Помоги проекту - поделись книгой:
– Серафина! Что случилось? Я вхожу!
Человек бросил полный ненависти взгляд на двери, а в следующую секунду исчез.
– Что стряслось, дитя? Как ты? – вопрошала Тавия.
Серафина, дрожа с головы до хвоста, поднялась с пола.
– Я… я увидела что-то в зеркале. Испугалась и упала.
У Тавии было туловище и ноги голубого краба; она шустро засеменила к зеркалу. Серафина видела, что теперь там никого не было. Исчезла речная ведьма. Пропал терраход в черном. Осталось только отражение ее няни.
– Ох уж эти надоедливые витрины, – покачала головой Тавия. – Видимо, ты уделяла им недостаточно внимания. Они становятся назойливыми, если забываешь с ними играть.
– Нет, дело в другом… Там были…
Тавия обернулась к принцессе:
– Что там было, дитя?
«Жуткая ведьма из кошмара и терраход со странными черными глазами», – чуть было не ляпнула Серафина и тут же поняла, как глупо это прозвучит.
– М-м-м… Какие-то новые витрины. Я никогда их не видела.
– Такое иногда случается. Большинство витрин так и лезут на глаза, но иногда попадаются застенчивые, – успокоила ее Тавия и постучала по зеркалу. – А ну-ка тихо, вы там, не то я снесу это зеркало в гардероб! – Она сняла со спинки стула платок из морского шелка и закрыла им зеркало. – Это их припугнет. Витрины ненавидят гардеробы, ведь там нет никого, кто нахваливал бы их красоту.
Тавия подняла опрокинутый Серафиной стул и попеняла принцессе за то, что та не выходит из комнаты и заставляет двор ждать.
– Твой завтрак уже здесь, да и парикмахер тебя ждет. Ты должна идти, сейчас же!
Серафина в последний раз взглянула на зеркало. С каждой минутой она все больше сомневалась в реальности увиденного. Вража не настоящая. Она одна из йеле, а йеле – это просто сказки. А как же прошедшая сквозь зеркало рука? Это просто игра света, галлюцинация, вызванная усталостью и переживаниями из-за докими. Разве мать не говорила, что нервы – ее враги?
– Серафина, ну сколько мне еще тебя звать? – проворчала Тавия.
Принцесса вскинула голову, проплыла в вестибюль и присоединилась к своему двору.
3
– Нет, нет, нет! Разве я просила гребни для волос с рубинами, ты, трубчатый червь?! Нужны гребни с изумрудами! Принеси их немедленно! – бушевала парикмахерша. Ее помощница поспешно выплыла из комнаты.
– Простите, но вы глубоко ошибаетесь. Этикет требует, чтобы герцогиня ди Царно вплыла в Колизей перед графиней ди Лазурия, – говорила леди Джованна, кастелянша придворных покоев, обращаясь к леди Оттавии, хранительнице гардероба.
– Эти морские розы только что доставили для принцессы, их отправил принц Бастиан. Куда мне их поставить? – спросила служанка.
В помещении одновременно гудело около десятка голосов. Все говорили на русалочьем, общепринятом языке морского народа.
Серафина пыталась не обращать внимания на шум и повторяла про себя заклинание.
– Столько октавных скачков, – шептала она себе под нос. – Пять высоких «до», трели и арпеджио… Зачем Мерроу понадобилось так все усложнять?
Заклинание для докими сочинили специально, чтобы проверить, насколько хорошо будущая правительница владеет магией. Это высшее заклинание представляло собой особое песнопение. Чтобы суметь сотворить его, русалка должна обладать очень сильным голосом и недюжинными способностями.
Требуются долгие часы практики, чтобы овладеть заклинанием на профессиональном уровне, и Серафина усердно работала, желая достичь совершенства. Владеющие высшими заклинаниями русалки способны управлять светом, ветром, водой и звуком. Самые лучшие маги могут совершенствовать уже существующие заклинания и даже создавать новые.
Большинство сверстниц Серафины умели творить только простые заклинания, помогающие русалкам выжить. Маскировочные заклинания необходимы, чтобы обмануть хищников; эхолокационные заклинания помогают плавать в темноте. Есть заклинания, увеличивающие скорость или создающие темное чернильное облако. Детей русалок в первую очередь обучают практической магии, потому что такие заклинания может творить даже тот, у кого способности к магии минимальные.
Итак, Серафина сделала глубокий вдох и запела. Она пела тихо, так что ее никто не слышал, и разглядывала свое отражение в слюдяной панели. Репетировать в полную силу она не могла (иначе просто разрушит комнату), но использовала те возможности, какие у нее были.
– Алитея? Вы никогда ее не видели? Я видела ее дважды, моя дорогая, и позвольте вам заметить, она просто чудовищна!
Это сказала самая старшая придворная, баронесса Агнета, обращаясь к юной леди Козиме. Они сидели в углу. Седовласая баронесса щеголяла в платье кричащего пурпурного оттенка; Козима же облачилась в голубую тунику, а густые светлые волосы заплела в толстую косу. Серафина запнулась и сбилась, ее нервировала болтовня этой парочки.
«У тебя нет причин для страха, поэтому не бойся ее», – из раза в раз советовала дочери Изабелла. Вот только об Алитее рассказывали такое… Легче сказать, чем сделать.
– Ее создали сами боги. Кузнец Беллогрим выковал ее, а Нерия вдохнула в нее жизнь, – продолжала Агнета. Она говорила громко, так как была глуховата.
– А во время докими нужно целоваться? – полюбопытствовала Козима, наморщив носик.
– Совсем чуть-чуть, в конце. Просто закрываешь глаза, я всегда так делаю, – ответила баронесса и сделала маленький глоток саргассового чая. Горячая жидкость, густая и сладкая, как и большинство русалочьих напитков, надежно держалась в изысканной чайной чашке. Чашку спасли во время какого-то кораблекрушения терраходов, как и весь дворцовый фарфор. – Докими состоит из трех частей, дитя. Два испытания и клятва.
– Почему?
– Почему? Quia Merrow decrevit! Квиа Мерроу декревит! В переводе с латыни это значит…
– «Ибо так постановила Мерроу», – сказала Козима.
– Очень хорошо. Греческое слово «докими» означает «испытание», и так оно и есть. Во время первого испытания – чистоты крови – появляется Алитея, дабы проверить, действительно ли принцесса дочь истинной крови.
– Зачем? – спросила Козима.
–
– Почему? – спросила Козима. – Никогда этого не понимала. Почему нельзя просто взмахнуть волшебной палочкой? Так было бы гора-а-аздо проще.
– Потому что богиня Нерия, даровавшая нам магию, знала, что под водой проще управляться с заклинаниями, а не с волшебными палочками. В море повсюду опасно, дитя. Смерть мчится на быстрых плавниках.
– Но почему нам обязательно петь заклинания, баронесса? Почему нельзя просто их произнести?
Баронесса вздохнула.
– И чему вас только в школе учат? Мы поем, потому что пение усиливает магию. Да что там, песня и есть магия!
– Глагол «петь».
– Да. Музыка и магия созвучны. Подумай о звуках моря, дитя… песни китов, крики чаек, шепот волн. Они так прекрасны и обладают таким сильным воздействием, что все существа в мире чувствуют в них магию, даже лишенные музыкального слуха терраходы.
Баронесса взяла с тарелки морского ежа, зубами разгрызла раковину, с причмокиванием всосала и продолжила:
– Если – только если – принцесса пройдет оба испытания, она сможет перейти к последней части докими – обетам. Она приносит клятву верности своему жениху, обещает народу выйти замуж за того, кого ей выберут в мужья, и подарить королевству дочь, наследницу по крови, в точности как когда-то ее мать. И ее бабушка. И так далее, до самой Мерроу.
– Но почему, баронесса? – не унималась Козима.
– Благие боги! Опять это «почему»?
– А вдруг Серафина не захочет выходить замуж, править Миромарой и дарить королевству наследницу? Вдруг она захочет, ну, не знаю, открыть кафе и продавать пузырьковый чай?
– Не говори ерунды. Разумеется, она хочет править Миромарой. Что за глупости приходят тебе в голову!
Агнета потянулась за следующим морским ежом, Козима нахмурилась, а Серафина горько улыбнулась. Сколько она себя помнила, она постоянно задавала эти вопросы и неизменно получала один ответ: «
«Разумеется, она хочет править Миромарой!» – так сказала баронесса. Вот только, по правде говоря, порой Серафине этого совершенно не хотелось. На несколько мгновений у нее даже возникла мятежная мысль: а что будет, если сегодня вечером она откажется пропеть заклинание и уплывет продавать чай с пузырьками?
Потом Тавия принесла принцессе завтрак, принялась болтать, и все глупые мысли вылетели у Серафины из головы.
– Прошу, моя дорогая, – говорила няня, ставя на столик серебряный поднос. – Водяные яблоки, икра угрей, губки в маринаде… твои любимые. – Она шлепком отогнала зеленое щупальце, недвусмысленно нацелившееся на еду. – Сильвестр, а ну кыш!
– Спасибо, Тавия, – поблагодарила Серафина, не обращая внимания на поднос. Есть не хотелось. Принцесса глубоко вздохнула, сосредоточилась, чтобы еще раз повторить заклинание, однако Тавия еще не закончила.
– Вот еще что… – Нянька прижала синюю клешню к груди. – Сегодня утром личная служанка императрицы Ахади приплыла на кухню, чтобы приготовить чай для своей госпожи. Так получилось, что я знаю, как она любит корсиканских морских червей, и специально проследила, чтобы ей досталось побольше. Съев вторую миску, она рассказала мне, что император в добром здравии, а императрица такая же командирша, как и прежде.
– Вот как? – небрежно откликнулась Серафина. Она знала, что не следует демонстрировать явное внимание к маталийским новостям, и тем паче новостям о наследном принце. Если она покажет, что сильно в нем заинтересована, этот интерес непременно заметят и примутся обсуждать. – А как поживает принцесса Нила? Когда она пожалует в мои покои? Умираю от желания ее увидеть.
– Не знаю, дитя, только служанка императрицы Ахади – та самая, с кухни – рассказала мне еще кое-что… о наследном принце, – заговорщическим шепотом продолжала Тавия.
– Это так мило с ее стороны, правда? – проговорила Серафина. Она знала, что заядлая сплетница Тавия с нетерпением ждет расспросов, поэтому хранила молчание. Она решила схитрить.
Какое-то время Тавия молча страдала, и наконец ее прорвало:
– О, Серафина, неужели тебе не хочется узнать, что еще рассказала служанка? Она сказала, что чешуя у наследного принца глубокого синего оттенка, и он носит серьги, а волосы собирает в хвост, как у гиппокампа!
– Махди носит серьги? – воскликнула Серафина, на мгновение забыв о необходимости демонстрировать равнодушие. – Что за бред. Ты еще скажи, что он красит волосы в розовый цвет и сделал себе пирсинг хвостового плавника. Когда я видела его в последний раз, он был костлявый и бестолковый. Настоящий увалень, совсем как мой брат Дезидерио. У них на уме была только игра в «галеоны и горгон».
– Принцесса! – возмущенно воскликнула Тавия. – Принц Махди – наследник престола Матали, а принц Дезидерио – военачальник нашего государства. Никому из них не понравилось бы именование «увалень»! Я-то думала, ты хотя бы испытаешь облегчение, узнав, что будущий муж вырос в такого красавца!
Серафина пожала плечами.
– Полагаю, так и есть.
– Ты полагаешь?
– Какая разница, красив он или нет? Наследный принц станет моим мужем, даже если похож на морского слизня.
– Да, но влюбиться в красавца проще, чем в морского слизня!
– Любовь тут ни при чем, Тавия, и тебе это известно. Мое замужество – это политическое дело, а не сердечное. Королевские браки заключаются ради укрепления связей между государствами, к взаимной выгоде обеих сторон.
– Прекрасные слова для русалки, которая никогда не влюблялась, – фыркнула Тавия. – Ты дочь своей матери, это уж точно. Долг превыше всего.
Нянька быстро засеменила прочь и принялась распекать горничную.
Серафина улыбнулась, довольная, что заставила Тавию отступить. Если бы она только знала.
Но няня ничего не знает. Серафина надежно хранила свой секрет и не собиралась никому его открывать.
Она опять глубоко вздохнула, снова намереваясь повторить заклинание.
– Коко, перестань докучать баронессе Агнете и примерь свое платье! – прозвучал недовольный голос.
Это Элеттра прервала бесконечные вопросы своей младшей сестры Козимы.
– Платья – это такая скука, – возразила Козима и метнулась прочь.
А потом до Серафины донесся чей-то приглушенный шепот:
– Так вот что ты наденешь на церемонию? Не стоит так явно пытаться затмить принцессу.
Раздался низкий, гортанный смешок, и красивый насмешливый голос произнес:
– Мне и не нужно пытаться. Это же не соревнование. Он будет приносить обет верности лишь потому, что обязан, и все это знают. Ему на все это наплевать. И на нее тоже.
Слова ранили, как зубы акулы. Серафина взяла неверную ноту и сбилась. Она смотрела прямо перед собой, в слюдяную панель. В гладкой поверхности отражались две фрейлины принцессы, Лючия Волнеро и Бьянка ди Ремора. Они находились в дальнем углу комнаты, держали в руках эффектное платье и шептались. Красавицы не знали, что сводчатый потолок комнаты отлично отражает звуки: слова, произнесенные в одном конце комнаты, отчетливо слышны в противоположной ее части. Не знали фрейлины и о том, что отражаются в слюдяных панелях.
Между тем Бьянка продолжала:
– Зато все знают, что ты сама не прочь его заполучить. Лучше тебе отказаться от этой затеи!
– С чего бы? – возразила Лючия. – Дочь герцогини тоже выгодная партия, не находишь? Особенно дочь такой герцогини. Он определенно считает так же.
– Что ты имеешь в виду?
– Вчера мы оказались в одной компании, тайком выбрались из дворца и отправились в Лагуну.
Серафина не поверила своим ушам. Лагуна, воды вокруг человеческого города Венеция, находилась недалеко от Миромары, но русалкам запрещалось там бывать. Это было очень опасное место: похожее на лабиринт, темное и кишащее всякими опасными созданиями. А еще оно кишело людьми – самыми опасными существами в мире.
– Быть того не может! – воскликнула Бьянка.
– Еще как может. Мы устроили настоящие гонки, плавали с косяками рыб всю ночь. Маталийцы, я и еще несколько русалочек. Это было потрясающе, – закончила Лючия.
– А там произошло что-нибудь? Между тобой и принцем?
Лючия гадко усмехнулась.
– Ну, принц знает толк в скоростном плавании. Он умеет так стремительно двигаться и…
Бьянка хихикнула.
– И? И что же?
В комнату вплыли горничные, неся многочисленные платья, и ответ Лючии утонул в их болтовне.
Поделиться книгой: