Баядера (СИ)

Юлия Горина

Баядера

Вот уже третий год я служу на станции обслуживания транзитных судов. Мы расположены аккурат в центре транспортного узла. К нам прилетают на дозаправку и на ремонт дальнобойные космогрузы. В штате всего пятнадцать человек, две смены плюс начальник, и ни одной девушки на борту, если не считать трехмерных красоток из «Мужского чтива», украшающих стены кают.

Даже если очень постараться, трудно придумать работу скучнее. Но за нее неплохо платят, и через пару лет я смогу себе позволить купить собственное жилье. На дальнейшее я не строил планов.

В каморке приема заказов пахло плесенью. Следующий грузовик должен прибыть только через пять часов, и мы с напарником запустили видео с чемпионата мира по гейм-гонкам.

И тут раздался звук пришедшего сообщения.

— Кого там еще нелегкая несет? — нахмурился я.

Филя подкатился к системе и открыл заявку.

Корабль типа Стренджер — нестандартный клиент нашей забегаловки. Это карета бизнес-класса.

— Запроси предварительный перечень услуг.

— Ладно…

Через три минуты Стренджер вышел на видеосвязь.

— Сам трепись, — проворчал Филя и сунул мне в руку гарнитуру. Я выругался, застегнул воротничок и нажал кнопку приема вызова.

— Станция обслуживания «Гефест», слушаю вас, Стренджер!

На мониторе появилась картинка. И тут мне стало жарко.

Ее черный кружевной лифчик просто распирало от всей той роскоши, что была в него вложена. Темные кудри собраны на макушке в причудливый фонтан, лиловые напомаженные губы провокационно улыбались. После трех лет, проведенных здесь, мне, конечно, любая живая баба показалась бы красавицей, но эта в самом деле была очень хороша!

— «Гефест», говоришь? — промурлыкала она, откидываясь на спинку кресла.

Не найдя слов для ответа, я только судорожно сглотнул.

— Звучит эротично, и, я бы сказала, многообещающе, — проворковала девушка, накручивая локон на пальчик.

— Простите, я… — мой голос сипел, свистел, а мозг лихорадочно пытался найти нужную связку слов, чтобы задать правильный вопрос и прояснить ситуацию.

— Насчет услуг предлагаю договориться сразу: четыре тысячи экю.

— Что?

— Стрип-шоу и эротическое шоу. Персональные услуги — тысяча экю. Особо симпатичным возможны скидки, — сказала она, многозначительно прищуриваясь.

— Согласны! — срывающимся голосом воскликнул Филя, который неизвестно когда успел телепортироваться за спинку моего кресла.

— Ну, тогда скоро буду.

Связь прервалась.

— Я пойду, поговорю с парнями! — крикнул мне на бегу напарник и исчез за дверью.

Её встречали, как высочайшую гостью. Быстренько освободив ремонтный док, парни организовали там стол, музыку и даже чуть не передрались из-за очереди в душ. Если бы они в этот момент взглянули на себя со стороны — со стыда бы сгорели. Будто на первое свидание собрались.

* * *

Она спускалась вниз неторопливым шагом, покачивая бедрами и маняще улыбаясь в ответ на аплодисменты с присвистом. Платье-чулок цвета фуксии с молоком наглухо скрывало ее грудь, шею и опускалось до самых лодыжек, оставляя на обозрение только обнаженные руки. Без малейшего колебания ступила шелковыми туфельками прямо в ржавую пыль.

— Здравствуйте, дорогие. Заждались? — промурлыкала женщина. — Меня зовут Магдалена. И мне потребуется ваша помощь, чтобы представление прошло как следует…

Запах ее духов пробивался сквозь техническую вонь, как цветок сквозь бетонную плиту.

— Мы сейчас все сделаем, и со сценой, и с освещением, но давайте маленький авансик, а? — глуповато улыбаясь и масляно сверкая раскрасневшимися щеками, попросил один из наших техников.

— Да, перед выступлением, маленький авансик! — поддержал его кто-то из толпы.

— Ну, пожалуйста!

Магдалена кокетливо погрозила пальчиком, но отказывать не собралась. Грациозно склонившись вперед, она подхватила пальчиком край подола платья и медленно приподняла его до середины бедра.

В ответ раздался новый взрыв аплодисментов, свиста и улюлюканья.

* * *

Сцену разложили в два счета. По углам поставили какие-то дурацкие тумбы. Выключили свет, и королева ночных утех взошла на помост. Заиграла музыка, мужики заскулили, и под этот чудный аккомпанемент Магдалена принялась медленно извиваться, с каждой минутой прибавляя темп и градус эротизма.

Вокруг выглядели так, словно приняли по дозе энерджи. Шоу длилось довольно долго и было далеко не портового уровня — я-то в этом разбирался. Магдалена стоила гораздо дороже заявленного ценника. Стоило ей только зацепить меня взглядом, и я поплыл.

Выступление закончилось, музыка плавно сменилась.

— Приватный танец для самого смелого! Бесплатно! — крикнула она, и я, как лунатик, сделал шаг вперед…

Но остановился. Ну уж нет, никаких массовок. Только один на один в каюте, и с закрытыми дверями. И клянусь, эта женщина нескоро выйдет оттуда.

А Магдалена все смотрела на меня, словно ждала. Даже когда на стул уже взгромоздился Степан, она продолжала манить меня взглядом, пока я не покачал отрицательно головой.

— А теперь, мальчики, немножко химии для улучшения настроения! — вдруг крикнула она, и голос сорвался на неприятный фальцет.

В тумбах что-то щелкнуло, и из них брызнул подсвеченный клубный спрей.

— Идите поближе! Отправляемся в раскрепощенный мир, где нет запретов!

Я не особый любитель такого рода отрыва, мне ближе естественное пьянство, но в сложившейся ситуации — а почему бы нет. И я шагнул вместе с остальными в цветное облако…

И в одно мгновение я оказался в чистом поле.

Больше не существовало ни дока, ни стриптизёрши, ни парней, ни музыки. От тишины у меня зазвенело в ушах. Над головой — темное вечернее небо, под ногами — мятая трава, пахнущая чем-то обалденным, свежим, из далекого прошлого или детства.

Такого со мной еще не было никогда. Я поводил руками в воздухе. Он оказался вязким, и если сделать резкий взмах, то появлялись пузырьки. Чем они нас там надышали?

И тут меня осенило.

Дурманчик-то, наверное, недешево стоит. А значит, вряд ли его плеснули бы просто для кайфа клиентов.

Нас обдерут как липку. Пока все в кумаре, можно запросто собрать все наши кредитные карты, все, что угодно!

Я не удивился, когда в сумеречной пустоте вдруг материализовалась фигура темноволосой гетеры. Она была в одной прозрачной сорочке.

— Привет.

Она выглядела так, как я мог бы только мечтать. Как будто на самом деле я что-то значил для нее. Как будто вся ее красота принадлежит только мне одному…

Что-то внутри меня сначала дернулось, потянулось к ней… А потом я жутко разозлился.

И влепил ей пощечину.

То есть хотел влепить, но моя рука увязла в чем-то липком и вязком, окружавшем сучку.

— Да иди ты! Тварь!

Я сделал шаг — и увяз по колено в чем-то, похожем на болото. Оно стало темным, омерзительным, похожим на дерьмо. И я заорал.

Злость обожгла мне грудь. Она закипала во мне, и когда я опустил глаза, то увидел, что все мое тело как будто раскалилось, стало прозрачным и красным, как железка, и это было больно, очень, очень больно! Я задергал ногами. Тут небо покачнулось, и я провалился в какую-то дыру. Песок засыпал мне глаза, уши, нос, и я не мог дышать.

«Конец. Это передоз, наверное», — пронеслось в голове. Но тело не могло мыслить логически, оно верило в то, что сейчас его затягивает песками, и оно хотело выбраться! Вслепую я греб руками, пытался толкаться ногами, и даже куда-то полз… Сердце гулко билось в груди, от недостатка кислорода кружилась голова… А потом вдруг я понял, что могу дышать.

Глаза открылись с трудом. Вокруг меня царил ослепительный зимний день. А я по плечи был в снегу. В шаге от меня начинался обрыв, настолько глубокий, что, наверное, вел прямиком в бездну.

Ни боли, ни жара, ни холода я не испытывал. Только невозможность пошевелиться, как это бывает иногда во сне.

«Ничего не надо делать. Все закончится, когда пройдет время», — решил я про себя.

И в это мгновение до меня донесся едва различимый звук шагов по снегу… Кто-то приближался ко мне со спины, а я не мог повернуть свою чертову голову и посмотреть, что там!

И тут невидимый кто-то побежал прямо ко мне! Это почему-то было пострашней песка и прочей фигни…

— Игорь!

Я узнал Филькин голос. И тут меня отпустило — я повернул голову и увидел приятеля.

Он был весь черный от сажи, на лице — кровавый ожог. Его трясло.

— Еще один глюк, — сказал я себе.

Филя сел рядом со мной на снег и заплакал.

— Игорек, что происходит-то? Что происходит?

— Хорошую дурь нам вштырили, вот что происходит, — ответил я, теряясь в догадках, является ли человек рядом со мной плодом одурманенного воображения.

— Это не глюк, Игорь, это нет, это не оно, такого не бывает, нет, Игорек, мы влипли в какую-то жопу, я не понимаю что творится! — затараторил Филя вполголоса, боязливо озираясь по сторонам, как будто нас могли подслушивать.

— С ума не сходи. Сядь рядом и просто подожди. Дольше часа это не продлится.

— Ты не понял, Игорек, ты ничего не понял! Я же говорю тебе! Это не спрей, это что-то другое! После спрея таких картинок не бывает! И потом вкус, запах, осязание — нет-нет, это совсем другое! В кумаре видения не совпадают, а я видел тебя! Я видел тебя в болоте, и видел, как ты стал красным, и как тебя затянуло вниз… И я прыгнул за тобой! Вот как я оказался здесь! Оказался здесь и нашел тебя! Ну как тебе? Как тебе такое? А еще, Игорь, а еще на поле был Стас — ты помнишь Стаса? Так вот, нет его больше… Бежать надо, Игорек! Бежать, только куда — я не знаю!

Филя что-то продолжал лопотать, а я видел только его круглые от ужаса глаза, и нехорошее чувство противно сдавило мне горло.

— Помоги мне откопаться.

— Нельзя, только сам, понимаешь? Я пытался помочь Стасу… Чем больше помогал, тем хуже. Здесь нельзя помочь, здесь каждый за себя! Но я рядом буду, я буду сидеть и ждать, когда ты выберешься…

Я закрыл глаза. Бред-то какой… Все это — бред…

А если все-таки не совсем бред? Ведь что-то внутри меня тоже бормочет: «Бежать надо, Игорек!», только совсем тихо, гораздо тише ошалевшего Фильки. Очень уж много не стыковок. Но пытаться объяснить их сейчас или все отбросить как нереальное означало остаться на месте.

А может, и в самом деле надо просто бежать?

Мне вдруг стало легче. Я пошевелил плечами и понял, что снег вокруг меня больше не такой плотный.

Я начал активно толкаться, расширяя свою берлогу.

— А почему у тебя ширинка расстегнута?

Филя дрожащими руками застегнул штаны.

* * *

Ноги проваливались в снег глубже колен. По спине медленно и противно сползали капли пота. Я остановился, чтобы зачерпнуть ладонью кажущийся теплым снег и в сотый раз попытаться освежить им лицо.

Рядом поскуливал Филя, засыпая меня вопросами типа «куда мы идем» и «что мы будем делать». Как будто я знаю. Полцарства бы отдал, чтобы он свое хлебало склеил хоть на пять минут. Но я на него больше не гаркаю, потому что пытаться прервать его детскую истерику так же безнадежно, как молитвами остановить понос.

Я уже привык, что ландшафт вокруг постоянно меняется. Обрывы затягивались, как раны, горы становились стеклянными кубами, а мои руки периодически покрывались пятнами, очень похожими на трупные. Последнее было особенно неприятно, так что я старался не смотреть на себя. Если невозможно контролировать то, что снаружи, надо хотя бы сохранить контроль внутри. А для этого необходимо по-прежнему верить, что я — это я. И точка.

Я обернулся. Странно — на дне моих следов постоянно виднелась грязь, а следы Фильки — кристально чистые, белые, едва различимые. Это не спроста.

Я вернулся к следам, потрогал их. Под моими в самом деле прощупывалась земля, а под его следами как будто было еще метра два снега. И тут ко мне пришла идея.

— Ну-ка сядь, — скомандовал я приятелю.

— Зачем?

— Сядь и постарайся взять себя в руки. У меня подозрение, что пока ты не придешь в адекват, нам так и плутать по белому месиву.

Он заплакал.