Жизнь человека: встреча неба и земли

В одном из произведений христианской литературы первых веков, в Письме к Диогнету, есть отрывок, в котором христиан описывают словами, применимыми к положению вашей диаспоры: «Каждый христианин живет в своей стране как чужеземец. Чужая земля — ему родина, и родина — чужая земля...»

На мой взгляд, сходство лишь кажущееся. Мы не чувствуем себя иностранцами в странах, в которых живем, и поэтому не похожи на первых христиан, пребывающих в ожидании Парусии. Армяне диаспоры — полноценные граждане той страны, в которой они родились и живут. В то же время вовлеченность в социальную жизнь этих стран не мешает им сохранить чувство принадлежности к другой стране, стране своих предков, которую мы любим называть родиной-матерью. Армения — страна, из которой мы произошли, и армяне очень глубоко это осознают. В чувстве принадлежности к двум странам нет никакого противоречия.

Были моменты в нашей истории, когда это переживание земли обетованной было очень сильным. Точнее говоря, не земли обетованной, а земли приобретенной и приобретенной не сегодня, поскольку определенное количество армян всегда жили здесь, тогда как, например, еврейский народ весь находился в Египте, в неволе... Мы хорошо знаем, что такое неволя или изгнание, но они никогда не касались всего народа.

«Очищение армянина»

Вы жили в разных странах: в Сирии, Ливане, Англии, Иране, в Соединенных Штатах, в Армении. Что дали Вам эти народы и их культура?

Богатство многообразия: оно подобно мозаике, разные цвета которой, находясь в гармонии, создают красоту; это как в симфонии, когда звуки различных инструментов соединяются в одну мелодию. Все культуры, с которыми я познакомился в своей жизни, обогатили мою личность и, я бы сказал, помогли «очистить во мне армянина». Будучи крепкими узами связан со своей страной, я никогда не был националистом в узком смысле этого слова именно благодаря соприкосновению с культурами народов, среди которых жил. Я глубоко убежден, что контакты между народами и их культурами очень полезны. «Диалог культур», о котором так часто сегодня говорят, прокладывает путь к миру и благополучию человечества. Я думаю, что конец нашего века отличается от его начала: сегодня мы должны ясно осознавать, что война и изоляция ни к чему не ведут, что мир, согласие и сотрудничество составляют счастье человечества. Человеческие ценности не заключены только внутри одной культуры, абсолютизация которой ведет к катастрофе. Я считаю, что осознание своей национальности, своей неповторимости означает признание и национальности других. С другой стороны, принимая другую культуру, можно и нужно оставаться верным своей идентичности. Примером является Сам Христос, который всецело принадлежал к еврейской культуре Своего времени.

Армения на протяжении своей истории всегда была открыта другим странам. «Золотой век» армянской литературы в V в. начался именно благодаря встрече с культурами Греции и Сирии. Подводя итог, я бы сказал, что опыт взаимодействия со многими культурами обогатил меня как человека и «очистил меня как армянина».

История и тысячелетняя культура вашей страны обладают особой притягательной силой для приезжающих сюда людей. Но судьба Армении была трудной и полной страданий. Вы лично жили в различных странах и знакомы с различными культурами; если бы у Вас была возможность выбора, но не паспорта, а национальности с другой культурой и историей, какую бы Вы выбрали?

Я бы выбрал самоидентичность. Мне трудно даже представить что-либо другое. Я могу быть верным только армянской культуре, пропитанной христианством. Это не значит, что я с презрением отношусь к другим народам, но моя национальность есть нечто, что я даже мысленно не могу отделить от самого себя.

Я хотел бы добавить, что часто думаю о человечестве, о его богатстве и гармоничном многообразии. Какую красоту жизни даровал нам Бог на этой планете, которая подобна саду с множеством различных деревьев! Будь деревья одного вида, красота бы исчезла. Моя национальность как армянина только тогда наполняется смыслом, когда я нахожусь в контакте, в общении с людьми другой национальности. Я надеюсь, что люди третьего тысячелетия будут глубже осознавать значение единства народов, единства в его многообразии, в котором не будет места противостоянию, напряженности, часто провоцируемой из узкополитических соображений.

ГЛАВА III. ВЕРА

Вопрос жизни

Ваше Святейшество, почему Вы верите в Бога?

Я никогда не задавал себе этот вопрос, так как чувствую, что верю и не могу иначе; попросту говоря, вера родилась во мне с детства и со временем лишь углублялась и вплеталась в ткань моей жизни. Задаваться этим вопросом — все равно что спрашивать себя, почему я существую. Моя вера — факт настолько для меня экзистенциальный, что я не могу Вам ответить логически с помощью доводов разума. Вера — дар Божий, нечто, неотделимое от моего существа. Это вопрос жизни, а не разума или убеждения, поэтому я не могу ответить на Ваш вопрос!

Итак, Вы говорите: я верую, как Вы бы сказали: я дышу, или мое сердце бьется...

Да.

Каким образом вера меняет жизнь человека? На Европейском Экуменическом Собрании в Граце Вы говорили об отличии христианина от других людей. Что Вы хотели этим сказать?

Каждая вера имеет свое содержание. Содержание моей веры — христианство. Но христианская вера — это не философское убеждение, она должна конкретно выражаться в моей жизни, в служении, в трудах.

В Граце я говорил о том, что мы часто являемся формальными христианами, что наше христианство внешнее. Зачастую нам не достает подлинной и динамичной веры в условиях нашей принадлежности к светской культуре. Я говорил о том, что, если мы подлинные христиане и верны Господу в жизни, мы должны чувствовать наше отличие от атеистов и людей нерелигиозных, т.е. равнодушных к религии. Мы уважаем этих людей и не исключаем их из своей любви. Но мы не можем не чувствовать свое отличие от них в том, как мы свидетельствуем, как мы живем и действуем, как мы относимся к другим людям. Христианская вера оставляет глубокий отпечаток на всех сторонах жизни человека.

«Невозможно изменить цвет своей кожи»

Один из Отцов армянской Церкви V в. св. Егише в своем историческом труде, имевшем большое значение для армянской классической литературы, рассказывает историю о мучениках за веру, погибших в 451 году, во время битвы против маздеистов. Он приводит слова храброго армянского воина Вардана — героя сражения: «Враг думает, что мы облачены в христианство, как в одежду; сейчас он увидит, что невозможно изменить цвет своей кожи».

Это означает, что вера — это нечто глубинное, что становится частью нас самих, и в то же время вера — это дар, который принимают как цвет кожи...

Конечно, вера — это прежде всего дар Божий. Однако он не является прерогативой избранных: он дается всем, но некоторые люди не принимают его или не так восприимчивы, как другие. В зависимости от обстоятельств жизни этот дар выявляется в большей или меньшей степени; одни не дают ему возможности пустить корни в их душе, и он погибает; другие говорят, что не имеют веры, но в какой-то момент происходит некое событие, встреча с человеком или с книгой, как это было с блж. Августином, когда он услышал «Tollе, lege» (Возьми, читай), и в них пробуждается вера, которая всегда жила в глубине сердца.

Если я правильно понял, Вы сравниваете веру с талантом певца, писателя и т.д. Бывает, что талантливый человек может и не замечать своих способностей, но, внезапно обнаружив их, или развивает, или оставляет без внимания, не воспользовавшись ими. Но если нет таланта, нечему и отдавать себя; слова св. Егише можно понять и так: невозможно присвоить веру, как невозможно изменить цвет кожи...

Говоря о вере, я не хотел сравнивать ее с талантом, которым обладают немногие. Я сказал, что вера дается каждому, и мы обладаем универсальным даром, являющимся частью человека, как зрение, слух или способность дышать... Вера не окрашивает нашу жизнь в особые цвета, как талант, скорее она является полотном, на котором эти краски себя обнаруживают. Вера дается всем людям, поскольку она является составной частью нашей человеческой природы. Каждый может или отказаться от нее, или принять и свидетельствовать о ней, так как то, что христиане называют «верой» — не философское учение и не эзотерическая доктрина, но активно действующая сила.

Итак, Вы считаете, что каждый человек при рождении получает дар веры?

Да, я так считаю.

Вы сказали, что можно в большей или меньшей степени быть восприимчивым к этому дару. Что нужно делать, чтобы принять и развить в себе дар веры? Многие утверждают, что безуспешно ищут Бога, что не могут найти Его.

Я думаю, эти люди должны отталкиваться от одной важной мысли: разум — это еще не весь человек. Человеку дан разум, чтобы пользоваться им в условиях земной жизни. Но человек превосходит свой разум. Паскаль говорил: «У сердца есть доводы, о которых не ведает разум». В нас есть как бы шестое чувство. Я уже сравнивал веру со слухом или зрением. Я знаю, что человек, лишенный одного из этих чувств, остается полноценной личностью; но вера — это шестое чувство, которого человек не может быть лишен, так как она присуща нашей человеческой природе. К сожалению, часто, когда человек отрицает или даже ищет Бога, он не пользуется этим чувством, а прибегает к помощи разума... Но наш разум не вмещает полноты Бога, хотя и может способствовать укреплению нашего шестого чувства, веры.

Вера, разум и сердце

Вы коснулись темы, которую я сам собирался затронуть, темы разума и веры. Некоторые противопоставляют эти два понятия, считая их взаимоисключаемыми. Существуют богословы и философы, которые нашли Бога с помощью разума, но есть и другие мыслители, рациональное мышление которых отдалило их от Бога. Является ли наш разум препятствием для веры или это инструмент для ее поисков?

Я не думаю, что разум является препятствием для веры. Напротив, это важный элемент для проявления в жизни дара веры. Думающий человек обязательно придет к мысли о существовании трансцендентной реальности. Некоторые мыслители чувствовали необходимость включения в свои философские системы идеи Бога, и многие из них пришли к мысли о Его существовании; но Бог философов, как правило, не имеет отношения к нашей жизни; они говорят об идее Бога, о понятии Бога, но не о Самом Боге. Для верующих людей Бог действует в их жизни. Именно здесь разница между верующими и атеистами. Часто люди, называющие себя атеистами, согласны с идеей существования бесконечного и вечного Существа, однако они не видят Его участия в своей жизни и считают, что в ней действуют только законы разума.

Я хотел бы сказать, что разум не противоречит вере, но часто не способен понять вмешательство Бога в человеческую жизнь, ибо здесь начинается вера. Речь идет о дружбе, об общении с Богом. Размышляя о Боге, я не думаю о Нем только как о первопричине мира, как Аристотель. Я думаю о Боге — творце, о Боге, который есть любовь, о Боге, открывающем нам тайну счастья. В христианстве Бог открывается людям как любовь через свое творение и откровение и через возможность общения человека с Ним. Вера помогает увидеть Бога, который имеет к нам непосредственное отношение и не является категорией мысли, связанной только с нашими умозаключениями.

Но почему так трудно найти Бога? Почему Он не проявляет Себя явно? Св. Павел видел свет, слышал голос, который назвал его по имени, однако многие, ищущие Бога, никогда не встречают Его. Иногда создается впечатление, что Всемогущий как будто робок...

Я не знаю, почему Бог не открывает Себя всем людям, как ап. Павлу; я знаю, что не все люди такие, как ап. Павел... Я думаю, что мы не можем спрашивать, почему Бог не делает того или другого: только Он решает в Своей бесконечной любви, как открывать Себя каждому. Но Бог проявляет Себя различным образом: творение есть яркий отпечаток Бога в мире. Одни находят Бога, созерцая, например, цветок, другие обнаруживают Его, исследуя эмбрион, который станет человеком... Конечно, в особых случаях Бог проявляет Себя более явным образом, но и здесь — какое разнообразие проявлений! Бог по-разному открывал Себя ап. Павлу и ап. Петру, и ап. Фаддею. В Писании говорится, что Моисею Он открылся на Синае, в полноте же Своей Он открылся в лице Единородного Сына Иисуса Христа. Он продолжает проявлять Себя в жизни святых.

Для меня явным проявлением Бога являются люди, которые посвятили свою жизнь служению Ему и людям. Я уже говорил о матери Терезе. В ней я вижу отражение и проявление Бога.

Бывает, что человек чувствует присутствие Бога, созерцая красоту природы, ее величие. Бога можно найти самыми разными способами, надо лишь быть внимательным. Но порой мы теряем чувствительность к знакам Его присутствия...

Часто говорят, что христиане Востока и Запада по-разному воспринимают и выражают свою веру. Обычно на Западе вера больше постигается разумом, тогда как на Востоке — сердцем. Вы человек Востока, хорошо знающий Запад; что для Вас означает вера, она связана с разумом или чувствами?

Для меня вера — событие жизни, в которое одинаково вовлечены и сердце, и ум. Я хотел бы сказать, что на Востоке веками христианская вера выражалась в общинной жизни: в семье, на работах в поле... На Западе картезианская мысль разделила, разбила жизнь на различные сферы, на работу и дела, на частную жизнь, на досуг и т.д. При таком разделении вера и религия занимают лишь одну сторону человеческой жизни, религиозную. В психологии восточного человека, благодаря его менее рациональному менталитету, эти различные аспекты жизни не так отделены друг от друга, и поэтому вера способна охватить всего человека.

Иногда у меня возникает впечатление, что на Западе семейная жизнь — всего лишь форма совместного проживания не связанных друг с другом людей. Потерян опыт общения между членами одной семьи, отсутствуют совместные еда, молитва, досуг. Тенденция к разделению жизни на различные сферы разрушает общинный характер христианской веры.

Евангелие показывает нам, что во всех случаях жизни Иисус был один и тот же. Его вера касалась всего, что Он делал: проповедовал ли Он, делил ли пищу, ходил по дорогам или трудился в лодке Петра... Его верой были пронизаны все проявления жизни, и ничего не существовало отдельно от нее. Так и вера христианина должна освещать все стороны его бытия: я не христианин, если моя вера выражается лишь несколькими молитвами в Церкви, если она не влияет на мой образ жизни, на мои дела. Религия — это не действие, совершаемое в воскресенье!

Конечно, разрыв между верой и жизнью есть и на Востоке. Но западный образ жизни, в котором одна сторона жизни отделена от другой, часто усиливает этот разрыв.

Метанойя

Что важнее: вера или дела? Человек спасается делами или верой?

Я полагаю, что Вы говорите о дихотомии, которой на самом деле нет. Ап. Иаков в своем Послании (2, 1, 14-25) учит нас, что вера неотделима от дел: вера без дел мертва, и дела без веры не имеют под собой основы.

Этот вопрос особенно занимал богословов после Реформации. Он был вызван ситуацией, сложившейся в Церкви в Средние века, когда делам веры уделялось больше внимания, чем самой вере. Живая вера слабела из-за определенной окостенелости Церкви и усиления в ней авторитаризма. Вот почему эта дихотомия отразилась в богословии того времени. Но вера и дела неразделимы; невозможно сохранить веру, не соотнося с ней свои действия. Вопрос состоит в определении веры. Для меня вера — это не система убеждений, которые я храню в себе, но нечто, что должно перетекать от меня в мою социальную жизнь. Вера — это свет, а свет связан с излучением.

Сегодня излучение, исходящее от нас, христиан, оставляет желать лучшего. Верующих, которые с мужеством и последовательностью проявляют свою веру в общественной жизни, не так много. Чаще мы подобны деревьям, не дающим плода; мы должны помнить слова Иисуса Христа, что дерево узнают по плодам, и не забывать, что Он проклял бесплодную смоковницу...

Одной из главных тем, к которой Вы часто возвращаетесь в проповедях, является Метанойя, обращение, изменение. Вы часто говорите об этом, обращаясь непосредственно к христианам, которые уже верят и полагают, что уже обратились...

Метанойя — это постоянное очищение человека, его восхождение к Богу. Как человеческим существам нам дана свобода, поэтому мы можем низко пасть. Мы слабые, грешные и несовершенные, но Иисус говорит нам: «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный». Я думаю, что Его слова означают: всегда стремитесь к совершенству, которым является Бог.

Я хотел бы вспомнить здесь небольшую историю об армянском святом Иакове из Нисибиса. Ее рассказал в V в. писатель, известный под именем Фавст Византийский; но содержание его книги относится к IV в. Св. Иаков захотел подняться на гору Арарат, чтобы увидеть Ноев ковчег. Он долго и усердно взбирался вверх, но ему никак не удавалось достичь вершины. В какой-то момент, почувствовав сильную усталость, он остановился, чтобы передохнуть, и заснул. Во сне ему явился ангел и вручил ему деревянный обломок ковчега. Сейчас он хранится среди святынь в Эчмиадзине. Я вижу в этой истории метафору человеческого существования: мы поднимаемся, мы стараемся изо всех сил... и никогда не достигаем конечной цели. Но победа в самом факте приближения к ней. Метанойя и означает, что мы должны постоянно идти вверх по пути самосовершенствования, и как можно больше служить людям. Мы должны идти, прекрасно понимая, что собственными усилиями не достигнем вершины, так как вершина есть Сам Бог, а мы не боги. Но Бог делает нас участниками Своей божественной жизни.

Троица и красота

Для христиан Бог Один в трех Лицах. В Троице каждая ипостась, каждое божественное Лицо существует само по себе в той мере, в какой отдает себя другому. Самоотдача и принятие других ипостасей, то, что называют perichoresis, взаимопроникновением, не изменяет идентичности каждого из Лиц. Благодаря этой взаимной совершенной самоотдаче Отца, Сына и Св. Духа мы веруем, что Бог есть Любовь.

Считаете ли вы, что Троица может быть моделью социальных отношений: между людьми, народами, культурами, Церквами?...

Для меня Троица является моделью поведения человека. Единство Бога не означает единообразия, монолитности. Единство в любви предполагает наличие особенностей, различий, которые находятся не в противоборстве, но в любви, в общении или, пользуясь Вашим словом, во взаимопроникновении. В единстве я нахожу корни красоты. Действительно, красота есть проявление единства, она выражается в гармонии различных сущностей. В этом смысле социальная жизнь есть искусство в высшей степени. Будучи разными, мы должны жить вместе, согласовывая наши особенности с принадлежностью к одному народу или человечеству. Когда нарушено равновесие единства и различий, мы имеем или конфликты и хаос, или диктатуру. Я думаю, что Троица — источник всех подлинных человеческих и социальных отношений.

Остановимся на теме искусства. Бог есть истина, и богословие стремится объяснить это качество Бога. Но Бог есть также и красота; можно ли утверждать, что искусство, в конечном счете, призвано выполнять роль, близкую богословию, — объяснять и показывать, что Бог есть красота?

Я Вас поздравляю. Мне очень нравится Ваше определение роли искусства. Я думаю, что наше богословие, будучи наследником схоластики, порой страдает некоторым интеллектуализмом. Поэтому мы потеряли чувство связи между красотой и истиной.

Когда мы говорим об истине, мы не имеем в виду только логическую истину. В христианстве истина — не абстрактная категория, она всегда связана с жизнью. Сам Иисус сказал о Себе, что Он есть «Путь и Истина и Жизнь». Именно в Нем встречаются истина и красота. Одним из главных направлений в богословии Отцов Церкви была доксология — исповедание веры, заключающееся в постоянном прославлении Бога. Речь идет о возвеличивании Бога одновременно с усилиями человека, который стремится подняться над обстоятельствами земной жизни и обрести целостность в гармонии духовного бытия.

Чувство красоты, причастности к славе Бога остается живым в литургической жизни Церкви. Но и искусство открывает нам Бога, делая нас участниками Его жизни. Сегодня я вижу в некоторых богословских сочинениях ощутимые признаки нового раскрытия языка искусства.

Мы говорили, что на Западе святое переживается прежде всего разумом, а на Востоке — сердцем. Если это так, то, возможно, западные и восточные христиане призваны вместе свидетельствовать о двух качествах Бога, о Боге как об истине и как красоте. Тем более что эти два подхода взаимодополняют друг друга и нуждаются один в другом. Ведь без влияния духовного опыта Востока западное христианство рискует стать философией или сухим учением, а без влияния западного рационализма восточное христианство может впасть в сентиментализм.