той же автобусной остановки, что и Олмстед. Остановка эта находилась напротив аптеки Хаммонда, располагающейся за площадью Маркет-сквера и отправился в сторону города Салем, который послужил Лавкрафту в качестве прообраза Аркхэма.

Я расположился на переднем сиденье в автобусе, с правой стороны, оттуда мне открылся прекрасный вид через лобовое стекло. Мы ехали всего в нескольких милях от Эссекса, и пейзаж, казалось, стал мрачнее, так что я даже затрудняюсь его описать. Сразу же леса стали какими-то обветшалыми, растительность утратила свой летний блеск, и даже дорога казалась мне какой-то заброшенной. Но в моём уме было что-то, что откладывало рациональное объяснение; я не хотел думать о засухе, которая длилась в течении всего предыдущего месяца и которая, скорей всего, и погубила эту растительность. Неконтролируемая тревога и тьма поселилась в моём сердце по причинам, которые я не мог определить.

Спустя пару часов, через лобовое стекло я наконец заметил первые признаки жизни: захудалый деревянный домик, который, очевидно был жилым, так как рядом с ним находилось ещё одно сооружение, из трубы которого валил дым. Мое внимание привлек и загон для свиней, огороженный грубой проволокой и окруженный менее чем полудюжиной свиней. В воздухе запахло чем-то вкусным, и этот аромат мог исходить только из коптильни. В конце концов, в моё поле зрения попал дорожный указатель и небольшой магазинчик возле дороги. На магазине была вывеска: «ОНДЕРДОНК И СЫН. КОПТИЛЬНЯ. СВИНИНА, ВСКОРМЛЕННАЯ РЫБОЙ».

В тот момент, когда мы проезжали мимо, водитель проворчал:

— Свиней кормят рыбой, фу!

Я спросил его:

— Никогда не слышал о таком раньше. Вы пробовали такое мясо?

Лицо водителя оставалось неподвижным, и сначала я подумал, что он не собирается отвечать.

— Я никогда ничё не покупал у них, и не буду. Точняк, Ондердонк со своим сыном-дегенератом ловит скунсов и выдаёт их за копчённую свинину! Гля, одни и те же пять свиней сидят в загоне почти год. Ясен хрен, он и его ребенок — инстранцы. Они не любят нас, ну а мы — их. — Секундное размышление перевело «инстранцы» как «иностранцы». — Их, так называемый «семейный бизенес», держится на продаже этой помойки, которую вы называете барбекю, простым людям, едущим из Ньюбери в Салем, но мне кажется, что они готовят свою жрачку из иммигрантов! Говорят, много людей пропадает по дороге в тот город…

Водитель запутал меня — ладно шутка про иммигрантов показалась мне совсем не смешной — но что за город он имел в виду?

— Какой ещё город? — я не особо хотел с ним больше разговаривать, но на карте между Ньюбери и Салемом не было никакого другого города.

— Город?

— Вы, наверное, имеете в виду Салем? Hо, до него еще час езды, как минимум…

— Нет, — огрызнулся водитель.

Только сейчас я заметил черты лица водителя, и сразу же вспомнил историю Лавкрафта, в которой водителя автобуса звали Джо Сарджент. Он был проклят этим «Иннсмутским взглядом» и выглядел так же странно, как и многие другие жители Инстмута: узкоголовый, плосконосый, с морщинистой шеей, с немигающими выпуклыми глазами… Роберт Олмстед почувствовал спонтанное отвращение к Сардженту, когда впервые его увидел. Этот человек, к моему гигантскому удивлению, похоже послужил Лавкрафту прообразом его книжного персонажа. Однако этот парень, хотя и был угрюмым, был обычным работягой.

— Олмстед, — ответил он, и показала рукой на развилку, на которой стояла табличка: «ОЛМСТЕД — 2 МИЛИ. НАСЕЛЕНИЕ — 361». — Это единственный автобус, который ходит туда, и я не останавливаюсь в той помойке дольше чем 15 минут.

Дело было не в том, что мы внезапно отправились в город, о котором я не слышал (не говоря уже о городе, неотображенном на карте), а в том, как он назывался.

— Олмстед? Вы хотите сказать, что действительно есть город под названием Олмстед?

Этот вопрос встревожил водителя:

— Да, у нас ушло чертовски много времени чтобы заставить округ разрешить сделать там автобусную остановку; они заставили нас инкорпорироваться, что бы это ни значило Пришлось сделать то же самое с доставкой почты. Нехорошо, что они не могут добраться до больших городов, особенно при нынешней экономике, — и вдруг большой палец резко дернулся через плечо, указывая на шестерых других пассажиров, которые ехали со мной в одном салоне. — Если бы не рыбалка — добавил он, — они бы загнулись.

Хотя эти люди, должно быть, слышали водителя, их лица остались ничего не выражающими. Они были неопрятны и убого одеты, я понял, что это рыбаки, так как увидел у каждого из них по охапке новых удочек и несколько рулонов сетей. Было ясно, что они отправились в Ньюберипорт, чтобы купить эти припасы. Тем не менее, то, что я отвлёкся на этих грубых, но нормальных мужчин, было недостаточно, чтобы повлиять на фокус моего основного внимания…

Я понял, что это не простое совпадение. Город — Олмстед — подарил имя герою Лавкрафта в «Тени Над Инсмутом».

Дорога стала узкой и не ровной, превратившись почти в непроезжаемую, моё обоняние подсказало мне, что мы приближаемся к воде. Внезапно возбуждение охватило меня, вытеснив все остальные чувства. Лавкрафт всю свою жизнь много путешествовал, но насколько мне известно, ни в одном из его журналов путешествий, и ни в одной книге, которые у меня были, не упоминался город под названием Олмстед. Неужели этот город дал Лавкрафту имя его главного героя? Я так на это надеялся. Боже, каким будет этот город?

Ответ не заставил себя долго ждать.

2

Я был чрезвычайно разочарован, когда автобус остановился на месте, которое я признал не иначе, как центром города. В моём воображении я уже верил, что сделал невероятное открытие. Я представлял себе этот город прообразом зловещего Инсмута, с его извилистыми, тенистыми улочками, рушащимися причалами, ветхими зданиями с наклонными крышами, а также «червивый распад», который Мастер так умело описал.

Вместо этого, ничего подобного не приветствовало меня. В архитектуре Олмстеда преобладали бревенчатые дома, которые были введены субсидированными строительными компаниями в застройку в конце 20-х и начале 30-х годов. Какое же разочарование постигло меня от этого! Таким образом, Олмстед был обычной, при этом ещё не самой бедной деревней, которую мне удавалось увидеть, никакой Лавкрафтовской уникальности в нём не было и в помине.

Автобус, казалось, выбрасывал чёрный дым из трубы в течении минуты пока его двигатель, наконец не заглох. Полдюжины потрёпанных рыбаков поднялись со своих мест почти одновременно, а затем начали собирать свои удочки и сетки.

— У тебя есть пятнадцать минут, если хочешь размять ноги или сходить в туалет, — сказал мне водитель, смотря в другую сторону. — Ты же едешь в Салем?

— Да, сэр, — ответил я. — Спасибо.

На другой стороне улицы я увидел магазин; водитель вышел из автобуса, перешёл через дорогу и направился к нему. Я последовал за ним.

Запах рыбы и отлива хлынул на улицу с той стороны, где, как я знал, находился берег. Ничто не могло сравниться с ужасной вонью, от которой так тошнило Роберта Олмстеда в истории. Центр города был настолько непримечателен, что в нем совершенно нечего было описывать, просто здание за зданием. Некоторые из них, должно быть, были квартирами, потому что из их окон свисало белье для просушки; другие, должно быть, были коммерческими предприятиями, хотя я не заметил ничего особенного в местной торговле. Теперь мне пришлось улыбнуться своему чрезмерному усердию. Совпадение названия этого города было очевидным. И это место, — думал я, — оказывало на Лавкрафта не большее творческое влияние, чем на любого другого путешественника: тусклое, бесцветное, пресное.

Когда звук шагов отвлёк меня от этого юношеского разочарования, я ожидал увидеть возвращающегося озябшего водителя, но вместо этого увидел улыбающееся лицо энергичного, хорошо воспитанного человека, примерно моего возраста или, возможно, чуть моложе, одетого в строгий костюм и галстук, с аккуратно причесанными темно-каштановыми волосами. В руках он держал портфель, а на голове у него была элегантная бежевая шляпа «Koko-Kooler», модная в наши дни среди молодых людей. На его лице, как ни странно, отразилось облегчение, хотя я был уверен, что мы никогда раньше не встречались.

— Здравствуйте, как поживаете? — поздоровался он.

— Всё хорошо, надеюсь, что и у вас тоже.

— Простите за бестактность, но ваше лицо кажется более дружелюбным, чем у большинства местных жителей, — в его глазах мелькнул огонёк. — Я так понимаю, вы здесь проездом?

— Да, я еду в Салем. Кстати, меня зовут Фостер Морли…

— Уильям Гаррет, — ответил он и пожал мне руку. А затем прошептал: — Какие-то странные в этом городе люди, да?

— Я пока никого не видел, — признался я. — Точнее я не видел никого, кроме вас, а вы, по всей видимости, не местный, да?

— Конечно. Я из Бостона, бухгалтер, то есть должен признаться вам — безработный бухгалтер. Вы случайно не видели здесь блондина, примерно моего возраста?

— К сожалению, нет. Я просто жду, когда автобус снова отправиться. А почему вы спрашиваете?

Теперь его поведение стало напряженным.

— Видите ли, это мой друг, его зовут Пойнтер. Мы работали в одной и той же бухгалтерской фирме, но из-за кризиса оба потеряли работу. Он приехал сюда месяц назад и недавно написал мне, что нашёл здесь работу, которая и для меня найдётся, но, приехав сюда, я его не нашёл.

— Правда? А он не сказал кто его нанял?

— Один из рыбаков, с пристани, чтобы вести учёт, — а затем он повернулся и указал на источник специфического запаха. — Там есть несколько контор, но никто из них ничего не знает о моем друге, и никто не нанимает бухгалтеров.

— Возможно, вашему другу Пойнтеру не понравилась новая работа, и он уехал из города, — предположил я.

— Нет, нет, он не стал бы так делать. Он ждал меня.

Следующий вопрос показался мне наиболее логичным:

— Где он велел вам встретиться с ним, когда вы приедете?

Гаррет указал на трёхэтажный дом через дорогу.

— Вон тот мотель, «Хилман-Хаус». Я снял номер в нём всего за пятьдесят центов за ночь, так что хоть на это я не могу жаловаться, но знаете, есть ещё одна странная вещь… — oн замолчал, хотя и с разу же продолжил, — когда я зарегистрировался, клерк сказал, что Леонард Пойнтер, мой друг, действительно снял у них комнату и в настоящее время всё ещё проживает у них. Проблема в том, что я не могу его найти.

Теперь мне стала очевидна озабоченность мистера Гаррета, но теперь у меня появилась и своя. Возбуждённое состояние снова вернулось ко мне, и я понял, что обнаружил действительно что-то интересное. Сначала город под названием Олмстед, который подарил имя персонажу повести Лавкрафта, и ещё то, что главный герой в «Тени над Инсмутом» заселился в мотель под названием «Гилман-Хаус», и теперь я стою здесь, и смотрю на мотель под названием «Хилман-Хаус». Господи, да это же больше, чем совпадение. Что-то в этом скучном городке, без сомнения, впечатлило Лавкрафта настолько, что он, позаимствовал некоторые имена из него, и я уверен, что это далеко ещё не всё, что он использовал.

Гаррет подошёл ко мне ближе, в его глазах появилась тревога:

— Мистер Морли? С вами всё в порядке?

Его голос вывел меня из размышлений.

— О, простите. Я задумался. Но, знаете, что? Думаю, я останусь здесь на несколько дней.

— Великолепно! — прошептал он с натянутой улыбкой. — Приятно осознавать, что я не единственный нормальный человек в городе.

Я рассеяно рассмеялся, но прежде, чем успел ответить…

— Здравствуйте, джентльмены, — поздоровался с нами нежный голос.

Мы оба обернулись и увидели скромно одетую, но очень привлекательную женщину. Она шла по аллее, с полными сумками продуктов и улыбалась нам через плечо.

Гаррет приподнял шляпу:

— Мисс…

— Прекрасный день, не правда ли? — сказал я.

— О, да, — ответила она, и это был конец нашего разговора.

— По крайней мере, здесь есть одна красавица, — прошептал Гаррет.

— Точно, — неловко ответил я, немного стыдясь, потому что слишком красивая внешность девушки заставляла меня смотреть на неё больше, чем следовало.

Её грудь можно было бы описать как очаровательную, она была больше среднего размера и явно без бюстгальтера. Хочу заметить, что я был христианином, и я прекрасно помнил, что говорил Иисус о похоти, но взгляд всё равно не отвёл.

— Как говорят в Англии, — усмехнулся мой друг, — Хорошее молоко из хороших бидонов, — но потом он наклонился поближе ко мне, и продолжил говорить ещё тише, — в этом маленько городке есть одна странность…

— Есть девушки красивее? — пошутил я.

— Я серьёзно, приятель. Я никогда в жизни не видела столько беременных женщин в одном месте.

— Берем… — начал я, и когда мой отстраненный взгляд скользнул по ней ещё раз, более, чем выдающийся, размер живота девушки сказала мне все.

— Ну что ж, кажется вы правы.

— Её срок, примерно, четыре или пять месяцев, и это явно не «первое печенье в её духовке».

Я не понял его:

— Откуда вы знаете?

Он с улыбкой толкнул меня локтем:

— Bы видели её сиськи? Они до сих пор пухлые, это точно от предыдущего ребёнка.

Данный разговор вызвал у меня раздражение, потому что я не был склонен к его обсуждению:

— Но, в самом деле, что вы имели в виду, когда сказали, что никогда не видели так много беременных? Что в этом такого?

— В этом городе, я серьёзно. Бьюсь об заклад, это десятая беременная, которую я видел только за сегодняшней день, и что самое интересное — все они были красавицами.

— Действительно… и все же это хорошо, если вы не возражаете против моего мнения. Правительство мудро поощряет демографический рост после эпидемии испанского гриппа 18-го года. Говорят, мы потеряли полмиллиона, и почти все были молодыми людьми.

Гаррет мрачно кивнул: