Третий — не лишний!

Мужчины переглянулись, быстро стянули перчатки и сбросили маски.

О, мой Бог! Если бы мне раньше показали фотки этих двух экземпляров, я бы сказала, что это фотошоп. Таких просто в природе не водится!

Красавцы! Один темный шатен с рыжеватым оттенком, другой чуть посветлее, я бы сказала — «серебристый каштан». У Филлипэ французская коса, у Эмилио волосы стянуты в низкий хвост. Всегда балдела от ухоженной гривы длинноволосых мужчин. А французская коса в чужом мире — вообще непроходящий шок!

Оба рослые, стройные и подтянутые. Не мужчинки — групповая мечта! Не моя…

— Нравимся? — изогнул темную бровь Эмилио.

— Нет! — пришла я в себя. — Это временное помутнение! Обман зрения!

Филлипэ обменялся с Эмилио какими-то странными жестами, и они взяли меня в натуральные клещи.

Ну где одной девушке справиться с двумя дюжими мужиками… если только она не одета в гидрокостюм!

На пятой попытке стянуть с меня это одеяние Филлипэ выдохся и спросил:

— Как слезает твоя кожа?

— Никак, — буркнула я, стараясь не заржать. — Сходит со временем. Только вчера новую отрастила. Следующая теперь только года через три!

— Это конец, — в отчаянии опустил руки Эмилио. На лице застыла глубокая безнадега. — Что делать будем? Три года ждать?

— Господа! — чуть ли не рядом со мной в стене открылась незамеченная ранее дверь и оттуда выглянула здоровая розовощекая женщина. — Кого мыть будем?

— Купаться? — недоверчиво поинтересовалась я. Переспросила: — С водой и мылом?

— А что, есть еще варианты? — буркнул расстроенный Эмилио. — Можно потереть толченым кирпичом или битым стеклом, если тебе такое по вкусу.

— Водичка горячая, — посторонилась женщина. — И мыло есть, и душистый песочек, и масло пахучее. — Приглашающе взмахнула рукой: — Пойдем скорее, деточка.

«Деточка» застыла и потянула застежку штанов и куртки.

— Смотри, — зачарованно толкнул локтем один другого. — Это, оказывается, все же можно снимать.

А я уже шла, как сомнамбула, на звук плещущейся воды, мечтая избавиться от стойкого амбре и снять мучающий меня зуд от потной и сопревшей кожи.

Внутри купальни меня встретили еще две раскрасневшиеся женщины и показали на большую каменную ванну, до краев наполненную теплой водой.

— Раздевайся, дорогая, — сказала первая бабенка. — Сейчас мы тебя приведем в порядок.

И что мне оставалось делать? Снова скакать по стенам? Я устала, измучилась от неопрена, хотела есть и хоть немного поспать.

Поэтому без возражений разделась до конца, стянув вонючую футболку с длинным рукавом и хэбэ лосины, белье и залезла в горячую воду, испытав при этом неземное блаженство.

Тетки разделили обязанности. Одна мыла мне волосы, вторая — собственно меня, а третья занималась моими ногтями и прочим.

После чего на моем теле заботливо удалили все волосы травяной пастой. Растерли маслом и сделали глиняный массаж.

Когда мне уже практически высушили и бережно расчесали волосы, которыми я страшно гордилась — моя копна в чистом состоянии почти достигала талии и чуть-чуть завивалась на концах — потянуло странным запахом.

— Какой цвет красивый, — сделала мне комплимент одна из банщиц, проводя расческой по волосам. — Как переливается от темного к светлому. У наших девушек такого цвета не бывает.

Я проказливо ухмыльнулась. Конечно, не бывает. Они же химической краской не пользуются!

— Спасибо, — поблагодарила, принюхиваясь. Уж больно запах был характерный. Похожий на горящий пластик или резину… Резину? Ё-ё-ё!

Я подорвалась с места. Выхватив у банщицы-толстухи самое большое полотенце, завернулась в него на манер римской тоги и поскакала, ведомая невыносимой вонью.

Пропетляв по незнакомым коридорам, поскользнувшись на паркете босыми ногами и проехавшись на нем же, как по льду, я ввалилась в помещение, похожее на кочегарку, где стояли два засранца и сжигали мой гидрокостюм.

Мой любимый гидрокостюм, на который я полтора года копила деньги и выбирала столь любовно, как не выбирала себе мужа.

— Вы охренели?!! — заорала я, подбегая к печке и стараясь вытащить оттуда свои триста с гаком евро. У меня началась истерика. Обливаясь слезами, я кочергой раз за разом пыталась спасти обломки недолгого счастья. — Грабители! Подлецы! Негодяи! Ублюдки! Мой костю-ю-юм… — рыдала я навзрыд. — Мой любимый новый костюм!

— Магдалена? — осторожно спросил Филлипэ, оттаскивая меня от горящей печи.

— Маруся! — заорала я. — Вы что наделали? Как я теперь жить буду? А?!!

— Успокойся, — подошел Эмилио и нежно погладил меня по обнаженным плечам. — Зато теперь ты останешься с нами. И тебе не нужно будет снова надевать эту кожу и превращаться в бесполое существо…

— Вы до сих пор верите в сказки? — горько всхлипывая и уже начиная понемногу успокаиваться, я тоскливо смотрела, как плавится моя мечта, которую я успела поносить всего-то неделю. — Такие большие и такие доверчивые!

— Магдалена, — восхищенно сказал Эмилио, трогая мои волосы. — Это какое-то чудо.

Филлипэ просто молча притянул меня к своей груди и позволил пролить прощальную слезу по безвременно ушедшему гидрокостюму.

— Вы меня знаете, чего лишили? — шмыгала я носом. — Вы меня лишили самого дорого, что у меня с собой было!

— У тебя будут дорогие платья и пристойные украшения, — пообещал мне Филлипэ, спускаясь шаловливыми руками ниже талии.

— Сам их и носи! — обозлилась я, отпихивая его одной рукой, другой придерживая начинающее сползать полотенце.

Тут я сообразила, что стою практически голая. Между мной и двумя возбужденными мужчинами только полотенце… и голодный желудок. Который воспользовался моментом и взвыл пожарной сиреной. Ну еще бы! Целые сутки ни глотка воды, ни крошки еды. Так и слона заморить можно.

— Ты голодна? — спросил Эмилио, проявив человечность.

— Да, — замоталась я в ткань потуже. — Но я не продаюсь за булку хлеба.

— Пойдем, — предложил мне Филлипэ. — Пообедаем и попробуем найти общий язык.

— Надейся, — хмыкнула я, но пошла. Глупо объявлять голодовку в таких условиях.

В столовой стол уже был накрыт на три персоны. И слуг абсолютно не смущало, что двое из обедающих были одеты, а третья почти раздета.

За едой нам поговорить не удалось, потому что я после того, как слопала пару кусочков какого-то очень вкусного мяса под восхитительным соусом и заела это несколькими ломтиками печеного крахмалистого овоща, по цвету похожему на тыкву, задремала прямо над тарелкой.

Уже сквозь сон почувствовала, как меня поднимают на руки и куда-то несут, тихо переговариваясь. Я честно попыталась приоткрыть тяжелые веки, но бороться со сном уже было выше моих сил.

Пробуждение было на редкость приятным. Сначала я почувствовала волны тепла, распространяющиеся вниз по животу. Потом вторая волна пробежалась по лбу, вискам, щекам и начала коварно бесчинствовать на груди. Легкие, невесомые дуновения и сладкие поглаживания на сосках стали чередоваться с более острыми ласками, потом — почти укусами. И опять легчайшие дуновения и невесомость прикосновений.

Ветерок внизу превратился в мою погибель дойдя до клитора, а когда он задействовал и вход во влагалище, я поняла, что безвозвратно пропала, и если это сон, то я не хочу просыпаться.

Что-то нежно скользило по всему телу, обвевая влажным теплом шею, плечи и живот. Оно то ласкало за ушком и гладило чувствительные ушные раковины, то опять проходилось по задней части шеи, то приподнимало грудь, проходясь под ней.

Я заерзала.

В это время в мои недра вошло что-то скользкое и узкое, оно бережно двигалось внутри, будто разглаживая или смазывая. Ощущения были просто великолепные и очень возбуждающие! Я застонала от удовольствия, поощряя вторжение и раскрываясь по максимуму. Ну пожалуйста, глубже, еще глубже… Скользкое и приятное прикоснулось к моей точке «Ж», и мое либидо окончательно растеклось по всему телу пылающим облачком. Между тем движения прекратились и «что-то», выскользнуло наружу, пробежав последний раз по клитору и оставляя меня обиженной и неудовлетворенной. И что совсем уж нечестно — то самое нечто чудесное, дивный ласкающий ветерок также оставил и мою грудь.

Кто бы от такого не проснулся?

Вот и я, удивленная внезапной остановкой, широко распахнула глаза, пытаясь понять, на каком свете живу. И что я вижу? Лунная ночь. Я, раскинувшись, лежу на широкой кровати. Один из полуголых красавцев расстегивает штаны, собираясь пристроиться спереди, а второй делает то же самое, примеряясь к моему рту! Они с ума сошли? Кто-то ненормальный решил остаться без пениса? Я же, сонная, ничего не соображаю!

Что должна сделать в таком случае любая разумная женщина — со стонами дикого восторга немедленно отдаться?

Вот уж нет! Я заорала.

— Магдалена? — лукаво улыбнулся Филлипэ, преспокойно раздеваясь. — Почему ты так страшно кричишь?

Я мотанулась на самый край развесистого траходрома, то бишь большой кровати, которую, наверное, действительно устанавливали в расчете на любовь на троих… четверых… пятерых. В общем, считайте, как хотите, в любом случае места много.

Натянула на себя простыню, прикрылась подушкой и объяснила:

— Потому что мне страшно!

— Но тебе же было хорошо, — изумился Эмилио, забираясь на кровать и с широкой голливудской улыбкой начиная подбираться ко мне. — Ты же уже мокрая.

— Это от страха, — заверила я его. — Честное октябрятское слово!

— Не дури, — посоветовал мне Просто Филя, стараясь отобрать подушку. — Это все равно случится!

— Ребята, — попыталась воззвать слабым голосом к чьей-то сонной и твердокаменной совести. — Вы бы девственницу тоже так использовали?

Мужики переглянулись и призадумались.

— Наверно, — замялся Филлипэ. — Мы бы ее просто дольше готовили.

— Вот! — сразу обрадовалась я. — Я девственница! У меня такое в первый раз!

— Ты уже подготовлена! — взвился Эмилио. — Хватит уже ломаться!

— А биться можно? — подтянула я к себе вторую подушку, бдительно следя за обоими. — Ну очень хочется!

— Конечно, дорогая, — ласково заявил мне Эмо, подобравшись совсем близко. — Все, что ты хочешь, после того, как ты раздвинешь свои ножки.

— Нет! — сжалась я в комок. Потом с надеждой посмотрела в их лица и спросила: — Мужики, а что, вы только в пучке идете? Как редиска?

— К сожалению, — процедил сквозь зубы Филлипэ, начиная тихонько вытягивать у меня подушку. — По-другому не получится.

— Так не бывает, — нахмурилась я. — Это как-то неправильно.

— Бывает, — помрачнел Эмилио. — Сама увидишь.

— Ладно, мужики, — примирительно сказала я. — Пошутили и будет. Теперь на первый-второй рассчитайсь и будем отдавать супружеский долг. В розницу. Я с двумя не могу.

— Да что за…! — выругался Эмилио, вскакивая с траходрома и показывая, чем его наградила природа.

Так вот, природа не поскупилась. Ни в длину, ни в ширину. И этот монстр предназначался мне? Какой ужас!

— Ты куда? — позвал его Филлипэ.

— Пусть сама убедится, — рявкнул Эмилио. — Что по-другому не выйдет!

Он, как был, голяком выскочил за дверь и долбанул об косяк створкой.

Бамс! От удара дверью затряслись стекла. Я перевела взгляд на Филлипэ. Тот развел руками и продемонстрировал мне упавшее достоинство.

— Не поняла, — откровенно прифигела я. — Это как?

— Нас прокляли, — скрипнул зубами синеглазый. — Всегда вместе. Во всем. Иначе… впрочем, тебе это знать не нужно.

— Должен быть какой-то выход, — закусила я губу. — А если мы уменьшим расстояние между кроватью и дверью?

— Пустая трата времени, — пожал широкими плечами Филлипэ и отвернулся.

— Вставай, — слезла я с кровати.

— Не могу, — набычился мужчина.

— Кто о чем, а ты о потенции, — рявкнула я. — Всем организмом вставай. Будем двигать кровать к двери!

— Ну давай, — тяжело вздохнул Филлипэ, соскакивая с кровати. — Магдалена, — окинул он меня жадным взглядом. — Ты очень красивая.

Я сообразила, что стою перед ним обнаженной и быстро схватила простыню:

— Спасибо, конечно, — процедила я. — Но на тебя это почему-то не действует.

— Действует, — заверил меня мужчина с легкостью подтаскивая монстра ближе к выходу. — Смотри, это все бесполезно, — и повернулся ко мне передом.

— Мда-а-а, — протянула я, рассматривая его «полшестого». Подошла и открыла дверь, за которой стоял Эмилио, сложив на груди руки.

И как только мужчины оказались в прямой зоне видимости друг друга на расстоянии вытянутой руки — у обоих органы начали наливаться кровью и подниматься.

Я закрыла дверь. Все упало.

Открыла. Встало.

Закрыла. Упало.