Берко кантонист

Заккариа расхохотался:

— Ну да! Он предлагал мне, подумать только, тридцать злотых за выкуп!

— Идем — ведите! — сурово сдвинув брови, сказал Люстих.

— Бери свой сундучок, бродяга, и пойдем.

Люстих, уже готовый итти, взял сундучок и ушел в сопровождении ловчиков.

Шаги на лестнице и голоса на дворе давно смолкли, а Берко и Мойше все сидят молча, словно связанные. Первый, тяжело ворочая языком, заговорил Мойше:

— Это хорошо, что наши ловчики поймали этого бродягу. Теперь они отдадут его приемщику. И общество получит за пойманника квитанцию: из наших местечковых один останется в набор дома. Очень хорошо, что он оказался бродягой.

— Но он говорил, что у него есть паспорт.

— Ну да! Какой ты смешной, Берко, он конечно говорил. Но ты сам видел, я пересмотрел у него все в сундучке — там не было ни паспорта, ни молитвенника.

— Нет, я верю ему. У него украли паспорт!

— Украли? Кто мог у него украсть, раз его сундучок был заперт на замок? Ой-ой-ой! Что я наделал! Что скажет мамеле: он же унес наш замок и с ключом!

Мойше сорвался с места и загремел вниз по лестнице каблуками. Он нагнал шедшего меж, двумя ловчиками Люстиха уже около самого дома присутственных мест, на горе у костела.

— Послушайте, панове, — кричал подбегая, Мойше, — это же грабеж! Этот бродяга утащил с собою замок, который ему дала мамеле, чтобы его не обокрали, а он, панове, унес замок и с ключом!

— Верно ли это? — спросил ловчик Заккариа.

— Да, верно. Я забыл от горя. Вот ваш замок и ключ!

Люстих отомкнул замок и, сняв его с пробоя сундучка, вместе с ключом вернул Мойше.

Мальчишка пошел обратно тихо и важно, как подобает хаверу.

Ловчики ввели пойманника в дом присутствия, окрашенный золотистой охрой с белыми отводами.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1. Упавшего не поднимай

Лазарь Клингер был в отъезде, да если бы он и был дома, Берко не стал бы с ним держать совет по такому делу. Когда Мойше вернулся на чердак, Берко отказался продолжать чтение и пошел не домой, а в лес за кладбище, на знакомую полянку, где надеялся встретить Пайкла. И точно: шут сладко храпел на полянке. Берко позвал его. Шут захрапел еще сильнее. Берко растолкал его.

Пайкл приподнялся и спросил:

— Ну что? А, это Берко! Ну, мой невидимка, что ты скажешь на этот раз? Вид у тебя весьма огорченный.

— Случилась беда, Пайкл. Арона Люстиха забрали ловчики. Его сочли бродягой, но у него был паспорт, и у него украли паспорт!

— Подожди! Это для меня очень много новостей. Что за Люстих? Откуда?

— Это еще не все, Пайкл!

— Тогда лучше всего расскажи мне все с конца. С самого конца!

Берко подумал.

— Ты проснулся, Пайкл. Я разбудил тебя. Я прибежал к тебе.

— Дальше.

— Мойше принес замок с ключом, которым был заперт сундучок Люстиха.

— Ага! Видишь — с конца яснее. Середину можно пропустить, если мы знаем начало и конец, середина — это тентель-ментель, всякий вздор. Ты уверен, что у этого Люстиха был паспорт? Ты видел паспорт?

— Нет, но я верю ему.

— Ах, он говорил сам? Почему же ты ему веришь?

— Он добрый. Он улыбался. Он бедный. Он идет учиться. Его подвез мой отец, — подыскивал Берко доводы.

— Так, — остановил его Пайкл, — этого с меня хватит. Кто же украл у него пасс?

— Мойше, — без колебания ответил Берко. — Я видел, как он рылся в сундучке Люстиха.

— Но замок висел на сундуке?

— Да.

— Значит, Мойше сломал замок?

— Нет. Он его запер своим ключом.

— Ага! У замка два ключа. Но зачем Люстих дал второй ключ твоему товарищу?

— Мойше дал ему замок с ключом, взял у своей мамеле, чтобы Люстих запер свой сундучок.

— Ах так! Ну, теперь и я знаю, что у Люстиха был паспорт и что его украл Мойше. Но зачем?

— Затем, чтобы отдать Люстиха в солдаты.

— Но зачем это делать Мойше, его мамеле, наконец ребе Шозори? Он конечно живодер и мошенник, но такого он не сделает, — я уже достаточно слышал здесь про него. Скажи, какой же смысл в твоих догадках? Зачем это делать Мойше?

— Он хотел получить квитанцию на рекрута и ее продать.

— Для этого он должен бы ловить сам, а не звать ловцов кагала.

— Ну, может быть, ребе Шезори хочет, чтобы общество имело лишнего рекрута, чтобы Мойше не ходил в солдаты?

— Поверь мне, ребе Шезори такой человек, что уже имеет для сына своего квитанцию.

— Тогда я не знаю, что.

— Так. Умный человек делает два предположения, чтобы их оба отвергнуть, и затем делает третье, уже верное. Ты умный или нет, Берко? Что же дальше?

— Я не знаю, зачем Мойше взял пасс у Люстиха, но я хочу, чтобы. Люстиха отпустили.

— Ага, ты хочешь!

Пайкл неожиданно повалился на землю и, протягивая руки Берке, приказал:

— Подними меня!

Берко, недоумевая, схватил Пайкла за руки и попробовал поднять.

Шут был коренаст и тяжел, он лежал на земле бревном. Берко выбился из сил и не мог не то что поднять, но даже и сдвинуть шута с места. Тяжело дыша, Берко упал рядом с Пайклом. Мальчик был готов заплакать.

— Упавшего не поднимай! — сказал Пайкл, положив руку на голову Берка. — Так упадешь сам. Почему взяли Люстиха? Потому что он еврей! Почему смеют с нами так обходиться? Потому что так низко упал весь наш народ. Если ты хочешь поднять Люстиха — подними весь наш народ. Но разве тебе, хилому и слабому ребенку, по силам поднять такой великий народ, как наш, великий и в падении своем? Падай и ты, Берко, падай и лежи! «Лежачего, — говорят москали, — не бьют!»

Берко вскочил на ноги и закричал:

— Нет, нет, Пайкл, вставай, пойдем!

Пайкл воспрянул и вскочил на ноги с внезапной резвостью. Берко испугался.

— Вот видишь, — говорил, отряхивая с одежды своей мусор, Пайкл, — лежачего можно поднять одним словом! Ну, я встал. Куда же мы теперь пойдем? Ты даже напугал меня!

Берко вспыхнул и погас.

— Пойдем в присутствие, или нет, пойдем в кагал, — предложил он, путаясь.

— Так умный человек делает две догадки, чтобы отказаться от обеих и искать третью. Человек дела принимает сгоряча два решения, чтобы оба признать глупыми, и предпринимает третье, верное решение. Говори!

— Пойдем к Шезори и спросим Мойше…

— И его мамеле? Мадам Шезори? Ага! Идем. Это вернее. Но что мы скажем им?

— Я скажу, что у Люстиха был паспорт.

— «А ты его видел, этот паспорт?» спросил тебя, и что ты ответишь?

— Если ты знаешь наверно, почему не сказать, что видел собственными глазами? Если я знаю, что сегодня утром взошло солнце, то я могу каждому рассказывать, хоть наплюй мне в бороду: «Я видел, что сегодня взошло солнце!» Хотя бы я прекрасно спал — какая разница?!

Берко подумал и сказал:

— Я буду говорить, что видел паспорт у Люстиха, что он мне сам давал посмотреть и что я видел, как Мойше взял паспорт из сундучка и снес матери.

Берко взглянул в лицо Пайкла. Шут усмехнулся и, схватив за руку Берка, поволок его за собой.

— Идем скорее. Нельзя терять минуты!

Горбун катился шариком. Берко едва за ним поспевал. На лестницу черного хода в доме Шезори Пайкл взбежал, громко топая.

— Ага! — закричал он, распахнув дверь в каморку. — Вот он сидит здесь, и совесть грызет его, что он предал своего брата! Берко, иди сюда и не выпускай его, пока я схожу за мадам Шезори.

Шут выбежал и затопал вниз по лесенке туфлями. Берко поднял голову и исподлобья взглянул на товарища. Мойше сидел в уголке, угрюмый и печальный.

— Мойше, зачем ты взял паспорт у Люстиха?

— Паспорт! А ты видел этот паспорт?

— Да. Мне Люстих его показывал.

— Показывал? Тебе? — У Мойше побледнели губы. — Но ты видел, чтобы я брал его паспорт?

— Да, я видел это собственными глазами.

Мойше затрепетал, но не опустил глаз перед Берко, и вдруг улыбнулся надменно и отвел взор, вяло пробормотав:

— Если бы ты знал, Берко, какой ты дурак!

Наполнив лестницу, чердак, двор криком, по лестнице, не торопясь, подымалась мать Мойше — Сарра Шезори. Пайкл вошел в каморку вслед за ней. Берко прижался к стене, но Сарра Шезори даже не взглянула на него, обрушив всю ярость слов на сына:

— Хорошего ты имеешь хавера, сын мои! Эти голодранцы требуют, чтобы я им отдала паспорт того бродяги. Довольно двух бродяг — он мне приводит еще этого шута. Они смеют говорить, что ты украл паспорт и отдал мне, что я дала тебе замок с двумя ключами. Разве ты не отдал оба ключа тому бродяге? Что это значит, Мойше, что это значит, сын мой!? Если ты взял паспорт — отдай сейчас же…

— У меня нет, мамеле, паспорта.

— Слышите, он говорит нет. Вы можете ему не верить, а я знаю, что он не соврет… Вот, слышу я, стучит балагула. Мойше, цыпленочек мой, сбеги вниз, пусть Лазарь сейчас же, не выпрягая, идет сюда, мы его спросим, что нам делать с этим паршивцем, его сынком?

Мойше юркнул за дверь мимо шута, который слушал все, что говорила Сарра Дезори, молча и серьезно. Когда ее сын выбежал, Сарра вытерла передником вспотевшее лицо, заплакала и упала на скамейку.

2. Охотник

— В чем дело? — спросил Лазарь Клингер хриплым голосом. Казалось, что не только платье его, шапка и обувь покрыты серым бархатом пыли, но и внутри него до глубины существа все серо от пыли и утомления. — В чем дело, почтенная Сарра Шезори? Он не слушает вас? Или ленится читать с вашим сыном книги? Разве тебе, Берко, надоел хлеб от книги? Ты, может быть, захотел хлеба от кнута?!

В руке Лазарь Клингер держал кнут и слегка постукивал им по полу, подобно тому как рассерженный тигр бьет хвостом по земле.

Сарра Шезори отерла с лица и пот и слезы.

— Нет, Лазарь, нет! Лучшего хавера для своего сына я бы не желала. Но тот молодой человек, которого ты привез в прошлый раз, оказался бродягой, его взяли кагальные прислужники, — так теперь этот паршивец говорит, что мой сын украл у того бродяги паспорт. О, горе мне! За что такой позор на наше семейство, что скажет тебе папаша, Мойше, когда вернется из Каменца? Что скажут в синагоге? Что скажет ребе Элиа Рапопорт? Что скажет, ребе Иуда Адмати? Что скажет…

Плача, Сарра Шезори пересчитала всех почтенных людей местечка и даже прихватила кое-кого из окрестностей. Когда перечень почтенных лиц закончился, хозяйка заезжего двора замолкла, и все теперь сдали, что скажет или что сделает балагула Лазарь Клингер.

Балагула тяжело вздохнул, или вернее всхрапнул, подобно загнанной кляче, когда она под непрерывными ударами кнута наконец решается переменить аллюр шага и начинается отчаянное брыкание скачки.

Лазарь Клингер шагнул к сыну и поднял кнут. Берко жалобно крикнул и, присев на корточки, охватил голову руками. Кнут свистнул и опоясал тело Берко — раз, второй и третий. Берко молчал, только вздрагивал всем телом при каждом ударе. На четвертом разе кнут отлетел вместе с головкой кнутовища: оно сломалось.

— На этот раз, — сказал Лазарь Клингер, — новый кнут придется купить за ваш счет, почтенная Сарра Шезори.

— Об этом вы сами скажете ребе Шезори, когда он приедет из Каменца, — ответила Сарра Шезори, встала со скамьи и удалилась, ни на кого не посмотрев.