Децема

— Объясняю дураку, который в школе не учился…

Ступай лесом, говорю, в школе я учился лучше вас всех вместе взятых.

— Теория относительности, фигня такая. Время — материя весьма непостоянная — течь может по-разному. У нас может пройти несколько месяцев, а у вас — один день. Это раз. Два: многие из преступников приговорены на несколько сроков подряд. Программа их наказания предусматривает новое рождение на земле сразу после смерти. В-третьих, «разделитель» не один в своем роде. Их тысячи по всей планете. Это распространенная мера наказания.

О'кей. Но не много ли возни с «отбросами общества»? Спорю, бюджетнее было бы построить в пределах их планеты обычную тюрьму. С колючей проволокой и стенами до небес. Чтоб снайперы с винтовками, овчарками и такие дела.

— Численность населения своей планеты знаешь?

Семь миллиардов или около того?

— Вот-вот. А теперь прикинь, какую площадь эта тюрьма должна занимать. — Как наша планета, ага. — Что касается бюджетности. Для всех этих семи миллиардов нужна еда, вода, одежда, одним словом, условия. Большая часть доходов государства уходила бы на содержание преступников, то есть на то, на что тратиться совсем не улыбается. А так преступники обеспечивают себя сами.

Предположим, что все так. Что же это получается, что и я преступник?

— Вроде того.

Ну уж нет, братец. Какой из меня преступник? От рождения за собой никаких дурных наклонностей не замечал. Напротив даже, я очень миролюбивый парень. Пацифист.

— Естественно. Ты ж не помнишь ничего. «Разделитель» память стирает начисто. Вот и рождаетесь вы все очищенные и убеленные. Сущие ангелы.

Что это за пенитенциарная система такая? Разве не справедливее будет оставлять человека до конца «тюремного срока» обдумывать свое плохое поведение? Разве это не главный аспект исправления? Вина, раскаяние, сожаление?

— До чего же ты приставучий дуралей, — вздохнул обреченно Раск, сползая в кресле и закрывая глаза. — Во-первых, амнезия в вашем случае — необходимость. Вас же при экзекуции «переписывают», понимаешь? Изменяют ваш жизненный «код». Память вносила бы в программу сумятицу, и через раз возникали бы разного рода логические ошибки. Вроде «побегов».

Как так?

Раск проводит оттопыренным большим пальцем по горлу.

— Суицид? — уточняю.

— Ага. Массовые самоубийства. Толпы кончающих с собой психопатов.

— При этом душа возвращается в оставленное некогда настоящее тело, так?

— Нет. Программой предписан определенный срок. Вот должен ты умереть в шестьдесят и точка. Раньше этого времени домой ты не вернешься.

— А… какой тогда резон кончать с собой?

— Существует такая штука — теория вероятности…

Руки чесались, как задушить его хотелось. Умник чертов.

— …и вот согласно этой штуке, есть вероятность, что носящаяся по космическим просторам «сбежавшая» душа выберется за границы нашей зоны влияния — коридора между нами и «тюрьмой».

— И?

— И реинкарнирует где-нибудь на краю Вселенной. Не знаю. Такого никогда не случалось. Это просто гипотеза, ясно тебе?

— Поэтому у вас не жалуют смертную казнь? Из-за этой гипотезы?

— А ты не так безнадежен, как могло показаться вначале.

Он сказал это, явно давая понять, что на больший комплимент от него я могу не рассчитывать.

Думает, что я ему поверил. Что мне пятнадцать, и потому он может мне спокойно на уши вешать псевдонаучную лапшу. Весь этот бред про тюрьму под именем «Земля». Мол, смысла в нашей жизни — ни на грош. И вся наша история, культура, религия, вся жизнь — это фантазия узников, ищущих оправдание своего существования. И этот сценарий — рождение, взросление, смерть; эта схема — школа — колледж — работа — пенсия — на самом деле не твой личный выбор, а программные установки. Да какой идиот на это поведется?!

— Ага. То есть выходит, вы двое проникли на территорию… зоны, чтобы устроить побег заключенного, который по каким-то причиним был приговорен и в итоге стал Эльзой, но вы с этим приговором не согласны, и потому…

— Она наш босс! — пророкотал исполин, резко тормозя и швыряя в мою сторону убийственный взгляд.

Святые угодники, они и в самом деле верили, что Эльза — их босс. Что тихая, неказистая, высоченная, как токийская телебашня, почитывающая дамские романы Эльза — грозный главарь их инопланетной «Коза Ностры». Да с чего же они это взяли?! Почему именно она? Или это прописано «кодом», который они смогли взломать? Не то чтобы я всему этому верил…

— Кодом это не прописано. Код вообще взломать нельзя, даже если ты заполучишь тот самый «разделитель», который совершал экзекуцию. Эта машина — результат не столько технологии, сколько эволюции. У нее свои собственные мозги, их нереально расшифровать.

— Типа, механический разум, да? И как это работает?

Я в это не верю. Не-а. Просто любопытно узнать, как он рассуждает.

— Объясняю на пальцах. К примеру, у вас за убийство дают двадцать пять лет, а за кражу — не больше восьми. Уголовный кодекс — как меню. Есть список блюд и соотнесенные с ними цены, так? За каждый проступок ты платишь соответствующую цену. Суд, ориентируясь на этот кодекс, выносит преступнику меру пресечения. В судебном процессе при этом участвуют как сами судьи, так и свидетели, адвокат, обвинитель и присяжные. Короче, хренова туча народу решает, что делать с одним единственным невезучим сукиным сыном. Так вот у нас тоже есть свой уголовный кодекс, только действует он быстрее и не с таким размахом. Синедрион лишь решает, виновен преступник или нет, а меру пресечения выбирает «разделитель». По решению Синедриона злоумышленника помещают в «разделитель», а специально обученный обращению с машиной техник «сообщает» ей о преступлении, которое бедолага совершил. К примеру, выбирает из длинного списка функций, из меню, «убийство с отягчающими», и машина сама пишет программу наказания. После этого на вашей Земле рождается ребенок-даун, ходящий под себя. Или еще какой инвалид. Понятно тебе?

— Ага. Понятно. Кроме того, что искусственного интеллекта не существует, мне понятно еще и то, что вы не можете быть уверены на сто процентов в том, что Эльза — тот самый нужный вам заключенный.

— Вот балда. Что такое в твоем представлении «искусственный интеллект»?

Я мог припомнить только все части «Терминатора» и «Матрицы», сказать по правде. Но этот Раск так завелся, во что бы то ни стало решил мне доказать реальность своих фантазий.

— Пойми ты, наконец, раньше люди были убеждены, что и летать могут только живые существа. Разум тоже веками считали свойством исключительно живого организма.

— Хорошо-хорошо. Предположим, что это так. Тогда тем более, как вы нашли из семи миллиардов одного единственного нужного вам человека? Код, по которому, как по нотам, расписан сценарий жизни вашего босса — где он родился, с какими внешними данными, в какой семье — так и остался для вас китайской грамотой. И тем не менее вы надрываете глотки, доказывая наперебой, что это именно Эльза.

— Значит, для этого есть причины, как думаешь? — проворчал недовольно Раск, после чего взвесил в руке свою «игрушку». — Мы заполучили тело нашего босса, находящееся в анабиотическом состоянии, и тот самый «разделитель», который написал ей программу. Кей — наш прославленный гений — поколдовал немного и вывел некую закономерность, которой пользовался «разделитель» при назначении наказания нашему боссу. Нам не нужно было искать ее по внешним признакам — цвет ее глаз, волос и кожи нам знать без надобности. У нас есть координаты с точностью до метра, а это уже гребаный прогресс, сопляк. Если учесть, на каком расстоянии Земля находится от Амальтеи.

И на каком же, спрашиваю, заслушивая ряд цифр, которые я бы на его месте предпочел записать, а не озвучивать. В двух словах: чертовски далеко.

Смеюсь, просто потому что плакать не умею. Ребята, говорю, так вам нужно торопиться, потому что, не знаю, как вы, но ваш босс успеет десять раз откинуться, прежде чем эта посудина покроет хотя бы треть этого расстояния.

— Мы идем на субсветовой скорости, умник.

Я аж от хохота икать начал. Все признаки шизофрении на лицо. Слышу, как Раск рявкает своему другу, чтобы тот прижал свою задницу к креслу и не мозолил глаза. Они еще минутку, пока я пытаюсь справиться с икотой, решают вопрос, кто кого круче и с какого черта один должен подчиняться другому.

Утихнуть их заставляет мучительный стон, раздавшийся со стороны Эльзы. Пошевелившись, словно пытаясь увернуться от преследующего ее кошмара, она сползла в кресле еще ниже, сбивая плед на пол. Во все глаза я смотрел на то, как здоровяк подходит к ней чуть ли не на цыпочках, поднимая плед и аккуратно… очень аккуратно укрывая им девушку.

— Заткнулись оба, пока я вас на рога к дьяволу не отправил, — шепот Бартла звучал в разы устрашающе рева.

И где бы он ни подразумевал нахождение этих дьявольских рогов, мысль о том, что здоровяк пробьет стену этой посудины чьей-то головой (возможно даже, моей), приводя корабль к разгерметизации, страшила куда сильнее. Минутку… неужели я им поверил?

Субсветовые скорости. «Разделитель». Переселение душ. Тюрьма.

Когда между нами вновь улеглась нервная тишина, полная нетерпеливого ожидания, я начинаю задыхаться и тереть глаза. Теперь мне совершенно не хочется смеяться, хотя я и понял, что похитители не намерены убивать нас или даже отрезать уши, чтобы посылать их потом органам правопорядка. Им действительно не нужен выкуп. Они полностью верят в то, что говорят. Каждому слову. Верят с такой же силой, с какой я не верю.

Мне было бы легче поверить в похищение. Почему-то думая над этим, мне кажется, что в таком случае я бы даже переживал меньше. Похищения случаются. Не то чтобы это было рядовым явлением, но о них известно каждому, о них неустанно вещают СМИ. Похищение с целью выкупа — это нормально. А то, что сейчас происходит с нами — со мной, с Эльзой — это никак не вписывается в повседневность. Да даже в рамки реальности, если уж на то пошло.

Страх всегда сопровождался спазмами и тошнотой. Потому то я теперь едва сдерживал себя от желания попросить Раска поведать мне еще какую-нибудь сказочку. Мне нужно было говорить. Трепаться о чем угодно, чтобы просто не задумываться над тем, чтó находится по ту сторону стен этой посудины. И я говорю не о конечном пункте, а о вакуумной пустыне, территории абсолютного нуля, от которой нас отделяют всего несколько сантиметров металла.

Глава 3

Я превысил дневную норму «тайледа», но сегодня без этого никак нельзя было обойтись. Вряд ли этим парням доставило бы удовольствие наблюдать за мной, катающимся по полу, размазывающим слюни в попытке сделать хоть один полноценный вдох. А я совсем не хотел их расстраивать. Потому что прошло еще какое-то время, а рожи у них стали сосредоточенные и бледные. Вероятно, они думали об одном и том же, и эта общая мысль заставляла нервничать даже таких здоровяков. Это заставляет меня нервничать тоже.

Эльза все еще в отключке. Может, просто продолжает притворяться, считая, что так безопаснее. Может, в самом деле ее психика решила сделать перекур на несколько часов.

Глаза жжет огнем, и я решаюсь пошевелиться, чтобы закапать раствор. Кажется, никому тут до меня нет дела. Я мог бы станцевать перед ними тарантеллу, а они бы и бровью не повели, так эти двое крепко призадумались.

Я уже настолько осмелел, что решил потребовать воды, но именно в этот момент Раск вскочил со своего места, поправляя на ухе передатчик.

— Проложи маршрут, здесь я один не справлюсь. Пойдем по орбите, сэкономим топливо, — обратился наш капитан к диспетчеру, уходя в (как я понял) кабину пилота.

Бартл и я остались наедине. Ситуация из разряда «не самые приятные». Кажется, я предпочел бы остаться тет-а-тет с разъяренным мастифом, чем с этим мужиком, сверлящим меня рыбьим немигающим взглядом. Вероятно, думает, что я путался с его «боссом», поэтому теперь спит и видит, как свернет мне шею.

Памятуя о мерах предосторожности, которые нужно соблюдать при встрече с бешеным животным, я замер и уставился в пол. На Эльзу смотреть было опасно, а на того дубину еще опаснее. Кто знает, он мог принять любое мое движение за провокацию.

Прошло еще несколько минут. Не знаю, перестал он пялиться или нет, поднять голову и проверить я не решался.

Все еще пытаюсь убедить себя в том, что всё сказанное ими — неправда, но их внушительный вид и это место заявляют обратное. Мол, я в самом деле преступник и не должен был знать об этом до самой смерти. А потом я бы умер и вернулся к своим черным делам. Из-за чего меня бы снова сослали на Землю, на этот раз в какой-нибудь голодающий район Нигерии. Какой-то порочный круг.

Но если допустить, что все именно так и было… ждет ли меня кто-нибудь там, «дома»? Есть ли у меня семья? Как я выгляжу на самом деле?

Сумасшествие какое-то.

Тут нас тряхануло. Ощутимо так. Я даже позабыл о мерах предосторожности, взглянув на здоровяка, чтобы удостовериться, что еще рано молиться за упокой души. Но тот словно ничего и не почувствовал, сидел, как и прежде, правда на меня уже не пялился. Уперев руки в колени, Бартл смотрел на Эльзу, которая начала понемногу приходить в себя. В тот момент, когда глаза сообщили ее мозгу, что дело дрянь, Эльза подскочила в своем кресле, но ремни ее крепко скрутили. Тут она начала вырываться, спросонья вообще не соображая. Я, конечно, понимаю, что Бартл хотел как лучше, но когда эта гора порывисто поднялась, пытаясь разрядить экстренную ситуацию, Эльза завопила.

Не ори, говорю, привлекая ее внимание к себе. Тебя все равно никто не услышит, мы ж в открытом космосе.

Как я уже говорил, Эльза такая девчонка, что некоторым парням фору даст, если речь идет о смелости. Вот и теперь она умолкла, как только заметила меня. Дышала только тяжело и смотрела на меня блестящими широченными, как у куклы, глазами. Вероятно, хочет знать, что тут происходит. Но тут я ей ничем помочь не мог. Все-таки меня здесь вообще не должно было оказаться, если верить этим мафиози.

Ничего больше я ей не сказал, да и Эльза больше не кричала. Может, ее успокаивала мысль, что все это безумие творится не только с ней. Меня, к примеру, лишь это и спасало. Хотя я думал, что, взглянув в зеркало после этой поездочки, обнаружу, что все мои волосы до единого поседели. Так что едва ли мой вид может кого-нибудь подбодрить. Костлявый, как смерть, я теперь еще стал таким же бледным. Хоть сейчас в гроб клади.

Так и молчали мы, два несчастных заложника, до тех самых пор, пока не случилось… это.

* * *

Это случилось где-то через час после посадки. Мы высадились, а потом куда-то еще долго ехали. О колесах тут, к слову, если и слышали, то только из учебников по истории. Я словно попал в «Назад в будущее» — весь этот транспорт на воздушных подушках и прочая дребедень. Но все так натурально, совсем не бутафорно. Я ведь терпеть не могу фильмы про космос или, там, про будущее, потому что все они словно из пластилина слеплены. А здесь будущее — это настоящее, данность, повседневность.

Тошнило. Нестерпимо, я даже зубы стиснул, так боялся испортить этим крутым парням их дорогущий, благоухающий салон, вроде автомобильного, но попросторнее. Скорость набрали запредельную, так что ничего я рассмотреть не успел. Да и сказать, что очень хотелось, не могу.

Главное, что дышать я здесь мог, а гравитация не угнетала. Небо было привычно голубым, трава, хоть и редкой, но зеленой. Люди обычные, никакого третьего глаза, никаких зеленокожих гуманоидов и прочей лабуды, навязанной телевизионными шоу и желтой прессой.

Сидел я так молча, уставившись на свои руки, и думал, что самое неправильное во всем происходящем — моя реакция. Скажи мне кто-нибудь вчера о подобной возможности — путешествие за границы родной солнечной системы, я бы, даже просто представляя, каково это, испытал куда больше эмоций. Казалось, случись со мной такое, я бы из штанов от радости выпрыгнул. Ну, еще бы! А теперь…

Когда наш кортеж остановился, мне было так паскудно, что я думал, будто умираю. Есть хотелось, а пить и того больше, заставляя вспоминать, что отобедал я «тайледом». Все тело ломило, словно меня поезд сбил, не меньше. А кровать стала для меня все равно что эдемский сад.

Я расслышал, как Раск говорит следовать за ним. Мне, конечно. С Эльзой он начал церемонится, пропускать ее вперед, выделывать какие-то вежливые па, что-то говорить елейно. Едва переставляю ноги и слежу только за тем, чтобы в них не запутаться, потому что проворным я стал, как годовалый карапуз. А народу вокруг как в церкви в пасхальную ночь, все толпятся, шепчутся, пытаются что-то разглядеть.

Нас накрыл высокий потолок широченного, как футбольное поле, фойе, но у меня не было никакого желания оценивать интерьер местечка. Вокруг все гудело, и голова раскалывалась. Я все никак не мог отделаться от навязчивого голоса, твердящего: «… раздавил, как ягоду. Кровищи было».

Не успеваю уловить момент, когда все вокруг стихает. Не помню, спускались мы вниз или поднимались. Дыхалка у меня всегда была — так себе, потому трудно разобраться, какой конкретно манёвр заставил меня так пыхтеть.

Нахожу взглядом Эльзу. Она держится молодцом, многим лучше меня. Возможно, она поверила всему тому, что ей тут наобещали. Я бы, наверное, тоже на ее месте поверил. Все-таки многое из того, что говорили похитители, оказалось правдой. Ну, про другие миры, про развитие технологий и то, что денег у них, как грязи. Вполне возможно, что и вся эта ерунда с «боссом» такая же правда. Я тогда ни в чем не был уверен, даже в законах физики. Все куда-то как будто уплывало, мимо меня, в какую-то дыру.

Эльзу утешать не надо. Это ей меня в пору утешать. Думаю, вся соль в том, что ей ничего не угрожает, а вот обо мне такого не скажешь. Мы смотрим друг на друга целую вечность, словно можем общаться телепатически. Как будто я могу ей сказать: «Неужели ты доверяешь им?»

А она может ответить: «А ты нет?»

Я бы вспылил: «Нет, конечно! Я тебя сто лет знаю, какой из тебя босс? Ты видела этих ребят? Да с ними и майор Пейн не справился бы!»

Она бы задала вполне резонный вопрос: «А какие идеи? Они нас не убили. Им не нужен за нас выкуп. Мы уже не дома, Алекс, и ты это знаешь. Ты же сам все видел».

На этом наш «разговор» закончился. В помещение ворвался североатлантический циклон. Появление Кея, которого Раск некогда назвал «нашим прославленным гением» треснуло меня по мозгам, вынуждая вернуться в реальность.

— Чокнутые ублюдки! Вы оба! — возопил молодой мужчина вместо приветствия.

Док Кей не был низким, но на фоне Бартла он бы потерялся, не будь на нем этого ослепительного белого до рези в глазах лабораторного халата и таких же перчаток.

На самом деле, мне доведется в итоге убедиться в том, что Кей, несмотря на первое впечатлением, был самым приземленным человеком из всей их банды. Потому что каким бы гением он ни был, прежде всего он был простаком. Не знаю, как у него получалось этот характер простака комбинировать с эйнштейновскими мозгами и многочисленным пирсингом: кольца у него были везде, где только можно. В ушах, бровях, на губе. Думаю, я в тот раз не все увидел. Нашпигован металлом в самом безобидном смысле этого слова.

Но характер у него был, как у сатаны. Вот и теперь он буквально влетел в комнату, покрывая бугаев трехэтажным матом, а те терпели. Вообще, создавалось такое впечатление, что мы все только его и ждали, поэтому теперь приходилось просто молча слушать.

Только один раз Бартл решился ему возразить.

— Не говори так при боссе.

После этих слов док просто взорвался.

— Не говорить?! Да, это, пожалуй, совсем скоро нам всем устроит один наш общий знакомый. Знаете, мы все не сможем говорить. Думаю, вы догадываетесь почему.

Даже я догадывался, а уж они — подавно. Мертвые не разговаривают, такие дела.

— Развели самодеятельность, удоты! — рычал Кей, поправляя перчатки. Он оттягивал их, после чего отпускал, вызывая смачный шлепок. Почему-то мне от этого звука стало совсем уж не по себе. — Никому ни слова не сказали. Командиры, мать их. Видела бы она вас, заставила бы землю жрать. Я вас покрывать не стану. С какой стати мне защищать ваши задницы? Ох и огребете же вы от него. Один Предвечный знает, как сильно огребете.

— Утихни, Кей, — протянул Раск, кивая в сторону немало перетрусившей Эльзы. — Мы босса вернули, спасибо сказал бы, что ли.

— За меня тебя Дис поблагодарит, — заверил елейно док, после чего все же взглянул на дрожащую Эльзу. — Бог ты мой, беру свои слова назад, Иберия умер легкой смертью.

— Да мы тоже не поверили, — ответил блондин, затягивая бандану туже. — Ты бы видел дыру, в которой мы ее обнаружили. Среди каких отбросов. Малышку, кстати, Эльза зовут. Тц, у этой чокнутой программы мозгов хоть отбавляй, когда дело доходит до условий содержания, но на имя ее воображения не хватило.

— Не бойтесь, уважаемая госпожа, — док буквально переменился в лице, подходя к ней ближе. — Вероятно, эти остолопы уже успели вам рассказать, почему вы здесь.

Эльза кивнула, а потом покачала головой. Что следовало расшифровывать как «да, но вряд ли это сделало ситуацию понятнее».