Под диктовку Альцгеймера

Поиски вяло продолжались, но с каждой неделей становилось все очевиднее, что к цели они не приведут. Вся моя жизнь с той поры сосредоточилась в лаборатории. Но чем больше я изучала болезнь Альцгеймера, тем яснее понимала — моей маме это уже не поможет. Возможно, я сумею проникнуть в секрет этой странной дегенерации мозга — но спасти единственного родного человека уже не успею.

Но Гарик, вернувшись из Франции, не оставлял меня вниманием. Мне оно было неприятно — его вид напоминал мне о бывшем муже. С другой стороны, мне все равно не удавалось хотя бы на день забыть о своем горе, и тут уж появление Гарика ничего не меняло. Поэтому я, стиснув зубы, выдерживала его еженедельные визиты, борясь с искушением просто выставить его из дома. Но в этот раз он превзошел сам себя, ворвавшись ко мне после полуночи. Что ж его так припекло-то?

— Эля, я хочу сделать тебе предложение… — прошептал он, потом откашлялся. — Я хочу исправить то, что сделал мой братец. Ты думала о том, что можешь родить еще детей?

Внезапно я ощутила себя героиней фильма в жанре «нуар» — мгла окутывает город, в полутемной кухне стоит изможденная брюнетка и слушает признание в любви от своего врага… Нелепость ситуации и самого предложения до того ошеломила меня, что на миг я забыла даже о спящей в комнате матери и расхохоталась. Этот нелепый тип притопал ко мне ночью, чтобы предложить мне родить ребенка? Да, до утра такое предложение дотерпеть никак не могло.

— Ты рехнулась? — зло процедил Игорь, на сей раз нормальным голосом. — Чего ржешь?

Я вытерла выступившие на глазах слезы. В самом деле, чего я смеюсь? И как я смогла засмеяться после всего пережитого? Слезы все текли, и я отстраненно подумала, что сейчас пойдет откат. Да уж, истерики у меня начинаются на пустом месте.

— Воры! — из коридора раздались шаркающие шаги. Мама, похожая на сказочную ведьму в старом полураспахнутом засаленном халате, с пучком растрепанных седых волос, нарисовалась на пороге кухни. — Это кто тут шелудит?

Гарик снова отвернулся к окну. Я быстро обняла маму и, преодолевая сопротивление, отвела ее обратно в комнату. Прямо в халате уложила на диван, укрыла тонким покрывалом. Через время она заснула, снотворное еще действовало. Я сидела рядом с ней на краешке дивана, дожидаясь, когда Гарик уйдет. Выходить нему и снова вести дикий разговор не было никакого желания.

Прошло безумно много времени, когда я наконец услышала тихие шаги и звук захлопывающейся двери. И лишь тогда снова вышла на кухню, погасив лампу и задвинув выцветшие шторки. Лучше я посижу в темноте, чем снова буду отбивать атаку незваного гостя.

Но его слова словно пробили какую-то брешь в сознании. Могу ли родить еще ребенка? По возрасту да, мне лишь недавно исполнилось 33 года. Но… жизнь этого ребенка превратится в ад. Я все время, каждую минуту буду думать о том, что его могут у меня отнять. Я буду видеть в этом малыше его двух пропавших сестричек, это они будут смотреть на меня его глазами. Я не буду отпускать его от себя ни на секунду. Изведу обоих. При такой жизни годам к десяти замученный гиперопекой ребенок останется сиротой. Нет, это исключено. То, что моя жизнь уничтожена, не означает, что я могу мучить кого-то еще. Нет, я доделаю свою работу и уйду. Но Гарик прав — я не могу уйти сейчас, когда близка к разгадке страшной болезни, отнимающей у людей разум.

Глава 6. Эльвира

Из тяжелой полудремы меня вывел телефонный звонок. Спросонья я даже не сразу узнала свою школьную подругу Соню. Впрочем, после школы мы встречались нечасто, а после замужества и вовсе не виделись по году, лишь поздравляя друг друга на праздники через Фейсбук. О моем горе она знала, больше того, она создала зачем-то страничку по поиску моих девочек, оповестила о моей потере всех виртуальных друзей, и за последние полтора года мне приходило куча сообщений от странных людей, которые якобы где-то видели обеих близняшек и Антона. Причем, некоторые видели их в вещих снах, а некоторые общались с ними на спиритических сеансах. Сначала я банила всех доброжелателей вкупе с ясновидящими, потом перестала заходить в ФБ и заблокировала уведомления о новых сообщениях.

— Элька, я знаю, кто может тебе помочь! — Соня аж захлебывалась от восторга. Ты не поверишь, что со мной произошло позавчера! Да, я писала уже об этом в ФБ, но спорить готова, ты не прочла!

— Соня, мне не до ФБ сейчас. — пробормотала я, пытаясь окончательно прийти в себя после тяжелого полусна-полузабытья.

— Но у тебя есть шанс! Ты же хочешь найти девочек! — по настойчивому тону подруги я поняла, что она все равно не отстанет. Лучше выслушать ее по телефону, а то, чего доброго, придет ко мне домой. После визита Гарика мне еще долго приходить в себя, еще одного гостя я сегодня не выдержу.

— Хорошо, рассказывай.

Выбив из меня хоть такое подобие интереса, подруга оживилась и рассказала свою историю.

Оказалось, позавчера у нее пропал муж. Да-да, взрослый мужик отправился вечером заправлять машину и исчез. Его мобильный не отвечал, хоть и был в Сети. Соня сама сбегала на заправку, находившуюся в двух кварталах от их дома, но мужа там не нашла. Всю ночь она то звонила ему на телефон, то рыдала, то обзванивала больницы и писала душераздирающие посты в ФБ, а наутро пошла в полицию.

Разумеется, принимать у нее заявление категорически отказались, послав ее подальше аж на три дня. Соня просила запеленговать мобильный, который к тому времени уже механически отвечал про про недоступного абонента, но полиция не желала искать беглого муженька. Дежурный так и сказал:

— Дамочка, встретил ваш супружник внезапно другую красотку. Нагуляется да придет.

— Элька, но я-то знаю, что Гена не такой! Ну как он мог вот так пропасть? Ну хотел бы загулять, наплел бы мне про командировку. Я ж его не проверяю, где он там катается по работе. Но исчезнуть без вести — не для него!

Отчаявшись, Соня вышла из отделения и в растерянности остановилась. Что делать? Идти в прокуратуру, в СК? Добиваться срочного розыска? Но как???

Она машинально прошла десяток шагов, и вдруг внимание привлекла яркая рекламная строка на плакате, украшавшем окно небольшого подвальчика:

«Поиск пропавших по фотографии»

Кроме ярко-красной рекламной строки, на плакате словно наслаивались друг на друга черно-белые фотографии мужчин и женщин. А внизу не таким уже крупным шрифтом сияла приписка: «Мы найдем ваших близких. Оплата по результату.»

Выпалив все это одной длинной фразой, Соня с шумом вдохнула воздух надолго замолчала. Не выдержав МХАТовской паузы, я спросила:

— И как, нашли они Гену?

— О, заинтересовалась!!! — взвизгнула она. — Да, представь себе! Я тоже не поверила вначале, но зашла. Там офигенная магиня сидит, Мариам, вся в черном бархате и кружевах. Она как из немого кино вышла, такая роковая женщина, совсем на колдунью не похожа. Она послала меня за фотой Гены, сказала, что полиция никого искать не хочет, поэтому она и открыла контору. Все, кого в участке бортанули, приходят к ней. И она больше половины находит. Тот есть тех, кто жив, две трети отыскивает, а тех кто в виде трупа — около четверти.

Колдунья Мариам долго работала с фотографией и хрустальным шаром, речетативом бормотала какие-то заклинания, и в конце концов велела Соне ехать в лесок на окраине города. Сказала, что ехать надо срочно, иначе можно опоздать. Соня тут же вызвала такси, доехала до леска и попросила таксиста подождать.

— И что ты думаешь? Точно. Генка, бедный, без сознания лежал в какой-то канаве. Живой, только сильно побитый. Машину украли, гады, его по башке треснули, довезли до леска и выбросили. — Соня пыталась подпустить в голос слезу, но ликование по поводу внезапно обнаруженной ясновидящей было настолько сильным, что забивало прочие чувства. — Вот как я бы его искала, если бы не Мариам? Он бы так и лежал там, пока пневмонию не получил!!!

— Если бы все было так просто, полицию вообще можно было б отменить. — не веря своим ушам, сказала я. — Всех пропавших нашла бы Мариам.

— Нет-нет, я ж сказала, она только половину может найти. — перебила подруга. — Ну как ты не поймешь, она не мошенница, честно говорит, что иногда бессильна. Вот не видит место, где человек находится, и все. Или видит, но как-то нечетко, слишком большой радиус получается. Так что полиция вообще-то нужна, хотя… все равно ж не ищет!

— И чего ты от меня хочешь? — вяло спросила я, уже зная ответ.

— Элька, не придуривайся, не идет тебе. — строго ответила Соня. — Ну-ка, бери фотографии девочек, и жди меня. Сейчас я тебя к Мариам отвезу.

— А Гена-то как, оклемался? — я лихорадочно думала, как избавиться от назойливой Соньки, но в голову ничего не приходило.

— Да все в порядке, доктора его осматривали, сказали полежать на всякий пожарный пару деньков, и будет как новенький. Машину жалко, конечно, но она застрахована, так что порядок. — бодро отчиталась Соня. — Давай, готовься, я еду.

Она отключилась, а я на цыпочках зашла в комнату и, стараясь не разбудить маму, начала доставать из старого комода фотографии. При виде моих белокурых девочек на глаза снова навернулись слезы, похоже, я так и не выплакала их все. Ну почему я сразу не послала Соньку, зачем согласилась на авантюру?

Ясновидящих за последние два года я насмотрелась в ассортименте, впрочем, как и медиумов, гадалок и прочих предсказателей прошлого, настоящего и будущего. Они из меня деньги и нервы, давая призрачную надежду, ее крушение каждый раз словно отрезало от меня кусочек. И полгода назад я дала слово не мучить себя больше. Даже странным казалось мне сейчас, что я, дама с ученой степенью, бегала к гадалкам, как любая необразованная тетушка. Да, в падающем самолете атеистов нет…

В дверь позвонили — похоже, Сонька уже ехала ко мне, пока мы беседовали по телефону. Мама заворочалась на кровати, и я выбежала в коридор, а потом и на лестницу, не дожидаясь, пока она полностью проснется. Выдержать ее крики и оскорбления сейчас я бы не смогла.

Румяная и веселая подружка схватила меня за руку и потянула за собой. Мы вышли из подъезда, сели в поджидавшее такси и тут же поехали — похоже, Соня заранее сказала таксисту адрес. Происшествие с Геной, если и расстроило Соньку, то сейчас расстройство померкло перед предвкушением сенсации. Похоже, она и правда безгранично поверила в возможности Мариам.

Через полчаса мы уже стояли перед дверью подвальчика с плакатом. Соня слегка оробела и теперь подталкивала меня вперед, к узеньким ступенькам, ведущим вниз. Я решительно спустилась, потянула на себя дверь и зашла в полумрак коридорчика, закрытого в конце тяжелой черной бархатной шторой.

Соня неотступно шла следом. Пришлось ускорить шаги, чтобы она не оттоптала мне пятки. Мы влетели в узкую мрачную комнатушку, в которой из всей мебели обнаружился только письменный тяжелый стол и два стула с высокой спинкой. Возле стола стояла высокая стройная женщина в длинном бархатном платье.

И в самом деле, похожа на актрису из немого кино, промелькнула мысль. Какое-то несовременное лицо с высоко уложенной кичкой, слишком длинные черные ресницы, слишком густые брови, слишком яркие полные губы, загадочно полуприкрытые тяжелыми веками глаза… Возраст дамы я бы затруднилась определить, черные волосы, багровая помада и пучок на голове старили ее, хотя, вполне возможно, мы с ней были ровесницами.

Увидев нас с Соней, она кивнула на стул и пристально посмотрела на меня. Я села, с недоумением глядя на странную даму в черном. Да уж, прежние гадалки и медиумы были одеты не менее экзотично, но никому не пришло в голову нарядиться в стиле декаданса. Впрочем, надо же отличаться чем-то от коллег…

Соня топталась возле двери, словно подсвечивая свои цветастым плащом полумрак, и что-то бормотала себе под нос. Почему-то мне показалось, что именно она выглядит тут неуместно, словно говорящий попугайчик на съемках фильма «нуар». А вот гадалка с гипнотическим взглядом из-под нависших век была на своем месте. Она что-то от меня хочет, внезапно подумала я. Надо угадать что. От этого многое зависит. Многое зависит… о чем это я?

Просверлив меня взглядом, Мариам все так же молча протянула руку, и я, так же без слов, достала из сумочки и отдала их фотографию. Мариам все так же без слов развернулась и вышла из комнатки через боковую дверцу, не замеченную мной ранее.

— Куда это она? — через минуту ошеломленно спросила я Соню.

— Не знаю, меня она не уносила… — несколько бессвязно ответила та. Похоже, подруге было сильно не по себе.

Порассуждать на эту тему мы не успели. Гадалка вернулась в комнату, протянула мне фотографию и коротко сказала:

— Они живы. Я не нашла их среди мертвецов.

— Элька, ты слышишь? Они живы!!! — Соня буквально заплясала на месте.

Я чуть заметно покачала головой. Ох, сколько таких откровений я выслушала за последние полтора года!

Дождавшись, пока я возьму из ее рук фото, Мариам медленно обошла стол и тоже села, и а потом заново впилась в меня взглядом.

— Девочки находятся вместе с каким-то мужчиной. Судя по всему, он с ними в кровном родстве.

— Верное, все верно, — поддакивала сбоку Соня. Я молчала.

— О том, что девочки живы, знаете еще один человек, кроме того, кто с ними. — медленно, словно подбирая слова, вещала Мариам. — Но он не скажет правду, хотя любит вас.

Наверное, в этот момент меня тоже можно было снимать для кино, правда, комического. Я вытаращила на медиума глаза, пытаясь понять, о ком это она? Видимо, об Игоре, на эту роль никто больше не подходил. Вот зараза эта Сонька! Только она могла разболтать гадалке о настойчивом поклоннике, к сожалению, как-то в помутнении сознания я рассказала ей о Гарике, и она, похоже, сильно прониклась. В ФБ, к счастью, она ничего об этом не писала, и на том спасибо. Ну ничего, сеанс закончится, и мы с ней серьезно поговорим.

— Вы много раз хотели покинуть этот мир. — пригвоздили меня жесткие слова Мариам. — Хотели зависнуть между мирами навсегда. Так всегда происходит с отступниками. Но вас спас ангел-хранитель.

Ну вот, Сонька и об этом догадалась. Хотя, я же сама ей рассказывала, как Игорь спас меня от петли.

— Вы можете спасти человечество от одной из самых страшных болезней. К сожалению, от меня закрыта информация, от какой. Но вы близки к успеху. Осталось немного, совсем немного…

Вот тут я полностью растерялась. О том, что я работала в лаборатории над изучением причин и лечением болезни Альцгеймера, Соня точно не знала. Я вообще никому не рассказывала о своих исследованиях. Даже не потому, что хотела сохранить их в тайне — нет, они просто никого не интересовали. Когда я сообщала о медицинских экспериментах, единственное, о чем спрашивали собеседники — ищем ли мы лекарство против рака. Узнав, что онкология в сферу наших изысканий не входит, собеседники тут же теряли всякий интерес к моей работе. И уж тем более никто не мог знать, что я близка к завершению работы.

— Вы мне не верите. — спокойно подытожила Мариам. — Что ж, жаль. Могу дать простенький прогноз, который убедит вас в том, что мне можно доверять. Ваш начальник — он же старый, верно, но крепкий? — на днях уйдет. Мне сообщили, что его уже ждут там. — она выразительно закатила глаза. — Готовьтесь, вы поднимете упавшее знамя.

Меня охватил ужас. Натан Константинович на днях умрет? Единственный близкий мне человек, который поддержал меня в страшные дни, тоже готовится меня покинуть? Не может быть! Я в это не верю, не хочу верить. Но почему я впадаю в такую панику? Это же просто очередная фальшивая ясновидящая, ни одна из них не знает, да и не может знать будущее!

Справившись с нервами, я сухо спросила, сколько я должна за сеанс, и получила такой же сухой ответ:

— Нисколько. Когда поверите, придете ко мне, и мы начнем поиски ваших девочек. А потом и поговорим.

Я буквально выбежала из подвальчика и понеслась в сторону метро. Соня бежала за мной, укоряя в неблагодарности и в тупости.

— Ты же понимаешь, что она реально видит будущее! А ты! Вот она откажется тебе помогать, будешь локти кусать!

— Отстань! — не оборачиваясь, на бегу бросила я.

Через какое-то время подруга и правда отстала. Я вбилась в переполненное метро и поехала в лабораторию.

В одном гадалка была права. Наше исследование продвинулось довольно далеко, и, как это не грустно, тормозило его только упрямство Натана Константиновича. Он все пытался заблокировать зловредный ген, но пока безуспешно. А я обошла препятствие и пошла дальше.

По мере изучения различных зарубежных исследований по болезни Альцгеймера выяснилось, что она обычно сочетается с пониженным уровнем инсулина в мозгу, многие исследователи называют его «диабетом третьего типа» или «диабетом мозга». Предполагалось, что именно резистентность к глюкозе в свою очередь увеличивает риск амилоидных бляшек… Да, диабетики 2 типа в два раза чаще заболевают Альцгеймером. Но ведь сам глюкозорезистентный диабет тоже чаще всего возникает в период менопаузы, то есть одновременно со стартом Альцгеймера. Обе болезни возникают одновременно, а вовсе не одна после другой. Так может, и причина возникновения у них одна?

Итак, я решила плясать от печки. Что происходит во время менопаузы? Ответ прост: уменьшается, а потом прекращается выработка женского гормона эстрогена. Может ли отсутствие этого гормона оказаться связанным с возникновением сразу двух опаснейших болезней?

Не так давно выяснилось, что эстрогеновые рецепторы есть не только в половых органов женщины, но и во всех слизистых оболочках, и даже в мозгу. Именно эстроген делает придает эластичность коже, именно поэтому после менопаузы кожа покрывается морщинами.

Но вот женский гормон перестает вырабатываться. а что происходит в его рецепторами? Вот на этот вопрос я не нашла ответа.

Можно предположить, что они просто сворачиваются и отмирают. А если нет? Вернее, если у части людей отмирают, а вот у тех, у кого активен аллель APOEε4, они остаются в рабочем состоянии? Только вот раствор для для их работы поступать перестает. Но могут ли рецепторы найти себе работу сами?

Возможно, одним из таких заместителей для осиротевших рецепторов становится инсулин. Отсюда и резистентность к нему. А вот второй заместитель? Можно ли предположить, им становится амилоидный белок?

Разумеется, пока это было лишь предположением, но мне казалось оно вполне логичным. Все кусочки пазла становились на свои места.

Эстрогеновые рецепторы начинают реагировать на амилоидный белок, препятствуя его выводу и превращая его в бляшки. Если гормонозаместительная терапия начата вовремя, они, хоть и нехотя, переориентируются обратно на женский гормон. Если же нет, то они полностью переключаются на бета-амилоид. И что произойдет, если женщина вновь начинает вводить в организм эстроген? Рецепторы будут воспринимать его как дополнительную дозу все того же амилоида, и с удвоенной силой начнут сворачивать несчастный белок, не давая ему чинить мозг и укоряя течение болезни!

Но болезнь Альцгеймера встречается и у мужчин, хотя и два раза реже, чем у слабого пола. Что же, эстрогеновые рецепторы есть у всех, хотя понятно, что их намного меньше.

Гипотезу надо было доказывать, и лучше всего клиническими испытаниями. В принципе профессор разрешил их проводить, но велел в рабочее время заниматься вопросами блокировки вредного гена, а уж потом я могу изучать воздействие на эстрогеновые рецепторы. Свободного времени у меня было много, и работа бы шла, но… Пациенты из отделения деменции, с которым у нашей лаборатории был договор на исследования, не могли выдержать двойную лекарственную нагрузку. А в первую очередь на них испытывались блокаторы гена APOE.

Тем не менее, я договорилась с химиками, и они разрабатывали блокаторы рецепторов, действие которых я потихоньку проверяла. И как раз на днях убедилась, что иду в правильном направлении. Больная со второй стадией Альцгеймера, которая забывала, что делала 5 минут назад, и заменяла дыры в памяти на выдуманные воспоминания, внезапно перестала фонтанировать обвинениями в адрес вороватых врачей и медсестер-садисток, и и через десять минут после завтрака еще могла довольно уверенно ответить, что сыта. Да, уже через полчаса она забывала, что уже позавтракала, но и это было большим достижением. Хотя увы, при обследовании выяснилось, что рецепторы эстрогенов по прежнему рабочие, а значит, результат был кратковременным. Но и это было огромным шагом вперед.

Я понимала, что уже утраченные отрезки памяти не восстанавливаются, как не восстанавливается и усохший, порезанный на дольки мозг. Но ведь в данном случае болезнь зашла довольно далеко, а моим горячим желанием было останавливать страшную болезнь в самом начале. Если рецепторы эстрогена заблокировать, когда они лишь перешли с женского гормона на амилоидный белок, болезнь будет остановлена навсегда. И даже при поздних стадиях больного можно зафиксировать в том состоянии, до которого он дошел без лечения, и не допустить дальнейшего разрушения мозга.

Глава 7. Зоя

Она очнулась от пронизывающего насквозь холода, и долго не могла понять, где находится. Пыталась подняться, но, встав на четвереньки, поняла, что на ногах не ее удобные, как тапочки, ботильоны, а какая-то огромная грубая обувь, спадающая при резком движении. Руки болели, как от тех, недавних порезов. Она поднесла одну руку в глазам и ахнула: длинный рукав нарядного оранжевого свитерка был заляпан кровью и сильно разорван. В прорехах виднелась рука с несколькими царапинами, уже распухшими и начинающими гноиться. Не веря своими глазам, она смотрела на порезанную руку, испытывая что-то вроде дежа-вю. Совсем недавно она сама резала себя ножом, но те раны давно зажили. Но сейчас на руках свежие порезы, вдобавок, на них надеты огромные брезентовые перчатки. На черной ткани виднелись бурые разводы — наверное, от ее крови. Или это чужая кровь?

Со стоном она поднялась все же на ноги, поскользнулась на мокрых листьях и снова упала. Не пытаясь больше встать, она кое-как села и начала озираться вокруг. Похоже, она лежала в глубокой канаве, полузасыпанной мокрой пожухлой листвой. Как долго она тут находилась?

Она попыталась вспомнить хоть что-то, хотя голова тут же отреагировала сильной болью. Вот она открывает дверь квартиры… это было совсем недавно, пару минут назад? Или прошло больше времени? Она посмотрела наверх, но заходящее солнце. Домой она вернулась рано утром, так что прошло часов пять, не меньше. Но что там произошло? Она не помнила ничего. Вот дверь открылась в темноту… вот темнота стала потихоньку рассеиваться, и она сидит в сырой канаве, грязная, промокшая насквозь, с пульсирующей головной болью. Плаща на ней не было, и она не могла вспомнить = успела ли снять его в прихожей, или его украли уже после…

Отчаявшись понять, что происходит, она снова попыталась встать на ноги, и на этот раз это удалось. Но шею что-то холодило. Она осторожно нащупала какую-то мокрую скользкую тряпку под подбородком, но так и не поняла, что это. С тихими стонами она приковыляла поближе к краю канавы, которая оказалась глубокой, почти под подбородок, попыталась вскарабкаться наверх, но мокрые корни вырывались из ослабевших рук, несмотря на садовые перчатки, и она скользила вниз, не в силах преодолеть подъем. Она ощупала карманы — мобильник лежал в одном из них. Обрадовавшись, она начала нажимать на кнопки экстренных служб. Мобильный в ответ молчал, и лишь минут через пять она сообразила — он полностью разряжен. Зоя снова села на мокрые листья и начала тихо плакать.

Тем временем солнце уже зашло, и начало быстро темнеть. Она представила, что ей придется заночевать в этой канаве, корчась от ледяного ветра, и от ужаса она начала выть. Громко, надрывно. К ее счастью, вскоре над канавой склонилась чья-то лохматая голова.

— Эй, тетка, чего орешь? — хрипло вопросила голова. — И так башка трещит, и тут твои вопли еще!

— Пожалуйста, помогите выбраться! — взмолилась она. — Я заплачу!

— Заплатит она, пьянь несчастная. — ворчливо отозвался неожиданный спаситель. — Да ладно, лезь, что-ли. — и он протянул ей грязную руку.

С помощью бомжа Зоя все же выбралась наверх. Порылась в карманах, но кошелька там не обнаружила, только ключи от квартиры звенели в кармане брюк. Кошелек оставался в плаще, отстраненно вспомнила она… Впрочем, бомж, похоже, и не рассчитывал на материальную благодарность. Еще немного поворчав, он потопал куда-то в темноту. А женщина, пошатываясь, словно и вправду была пьяна, поплелась прочь от канавы, в сторону высоких фонарей. Судя по шуму, там проходила трасса, и Зоя надеялась, что поймает попутку до дома.

Увы, вид у нее был такой, что останавливаться никто не хотел. Солнце давно зашло, но даже света фонарей хватало, чтобы машины, начинающие было тормозить, жали на газ и быстро уезжали. Зою била крупная дрожь, она промокла и замерзла, и ей все сильнее хотелось просто сделать несколько шагов вперед, на трассу, под идущий грузовик. Наверное, она бы так и поступила, но тут вдалеке показалась патрульная машина. Зоя бросила на дорогу и отчаянно замахала руками. И через пару минут она, о радость, уже сидела в теплой машине. А еще через полчаса снова была в ставшем уже втором доме отделении, у капитана Дивинского, смотревшего на нее с плохо скрываемым отвращением.

— На этот раз что, гражданка Рахманинова? Вас насильно напоили? — зло спросил он. — Честно, мне все надоело. Я пошлю вас на судебную экспертизу. Если вы псих, то надо лечиться, а не полиции голову морочить.

Зоя в ответ лишь плакала и снова повторяла, что не помнит ничего. Кто-то напал на нее в квартире, кто-то порезал ей руки и отвез в канаву… Но капитан не стал даже слушать ее лопотание и ушел, велев дежурного составить протокол об очередных самоповреждениях. Зоя мотнула головой, мокрая тряпка на шее привлекла ее внимание, и она попросила зеркало. Ей довольно грубо посоветовали пойти в дамскую комнату и привести себя в порядок, а то смотреть противно. Провожать ее дежурный отказался, и она, преодолев на вполне понятный ей самой страх, дошла до туалета сама. Поглядела в зеркало и снова ужаснулась — выглядела она ничуть не лучше спасшего ее бомжа — с грязными спутанными в огромный колтун волосами, распухшим от слез и от долгого лежания в канаве лицом, в мокром разорванном свитерке… А на шее у нее болтался мокрый черный капроновый чулок.

Кое-как умывшись и сняв дикое украшение, она глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки. Если продолжать скандалить и требовать завести дело о нападении, можно и в самом деле угодить в психушку. И тогда с ее работой все будет закончено — врач-психиатр, признанный невменяемым, профнепригоден. Она останется без работы, с инвалидностью по психиатрии, и будет тупо ждать, пока преследователь добьет ее окончательно… Нет!!!

Она попыталась унять сильную дрожь, но не смогла, и поплелась обратно. Молча подписала протокол, который даже не смогла прочесть — строки плясали и расплывались перед глазами. Попросила вызвать для нее такси — зарядку для телефона просить она уже не решилась. Такси в полиции вызвали с радостью — там тоже хотели быстрее избавиться от сумасшедшей тетки. Зоя доехала до дома, умолила таксиста подняться с ней в квартиру, зашла в прихожую, включила свет… И увидела стальную вешалку, а на ней — мирно висящий плащ, в котором утром вышла с работы. Она сунула руку в карман плаща — кошелек был там.

Таксист согласился подождать еще пару минут, и Зоя вихрем пронеслась по квартире, собирая все вещи, попавшиеся ей на глаза. Она решила, что больше возвращаться на квартиру не станет. По крайней мере, пока не разберется со сталкером. А значит, одежда должна быть собрана не пару недель, не меньше. Она будет жить на работе, пока не придумает, что ей делать.

Она тихонько поднялась в свое отделение с огромной спортивной сумкой, заполненной вещами, буквально прокралась в докторский кабинет и засунула сумку поглубже под аккуратно застеленную кушетку. Все, теперь на долгое время ее дом здесь. Надо прийти в себя, надо придумать, как заманить сталкера в западню.

Зоя равнодушно кивала коллегам, заглядывающим в докторскую и старательно скрывающим удивление при виде измученной докторши. Мрачному завотделением, прямо спросившему о планах, она сообщила, что в новой квартире прорвало трубу, и для жизни она в ближайшие дни будет абсолютно непригодной. Так что она, если ни у кого нет возражений, пока поживет в своем рабочем кабинете. Завотделением, похоже, не слишком обрадовался новости, но тут же поставил ей кучу дежурств на ближайшие дни.