Звёзды часто разочаровывают (СИ)

Она быстро вывернулась и не позволила мужчине войти в себя сверху. Сверху была она — и любовалась. Её острое наслаждение было перемешено с каким-то, почти эстетическим, удовольствием от того, что видела она перед собой: глаза, следящие за реакцией Надежды, ставшие из карих почти чёрными, мужские руки у себя на груди, а потом на бёдрах или животе, силу в теле, которое покорно принимало темп Надежды, давая ей получить удовольствие, насладиться, вкусить, насмотреться. Пока не качнул бёдрами навстречу раз, другой, третий, ускоряя ритм и силу толчков, словно амплитуду колебаний, перенося Надежду в эпицентр этого землетрясения.

Утром Надежда с трудом открыла глаза под звон будильника, поведя немного ногами. Прошедшая ночь была едва ли не самой лучшей и самой шальной за всю её жизнь. Казалось, Рой не просто восхищался своей новой нечаянной знакомой, казалось, он боготворил её или даже влюбился на те часы, что они провели вместе. Он гладил, стонал, прикусывал, он бесконечно говорил, насколько она восхитительна, но громче всех комплиментов звучало сдавленное «Надья», когда он входил в неё, медленно или быстро, глубоко или поверхностно, сверху или снизу… Он говорил это «Надья», и Надежда сцеловывала с его губ этот звук, как самый изысканный деликатес.

Сейчас она сидела на кровати, накинув на плечи смятую простыню, и смотрела, как удивительнейший мужчина уходит из её жизни навсегда. Есть время труду, есть время сказке… её сказка закончилась.

— Я найду тебя, Надья.

— Не надо, не говори так.

— Почему? Я найду тебя, Надья.

— Хорошо, — она изобразила подобие улыбки, — удачно добраться домой, — поправляя волосы.

— И тебе, — он вышел за дверь, но не успела она закрыться, как открылась снова, и Рой стоял на пороге и внимательно смотрел на женщину перед ним. Одним движением он расстегнул кнопки на рубашке, одним движением подошёл к постели и одним движением прижал обнажённую Надю к себе. Это было не три, а одно движение, стремительное и плавное, как у его героя.

— Я найду тебя, — он целовал её долго, несмотря на то, что дважды звонил телефон— диспетчер такси, — найду.

— Хорошо, — Надя просто улыбалась, вдруг поверя, что найдёт.

Потом она ещё сидела какое-то время в ожидании, что сейчас откроется дверь, войдёт Рой, но этого не произошло. Трель телефона заставил поёжиться, Надя юркнула под одеяла и ответила на звонок сестры.

— Я переспала с ним!

— С Рексом Фростом? — после продолжительной паузы.

— Каким Рексом? — словно он не значил так много в её жизни ещё пару месяцев назад. — С Роем Флемингом…

— Ой, — сестра помолчала, — с тем самым Роем Флемингом? Тем, самым-самым?

— Я знаю только одного… верней, я не знала, кто он, понимаешь? Как в кино или книжке. Я сижу, и тут он идёт со стаканчиками кофе, у него телефон играет мелодию… такую, знаешь, — Надежда с воодушевлением и под смех сестры напела мелодию, ни у кого в этой семье не было слуха, но это не помешала сёстрам понять друг друга. — И я ему говорю, давайте, стаканчик подержу…

И Надя рассказывала и рассказывала, пока краем глаза она не столько смотрела сериал, сколько любовалась главным героем, её Роем Флемингом, пока на чём-то не задержался её взгляд. На знакомом. Жесте. Взгляде. Повороте головы.

— Я найду тебя, найду, — сказал хрипло, с долей отчаяния и острой влюблённости главный герой, а потом одним движением, плавным, но сильным, прижал к себе героиню.

Глава 3

Надя не сразу проснулась и поняла в чём дело, когда среди ночи её разбудила мелодия сотового телефона. Кое-как нащупав аппарат, она ответила:

— Алё.

— Надья, — услышала в ответ. Знакомое, до желания поморщиться.

— Рой? Сейчас ночь!

— Ночь? Прости, я не подумал о часовых поясах.

— Ничего. Что ты хотел, Рой?

— Надья, почему ты не добавляешь меня в контакты?

— Какие контакты?

— Я сказал, что найду тебя… посмотри инстаграм, твиттер и…

— Ты представляешь, сколько рекламы или спама приходит ежедневно?

— Надья, я, — и он назвал свой ник.

— Кого смотреть?

Рой ещё раз продиктовал.

Они обменялись контактами, и Надя даже набрала соответствующий набор букв — но не стала нажимать «добавить» или «подписаться».

Это показалось лишним. Спустя несколько недель она сознательно забыла эти буквы.

— Откуда ты звонишь? — Наде стало интересно, и было невероятно приятно от голоса на том конце «провода» — связь давно беспроводная. Роя было слышно так, словно он был рядом, на этом же разложенном диване, на соседней подушке.

— Штаты. Лос-Анжелес.

— О, ты живёшь там? Читала, что…

— Нет, по работе, мой дом в Европе, но я настолько часто перемещаюсь по миру, что начинаю забывать, где мой дом.

— Тяжела и неказиста, — сказала на русском, усмехнувшись.

— Что ты сказала?

— Спросила, какая погода в Лос-Анжелесе.

— Тепло, здесь тепло.

— Ясно, — Надежда перевела взгляд на окно, на стекающие капли дождя и срывающиеся под порывами ветра листья. Золотая осень в этом году решила обойти центральную полосу России.

Надежда лениво перекатилась на широком диване и провела пальцами по дорожке волос на мужском теле, убегающей под бязь простыней.

— Ты собралась?

— Да, конечно, я, как пионер — всегда готова.

— Это я с тобой всегда готов, — легко обнял, — ох, Надежда, у нас будет время побыть вдвоём, ты рада?

— Конечно, — оглядев своего любовника, — почему я должна быть не рада?

— Ты немного отстранённая в последнее время.

— Не выдумывай.

— Я выдумываю?

— Уфу…

— Мне не о чем волноваться? — смотря внимательно.

— Ну… повод для волнения всегда можно найти, а если не найти, так придумать, но в твоём случае это не только нерационально, но и глупо. Поволнуйся о своей жене… что ли.

— Не вижу причин волноваться о ней.

— А ну как… пока ты тут, со мной… — полушутливо.

— Не выдумывай, — отрезал.

— Или она узнает о нас.

— Не узнает. Я не позволю.

— Может, я скажу…

— Наадь, — совсем не «Надья», — ничего ты не скажешь. Не посмеешь.

— Грозный. Прям Иван. Испугалась, сил нет, — ныряя под простынь с головой, — ооо, а чёй-та мы такие смоооорщенные? Страааашно, да?

— Нет, не страшно, ты же знаешь, что я могу сделать с тобой, твоей репутацией и…

— Перестань угрожать, это выставляет тебя не в лучшем свете, — смеясь, — к тому же, твоя жена совсем не дура, хотя тебе приятно так думать о ней, уверена, она всё знает.

— Что она может знать? — небрежно, отчего Надежда поморщилась.

— Всё. О тебе, обо мне, о нас, о той, что была до меня, и что будет после…

— Не было у меня никого.

— Мне не ври, — отрезала, — я в этом не нуждаюсь, как и в твоих угрозах. Я молчу, потому что меня всё устраивает, перестанет устраивать — отправлю тебя дальше, чем Макар телят гонял, а угрозами своими практиканток пугай, которые на тебя маслеными глазами смотрят.

— Всегда по существу… Надежда, — усмехаясь, видимо решив не будить лихо, пока оно тихо.

— Да.

— Раз да, то давай-ка встань к добру молодцу задом.

— Тебе уходить надо.

— Задержусь, давай-давай, не зажимайся.

— Хамливый ты.

— Тебя заводит, — смеясь.

— Да как скажешь, — ехидно.

Уже в дверях.

— До встречи в аэропорту.

— Пока.

Вена встретила проливным дождём, с градом. Удивительно было то, что самолёту разрешили посадку. Номер в гостинице был просторным, светлым, с прекрасным видом, смотреть на который не возникало желания.

— Может, пройдёшься по магазинам? — протягивая пластиковую карту. — Сделай себе приятно, купи что-нибудь, лимит ты свой знаешь.

Надежда взяла карту и отложила, слегка морщась, на тумбу, рядом с большим зеркалом, в котором отражалось её, немного уставшее, лицо.

Рейс сначала задержали на вылете, потом Вена какое-то время не давала посадку, Надежду уже порядком тошнило, она чувствовала головокружение и слабость, когда они наконец-то заселились — каждый в своём номере. Железное правило — каждому свой номер, — было установлено Сергеем, но полностью устраивало и Надежду. Ей нравилось побыть одной, в тишине, почитать новости или книгу, посмотреть телеканалы местного телевидения, не терпела она присутствия Сергея и когда одевалась на встречу или гулять.

Уснув сразу по прилёту, не потрудившись смыть косметику и переодеться, в итоге, она сидела не в лучшем своём виде и смотрела сонными глазами на любовника и руководителя в одном лице.

— Что хмуришься? Не люблю я эти шопинги, а тебе не помешает развеяться, завтра ты должна быть в рабочей форме.

— Буду, ты знаешь.

— Знаю и за это ценю, но лучше подстраховаться… сходи, прогуляйся. У меня дела.

— Дела у него, — про себя, — ещё моложе дел найти не мог?

— У тебя слишком богатое воображение, Надя. У меня действительно дела, этот контракт важен, так что… а ты развейся.

— Как скажешь, — покрутив пластик, — лимит я знаю, не волнуйся.

Она знала, сколько и когда она могла потратить с карты любовника, знала, когда можно ему звонить, когда говорить с ним, а когда исчезать из его жизни, подобно эфиру.

Прогуливаясь по городу под мелким дождём, она зашла в кофейню. И заглянула в сообщения, от нечего делать. Она всё так же заходила на сайты Рекса Фроста, но делала это не так часто, как раньше, ссылаясь на занятость для своих товарок и приятельниц. Иногда она отслеживала новости о Рое Флеминге, но старалась не погружаться слишком в его жизнь. Тем более, у неё была практически эксклюзивная возможность узнавать новости первой… не все, как понимала Надежда, но определённо она была в курсе некоторых событий из жизни Роя, которые были неизвестны рядовому зрителю.

Их общение было не частым и не навязчивым, скорей осторожным. Деликатным. Надежда никогда не спрашивала о личном Роя, как и он её, но с удовольствием слышала его рассказы о работе, племянниках или домашнем питомце. К удивлению Надежды, в питомцах у Роя Флеминга была огромная красноухая черепаха, которую ему подарила фанатка, он уже забыл и имя этой девушки, и обстоятельства, но черепаха так и жила у Роя, ела с рук креветки и ходила по пятам за хозяином, как щенок — правда, неповоротливый и неспешный.

Он затруднялся сказать пол или имя черепахи, называя её (или его) просто черепаха. В дни, когда Рой снимался или уезжал по работе, черепаха жила у родителей или в семье брата Роя — Свена. В общем-то, черепаху можно было бы назвать скорей питомцем Свена, но Рой был уверен, что черепаха его. Похоже, никто ему не возражал, Надя — тем более.

Она отложила телефон в сторону и взяла кружку горячего кофе. Сигнал телефона оторвал её от вида на улицу через потёки на стекле.

— Надья?

— Здравствуй, Рой, — улыбаясь, вспоминая улыбку мужчину.

— Никак не привыкну к твоему акценту…

— А я к твоему, — засмеялась приглушённо.

— Ты в Вене? Почему ты не сказала, что едешь в Вену?