Ярл

– Прокатило, – негромко сказал я. – Что дальше?

– Дальше делай умное лицо и продолжай молчать. – Катя кивнула Жене и проехала вперед. – У тебя неплохо получается.

– Большое спасибо, сестра Катарина.

– Да ну тебя…

Ожидания меня не обманули – за воротами действительно скрывался если не шикарный особняк, то уж точно что-то покруче того, что обычно называют словом «дача». Двухэтажное кирпичное здание с металлической крышей, стеклопакетами и огромной спутниковой тарелкой выглядело дорого, а стоило наверняка еще дороже. Не слишком большое – архитектор явно не страдал гигантоманией, зато не пожалел финансов на отделку. И снаружи, и даже в гараже, куда Катя и загнала «мерс». Я выбрался из машины и, стараясь не глазеть по сторонам, подхватил с заднего сиденья сумку. Согласно роли, так сказать.

– Сюда, Михаил Александрович. – Женя услужливо распахнул передо мной дверь. – Проходите… Не разувайтесь, Любаша потом протрет, если натопчите.

Здоровенный охранник был моим ровесником – может, даже года на три-четыре старше, но почему-то обращался по имени-отчеству и вообще смотрел на меня, как то ли на большого начальника, то ли на шамана-кудесника. Похоже, врачи в его глазах выглядели кем-то вроде всемогущих магов. Да что уж там – я и сам испытывал некий трепет перед теми, кто почти десять лет – если считать интернатуру и ординатуру – учится разбираться в тонкостях человеческого организма. Как Катя…

Когда мы поднялись на второй этаж, Женя снова открыл нам дверь, и я следом за Катей прошел в огромную – чуть ли не со всю мою квартиру размером – комнату. Несколько мгновений мои глаза привыкали к темноте. Здоровенная люстра под потолком почему-то не горела, и свет пробивался лишь сквозь занавески-жалюзи на окнах. И все же его оказалось достаточно, чтобы я разглядел сначала утопающие в полумраке у стен высоченные книжные полки, потом роскошный кожаный диван.

И только после этого инвалидное кресло. Причем не обычное, какие мне приходилось видеть в больницах, а ультрасовременное, навороченное. Вроде того, в котором катался Профессор Икс из старых марвеловских фильмов. Да и сам обладатель кресла вполне тянул на известного супермутанта-телепата. Он сидел спиной к двери вполоборота, и пока что я видел только лысину, которая ничуть не уступала знаменитой лысине Патрика Стюарта.

– Спасибо, Жень. – Катя отобрала у меня сумку и пристроила ее на диван. – Иди. Я скажу, как закончим.

– Катюш, ничего, я тут постою. – Женя помотал головой. – Мало ли чего – сама понимаешь…

Судя по выражению Катиного лица, что-то явно пошло не так. Едва ли она рассчитывала, что охранник захочет остаться с нами. И, похоже, не знала, что делать дальше. Надо помогать!

– Евгений. – Я постарался вложить с голос столько строгой уверенности, сколько могло быть только у того, кто в тридцать с небольшим лет считался лучшим кардиологом в городе. – Не мешайте работать, пожалуйста. Мы с Катериной закончим и спустимся.

Если авторитета «Катюши» оказалось недостаточно, чтобы выставить излишне подозрительного охранника, то моего – то есть, авторитета Михаила Александровича Жарова – хватило с лихвой. Женя нерешительно помялся на пороге, потянул себя за ворот рубашки, но потом все же вздохнул, отступил в коридор и закрыл дверь.

– Молодец, – шепнула Катя, шагая к инвалидному креслу.

Которое, впрочем, уже разворачивалось и без ее помощи.

– Антон. Познакомься…

Катя, похоже, собиралась представить меня таинственному обитателю загородного дома.

Но я уже и так его узнал.

– Добрый день, – сказал я, – Александр… Извините, отчества не помню.

– Можно просто Алекс. Не люблю я этот официоз.

Глава 25

Голос у отца всех или почти всех современных технологий виртуального погружения, основателя «R-corp» и создателя «Гардарики» оказался под стать внешности. Негромкий, но пронзительно-скрипучий. Алекс Романов, блестящий ученый и инженер, гениальный программист и мифический персонаж – почти божество, которое первые Странники даже в реале наверняка почитали немногим меньше Всеотца Одина – состарился. Одряхлел, хотя ему еще не должно было исполнилось и семидесяти лет. Он выглядел жалкой копией самого себя. И если на фотографии восьмилетней давности в статье «Википедии» – одной из последних – я видел пожилого, но все еще крепкого мужчину, то в инвалидном кресле-каталке передо мной сидел глубокий старик.

Романов лишился остатков волос и десяти, если не пятнадцати килограммов веса. Когда-то он, пожалуй, по габаритам был немногим меньше меня, но годы беспощадно высушили его, превратив лежавшие на острых коленях руки в обтянутые тонкой кожей узловатые кости. А на лице и шее кожи, напротив, будто бы стало слишком много. Она пожелтела, покрылась пятнами и повисла морщинами. Голова Романова мелко тряслась, и я всерьез опасался, что она сейчас отвалится и упадет ему на колени – и я так и не услышу ответы на все вопросы сразу. Не так уж просто получалось верить, что бесценной первоисточник, который я наблюдал перед собой во плоти, еще не выжил из ума.

– Антон, – проскрипел он, нашаривая рукой джойстик, который приводил в движение его чудо-кресло. – Спасибо, что приехал.

Я шагнул вперед, чтобы старику не пришлось напрягаться.

И понял, что ошибся.

Годы – а может, и болезнь – высушили и исковеркали лишь тело Романова, превратив его в обветшалый остов, но даже старость сломала зубы о волю и ум, когда-то создавшие виртуальность. Светло-голубые глаза блестели, как у молодого, а в холодных костлявых пальцах еще осталось достаточно силы для полноценного мужского рукопожатия.

– Кажется, Катя не оставила мне выбора, – усмехнулся я. – Приятно познакомиться… Алекс.

– Хочешь сказать, что ты здесь по воле этой очаровательной барышни? – Негромкий смех Романова напоминал воронье карканье. – Или из-за денег? Или тебе просто любопытно?

– Я что, на экзамене? – проворчал я, отступая на шаг. – Кать, ты же обещала…

– Нет, ты не на экзамене, Антон. – Романов указал рукой на диван. – Устраивайся поудобнее. У нас не так уж много времени, но не будем спешить… Катенька, поухаживаешь за нами? Чай, кофе?

– Кофе, – выдохнул я, плюхаясь на роскошного кожаного гиганта. – Думаю, стоит подстегнуть мозги.

– Верно. – Романов улыбнулся и подкатился чуть ближе. – Они тебе понадобятся. Впрочем, как и всем нам.

Катя без лишних слов вышла и аккуратно прикрыла за собой дверь. Отправилась за кофе, разом превратившись из супершпионки в кого-то вроде секретарши или горничной. Похоже, независимое и местами даже вызывающее поведение распространялось только на меня… и, может быть, прочих безответственных и без цели в жизни. А перед мастодонтом вроде Романова она сдувалась похлеще, чем Женя перед своим Николаичем.

А я остался с ним наедине – и почему-то не мог придумать, с чего начать разговор. Десятки, если не сотни и тысячи вопросов буквально разрывали голову, но я понятия не имел, который из них следует задать первым.

– Расслабься, Антон, – проскрипел Романов. – И не бойся выглядеть дураком. Обычно этот страх и выдает людей… небольшого ума.

– Разве еще не поздно? – Я выдавил из себя кривоватую ухмылочку. – Похоже, тест на сообразительность я уже давно провалил.

– Да не было никакого теста, Антон, – ответил Романов. – Ты просто оказался в ненужном месте в ненужное время. Или в нужное – смотря что из этого всего получится.

– Я ни хрена не понимаю. – Я откинулся на спинку дивана. – Если вы создатель и хозяин… всего – зачем эта конспирация?

– Ты прав ровно наполовину, – вздохнул Романов. – За свою жизнь я создал многое, но хозяева теперь другие. Я не уверен, что даже этот дом еще принадлежит мне, Антон.

– А кому еще? – Я тряхнул головой. – Дом, игра, корпорация – чьи они?

– Корпорации принадлежат акционерам, Антон.

Я вдруг почувствовал себя неразумным ребенком. Романов объяснял мне элементарные вещи – для него элементарные. Я же по вполне понятным причинами ни йотуна не соображал ни в акциях, ни в корпорациях… Впрочем, кое до чего уже начинал догадываться.

– «R-Corp» и «Romanov Studios» больше не ваши? – спросил я. – Вы… вы продали их?

– Вероятно. – Романов пожал костлявыми плечами и улыбнулся. – Или моей долей все еще распоряжается опекун. Не так уж сложно добиться признания недееспособным старика, который ходит под себя и пускает слюну.

– Вы не выглядите недееспособным, Алекс. Совсем не выглядите.

– Благодаря ей. – Романов кивнул в сторону двери. – Но видел бы ты меня полгода назад.

Катя ловко перехватила поднос с тремя дымящимися чашками одной рукой и прикрыла за собой дверь. Я огляделся по сторонам, вскочил и подтянул к дивану журнальный столик. Не на колени же ставить кофе…

– Инсульт? – предположил я. – У вас были проблемы со здоровьем?

– Нет, никаких проблем со здоровьем у меня как раз не было.

Романов усмехнулся и взял с подноса ближайшую чашку. Медленно, неуклюже – и все же достаточно уверенно. В очередной раз упрямство победило даже то, что день за днем разрушало стареющее тело.

– Но мне их организовали. Инсульт – слишком рискованно, его я вполне мог и не пережить, – продолжил Романов. – Грамотно подобранные седативные препараты действуют не менее эффективно. Один укол способен превратить человека в овощ на целый день. Или больше – в зависимости от дозировки. И от желания… лечащего врача.

– Простите меня, – пробормотала Катя, усаживаясь рядом со мной. – Я же не знала…

– Ты и не могла знать, Катенька. – Романов подул на кофе и осторожно отхлебнул. – Ты делала то, что тебе говорили взрослые. Мне вообще повезло, что ты оказалась настоящим врачом. А не просто отрабатывала деньги, которые тебе платили. Очень неплохие деньги, надо сказать, Антон.

А вот это уже камешек в мой огород. Или просто намек. Похоже, даже весьма приличные суммы – не просто же так Катя ездит на шикарном «мерсе» – не смогли убить в ней упрямство, любопытство и элементарную человеческую порядочность. Она начала задавать вопросы – для начала себе самой. Впрочем, я тоже.

– Кому-то нужно было превратить вас в овощ, Алекс, – сказал я. – И для этого Катя… Катя колола вам седативные. Но кому это выгодно? И почему выбрали ее? Неужели нельзя было подыскать кого-то менее любопытного? Или дело в том, что она – дочка одного из…

– Совета директоров, – закончил Романов. – Некоторые вещи слишком серьезные, чтобы доверять посторонним. Даже за большие деньги. Но, к моему большому счастью, у Катеньки еще сохранилось то, что называется «совесть».

Совесть, ум. И, пожалуй, амбиции. Почти наверняка для дочки крупного воротилы из сферы компьютерного железа уже давно было приготовлено тепленькое местечко в «R-corp» – и все же Катя стала врачом. Немыслимым образом девочка из «золотой молодежи» – вроде той же Вики – не выросла мажоркой. И вместо халявы выбрала больницы, пациентов и безумно долгое обучение, после которого ее ждала неблагодарная и тяжелая работа за копейки. Но даже это оказалось на руку Павлу Викторовичу – а я уже ничуть не сомневался, что возглавлял «Империю зла» именно он. И именно он придумал план: оттереть состарившегося «дядю Сашу» от дел, обколоть до состояния овоща и под шумок отжать корпорацию стоимостью в миллионы, если не миллиарды долларов.

– Сивак – ваш опекун? – догадался я. – Или что-то вроде этого? Он распоряжается вашей долей в корпорации?

– Браво, Антон, ты делаешь успехи. Кажется, Катенька все-таки в тебе ошиблась. – Романов негромко похлопал в ладоши. – Именно так. Разумеется, если доля в корпорации все еще моя. Но сейчас это не имеет особого значения.

Не имеет значение? Немыслимые деньги и примерно такого же уровня власть – действительно, какие мелочи.

– А что тогда имеет значение, Алекс? – поинтересовался я. – И как оно вообще может быть связано со мной?

– Антон, на самом деле я очень плохой бизнесмен. – Романов чуть подался вперед. – Если бы не Сивак и остальные, корпорации попросту бы не существовало. У меня есть одна отвратительная черта, которая всерьез могла бы помешать мне стать богатым человеком.

– Вы не любите деньги? – предположил я.

– Все любят деньги. – Романов снова засмеялся, но тут же закашлялся, едва не разлив кофе. – Даже Катенька, что бы она там ни говорила. И я не исключение, Антон. Просто в этом мире слишком много вещей, которые я люблю куда больше. К примеру, свою работу.

– «Гардарику»? – Я пододвинул Кате крайнюю чашку с кофе и сам взял оставшуюся. – Вы ведь поэтому оставили «R-corp»? Чтобы сделать игру, которой еще не было?

– Чтобы успеть сделать игру. – усмехнулся Романов. – Как ты можешь заметить, я уже не так молод, как вы с Катенькой.

– И вы успели. – Я поставил чашку обратно на журнальный столик. – Но она больше не ваша, так?

– Она никогда не была моей, Антон. – Романов хитро улыбнулся. – Если честно, я вообще уже не уверен, что она может кому-то принадлежать. Ты можешь сказать, чем «Гардарика» отличается от других игр?

Запредельной графикой – если слово графика вообще еще применимо к виртуальной реальности. Физикой, неотличимой от реальной. Гениальным… сценарием? Проработкой игрового мира? Уникальной ролевой системой? Принципиально новым подходом к разработке? Немыслимо продвинутым искусственным интеллектом?

Нет. Это все фигня.

– Это не просто игра, Алекс, – сказал я. – Так? Это целый мир. Вы просто натянули на него интерфейс, как… как…

– Избавь нас от аналогий, – фыркнула Катя.

– Можно сказать и так. – Романов опустил руку на рычажок управления и чуть подвинул кресло вперед. – Это целый мир, смоделированный в виртуальном пространстве. И тебе, наверное, хочется знать, как он устроен?

– Было бы неплохо.

– Многого ты в принципе не поймешь – для этого надо быть программистом. Но кое-что, пожалуй, сможешь объяснить даже мне. – Романов на мгновение задумался. – Ты ведь писатель?

– Что-то вроде того. – Я пожал плечами. – Не самый успешный.

– Это неважно. Слушай внимательно – едва ли я смогу когда-нибудь повторить все, что расскажу сейчас. – Романов опустил костлявые руки на столик. – Идея «Гардарики» пришла мне еще в две тысячи седьмом…

Глава 26

Примерно через пятнадцать минут и без того нагретые до предела мозги окончательно расплавились и, кажется, начали вытекать из ушей. Если Романов не лепил горбатого, откровенно издеваясь над далеким от информационных технологий ламером, ему удалось сделать нечто беспрецедентное.

Нет, даже не так – невозможное. Ведь вместо того, чтобы создавать мир «Гардарики», он с нуля прописывал лишь алгоритмы, по которым этот мир должен был развиваться. С самого первого вздоха новой Вселенной, с искр Муспельхейма, сотворивших из растаявшего льда великана Имира, с рождения первых богов – и далее едва касался, позволяя «Гардарике» самой становиться тем, что я видел. Сотни лет просчитывались за минуты, а тысячи – за часы. В нужное время вносились изменения – крохотные, почти незначительные – и система снова создавала историю мира с новой отправной точки. Целые империи и народы отправлялись в «Корзину» на рабочем столе Романова, боги стирались из бытия – и вновь появлялись, но уже другими. Раз за разом.

– Такого не может быть. – Я обхватил раскалывающуюся голову обеими руками. – Я не программист – но это же чистая логика! Просчитать целый мир, каждого человека, его предков и потомков, каждую веточку… каждый камушек! Я даже представить себе не могу, какая нужна мощность, чтобы обработать столько данных!

– Не такая уж и большая, – усмехнулся Романов. – Ты же писатель Антон. Неужели тебе не приходилось создавать миры?

– Приходилось, – буркнул я. – Хоть и не такие, как ваш, Алекс.

– И чем ты при этом пользовался?

– Вот этим. – Я постучал указательным пальцем себе по лбу. – Но…

– Думаешь, есть какая-то особая разница? – Романов аккуратно пристроил чашку с кофе обратно на поднос. – Поверь мне, Антон, современный процессор немногим хуже твоей, вне всякого сомнения, талантливой головы. А у меня таких процессоров были сотни. Все еще удивляешься? Не веришь?

– Верю. Хотя бы потому, что обманывать меня нет никакого смыла. И потому, что я даже теоретически не могу придумать объяснения лучше, – выдохнул я. – Но в таком случае вы – Бог, Алекс.

– Предпочитаю слово «демиург». – Романов явно был польщен. – Не так претенциозно. И более верно.

– Демиург, – повторил я. – Вы создали целый мир в машине… Но что случилось потом? И что теперь?

– И теперь я хочу его защитить, Антон. – Романов сжал костлявую руку в кулак. – Не дать превратить в пастбище для геймеров и стричь купоны, как это собираются сделать те, кто рулит корпорацией сейчас.

– Так, стоп. – Я выставил вперед ладони. – Это все, конечно, здорово, но мы говорим об игре. А игра, Алекс, это как раз то, что делается для геймеров.

– Это больше не игра, Антон. – Романов опустил голову. – Теперь – нет. Может, я слишком поздно задумался о том, что отвечаю за этот мир – но все-таки задумался. Будешь обвинять меня в этом?

– Нет, – буркнул я. – Кто я такой, чтобы вас обвинять?

– Но ты можешь понять. Или хотя бы попытаться. – Романов вдруг посмотрел мне прямо в глаза. – Тебе бы понравилось, если бы кто-то убил твоего друга Хроки за уникальный меч, хорошие доспехи и тысячу опыта?

– Думаю, нет, – подала голос Катя. – Ты поможешь нам, Антон?

– Кому – вам? – Я сложил руки на груди. – И что вы можете сделать? Игра вышла. Прошла альфа и бета-тест. Хорошо это, или плохо – джинн уже вылетел из бутылки. И загнать его обратно не получится. Это деньги – а кто в своем уме откажется от денег?

– Бестолковые принципиальные идеалисты. Те, кого нормальные люди назвали бы идиотами и неудачниками – и, разумеется, были бы полностью правы, – усмехнулся Романов. – Золотая девочка, которая вместо клубов Ибицы выбрала капельницы и утки. Упрямый дед, которому жить осталось от силы полгода. И один безработный писатель, который уже черт знает сколько времени не писал ни строчки. Если захочет, конечно.

– А если нет? – проворчал я. – Алекс, легко быть идеалистом, когда ездишь на «Мерседесе». Или когда владеешь пакетом акций «R-Corp»… даже если владеешь условно. А я, как вы с Катей могли бы заметить, сферический в вакууме нищеброд.