Бабы засмеялись. Подруга с длинным носом протянула ей сигарету.
– Як там твой Сильченко? – поинтересовалась толстая Валька.
– Чего это мой, – независимо сказала Анюта, набрав дыму. – Такой мой, як и твой. – Здесь она тоже немного говорила по-белорусски, чтобы Валька не доставала.
– Ну, – сказала Валька. – Такой, якой. Куды нам. Мы старые, толстые. – Она лениво перевернулась на кушетке. – А Анюта вон у яких штанцах.
– Видно, мон-н-ные, – заметила Валькина подруга.
– Между прочим, – сказала некрасивая Лада, – я в городе такие штаны видела, продавались. Сейчас в них все будут ходить. Это коперативы литовские делают.
– Это у вас коперативы, шмаративы, – сказала Валька. – А у Анюты – фирмá!
– Хватит тебе, – сказала Валькина подруга. – Скажи сразу: Сильченку ревную.
Все засмеялись теперь над Валькой.
– Сильченко ваш… – сказала Валька лениво. – Сопля. Меня вон замдиректор мясокомбината замуж звал. Выскочу вот… смотаюсь от вас у горад.
– Не-е, – сказала подруга. – Ты храни верность. Як солдатка.
– А дура ты,– сказала Валька и обиделась.
– Во, вы знаете, бабы! – вдруг вспомнила Анюта. – У нас сегодня малец какой странный появился! На крыше прямо. Знаете что делал? Яблоки красил краской! В красный цвет.
Все смотрели на Анюту.
– Як это? – спросила Валькина подруга.
– А вот так! – сказала Анюта гордо. – И Динка ни разу не залаяла. Непонятно вообще, откуда взялся. И цветок на щеке, синий – во тут.
– Так это зэк, наверно, – сказала Валькина подруга. – У нас тут зэки сбежали. По лесам скрываются.
– Нет, не зэк, – уверенно сказала Анюта.
– Откуда ты знаешь?
Анюта откуда-то знала.
– Смéшный такой. Волосы короткие.
– Ну я ж говорю – зэк.
– Ты уже влюбилась, гляжу, – развеселилась Валька. – А Сильченко як?
– Ну ты что, сдурнела, Валька? – обиделась Анюта. – Прямо! влюбилась!
– А где он сейчас? – спросила Валькина подруга.
– Мать его дрова укладывать поставила.
– Пошли, поглядим на твоего жениха.
– При чем тут жениха! – сказала Анюта. – Сумасшедший какой-то.
– Ну, так мой жених будет, – сказала Валькина подруга. – Пошлите, девки, глядеть.
– Неудобно, – засомневалась Анюта.
– Неудобно, когда сиськи торчат. – Валька перевернулась на кушетке и выставила толстую задницу. – Я не пойду.
– А я пойду, – сказала Валькина подруга.
Они все вместе шли по пыльной дороге. Инка с Анютой немного отстали.
– Я вчера с мальцами сидела, – приглушенным голосом рассказывала Инка. – Они сказали, что Сильченко говорил, что ты самая красивая девчонка в девятом классе.
– Ой, ну хватит тебе!..
– Не, честно, – сказала Инка. – Ты на танцы пойдешь сегодня? Он тебя, наверно, пригласит.
– Чего вы, девки, все в этого Сильченко повлюблялись? – сказала Анюта. – Чего в нем хорошего?
Инка преданно смотрела на Анюту.
– Ладка вон тоже… Она так вообще, через очки ничего не видит! – говорила Анюта. – Наверно, и лица его ни разу не видела. Тоже мне! Глупые девки. Чего в нем хорошего? Ничего такого.
– А сама, – сказала Инка.
– Ничего такого, – возразила Анюта. – Сто лет он мне нужен.
– Здрасьте, теть Вера! – крикнула Валькина подруга. – А мы пришли с женихом знакомиться!
– И порешь ты… ересь всякую, – недовольно сказала мать Анюты. – Яки табе жаних?
– Яки ни есть, – заявила Валькина подруга.
Мать Анюты подметала пол.
– На двор йдзите, – сказала она.
Они, впятером, вышли в огород. Поленница была аккуратно сложена, но в огороде никого не было.
– Убежал твой жених, – сказала Валькина подруга. – Ты его, наверно, напугала, Анюта. Ты штаны, наверно, перед ним одевала, вот он и напугался.
– А на крыше кто..! – сказала Инка задушенным голосом.
Все оглянулись вверх.
На крыше сидел сумасшедший. В одних штанах, и смотрел на них. В руке у него было яблоко, а в другой он держал гитару.
– …Ой, – сказала Валькина подруга. – Здрасьте! – И хихикнула.
Он встал, подошел к краю крыши и сел, свесив ноги. Он смотрел на них, а они смотрели на него, щурясь от солнца.
– Чего вы там делаете, спускайтесь к нам!
– Зачем? – спросил он.
– Знакомиться, – сказала Валькина подруга. – Меня Люба зовут, а вас как? – Она все хихикала. Она сама могла бы сойти за сумасшедшую еще получше него. Анюте стало неприятно. Она бы отошла, но побоялась пропустить.
– Я вас боюсь, – сказал он. – Вон как вас много, а я один.
– Не бойтесь! – закричали Валькина подруга и вторая, длинноносая, в два голоса. – Спускайтесь! Сыграйте нам чего-нибудь!
– Все-таки я боюсь, – возразил он. Положил яблоко на крышу, перехватил гитару, сыграл – трам, трам, трам.
– Нетушки, вы спускайтесь! Вы спойте!
Он взглянул на них, потом на землю, и, взявшись свободной рукой за край, неожиданно спрыгнул, прямо с гитарой – Валькина подруга взвизгнула, а у Анюты перехватило дыхание. Он постоял, глядя на них, потом сел, прямо на землю у поленницы.
– Садитесь, – сказал он.
Они переглянулись, похихикали. Сесть никто не сел.
– Меня Люба зовут, – снова начала Валькина подруга. – А это Оля, а вот они – Инна, Лада и Анюта. А вас как?
– Клёпа, – сказал он и улыбнулся Валькиной подруге. – А чего спеть-то?
– Чего-нибудь, – сказала Валькина подруга жеманно.
– Про любовь, – вдруг сказала Инка.
Он поднял голову и уставился на нее. Валькина подруга прыснула. Инка стояла, красная, как рак.
– А кто – Анюта? – вдруг спросил он.
– Я, – сказала Анюта звонко, как в школе.
Он перевел взгляд на нее, потом опустил его на гитару.
– Я и играть-то не умею…– пробормотал он как будто сам себе. – Ну, я попробую, – он взглянул на них, и сыграл: трам, трам, трам. Потом он стал петь. Вот что он пел.*
* Этот рассказ был написан в качестве учебного задания «10-минутная киноновелла» на 2-м курсе сценарного факультета ВГИКа. В этом месте приводилась песня Анны Герасимовой, которую можно, в силу выбранной специфики, представить как клип, озвученный А. Герасимовой. Заключительные строчки: «Девочка Аня ест геркулес… Лес без названья – где этот лес?» соотносятся с заглавием рассказа. (Вообще заглавие было позаимствовано из эссе Санты «Девочка и лес».)
– Всё, – сказал он. Пел он не очень-то громко. Он закрыл струны рукой и стал смотреть на Валькину подругу.
– Вы, наверно, баптист, – после молчания сказала другая Валькина подруга, длинноносая. – У них все песни такие.
– Не может быть! – Он нахмурился. – Почему вы это подумали? Нет, я не баптист – какой я баптист! Они совсем другие, мне кажется.
– А вы вот эту можете? – спросила Валькина подруга Люба. – Милиён, милиён, милиён алых роз…
Он покачал головой:
– Нет, эту я не могу.
– Такая песня хорошая, – сказала Валькина подруга с сожалением. – Моя любимая.
– Вы перепишете слова? – сказал он. – Я тогда спою.
Валькина подруга захихикала.
– А вы из города? – спросила некрасивая Лада.
– Да, – согласился он. – Зурбаган – знаете?
Они переглянулись.
– Это, может, в Грузии, – сказала Валькина подруга. – Вы из грузин? – Он уже снова играл; и кивнул. – Ой, как вы музыку любите, – сказала Валькина подруга. – Приходите сегодня на танцы к нам, наши мальцы на магнитофоне крутят – все как в городе!
– Дискотека, – сказала Лада вроде как никому.
– Спасибо, – сказал он, продолжая играть.
Девки ушли, а он пошел в дом спать. Анюта походила по огороду, съела несколько крыжовников. Подошла к лестнице, подумала и залезла на крышу. Среди листьев красными пятнами выделялись крашеные яблоки. Она прошла по крыше. Здесь валялись его свитер и куртка. Анюта слезла и пошла в дом тоже.
Он лежал на диване в комнате. Анюта вошла, посмотрелась в зеркало, искоса глянула на него. Он лежал с закрытыми глазами. Анюта постояла, потом спросила:
– Вы еще не спите?..
– Нет, – сказал он с закрытыми глазами.
– А зачем вы яблоки красили.
Он молчал так долго, что Анюта уже подумала, что он заснул. Но тут губы шевельнулись.
– Ни с кем не спорить это уже пьянство, друг мой Саша говорил.