Запах лунника

— Правда?

— А вы как думали? Вон как разгорается…

Оранжевая луна изливала на землю тревожный чарующий свет, и цветок действительно сиял. Но серединка его была черна… Охранник стал на колени, намереваясь, наверное, копать руками. Земля здесь была песчаной и рыхлой.

— Да это же мак! — воскликнул он озадаченно.

— Правда?

— Ну конечно же, мак!

Он сорвал цветок и протянул насмешнице, поднимаясь с колен.

— Эх, как вы все испортили! — подтрунивала Анюта над кладоискателем. — Цвел себе папоротник, а когда вы нацелились следственную экспертизу проводить — превратился в обычный мак. Так вам и надо! — Она рассмеялась.

Анне сделалось весело и захотелось в эту волшебную ночь невероятных приключений. Да хотя бы нагишом в росе искупаться! Она сбросила сандалии и начала босиком приплясывать вокруг сказочника, так необдуманно доверившего ей семейную тайну.

Тот сначала стоял в задумчивости, а потом принялся плясать вместе с ней, затем ловко обхватил тонкие, аристократические запястья кокетки, ментовским приемом завел ей руки за спину, прижал к злополучной скульптуре и… стал целовать. Как ни верти, а что-то французистое ему наверняка от бабки перепало…

Целовался он очень даже приятно, хотя признаваться в этом себе искательница приключений не спешила. Ну и вообще, так сразу… Она точно знала, что если сразу, то волшебство закончится очень скоро. А пока она размышляла, внук Ангелины просунул теплую ладонь ей под майку…

Ментовский прием пришелся Анюте не по вкусу. Она вырвалась, рассмеялась, и оба они помчались друг за другом, как одержимые… Они целовались, но так бегло и шутливо, что шансы охранника на серьезный успех растаяли, как розовые блики заката над горизонтом. Они носились вокруг белеющей в темноте пары оленей, пока не выбились из сил. Наконец Георгий догнал ветреницу, подхватил на руки и посадил на кирпичный постамент, а она, чтобы перевести дух, прислонилась к голове олененка…

Вдруг что-то внутри скульптуры хрустнуло, и гипсовая фигура стала разваливаться. Анюта вскрикнула и повалилась прямо на руки мужчине. Тот подхватил ее, плохо соображая, что происходит. Голова олененка съехала набок, и в шее зияло круглое, довольно широкое отверстие. Само по себе оно, может, и не привлекло бы внимания, но в лунном мерцающем свете внутренняя сторона цилиндра отливала холодным металлическим блеском.

Едва Жора разглядел, что случилось, как ночное светило нырнуло за тучи, и сделалось совершенно темно. Но и в темноте глаза, попривыкнув, различали блестящий патрубок.

— Вот чего ты натворила! — попенял охранник шалунье. — Головешку олененку свернула ни за что…

— Погоди ты… — Поцелуи и эта внезапная опасность их сблизила, так что ни о каком «вы» не могло быть и речи. — Тут что-то не то. Смотри, какая гладкая поверхность. — Она провела рукой по кромке.

Не раздумывая долго, Жора сунул руку вовнутрь и вдруг застыл с удивленно выпученными глазами.

— Что? — прошептала Аня, перепугавшись до смерти.

— Тут рычаг, — услышала она. — Отойди, я сейчас нажму.

Онемев от страха и любопытства, Анюта отступила на шаг. В ту же секунду охранник выдернул руку, а скульптура вместе с постаментом бесшумно повернулись, и под конструкцией обнаружился люк. Самый настоящий люк с металлической лестницей, ведущей не иначе как в преисподнюю.

Виновники невольного проникновения в чужую тайну молча переглянулись.

Георгий Васильевич достал из кармана пачку сигарет и закурил.

— Вот что, — произнес он твердым, новым для Анны голосом, — давай-ка я тебя провожу отсюда. Сдается мне, что тому, кто ребус этот отгадывать станет, свернут шею, как ты этому олененку.

— Наверное, это какая-нибудь телефонная развязка, — возразила робко Анна.

— Нет тут телефонных развязок.

— Тогда давай вместе смотреть.

— И внутрь полезешь?

— А что? Лесенка крепкая.

Жора посветил зажигалкой в люк и неожиданно согласился.

— Ладно. Только пошли за фонарем. Не станем же мы в темноте туда нырять.

Они вернулись в корпус. Вряд ли бы Аня нашла в темноте дорогу. Аллеи петляли по парку, оказалось, что они были в дальнем его углу, над самым обрывом к озеру, заросшим молодым орешником. Где-то за лесом громыхало. Ночь была душной, приближалась гроза.

Георгий Васильевич усадил гостью в кабинете, а сам отправился в «бомжовый» флигель. Пятеро его «воспитанников» спали богатырским сном, снаружи запертые на здоровенный амбарный замок. Для чего это было нужно, понять было сложно: из раскрытых окон первого этажа спрыгнуть на землю ничего не стоило. Не откликнулся на призыв хозяина и Красавчик. Своенравный пес загулял на собачьей свадьбе, из соседней усадьбы доносился его яростный лай.

Жора достал фонарь, вооружился охотничьим ножом, коротким ломом, и, озадаченные кладоискатели отправились в обратный путь. Ветер снова рванул с озера, закапали первые капли дождя. Но цель была близка. Спустя несколько минут Георгий первым шагнул в люк. Анна последовала за ним и, сосчитав девять ступенек, спрыгнула.

Они оказались в небольшой рукотворной пещере. Судя по кирпичной кладке округлого свода, пещера служила когда-то входом, может быть, в хозяйские погреба. Но сейчас проверить эту догадку не было возможности. Ход в подземелье был замурован, а стена завалена мешками. Обычными холщовыми мешками среднего размера. Очевидно, этот временный склад кто-то использовал для перегрузки ворованного товара.

— Елки-палки, вот нелегкая! — ругался Жора. — Что же может быть в этих мешках?

Георгий Васильевич осветил мешки фонарем, попинал ногой, затем присел и, не раздумывая долго, срезал завязки у самого верхнего. Внутри виднелись аккуратные пачки, упакованные в непрозрачный целлофан. Он поддел ножом бандероль, разорвал пачку и…

Оба ахнули в один голос: на пол посыпались американские доллары. Новехонькие зеленые стодолларовые купюры. В бандероль было упаковано десять пачек. В мешке оказалось пятьдесят таких бандеролей…

— Я покойник… — едва слышно прошептал Георгий Васильевич.

Молча они засунули обратно проклятые пачки, приподняли несколько мешков и положили вскрытый на самый низ. Затем вылезли наружу, Жора вернул оленей на прежнее место, и все показалось им страшным сном…

Испуганные следопыты не замечали дождя и разыгравшейся грозы. На ватных ногах они поплелись в корпус. Здесь было тихо, как в склепе. Затем они вместе долго шли под дождем в домишко на окраине хутора… Потом Аня поила Георгия чаем и даже пыталась приласкать, так ей хотелось утешить бедного стража графских развалин, разгадавшего небезопасную тайну. Но он не обращал внимания на глупые женские уловки и скоро ушел.

До утра Анна не сомкнула глаз. Наутро прибежала соседка и закричала с порога:

— Ты слышала? Жорку нашего, охранника, ну сторожа, зарезали. Всех бомжей повязали… Боже, что делается на свете!.. — И она побежала дальше, голося на всю улицу.

В голове у Анны помутилось. Очнувшись на полу, она не сразу сообразила, что это было. Потом резко вскочила и помчалась в водолечебницу.

Глава третья

За белым забором толпилось уже полсела. Люди гомонили, обсуждая случившееся. Жору, упакованного в пластиковый мешок, грузили в «скорую». Оказывается, нашли его на рассвете с ножом в груди, прямо в солнечном сплетении. Потом выяснилось, что это был не нож, а армейский штык.

Славина молча выслушивала без конца повторявшиеся подробности, затем незаметно отошла в сторону, обошла белый забор снаружи и, миновав оцепленный милицией участок, быстрым шагом направилась к проклятой скульптуре.

От волнения и страха она онемела. Даже под присягой бойкому собкору не удалось бы вымолвить ни слова. Судорога сводила скулы, Анна дышала с какими-то всхлипами. Вот и тенистая аллея, увядшие цветки лунника наклонили свои сморщенные бутоны… Дальше заросли барбариса, ореховая роща и, наконец, поляна…

Ветер с озера относил голоса и шум в сторону. Здесь было покойно и тихо. Вокруг ни души. Аня подбежала к кирпичному постаменту, влезла на него, ободрав коленку, и вцепилась олененку в горло. Голова как влитая сидела на месте. Со стороны корпусов заливался милицейский свисток. Нужно было побыстрей убираться. Только сейчас она сообразила, какой опасности себя подвергает.

Раз охранник мертв, то вполне вероятно, что и в хранилище ничего нет. В лучшем случае, ее сочтут просто помешанной, а в худшем…

Милицейские свистки раздавались все ближе. Славина слезла с постамента и направилась к обрыву, откуда открывался вид на озеро. Хотелось успокоиться. Но в этот момент из рощи выскочили курсанты с бешеным Красавчиком во главе. Оголтелый пес несся прямиком на нее, но обминул, с разгона уперся передними лапами в цоколь скульптуры, зашелся лаем, потом отскочил, сел на землю, задрал свою здоровенную морду кверху и завыл… Он выл так протяжно и жалобно, что Аня опустилась рядом с ним на колени, обхватила за шею руками и заплакала. Так они стенали вдвоем, окруженные курсантами.

— Поднимитесь и следуйте со мной, — растормошил Славину за плечо один из них. — Вы арестованы по подозрению в убийстве.

— ?!!

— Следуйте за нами. — Долговязый курсант с щегольскими усиками на верхней губе поигрывал новенькими наручниками. — Руки!

Анна послушно вытянула перед собой руки. На кистях защелкнулись металлические браслеты. «Доигралась! — запоздало мелькнула у арестованной трезвая мысль. — Хорошо еще, не застукали на постаменте. Угодила бы прямиком в психушку…»

Слегка отупев от страха и неожиданности, Анна шла по парку в сопровождении юных полицейских, гордых поимкой опасной преступницы, и с ужасом осознавала, что сейчас предстанет перед всем селом в таком позорном виде.

Как только опергруппа с задержанной шагнула на площадку перед зданием, Анины уши резанул истерический крик:

— Это она убила моего Жорку!.. Пусти-и-и!..

Толстая баба в черном платке билась в руках двух дюжих молодцов. Поток брани и грязных ругательств сыпался со всех сторон. Милиционеры плотно обступили задержанную и быстро провели к машине. Задние дверцы распахнулись, Аня очутилась в черном «воронке», в сообществе пятерых бомжей. Заурчал мотор, машина тронулась с места.

Ни одной мысли не было в чугунной голове Славиной. Все выветрились. Она уставилась в пол и сосредоточилась на том, чтобы не свалиться со скамьи во время тряски по ухабам. Скачки продолжались недолго. Вероятно, машина выехала на шоссе. Еще через полчаса задержанных выгрузили в просторном дворе местного райотдела милиции.

— Что это за компания? — спросил дежурный, обмахиваясь фуражкой и вытирая со лба пот.

— Подозреваемые по мокрому на Лесной, товарищ капитан, — отрапортовал долговязый.

— Все?

— Так точно, товарищ капитан.

— И эта… тоже? — Он кивнул на несчастную Аню.

Долговязый замялся.

— А браслеты зачем? Очумел ты, братец. Снять сейчас же!

Курсант подскочил к женщине и одним щелчком разнял наручники.

— От же бублик… Заставь дурня Богу молиться, он лоб расшибет. Ты б еще весь хутор засандалил в кандалы.

Славина не слушала, что отвечал усердный курсант, а только с удовольствием разминала кисти. К тому же ей ужасно хотелось в туалет.

Долговязый со своими подручными проводил задержанных в дом и запер городскую кралю вместе с бомжами на замок в дальней, разгороженной металлической решеткой комнате.

— Фу, прибыли наконец, — сказал кто-то из Аниных «подельников».

Все они сперва показались Анне на одно лицо. Может быть, из-за одинаковых оранжевых жилетов, надетых на голое тело. Но потом она стала различать их по возрасту и комплекции. Среди них был один, коренастый, похожий на цыгана и, очевидно, признанный главным. Он сидел к ней спиной.

Анна задергала решетчатую дверь и потребовала дежурного проводить ее в туалет. Тот и ухом не повел, но на ее счастье, прибыл кто-то из большого начальства, и женщину отвели в дворовый сортир. «Ну вот, теперь можно и осмотреться», — подумала она, слегка успокоившись от прогулки до нужника.

Камера, как уже говорилось, с одной стороны была огорожена толстой решеткой, вроде клетки для хищных животных. Поэтому все, что происходило в другой половине комнаты и даже в коридоре, можно было при желании наблюдать без труда. Анна тем и занялась, пытаясь отогнать навязчивое жужжание в мозгах: «Человека убили… человека убили… сволочи-и-и…» Из коридора доносились неразборчивые голоса и смех.

— Анюта… Как ты здесь оказалась?

Женщина вздрогнула от внезапно раздавшегося над самым ухом басистого шепота, такого мягкого и приятного, что сердце ее сжалось. Этот голос мог принадлежать только одному человеку на свете. И в самом деле: за ее спиной стоял цыган в распахнутом оранжевом жилете, заросший кудрявыми волосами от макушки до пупка. Под смуглой кожей его рук поигрывали мощные боксерские бицепсы. Анна взглянула в его лицо и обмерла. Да, ошибки не случилось: это был друг детства, названый старший брат — незабвенный и не заменимый никем на свете Петька. Петр, исчезнувший семь лет назад, пропавший без вести в Пакистане, не возвратившийся с чартерным рейсом.

Они молча смотрели друг другу в глаза, потом обнялись, постояли еще с минуту, а затем сели на лавку и, держа друг друга за руки, повели нескончаемый разговор…

Между тем сутки пошли на убыль, а кормить арестантов никто не собирался. Только бачок с питьевой водой стоял в углу, да дежурный принес на нос по два куска хлеба. К вечеру в камеру затолкали еще одного подозреваемого. Его тащили по коридору волоком, потому что он сам идти не хотел, громко орал и цеплялся за конвоиров. Арестованного закинули в общую клетку и ушли. Им оказался спортивный парень в шортах и тенниске… Он норовил разжать прутья и кричал, что никого не убивал, но наверняка положит всех подряд, когда выйдет отсюда…

Петр оторвал бузотера от прутьев, кинул на лавку и, слегка придержав рукой, сказал своим церковным басом:

— Господь Бог посылает нам испытания по силам нашим. Смирись, служивый. Лучше расскажи, чего тебя повязали?

— Я не убивал, не убивал… — бормотал спортсмен как заведенный. — Я только подобрал автомат возле часовни, и меня сразу взяли, будто поджидали в засаде… Накинулись, как на волка… Сказали, что штыком заколол… Да на кой он мне сдался? Я же не его бабу трахал… — Он вдруг осекся и как безумный заколотил башкой в стену.

— Прекрати! — рявкнул Петр, стиснув нервного парня за плечи. — Выкладывай нам все по порядку. Все, что знаешь. Мы тут по одному делу. Ты не убивал, и я не убивал. Она тоже не убивала.

Парень вдруг замолчал и только сейчас обвел камеру глазами. Когда он увидел Славину, зрачки его расширились.

— А вы что здесь делаете? — спросил он.

— То же, что и ты. — Она пожала плечами, будто встретились они в парке на танцах.

— Вы — убийца?! — Он вылупился на Славину с неподдельным изумлением.

— Что ты несешь? — Петр предупредительно поднял указательный палец. — Выбирай слова, лейтенант.

— Да, да… Извиняюсь… Понимаете, все это так глупо… Ему воткнули штык в сердце… Какого черта? — вдруг взвился он. — Я военнослужащий, они что, не знают меня?

— Ну и что? — Петр улыбнулся.

— Так ведь Бугай им всем потроха наружу вытащит…

— А сам Бугая не боишься? Небось с его Лизкой траву за часовней мял?

— Ну мял, — нехотя признался парень, — а они навалились: признавайся, мол… Да в чем признаваться? Трахал себе бабу, никого не трогал… Лизка, засранка, трусы натянула и сбежала, а они вцепились в меня…

— Ну, кого-то же надо было притащить… Скоро разберутся… Они ж сейчас активно версию сочиняют.

Пока Петр вполголоса переговаривался с лейтенантом, Анна попыталась сопоставить все, чему оказалась свидетелем.

Отметила про себя, что подозреваемых уже семеро. Из них пятеро бомжей, которые ни сном ни духом, как говорится… В то же время они — просто криминальная классика для обвинителя. Можно паять, что угодно, — социально опасные элементы, общество только спасибо скажет. Вопрос в том, какое общество? Ведь охранника все-таки убили не бомжи. Это же очевидно.

Мотив? Положим, про мотив нетрудно догадаться. Очень бы хотелось, чтобы то, что она видела собственными глазами, оказалось сном в ночь на Ивана Купала. Петру она еще ничего не рассказала об этом. И все-таки дивно. Лейтенанта взяли по подозрению в убийстве. Непонятно только, почему он после убийства наслаждался любовными играми чуть ли не с автоматом в руке, да к тому же рядом с покойником. Тут Анне пришло в голову, что о самом преступлении ей, собственно, ничего толком не известно. Она затормошила Петра и потребовала пересказать все подробно. Друг начал весьма обстоятельно.

— Ну, э-э… Да. Значит, так…

— Ты не такай, а подробно расскажи, как все было.

— Что было? Откуда мне знать, как все было? Нашли его на рассвете. Красавчик всех своим воем переполошил. Мы через окно выпрыгнули и помчались к военной части…

— Зачем? — перебила удивленно Анна.