Жажда смысла. Практики логотерапии по Виктору Франклу

– Настасья Анисимовна! Милая! – умоляюще говорил он со слезами в голосе. – Ради Бога, не сердитесь, простите нас!

Анисимовна сначала как будто не понимала, что с ней происходит, она растерянно хлопала глазами. Но, должно быть, великодушная доброта ребенка пробила ледяную кору, покрывавшую ее сердце… В неудержимом порыве обняла она брата.

– Ангел! Ангел ты Божий! – воскликнула она сквозь потрясавшие ее рыдания. – Прости меня, окаянную!

Анисимовна опустилась на колени и припала головой к ногам брата. Потом она встала и быстро вышла за ворота.

С тех пор мы не видели Настасью Анисимовну. Но люди говорили, что доживала она свой век в далекой обители молчаливой и кроткой старицей».

С помощью этой книги я, взрослый человек, живущий в XXI веке, училась у ребенка, жившего в веке XIX, понимать, что же это такое – любить врагов, благословлять проклинающих нас и молиться за обижающих. Чудесное открытие совершила я для себя, увидев, как это осуществляется на деле. Любовь к врагам – это готовность к примирению, пожелание добра вместо зла, чистосердечное прощение, протянутая врагу или обидевшему когда-то вас человеку рука помощи в случае нужды и – полное нежелание унизить человека, причинившего вам зло.

Только этим и смягчатся злые сердца. Сколько раз потом я наблюдала это! Твердо убеждена, что только в кротости и смирении содержится настоящая сила, способная творить чудеса, преобразовывать недруга. Гнев, ярость, агрессия – всегда от темноты и слабости. Они порождают только стыд и чувство вины. В них нет света смысла.

Вина

Человеком, испытывающим чувство вины и боящимся провиниться, управлять гораздо легче. Именно поэтому в нашем обществе дошкольное и школьное воспитание чаще всего строится на воспитании у ребенка чувства вины. Как выразился один молодой выпускник университета, пришедший после получения диплома работать в школу: дети еще не начали жить, а уже виноватые и усталые. Массовость этого явления поразила его.

Что же такое вина? Это ощущение лица, совершившего нечто отрицательное и осознающего это.

С ощущением вины связано чувство недовольства собой и своими поступками, а также чувство «угрызения совести».

Вина может быть реальным преступлением против себя, партнера, другого человека, принципов морали, или как следствие снятия с себя ответственности за собственные поступки. Человек отвечает – за себя, за людей, за мир в целом.

Человек, отказывающийся от ответственности, зачеркивает реальность и не в состоянии принять себя и свои недостатки. Только осознав, в чем его вина перед собой, человек может начать работать над своей жизнью. Этапы работы с виной: обвинение, раскаяние, признание собственной неправоты.

Работая с чувством вины, можно поставить человека перед вопросами:

– За что я больше всего ругаю себя в жизни?

– За ту жизнь, которую я не прожил?

– За ту жизнь, которую проживают другие (но не я)?

– Кто знает о моей вине и что обо мне думает?

– Кого должен простить я – того, кто мне навредил, или тех, кто счастливее меня в жизни?

Чувство вины часто связано с чувством стыда. А стыд соединен с позором, страхом быть отвергнутым, заниженной самооценкой. Стыд побуждает скрывать свою отверженность, страх и т. д.

Работа с чувством вины – это работа на уровне эмоций. И работа связана прежде всего с повышением самооценки.

Ясперс[30] различал четыре вида вины:

1. Криминальная вина (связано с нарушением закона).

2. Политическая вина.

3. Моральная вина (действие, совершенное в разладе с собственной совестью).

4. Метафизическая вина (солидарность между людьми как причина всеобщей ответственности за мир).

Бубер[31] разделил области вины на:

1. Область права.

2. Область совести.

3. Область веры.

Когда мы говорим о том, как относился к понятию «вины» Виктор Франкл, следует уточнить, что в немецком языке слово Schuld имеет значения 1) вина, виновность, грех; 2) задолженность, долг, повинность, обязательство.

По Франклу, главный долг человека перед самим собой заключается в сохранении его свободы и ответственности.

Что же касается вины как таковой – главное, чтобы человек осознал смысл своего поступка (или проступка) и признал свою неправоту, выразил сожаление и таким образом дистанцировался бы от своего деяния. И это привело бы к внутренним переменам личности.

Франкл выступал противником понятия «коллективная вина». Он повторял, что подход к определению виновности должен быть индивидуальным. «Даже в той группе, которая безусловно, по справедливости заслуживает общего осуждения, можно встретить доброго человека»[32]. Франкл рассказал об эсэсовце, начальнике того лагеря, из которого он был освобожден, из своего кармана, за немалые деньги покупавшего в аптеке лекарства для заключенных. После освобождения бывшие заключенные-евреи спрятали начальника лагеря от американских солдат и поставили условие, что выдадут его, только если им гарантируют его полную безопасность. Что и было обещано и осуществлено.

Без признания вины – будь то личная вина отдельного человека или вина всего общества – невозможно добиться перемен к лучшему.

Смерть

«Кто познал всю полноту жизни, тот не знает страха смерти. Страх перед смертью лишь результат неосуществившейся жизни. Это выражение измены ей».

Франц Кафка

Смерть ждет каждого. Такова система, основанная на противопоставлении: жизнь-смерть. Нам не дано при жизни понять, что же такое смерть. Мы видим смерть других. Понимаем, что оттуда нет возврата. Но – откуда «оттуда»? И действительно – жестока ли смерть по отношению к человеку? Не более, чем жизнь. И смерти не нужно лишних даров. Когда-то я написала стихи, продиктованные раздумьями об этом:

Не надо страха — В жизни смерти нет: Они всегда стоят спиной друг к другу, Поддерживая, но в глаза не глядя, Одна другой. Для Жизни Смерть – забава, избавление: Последний выход… Может, не последний? И что за той решающей чертой? … И грезятся волшебные чертоги, И столп огня, И свод небес лазурный… И хочется туда взглянуть, и страшно: А вдруг и правда нет у Смерти глаз? Для Смерти Жизнь – загадка, безделушка, Забавная игрушка заводная, Которую так сладко разломать, Но стоит ли спешить и суетиться, Передвигать заветную черту? Пускай искрится, радуется, жжется, Пока сама со Смертью не смирится, Пока сама черту не переступит.

Пока человек живет, смерти нет. Однако мысль о ней должна быть. Но не как направление для бегства с поля боя жизни, а в качестве стимула использовать свою единственную жизнь максимально насыщенно.

«Если жизнь представляется невозможной, есть более мужественное решение, чем уход из жизни. Человек должен сказать себе: если жизнь действительно невозможна, то она остановится сама. А если она не останавливается, значит, надо перетерпеть боль. Так суждено. Каждый, перетерпевший большую боль, знает, с какой изумительной свежестью после этого ему раскрывается жизнь. Это дар самой жизни за верность ей, а может быть, даже одобрительный кивок Бога».

Фазиль Искандер

Жизнь заключается в выполнении человеком задач, поставленных ею. Каждый имеет свои таланты, свои задачи. Выполнив свое предназначение, человек умирает. Франкл сравнивал человеческую жизнь с работой скульптора, который обтесывает бесформенную каменную глыбу, получая в результате человеческое лицо. Но каждому скульптору на это требуется разное время. И определить его заранее невозможно. Не всегда человеку удается выполнить все, что ему предназначено, но и то, что он не осуществил, может получить продолжение, став смыслом жизни для других. Человек не может остановить время, но может максимально наполнить время своей жизни делом, любовью, творчеством и преодолением испытаний. Случайна ли смерть? Или приходит тогда, когда определен ее час? На эти вопросы каждый выбирает свой ответ. Но я, увлеченная нарративными техниками, хочу предложить прочитать балладу К. Я. Эрбена «Золотая прялка» и подумать над ней.

Золотая прялка

(I) Кромкой леса, охотою пьян, гой, едет, едет из лесу пан, на вороном буйном едет коне, весело подковки звенят в тишине, едет – сам и сам. И пред избушкой с коня – хоп! и в дверь избушки – хлоп, хлоп, хлоп! «Хола-хей! откройте мне двери, я заблудился, охотясь на зверя, дайте воды испить!» Вышла ди́вчина, словно цвет, такой красоты не видел свет, принесла воды из колодца, села стыдливо за веретенце, пряла и пряла лен. Пан стоит, позабыв, что хотел, жажда пропала, склонился несмел, смотрит на тонкую ровную нить, очи не может свои отвратить от пряхи прекрасной. «Свободна ли, панна, рука твоя, будь мне женою, прошу тебя!» де́вицу хочет нежно обнять - «Ах, пан мой, не знаю, что скажет мать, я буду лишь волю ее исполнять». «А где же, дЕвица, матерь твоя? Никого рядом не вижу я» — «Ах, пан мой, мачеха с дочкой родной завтра должны возвратиться домой, в город поехали». (II) Кромкой леса, от счастья пьян, гой, едет, едет снова пан; на вороном буйном едет коне, весело подковки звенят в тишине, прямо к избушке. А пред избушкой с коня – хоп! и в дверь избушки – хлоп, хлоп, хлоп! «Хола! откройте, милые люди, пускай скорей пред глазами будет утешенье мое!» Вышла старуха, кожа да кость: «Эй, с чем пожаловал редкостный гость?» «В дом твой немало несу перемен, руку и сердце отдай мне взамен падчерицы твоей». «Хо-хо, кукленок! Вот чудеса! Такого еще не видали глаза! Добро пожаловать, редкостный гость, откуда же счастье такое взялось, как звать-величать вас?» «Я этой земли король и пан, судьбою вчера сюда был зван: дам серебро, дам тебе злато, дочь мне отдай и будешь богата, пряху прекрасную». «Ах, пан король! Вот чудеса! Такого еще не видали глаза! Ведь мы незаметно привыкли жить! – Чем же сумели тогда заслужить милости ваши? Но все же совет, совет вам дам: вместо чужой – свою дочь отдам; они ведь похожи обе-две, как око с оком в одной голове — нить ее – чистый шелк!» «Плохой ты, бабка, совет дала! Исполни приказ, что даю тебе я: завтра, на утренней ясной заре будешь ты на королевском дворе с падчерицей своей!» (III) «Вставай, дочурка, уж близок час, уже король во дворце ждет нас, разве мне когда мечталось, чтобы вдруг я оказалась в залах королевских!» «Спеши, сестричка моя, спеши, веселей в королевском замке пляши: высоко ты поднялась, для тебя я пыль да грязь – что ж, здорова будь!» «Пойдем же, Дорничка, краток миг, чтобы не гневался твой жених: как только минуешь лесную границу, дом родной и во сне не приснится – пойдем скорей, пойдем!» «Мама, мамочка, ответьте, зачем с собою нож берете?» – «Нож нам нужен, чтоб злой змее выколоть очи в лесной норе – пойдем скорей, пойдем!» «Сестра, сестричка, мне скажите, зачем топор с собой несете?» – «Топор нам нужен – в лесной пещере разрубим кости лютому зверю – пойдем скорей, пойдем!» Когда ж оказались в тени пещер: «Ты та змея, ты тот зверь!» Горы и долы заплакали видя, что женщины делали с панной несчастной! «Тешься теперь с королем своим, ласкайся и тешься, как хочешь, с ним: свежее тело его обнимай, лоб его ясный к губам прижимай, пряха прекрасная!» «Мамочка, нынче хотелось бы знать, глаза и кости – куда девать?» «Не оставляй их подле тела, чтобы их кто-то вновь не приделал – лучше возьми с собой». И как зашли вглубь хвои лесной: «Не бойся, доченька, я с тобой!» Ведь вы похожи обе-две, как око с оком в одной голове – не бойся совсем!» И как приблизились к замку они, король смотрел из окна на них; и с приближенными вышел встречать свою невесту и ее мать, обмана не чуя. И была свадьба – полный грех, панна невеста – просто смех; и были танцы, ликованье балы, народные гулянья до седьмого дня. И как восьмой день рассветал, король на войну с войском умчал: «Дожидайся дома, пани моя, на жестокий бой уезжаю я да со злым врагом». Коль не отправлюсь я на тот свет, вновь зацветет любви нашей цвет! Пока же в память обо мне пряди-ка нить в веретене, усердной пряхой будь!» (IV) А в глубине чащи лесной, что было с девушкой брошенной? Шесть открытых потоков было, кровь из них ключами била на зеленый мох. Внезапно взошла ее счастья мощь, а ныне грозила ей смерти ночь: вот-вот жизнь из тела уйдет навсегда, беда пришла к ней, беда, беда из-за любви короля! Откуда-то из глубины лесных скал старец чудесный к ней поспешал, седые усы у него по колено – он девушки тело взвалил на рамена и в пещеру отнес. «Встань-ка, сынок, ты хват, беги, веретенце златое с собой бери: в королевском замке его продавай, за цену одну его отдавай, только за ноги». Сидит парнишка у ворот, веретенце златое продает. Королевна глядит на него в окно: «Вот бы купить мне то веретено из красного золота!» «Узнайте, мама, нет покою, почем веретено златое?» – «Купите, пани, стоит малость, отцу недорого казалось: только две ноги». «За ноги? Ай-яй, диву быть! Но мне так хочется купить: идите, мамочка, в каморку, лежат там ноги нашей Дорки, дайте их ему». Парнишка ноги быстро взял и в чащу леса побежал. – «Подай, сынок, живой воды, пускай исчезнут все следы этих страшных ран». И рану к ране приложил, в ногах огонь живой ожил, и вдруг срослось мгновенно тело, всегда как будто было цело, цело-невредимо. «Иди, сынок, теперь велю я, возьми ту пряслицу златую, в королевском замке ее продавай, за цену одну ее отдавай, только за руки». Сидит парнишка у ворот, златую пряслицу продает. Королевна глядит на него в окно: «Ох, о пряслице этой мечтала давно к веретену моему! Встаньте, мамочка, с лавицы, спросите, почем эта пряслица?» – «Купите, пани, стоит малость, отцу недорого казалось: только две руки». «За руки! Диву, диву быть! Но мне так хочется купить: идите, мамочка, в каморку, лежат там руки нашей Дорки, дайте их ему». Парнишка руки быстро взял и в чащу леса побежал. – «Подай, сынок, живой воды, пускай исчезнут все следы этих страшный ран». И рану к ране приложил, в руках огонь живой ожил, и вдруг срослось мгновенно тело, всегда как будто было цело, цело-невредимо. «Снова, сынок, иди со двора, кужель золотую продать пора: в королевском замке ее продавай, за цену одну ее отдавай, только за очи». Сидит парнишка у ворот, Златую кужель продает. Королевна глядит на него в окно «Мне для пряслицы нужно одно: эту вот кужель! Встаньте, мамочка, снова идите, почем та кужель у него спросите?» «За очи, пани, никак иначе, отец такую цену назначил, лишь за ока два». «За очи! Вот так чудеса! Как имя твоего отца?» «Не нужно знать отца моего: кто ищет, не найдет его, захочет, сам придет». «Мама, мамочка, как же быть? Кужель так хочется купить! Идите снова и в каморке найдете очи нашей Дорки, пусть их заберет». Парнишка очи быстро взял и в чащу леса побежал. «Подай, сынок, живой воды, пускай исчезнут все следы этих страшных ран». В глазницы очи положил, огонь погасший в них ожил; и панна вкруг себя смотрела, но никого не углядела, лишь саму себя. (V) И вот трех недель дни сочтены, весело едет король с войны. «Как ты жила, моя пани милая, делала что и не забыла ли моих последних слов?» «Ох, в самом сердце я их носила, и посмотрите, что я купила: прялка такая одна на свете, пряслица, кужель – золото светит, в них любовь моя к вам! «Пойдем, моя пани, за прялку садись, спряди мне с любовью златую нить». К прялке она с охотою села, как та завертелась, вся побледнела — беда, что за песня звучит! «Вррр – ты злую нить прядешь, королю во всем ты врешь: сестру сводную ты убила, ног, рук и глаз ее лишила – вррр – злая нить!» «Что это у тебя за прялка? Поет песню – слушать жалко! Сыграй-ка мне, пани, снова, хочу понять каждое слово — пряди, пани, пряди!» «Вррр – ты злую нить прядешь, королю несешь ты ложь: невесту ты его убила, жизнь ее отнять решила – вррр – злая нить!» «Страшной песня оказалась! Ты не та, какой казалась! Заиграй-ка в третий раз, хочу слышать прялки глас: пряди, пани, пряди!» «Вррр – ты злую нить прядешь, королю во всем ты врешь: в лесу, в скале сестра твоя, украдена у короля — вррр – злая нить!» Король, как это услыхал, не медля к лесу поскакал; и крики его по округе неслись: «Где ты, Дорничка, отзовись! Где ты, любимая?» (VI) От леса к замку, радостью пьян, гой, едет, едет с пани пан; на вороном буйном едут коне, весело подковки звенят в тишине, к замку короля. И снова свадьба в замке была, панна невеста как цвет цвела; и были танцы, ликованье, балы, народные гулянья больше трех недель. А что ж та мачеха злючая? А что та дочка змеючая? – Гой, воют четыре волка в лесу, ноги в норы свои несут от двух женских тел. И нет очей в глазницах пустых, ни ног, ни рук не осталось у них: что с панной они сотворили, так их за то и казнили в лесу дремучем. А что та прялка золотая? Какую песенку играет? Как третий раз она сыграла, так насовсем уж замолчала, исчезла без следа.

Это прекрасная баллада о любви, зависти, коварстве, жестокости, злобе. Но баллада эта – со счастливым концом. Я же, не отвлекаясь от темы нашей небольшой главы, хочу задать лишь один вопрос: кто тот загадочный старичок, вышедший из глубины леса и возвративший умирающую Дорничку к жизни? Это не просто лесной волшебник. Речь о гораздо более глубоком. Помните, как на вопрос коварной самозванки об отце отвечает помощник старика?

Не нужно знать отца моего: кто ищет, не найдет его, захочет, сам придет.

Этот милостивый старик, возвращающий жизни то, что смерти пока не принадлежит, и есть Смерть! И если не настал ее черед, она охотно отступит, а то и сбережет для жизни того, кто должен жить. Но чей час настал – тому пора.

Не знаю, кому как, но меня эта баллада и эти строки примиряют с мыслью о неизбежности смерти. К ней не надо стремиться, но надо успеть оставить в жизни свой след, пока не пришел наш час. Наши следы останутся в наших делах, в сердцах людей. Нам не дано их увидеть. Они проявятся после нашего ухода. Но думать о том, что остается, надо каждому.

На эту тему есть прекрасное стихотворение-вопрос Леонида Мартынова «След»:

А ты? Входя в дома любые – И в серые, И в голубые, Всходя на лестницы крутые, В квартиры, светом залитые, Прислушиваясь к звону клавиш И на вопрос даря ответ, Скажи: Какой ты след оставишь? След, Чтобы вытерли паркет И посмотрели косо вслед, Или Незримый прочный след В чужой душе на много лет?

Страх

Нет человека, которому неведомо было бы чувство страха. Дефиниция страха гласит: это отрицательная эмоция реальной или воображаемой опасности. С. Кьеркегор различал эмпирический страх (боязнь перед конкретной опасностью) и метафизический (безотчетный) страх-тоска, специфический для человека.

«Страх ощущается нами с большей остротой, нежели остальные напасти».

М. Монтень. Опыты

Страх проявляется при опасении за собственную жизнь, при угрозе утраты близких, в новых ситуациях, при ощущении неполноценности. Он может быть воспринят как сигнал об угрозе и как знак, побуждающий к личному совершенствованию.

Есть два хищника в жизни человека, особенно невротического:

1) Опыт прошлого. Копание в прошлом без мыслей о настоящем. Поиск шансов для прошлой ситуации. Но в прошлом все без изменений!

2) Страх перед будущим. Он пожирает наше присутствие духа, не оставляя сил бороться за себя настоящего (боязнь финансового кризиса, боязнь, что бросит муж, страх перед экзаменом. Второй хищник похищает мои возможности и чувства)[33].

Страх перед будущим порой оказывает парализующее воздействие.

Однажды ко мне обратилась молодая женщина А. (39 лет), измученная мыслями о том, что ее бросит муж и тогда они с детьми «умрут с голоду». Она настолько была захвачена страхом перед подобным будущим, что уже не могла мыслить рационально. Когда-то давно (лет 15 назад) она узнала, что муж ей изменяет. Она не подала виду, ситуация была, как ей казалось, преодолена, отношения с мужем в данный момент были вполне ровными, стабильными, но страх быть оставленной рос и приумножался. Пришла бессонница, и лишало покоя ощущение грядущей катастрофы. А. постоянно думала о том давнем эпизоде, о том, правильно ли она поступила, промолчав, не надо ли было тогда уйти от мужа, не дожидаясь нынешних своих кошмаров. Ее совершенно не успокаивала мысль, что сейчас у нее все в порядке. Муж заботится о семье и ценит семью. Дети повзрослели. Старший ребенок – студент. Младшему – 13 лет. Причин для мучительного страха в настоящем не было. Но она никак не могла распрощаться с прошлым. И это закономерно рождало другой страх – страх будущей катастрофы.

Прежде всего ей надо было вернуть присутствие духа! Ведь чем слабее дух, тем сильнее человеком овладевает страх.

На вопрос, почему она так неотступно думает о том, что муж их бросит, А. ответила, что о реальности такой возможности говорит ей опыт многих ее подруг. Их всех оставили мужья, когда им исполнилось сорок (или чуть больше).

Я: То есть – возможность совершенно реальная.

А.: Да. И статистически убедительная.

Я: А есть ли среди ваших подруг те, кто остается в браке?

А.: Есть. Но их меньше, чем тех, кого бросили.

Я: Можете ли вы назвать на основании вашей собственной статистики количество умерших с голоду подруг, которых оставили мужья?

А. (смеется)

Я: Почему вы смеетесь? Ведь вы же сказали, что это ваш главный страх.

А.: Я только сейчас поняла, что с голоду никто не умер. Все продолжают жить.

Я: Хуже, чем раньше?

А.: Кто-то хуже. А кто-то лучше.

Я: Вот даже как! И кто же живет лучше?

А.: Те, у которых была хорошая профессия. Они все устроились в жизни. Довольны.

Я: И о голоде речи нет.

А.: Оказывается, нет.

Я: А как вы думаете, станете ли вы меньше бояться, если у вас будет хорошая специальность? Если вы пойдете работать (ведь дети уже большие)?

А.: Я даже не представляю себе, кем бы пошла работать.

Из дальнейшего разговора стало ясно, что у А. есть диплом о высшем образовании, но специальность эта ее никогда не привлекала, она пошла учиться в вуз под влиянием матери, считавшей специальность перспективной. Мы вместе обсудили интересы и стремления А. Она назвала учебное заведение, в котором с удовольствием бы училась, если бы ей не было сейчас столько лет. Мы говорили о том множестве выборов, которые потенциально содержатся в будущем, а также о необходимости сделать один выбор и идти к намеченной цели.

Оценивая семейную ситуацию А. со стороны, можно было считать маловероятным, что муж оставит ее и детей. Но чтобы перестать бояться будущего, ей необходимо было перестать зависеть от денег мужа, получить надежную профессию, которая при этом воодушевляла бы ее.

В итоге такая профессия была найдена, и А., преодолев стеснение по поводу своего возраста, поступила в вуз, получила диплом по специальности, которая прежде казалась ей недосягаемой. Она нашла работу. И сейчас страх «умереть с голоду» исчез. И постепенно исчезает привычка пугать себя по любому поводу. А на смену этому приходит навык работы с возможностями, развитие собственной ответственности за свою жизнь.

Осмысленные и разумные действия помогли ей воплотить в жизнь пропущенные в прошлом возможности и избавиться от страха перед будущим.

Началом работы со страхами может стать высказывание М. Монтеня: «Моя жизнь была полна страшных несчастий, большинства из которых никогда не было».

Об абсурдности страха, диктуемого воображением, говорит притча.

Рыцарь и дракон

Рыцарь возвращался с войны. Он страдал от мучительной жажды. Наконец он увидел большое прекрасное озеро и поскакал к нему. На берегу озера лежал трехглавый дракон. Рыцарь стал сражаться с драконом из последних сил. Вот отсек одну голову, вот отсек вторую… Наконец нанес он дракону смертельный удар. Дракон, умирая, спросил:

– Рыцарь! А что ты хотел-то?

– Пить! – горделиво ответил победитель.

– Ну так и пил бы!

Несчастья в воображении человека обладают страшной и победительной силой, заставляя его отказываться от целого ряда прекрасных возможностей. Я вспоминаю свое путешествие на корабле по Атлантическому океану из Кейптауна (ЮАР) в Буэнос-Айрес (Аргентина). Мы плыли по бушующему океану, это было страшно, но я старалась об этом не думать. На большом корабле есть масса возможностей отвлечься от страшных мыслей. На нашем пути была лишь одна остановка: самое удаленное на нашей планете обитаемое место – остров Тристан-да-Кунья. Из-за большого волнения океана наш корабль не мог пристать к острову, поэтому желающих побывать на нем переправляли туда на резиновых шлюпках небольшими группами. Волны казались мне огромными. Шлюпки выглядели игрушечными на их фоне. Когда первая партия направилась к острову, я решила, что вряд ли решусь покинуть корабль. Я боялась всерьез. Я чувствовала реальную возможность утонуть. У меня дрожали ноги при одной мысли, что мне придется оказаться в резиновой лодке, с которой волны могут сделать что угодно. Никто меня не уговаривал, не заставлял покидать корабль. Говорила сама с собой я. Разговор получился очень похожим на тот, который описал Виктор Франкл в своей книге об альпинистских восхождениях: «Кто же победит – «я» или «я»? Я, мечтавшая с детства, после прочтения книги «Дети капитана Гранта» оказаться на острове Тристан-да-Кунья, или я, которой невероятно страшно при одной мысли о маленькой лодке среди бушующего океана? Я сказала себе: «Конечно, все может случиться. Я же вижу, какие тут волны. Лодка может перевернуться. Но, во первых, на мне спасательный жилет; во-вторых, вряд ли мне дадут утонуть – вокруг столько моряков; в-третьих, двум смертям не бывать, а одной не миновать. И даже если так… Но в целом – у меня отличные шансы оказаться на острове, который казался мне сказочным и нереальным. Я могу осуществить мечту своего детства. А если я струшу? Подчинюсь страху? Я очень обижусь на себя. И другого шанса у меня не будет. Победило то «я», которое призывало забыть о страхе. И я очень этому рада. Это прекрасное воспоминание прошлого, которое стало моим ресурсом. Я была свободна в выборе, я использовала свободу настоящего и, опираясь на это переживание, на этот выбор, в дальнейшем решила немало других задач, одолевая страх.

Страх многолик. И работа с каждым его ликом, с каждым его оттенком имеет свои особенности. Недаром и словарный состав каждого языка содержит внушительное количество всевозможных синонимов слова страх: ужас, тревога, тоска, подавленность, жуть, боязнь, опасение, паника, испуг, трепет, опаска, фобия, стрём, трясучка, волнение, беспокойство, взволнованность, лихорадка, мандраж, смятение и др.

В некоторых случаях от страха можно отвлечь, переключив внимание боящегося человека на что-то более увлекательное. Вот пример. Я долго пыталась научить детей плавать. А они, любя воду, никак не могли довериться ей, опасались. И все мои уговоры: «Поверь воде, она будет тебя держать» были пустым звуком. Я уже оставила все попытки. Однажды мы играли в мяч в бассейне. Я зашла на глубину (по плечи), которая для детей была недосягаемой. Я просто подкидывала мяч и ловила. А маленькие трусы просили кинуть мяч им. Им же тоже хотелось поиграть. Тогда я сказала: «А вы отнимите у меня. Кто отнимет, того и мяч». Страх одолевал детей. Они ныли и говорили, что я нечестно играю. Я сознавалась, что это нечестно, но предлагала отнять у меня мяч. И вдруг сын, охваченный азартом, поплыл ко мне. И выхватил мяч! И ему сказала: «Ты обратил внимание, что ты плыл?» Он очень удивился, но плавать не разучился. Он, отвлекшись от страха, охваченный азартом, понял, что вода действительно держит. И страх исчез. А дочка, увидев, что брат теперь умеет плавать, тоже поплыла. «Из зависти», – как объяснила она потом. Значит, и зависть может победить страх, как оказалось.

Говоря о победах над страхом, самое время упомянуть логотерапевтическую технику, которая называется парадоксальная интенция.

Техника эта основана на глубоком понимании психологии человека и близка многим из нас, в том числе и тем, кто даже не подозревает о том, что избавляется от какой-то навязчивой ситуации, связанной с тем или иным страхом или тревогой, с помощью давно описанного метода.

Вспоминаю свои подростковые годы. Меня очень долго и упорно, начиная с детского сада, приучали к порядку: аккуратно складывать вещи, убирать их в надлежащее место, расставлять книги на полки в определенном порядке, вытирать пыль и прочее. Ребенком я делала это, не придавая процессу никакого особого значения, но вступив в подростковый возраст, ощутила, что воспитанная во мне тяга к порядку приобретает характер мании. Я стала испытывать страх беспорядка. И страх этот стал мне очень мешать. Книги на моем письменном столе должны были лежать только там, где им полагалось. Тетради – в отдельной стопке. Стакан для ручек и карандашей – строго по центру. Ничего лишнего. Ни одной бумажки, ни пылинки. Абсолютный порядок. И даже стул обязан был стоять четко, ни на полсантиметра не отклоняясь от идеального положения. Вот сделаю я, бывало, уроки и сажусь на диван – читать книжку. Это было мое самое большое счастье – почитать на свободе. Но если мне казалось, что стопка книг лежит неровно, а стул стоит не так, как должен, я не могла предаться чтению. Меня терзала мысль о несовершенстве, словно зудящая боль. Приходилось вставать, поправлять. И так – не один раз.

Длилось это состояние не месяц, не два, а года полтора. И я терпеливо подчинялась внутреннему зудящему голосу, приказывавшему добиваться идеального порядка. Иначе не получалось. И вот однажды случился бунт. Внутренний голос снова принялся подзуживать меня, чтобы я на полмиллиметра сдвинула тетради, и тогда все будет хорошо, тогда я смогу спокойно почитать. Я встала и вместо того, чтобы исполнить приказ, почему-то перемешала все на столе так, что и следов былого порядка там не осталось. И стул опрокинула. И осталась очень довольна результатом. Пару раз после этого события были небольшие поползновения продолжать гнуть старую линию, тогда я быстро вставала и устраивала хаос. Хватило буквально трех раз, чтобы избавиться от навязчивой идеи.

Но тогда я еще не знала, что метод этот уже открыт и описан основателем третьей венской школы психоанализа. Оказалось, профессор Франкл уже описал нечто подобное.

На чем основана техника парадоксальной интенции?

Человек должен возжелать то, чего он больше всего опасается. Меня очень привлекли случаи излечения от заикания с помощью парадоксальной интенции. Заика должен был выступать на сцене в роли заики. Удобная роль, именно ему подходившая больше всего. К его удивлению (как и к удивлению всех присутствующих), он не смог на сцене заикнуться, как ни старался! Другой заикающийся молодой человек, ехавший на трамвае без билета, приготовился изображать перед контролером несчастного заикающегося беднягу – и у него ничего не вышло. Они, оба этих заикающихся больных, перестали бояться собственного страха заикания, напротив, они захотели использовать заикание себе во благо – и что же вышло? Ушел страх, а с ним пропало так мучившее их заикание!

Это похоже на чудо, но это работает!

Франкл, формулируя метод парадоксальной интенции, задался вопросом: «Что бы случилось, если бы исполнилось то, чего человек боится?» Впервые он описал этот метод в 1947 году в своей книге «Психотерапия на практике». Основа метода – способность человека к самодистанцированию. Суть метода заключается в том, что в определенный момент человек начинает желать исполнения того, чего он боится, и смеется над своим ожиданием. Этим смехом он дистанцирует себя от симптома. Посредством юмора он учится смотреть симптому в лицо.

Таким образом разрывается порочный круг, симптом ослабевает.

Как хорошо, когда логотерапевт вместе с пациентом находит способ для использования парадоксальной интенции. Поиск чудодейственной формулы каждый раз тесно связан с юмором. Тут важна игра и совместное творчество. С симптомом не нужно бороться, а наоборот: его надо принять с распростертыми объятиями. Это действительно бывает очень смешно.