Помоги проекту - поделись книгой:
— Сейчас будет ограничение по времени, — Лео знающе взглянул на меня. — Всегда есть ограничение по времени.
— Через три дня, — продолжила Бритомартида, — император планирует использовать животных и пленников в грандиозном праздновании.
— Церемония имянаречения, — вспомнил я. — Нанетт, блеммия, которая чуть не убила нас, говорила что-то такое.
— Именно, — Бритомартида поморщилась. — Этот император… любит называть вещи в честь себя. На церемонии он планирует переименовать Индианаполис.
Сам этот факт не представлялся мне большой трагедией. Индианаполис — название, которое довольно тяжело полюбить. Однако, если это тот император, о котором я думал, его празднования включали в себя убийства тысяч людей и животных. Не тот человек, к которому вы бы обратились по поводу организации вечеринки в честь дня рождения вашего ребёнка.
— Блеммия упомянула ещё кое-что, — проговорил я. — Император хотел принести в жертву двух особенных пленников. Меня и девчонку.
Калипсо сцепила пальцы наподобие медвежьего капкана:
— Джорджина!
— Совершенно верно! — снова Бритомартида казалась слишком жизнерадостной. — Девочка пока в безопасности. Заточена и безумна, но жива. Сосредоточьтесь на освобождении моих грифонов. Отправляйтесь в зоопарк с первыми лучами солнца — тогда охрана императора завершает ночной обход и потому будет уставшей и невнимательной.
Я взглянул на кусочки наземной мины в руках Лео. Смерть от взрыва стала казаться намного более заманчивой перспективой, чем поиск от Бритомартиды.
— Ну, я хотя бы буду не один, — пробормотал я.
— Вообще-то, — сказала богиня, — Лео Вальдес останется здесь.
Лео дёрнулся:
— Чего?
— Ты зарекомендовал себя как человек, умеющий обращаться с ловушками, — объяснила она. — Эмми и Джозефине понадобится твоя помощь. Император пока не нашёл Вэйстейшн, но это не может длиться вечно. Он не терпит никакого противостояния. Он найдёт это укрытие и обязательно захочет его уничтожить. Ты, Лео Вальдес, можешь помочь усилить защиту.
— Но…
— Не грустите! — Бритомартида повернулась к Калипсо. — Ты можешь идти с Аполлоном, дорогая. Пара бывших бессмертных в поиске ради меня! Да, мне нравится.
Калипсо побледнела:
— Но…. Нет. Я не…
— Она не может, — добавил я.
Волшебница подтверждающе кивнула:
— Мы не в ладах друг с другом, так что…
— Значит, решено, — богиня поднялась. — Я встречу вас здесь, когда вы вернётесь с грифонами. Не подведите меня, смертные, — она в восторге хлопнула в ладоши. — Ох, всегда хотела так сказать!
Закружившись, она исчезла во вспышке света, похожей на сверкание блесны, оставив после себя только пару крючков, зацепившихся за ковёр.
Глава 10
Я ДУМАЛ, что после всех этих медвежьих капканов и взрывчатых веществ день не сможет стать еще хуже. Конечно, я ошибся.
Когда мы рассказали Эмми и Джозефине о том, что произошло у нас с Бритомартидой, они погрузились в отчаяние. Казалось, они не были уверены, что поиск грифонов приведет к спасению Джорджины или что девочка вообще доживет до впечатляющего праздника смерти, намеченного императором через три дня.
Эмми и Джо были так возмущены — не только Бритомартидой, но и нами, — что поручили нам еще больше обязанностей. О, ну конечно, они утверждали, что все гости должны помогать. Вэйстейшн был общим домом для всех, а не отелем. Бла, бла, бла.
Так я и поверил. Чистка двадцати шести туалетов Вэйстейшн не могла быть ничем, кроме наказания.
Но мне хотя бы не пришлось менять сено для грифонов. Этим занялся Лео, и в итоге он выглядел как жертва ограбления пугалом. А Калипсо весь день сажала фасоль с Эмми. Разве это честно?
К ужину я ужасно проголодался. Я рассчитывал на свежую еду, желательно приготовленную специально для меня, но Джозефина вяло махнула в сторону кухни.
— Кажется, там были остатки энчилад с тофу в холодильнике. Агамед проводит тебя до твоей комнаты.
Она и Эмми оставили нас одних.
Светящийся оранжевый призрак сначала проводил Калипсо в ее комнату. Агамед объяснил с помощью магического шара, что девушки и парни спят в разных крыльях здания.
Я посчитал это нелепицей, но когда речь заходит о моей сестре и её охотницах, на логику рассчитывать не приходится.
Калипсо не жаловалась. Перед тем, как уйти, она, поколебавшись, повернулась к нам и сказала: «Увидимся утром», словно это было большим одолжением. Словно разговаривать со мной или с Лео было больше того, что мы заслуживали. Честно, я не понимаю, как кто-то может вести себя так надменно после того, как целый день сажал фасоль.
Несколькими минутами позже, вооружившись остатками еды из холодильника, мы с Лео последовали за Агамедом в нашу комнату.
Именно. Мы должны были делить одну комнату на двоих, что для меня было еще одним признаком недовольства наших хозяев.
Перед тем как покинуть нас, Агамед бросил мне магический шар.
Я нахмурился.
— Я ни о чем тебя на спрашивал.
Он выразительно указал на магический шар.
Я перевернул его и прочел: «АПОЛЛОН ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬ ЕЕ ДОМОЙ».
Хотелось бы, чтобы у призрака было лицо, и я мог понять его выражение.
— Ты уже говорил мне об этом.
Я кинул шар обратно ему в руки, надеясь на дальнейшие объяснения. Агамед парил, словно ожидал, что я пойму что-то. Потом его плечи опустились, и, развернувшись, он уплыл прочь.
У меня не было настроения есть разогретые энчилады с тофу. Я отдал мою порцию Лео, сидевшему на кровати со скрещенными ногами и поедавшему свою еду. Он по-прежнему был одет в присыпанный сеном комбинезон Джорджины. Казалось, он решил, что способность влезть в рабочую одежду семилетней девочки является знаком почета.
Я лег на кровать и уставился на кирпичный потолок, гадая, когда и как он обрушится мне на голову.
— Я скучаю по своей кровати в Лагере Полукровок.
— Это место не так ужасно, — сказал Лео. — Когда я сбегал из приемных семей, то около месяца спал под мостом Мейн Стрит в Хьюстоне.
Я взглянул на него. Казалось, ему вполне уютно в гнезде из сена и одеял.
— Ты переоденешься перед сном? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Я приму душ утром. Если я начну чесаться посреди ночи, то просто загорюсь.
— Я не в настроении для шуток. Особенно после встречи с Бритомартидой.
— Какие шутки? Не волнуйся, я уверен, Джо позаботилась о противопожарном оборудовании.
Мысль о том, что я могу проснуться в огне, весь покрытый пеной из огнетушителя, мне не очень понравилась.
Лео постучал вилкой по своей тарелке.
— Эти энчилады с тофу sabrosa[12]. Надо попросить рецепт у Джозефины. Моей подруге Пайпер они понравятся.
— Как ты можешь быть таким спокойным? — спросил я. — Завтра я отправляюсь в опасный поиск с твоей девушкой!
Обычно, чтобы разбить сердце смертного мужчины, было достаточно сказать, что я отправляюсь куда-то с его девушкой.
Лео сосредоточился на своем тофу.
— С вами все будет в порядке.
— Но у Калипсо нет способностей! Как она может мне помочь?
— А дело не в способностях, приятель. Увидишь, Калипсо и без них спасёт твою несчастную задницу.
Мне не нравилась эта мысль. Не хотелось бы, чтобы сохранность моей несчастной задницы зависела от бывшей колдуньи, которая потерпела неудачу в уличной драке и импровизационной комедии, особенно учитывая ее недавнее настроение.
— А что, если утром она все ещё будет злиться? — спросил я. — Что между вами происходит?
Рука Лео замерла над последней энчиладой.
— Ну, понимаешь… мы были в пути шесть месяцев, пытаясь попасть в Нью-Йорк. Постоянно в опасности. Никогда не останавливались на одном и том же месте дольше, чем на ночь. А потом еще полтора месяца путешествия в Индианаполис.
Я поразмышлял над этим и попытался представить в четыре раза больше трудностей, чем я уже испытал.
— Думаю, это может испортить новые отношения.
Лео кивнул, нахмурившись.
— Калипсо жила на своем острове тысячелетиями, чувак. Она увлекалась садоводством, шитьем, украшением своего окружения. Невозможно заниматься подобным, когда у тебя нет дома. И факт в том, что я… я увез и отнял у нее это.
— Ты спас ее, — сказал я. — Боги не особо спешили освободить ее из тюрьмы. Она могла оставаться на том острове еще тысячи лет.
Лео дожевал последний кусок и проглотил его с таким видом, словно тофу превратился в кусок глины (что, как по мне, не было бы значительной переменой).
— Иногда она рада этому, — сказал он. — В остальное время, без своих способностей, бессмертия… это словно… — он потряс головой. — Я чуть не сравнил наши отношения с механизмом. Ей бы это очень не понравилось.
— Я не против механизмов.
Он поставил тарелку на тумбочку.
— Двигатель рассчитан на определённую нагрузку, понимаешь? Если он будет работать слишком быстро и долго, то начнет перегреваться.
Это я понимал. Даже моя солнечная колесница обижалась, когда я целый день использовал ее в виде Мазерати.
— Вам нужно время, чтобы привыкнуть. У вас даже не было возможности узнать, какая пара из вас получилась, без всех этих опасностей и постоянных перемещений.
Лео улыбнулся, но в его глазах не было обычного озорного блеска.
— Ага. Вот только опасности и постоянные перемещения — большая часть моей жизни. Я… я не знаю, как это исправить. Если вообще можно исправить.
Он снял с себя комбинезон.
— Хватит на этом, лучше поспать, пока есть возможность, Солнышко. Я валюсь с ног.
— Не называй меня Солнышком, — недовольно сказал я.
Но было уже поздно. Когда Лео отключается, он делает это не хуже дизельного мотора — ложится на бок и начинает храпеть.
Мне повезло меньше. Я долго лежал в кровати, считая золотых плотоядных овец в голове, пока не заснул беспокойным сном.
Глава 11
ЕСТЕСТВЕННО, сны мои были ужасны.
Я стоял у подножия неприступной крепости в безлунную ночь. Передо мной на сотни футов вверх вытянулись грубо высеченные каменные стены. Вкрапления полевого шпата сверкали, как звёзды.
Сперва я не слышал ничего, кроме свистящих криков сов в лесах позади меня — звуки, всегда напоминавшие о ночах в Древней Греции. Но затем в основании крепости камень заскрёб по камню, из ниоткуда появился небольшой проход, и из него выбрался молодой человек с тяжёлым мешком за плечами.
— Давай! — прошипел он кому-то, всё ещё скрытому темнотой туннеля, и поднялся на ноги.
Содержимое мешка стучало и лязгало. Либо он шёл сдавать бутылки (что вряд ли), либо награбил немало сокровищ.
Он повернулся ко мне, и я узнал его. В тот же момент мне захотелось кричать в тон совам.
Это был Трофоний. Мой сын.
Знаете это чувство, когда у тебя есть смутное подозрение, что ты стал кому-то отцом пару тысяч лет назад, но уверенности в этом нет? И вот ты видишь этого ребёнка, выросшего во взрослого мужчину, и, глядя в его глаза, без тени сомнения понимаешь, что он твой. Да, я вполне уверен, вам знакомо это чувство.
Я не помнил, кто его мать. Может быть, жена царя Эргина? Она была красотка. Блестящие тёмные волосы Трофония напомнили мне о ней, однако его крепкое телосложение и прекрасное лицо — волевой подбородок, идеальный нос и алые губы… Да, сногсшибательную внешность он определённо унаследовал от меня.
Поделиться книгой: