Через Лету обратно (Запоздалый шестидесятник)

Как это понял? Да как всегда: среди пестрого скопления целлофановых пакетиков с бритвенными принадлежностями моего на умывальнике нет. Так оно было и в Ташкенте, где я сценарий писал, и в Турции, где я отдыхал, и везде. Загадка! В первый же день приходит уборщица и выбрасывает именно мой пакетик… От судьбы не уйдешь! Почему именно мой? Да, конечно, от других немного отличается. Еще отец мой, который много чего открыл и дома не успокаивался, установил, что, если наклеивать на порезы после бритья влажные полоски, лучше всего — кусочки газетных полей, кровь утихает и кожа абсолютно гладкая остается. Странно, что все до сих пор так не делают… А пока, где бы я ни был, в любой стране, уборщица, богиня чистоты и так называемого здравого смысла, первым делом выбрасывает мой мешочек, принимая бумажные полоски за сор. Новое всегда преследуется! Причем груды настоящего мусора их почему-то не возбуждают и даже отвращение вызывают. А выбросить мой пакет и показать себя строгой радетельницей порядка — легко! Так что реальная подоплека этого чуда есть. В мою жизнь я, похоже, возвращаюсь… В Турции удалось мне тот мешочек найти. Цивилизованная, говорят, страна. Вышел в их каменистую степь, за гостиницу, — там в некотором отдалении, у подножия гор, баки стояли. Поднял тяжеленную крышку — о счастье! Пакетик тут! Схватил, радостно примчался. В Ташкенте похуже было. Когда я там поднял хай, дежурная вызвала наряд милиции и ночевал я на нарах. А тут как? Отвезут в морг? Тогда, думаю, Бог больше помогать мне не станет, такому непрушнику. И будет прав… Что же, не делать вообще ничего? Тогда останусь при том «досье», которое увидел «на том свете»… Вперед! С трудом нашел каморку, где среди всякого хозяйственного хлама уборщица (наша?), на драной тахте сидя, распивала чаи. «Красавица» со следами былой красоты и всех существующих в мире пороков. Оторвалась от пиалы с чаем, уставилась: мол, что еще за привидение явилось?

— Скажите, вы мой пакетик из ванной случайно не выбросили?

Может, здесь еще где-то, на полдороге он? Пропаду без него…

Но у нее — свое! Налилась праведным гневом:

— Выкинула дрянь вашу! Ваще! Довели ванную уже!

Куда я мог ее «довести» моим маленьким пакетиком? Почему именно я всегда расплачиваюсь за всех? Это я обдумывал уже не раз.

— Скажите, а найти там его нельзя? — тихо пробормотал я. Ослаб.

Громко чай прихлебнула:

— Ты что? Вообще уже тут? В мусоропровод полезешь? Семь этажей! Кто тебе позволит — с мусоропровода в палату нести? Развели тут!

— Ну знаете!..

Опять я, как в начале жизни, — последний! Как в первом «Б»! Она просто отвернулась.

— Возмути… — начал я, но так и не закончил: дверь скрипуче поехала.

— Ну что? Скандалишь уже? — раздался знакомый голос. Но не Пашин. Это же Гуня, друг!

Фыркнув, красавица вышла.

Гость (или, может, хозяин тут?) прошел через помещение. Несмотря на зимнее время, был почему-то в сандалиях, заметил я. Потом взял стул и сел за стол. Фраза получилась, увы, не ахти, но ведь и помещение неказистое! Скучно как-то здесь. «Может, потому что без красавицы?..» — так я впервые подумал о ней!

— Да вот, — пояснил я. — Разбираюсь тут.

— Тебе не в этом надо сейчас разбираться! — Он взял сразу высокий тон.

— А надо в чем?

— Да вот в этом! — Он кивнул на компьютер-сундук на обцарапанном столе, за которым сидел.

— Зачем? — сначала не понял я, долго на этот «олдовый» компьютер глядел. И вдруг озарило. — О! Так я… в нем, что ли?

Гуня скорбно кивнул.

— А получше ничего найти не могли?

Гуня с выражением вздохнул: мол, гениям всегда ставят палки в колеса!

Ну что ж. Хорошо. Но душно.

— А выйти отсюда нельзя? Чтобы нам вместе где-нибудь в уютном местечке?..

Гуня пожал плечом. Я остался.

— Скажи, а чего ты меня так бедно представил в «сундуке» этом? — задал я давно мучающий вопрос.

— Что было на тебя в интернете, то и поставил! — Он даже зевнул. И в зевке этом слышалось: «Еще спасибо скажи»!

Последняя (а может, она и не последняя?) муза моя предупреждала ж меня, самодовольного идиота:

— Тебя нигде нет!

— Как это, как это нет?

— Так. Нигде!

— А в шкафах многочисленных читателей?

— В шкафах нынче… пыль! Никто уже и не стирает ее. Надо быть в твиттере, фейсбуке, аккаунте, википедии, ю-тубе, на сайте, на худой конец! Вот куда смотрят. Там теперь жизнь.

— В ящике этом… который теперь заместо телевизора у всех?!

— Да!

— И мне туда же «сыграть»?

Издевался! Но там и оказался. Причем бедным родственником, с убогой душой. Где ж еще душе нынче быть, как не в твиттере, аккаунте, фейсбуке… или на рабочем столе ноутбука, правда ведь?

— Погоди! — Гуне сказал. Пошел, пошатываясь, в палату, вытащил из тумбочки ноутбук, принес — озарил экраном их убогую комнатенку. — Во! Смотри, сколько значков на экране! И все это — я.

— А! — Он бегло глянул. — Так это ж все отстой!

— В каком смысле?

— Ну это ж все висят тут книги твои, рассказы, колонки! В общем, что напечатано уже!

— Ну и что? Ты же мой это… душеприказчик! Должен все взять!

— «Душеприказчик»! Слово какое-то из позапрошлого века. Сейчас уже другое все! Читают пусть те… кому не лень. А тут вот, — кивнул на свой «сундук», — лишь такое должно быть… ух! — Сжал пальцы в кулак. — Что действительно пронзит все века! По-настоящему всех поразит!

— Сам ты… паразит! — не совсем удачно пошутил я. Да откуда быть шуткам в такой момент?

— Так что закрой свою лавочку! — указал на мой ноутбук.

— Но время вроде еще есть? Паша… отложил операцию.

— Ну время-то есть, — произнес он не очень обнадеживающе. — А вот что ты можешь?

— Да все я могу! — сказал я уверенно.

— Ну… давай.

Он уставился в свой «сундук». Абсолютно, кстати, пустой экран! Похоже, что никого не удостоил.

Как всегда, великие замыслы исполняют люди не то чтобы щедрые. Путь его ординарен. Электротехнический институт. Программирование. Теперь здесь. Дорвался — наши судьбы решать: кому быть… При этом, знаю я, совершенно не верит, что хоть что-то значительное может сейчас происходить! И сейчас множество таких — «А чего делать, когда нечего делать?» В хорошие же руки я попал!

Кстати, с ним мы тоже познакомились в литературном кружке, но сам он не творил, исключительно критикой занимался.

— Жди меня здесь! — указал ему пальцем на стул, с которого вроде бы он собрался приподняться.

— Адрес хоть возьми! — Гуня сунул бумажку.

В палате, что удивительно, вай-фай оказался. Не обращая внимания на медицинские события, которые тут происходили, в том числе и со мной (уколы какие-то делали), стал по буквочкам бить. Для начала, на пробу, я скинул ему одну историйку.

Однажды в душной Москве я искал какое-то крохотное издательство, уж не помню зачем. Затем, видимо, чтобы в нем напечататься.

Окраина Москвы. Все дома одинаковые! Впечатление такое, что ходишь по кругу. И никто ничего не знает, даже название улицы, по которой идет. Силы иссякли, ну буквально нечем уже дышать! Сел на пенек в отчаянии. Может, никакого издательства уже никогда не найду?!

Блеснула в лучах заката обитая кровельным железом дверь в торце соседнего дома, с лесенкой, ведущей к ней. Думаю: это не квартира. Не бывает таких квартир! Наверняка это что-то служебное. Может быть, ОНО? С лестницы пару раз срывался… но поднимался вновь. Последняя надежда за той неказистой дверью, обитой жестью! Дополз. Сначала тихо скребся. Потом — звучно бился головой. Потом, опираясь на подушечки пальцев, поднялся. И увидел звонок. Гулко, мощно он перекатывался в каком-то помещении. Вряд ли это издательство. Книги звук поглощают. И движения там не слыхать. Тут вдруг раздался бряк и дверь отворилась внутрь. Чуть было не упал, потому что на нее опирался. Но устоял. Напротив стоял амбал — страшней просто не бывает. Лысый огромный череп. Редкие зубы-корешки. Глаза абсолютно белые, без ресниц. Комбинезон, ясное дело, пятнистый. И милая деталь: двумя мощными руками удерживал пистолет.

— Вам кого?

Охраняет что-то сугубо секретное, потому что не видно ничего. И я уже понял, что серьезно попал. Но все-таки пискнул:

— Здесь издательство «Кузнечик»?

Это последний, думал я, вопрос. И сразу после — удар! И свет погаснет. Возможно, что навсегда!

— «Кузнечик», — пролепетал я.

Лицо амбала вдруг преобразилось, словно я сказал ему что-то волшебное. Глаза засияли. Он вдруг захохотал:

— Так я ж знаю, где ваш «Кузнечик»!

— Ну хорошо, хорошо. — Я пытался закрыть дверь, но он поставил ботинок в щель:

— Чего же вы дверь закрываете? Я же вас провожу!

Пятясь, я сошел по ступеням.

Он нависал надо мной:

— Да куда же вы? Не туда!

Увидев, что я совсем ослаб и ножки заплетаются, он отстранил меня мощной дланью и вышел вперед.

— Вы дверь не закрыли! — указал я.

— А! — Он махнул рукой.

Мол, разве это главное!

Мощным рывком достигал он очередного угла и оттуда нетерпеливо махал мне. Притом в руке у него, что интересно, был пистолет. Увлекся? Забылся?

— Знаю я, где ваш «Кузнечик! — взбадривающе произносил он, когда я его настигал.

Минут через двадцать пять мы были на месте.

— Ну вот! — Он показал пистолетом на дверь, надо отметить, точно такую же, как у него. — Так давайте, я вам помогу! — Пособил подняться.

Редакторша, открывшая дверь — оказывается, знал я ее, — побледнела, увидев такой конвой.

— Вот, получите! — радостно он сказал.

И уходя, махал мне рукой. И сколько еще таких людей, о которых сразу и не скажешь, что ангел!

Сбросил Гуне — и сразу к нему. При всей виртуальности в глаза тоже надо смотреть.

Он как раз вчитывался.

— Ну вот, — я сказал. — В смысле, что хорошая у нас жизнь. Но не все ценят почему-то. Важно это. Введи!

Растопырился! Господи, а еще друг называется!

— Это те сюжетики, которые ты для «глянца» даешь?

— Да!

— И ты это хочешь… представить для вечности?

— А чего робеть? Это же реальность!

— Реальность тоже… — Он пошевелил пальчиками. Сейчас сложит фигу? Ладонь плавно легла на стол. — В общем, будет что-то стоящее в твоей жизни — присылай.

…Здесь что-то стоящее я должен найти?! Но Он же вернул меня сюда! Для чего-то, значит?

Вспомнил, как я лежу в нашей узкой комнате, полвека назад, но в состоянии примерно таком же — поверженном. Только что уверенно шел на медаль, поддерживаемый всем коллективом школы, и вдруг на последнем выпускном экзамене по английскому — тройка! Расслабился чуть рановато… И все? Нет!

Встал. Пришел к нашему участковому врачу, Лилии Андреевне, и, сильно, надо сказать, волнуясь, ей рассказал. И, видно, было во мне что-то такое, чем она прониклась, выписала справку, что у меня температура повышенная, надо экзамен повторить. И когда я справку директору школы принес, подал ее не как проситель, а как спаситель: и директор, и завуч, и англичанка тут же сидели в полном отчаянии — школьные показатели рушились. И тут — я. Вежливо (нахальства не надо) справку положил. Завуч схватила, прочла, потом директору передала… обменялись радостными взглядами. И — главное — понял я, что могу жизнь направлять в любой ситуации. А вот теперь… Что я могу, распластанный? Но дух-то со мной! Что я, за всю свою жизнь сил не набрался?

Зацепиться надо за что-то, вспомнить, за что я жизнь эту любил. Любимая картина вплыла, чуть покачиваясь…