Темный крестоносец [Черный сорокопут][Черный крестоносец]

— Прошу прощения, что заставил ждать,— радостно провозгласил он.— Замки на ваших чемоданах очень хитрые. Итак, Бентолл, у вас нет оружия?

— Конечно, нет.— Было, но осталось под матрасом в отеле «Гранд Пасифик», — Что это за вонь здесь?

— Вонь? Неужели? Он принюхался с блаженством знатока, склонившегося над бокалом «Наполеона». Копра и плавники акулы. В основном копра. Говорят, очень полезно.

— Да уж, конечно,— буркнул я.— И сколько же нам придется торчать в этой дыре?

— Это вам не яхта...— возмутился было Флек, но вдруг осекся.— Не знаю, посмотрим. Может быть, еще несколько часов. Завтрак в восемь.— Он осветил фонарем все помещение и сказал уже несколько виноватым тоном: — Нам нечасто приходится принимать на борту женщин, мадам, во всяком случае, таких. Надо было, конечно, получше все прибрать. Не снимайте на ночь башмаки.

— Это еще почему?

— Тараканы.— Он сокрушенно покачал головой.—  Любят кусать за ноги, подлюки. — Он быстро направил луч фонаря на одну из стен, и мы тут же увидели парочку темно-коричневых усатых монстров не менее двух дюймов в длину, которые поспешно скрылись из виду.

— Какие... огромные!..— прошептала Мари Хоупман.

— Это из-за копры и машинного масла,— мрачно объяснил Генри.— Их излюбленная пища, не считая ДДТ. Мы им галлонами скармливаем все это. Те, что вы видели, детишки. Родители слишком умны, чтобы появляться на свету.

— Ну ладно, хватит,— оборвал столь увлекательный рассказ Флек и сунул мне в руку фонарь.— Возьмите, пригодится. До завтра.

Генри дождался, пока голова Флека исчезнет в люке, вытащил пару досок из тех, что ограничивали проход, и положил на чемоданы. Получилась платформа фута в четыре высотой.

— Спите здесь.— Он кивнул на сооружение. — Другого места нет. До завтра.— С этими словами он исчез, и крышка люка плотно закрылась.

Ну что ж поделаешь, если больше негде? Так мы и спали плечом к плечу на кровати из чемоданов и досок. Во всяком случае, Мари спала. А у меня было над чем поразмыслить.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Вторник, 8.30 — 19.00

Три часа кряду она спала как мертвая. Я едва слышал ее дыхание. Со временем движение судна становилось все менее плавным и, наконец после одного из наиболее сильных толчков, Мари проснулась, и я заметил в ее глазах смятение, может быть, даже страх. Через несколько минут она, видимо, вспомнила все, что произошло накануне, и села.

— Привет.

— С добрым утром. Ну как, лучше?

Корабль еще раз основательно тряхнуло, наверху заколотились друг о друга ящики, и Мари схватилась за доску на нашем ложе.

— Долго я не протяну, если будет так продолжаться. Ничего не могу с собой поделать. Не выношу качки. Который час? Половина девятого на твоих? Как поздно! Куда все-таки направляемся?

— То ли на север, то ли на юг. Качка бортовая, значит волна у нас на траверзе. Я мало что понимаю из географии, но хорошо знаю одно: в это время года пассаты дуют с востока на запад, гоня волну. Вот и остается только север или юг.

Я спустил ноги с нашей шикарной кровати и прошел по центральному проходу к тому месту, где были не загороженные ящиками вентиляционные отверстия. Подошел по очереди к каждому и потрогал потолок с левого и правого борта. Слева он был явно теплее. Значит мы все же двигаемся в южном направлении. Ближайшей землей должна быть в таком случае Новая Зеландия, приблизительно в тысяче миль отсюда. Удовлетворенный полученной информацией, я уже хотел было удалиться, но услышал голоса. Они доносились сверху — слабо, но все-таки слышно. Я вытащил из-за рейки ящик, встал на него и прижался ухом к вентиляционной трубе.

Она, вероятно, выходила из радиорубки и благодаря своей форме служила идеальным рупором для приема и усиления звуковых волн. Мне было слышно тарахтение морзянки, а внакладку — беседа двух людей. Настолько отчетливо, как будто они разговаривали в трех футах от меня. Но вот беда, разговаривали они на языке, который был мне незнаком. Понять я все равно ничего не мог и посему спрыгнул со своего постамента, водрузил ящик на место и вернулся к Мари.

— Что ты там так долго делал? — укоризненно спросила она. Бедняга, ей было совсем не по себе в этом мрачном смердящем склепе. Впрочем, и мне тоже.

— Прошу прощения. И все же ты должна оценить мои старания. Я окончательно убедился в том, что мы направляемся на юг, и к тому же обнаружил, что можно запросто подслушать, о чем говорят люди на верхней палубе.— Я рассказал ей о результатах своих исследований.

— Эго может пригодиться.

— Еще бы! Есть хочешь?

— Как тебе сказать...— Она скорчила гримасу и погладила живот.— Не могу утверждать, что из меня плохой моряк, но эта вонь...

— Да уж. А вентиляция ни к черту. Но мне кажется, чаю все же можно было бы выпить. — Я подошел к переборке и напомнил о своем существовании тем же способом, что и несколько часов назад. Минуты не прошло, как люк открылся.

Я зажмурился от яркого света, ворвавшегося в пашу могилу. Кто-то спускался. Узколицый, худой, скорбного вида человек. Имя его было Генри.

— Что за шум?

— Нам обещали завтрак,— напомнил я.

— Вы его получите через десять минут.— Сообщив эго, он ушел, закрыв за собой крышку люка.

Даже скорее, чем он обещал, люк снова открылся, и появился коренастый молодой человек с темными курчавыми волосами. Он аккуратно спустился с лестницы с деревянным подносом в руках, приветливо мне улыбнулся,прошел по проходу и водрузил поднос на один из ящиков рядом с Мари. Потом снял крышку с оловянного блюда с видом Искофера, сбрасывающею покрывало со своего последнего творения. Я недоверчиво взглянул на коричневую клейкую массу и с трудом различил там рис и нарезанные кусочками кокосы.

— Это что такое? Отходы недельной давности?

— Пудинг «дало». Очень вкусно, сэр.— Он показал на эмалированный кофейник.— А тут кофе. Тоже хороший.— Он поклонился Мари и удалился так же бесшумно и быстро, как появился. Само собой разумеется, крышку люка накрепко запер.

Объяснить, что представлял собой этот пудинг, очень трудно. Некий студень, по вкусу и виду напоминающий подгоревший казеиновый клей. Совершенно несъедобно, но восхитительно по сравнению с кофе — чуть теплой болотного цвета жижей, словно водой, процеженной через старый мешок из-под цемента.

— Тебе не кажется, что они хотят нас отравить? — спросила Мари.

— Невозможно. Все равно такую бурду есть никто не будет. Во всяком случае, европейцы. Но вполне возможно, что полинезийцы почитают ее наравне с черной икрой...— Я осекся и подался к ящику, который стоял за подносом.— Черт побери, а вот, кажется, и завтрак. Это же надо, четыре часа просидеть спиной к такому богатству!

— У тебя па затылке нет глаз,— логично заметила Мари. Но я не ответил, потому что был очень занят: светил фонарем в щели между рейками, из которых был сбит ящик.

— По-моему, но лимонад.

— По-моему, тоже. Ты собираешься нанести ущерб собственности капитана Флека?

Я усмехнулся, просунул свою антикрысиную дубинку под верхнюю перекладину ящика, сорвал планку и, вытащив бутылку, с победным видом протянул Мари.

— Взгляни-ка. Может быть, это самогон для аборигенов.

Но это был не самогон, а лимонный сок. Классная вещь, но только для утоления жажды. Для завтрака маловато. Я снял пиджак и принялся тщательно исследовать содержимое трюма.

К своему удивлению, мы обнаружили, что капитан Флек занимался безобидным делом перевозки продуктов питания. Пространство между двумя рядами деревянных загородок с обеих сторон было заполнено коробками с продуктами и напитками: мясо, фрукты, безалкогольные напитки. Скорее всего, он погрузил этот товар до того, как взять на борт копру. Догадка казалась вполне обоснованной, и все же Флек не производил впечатление человека безобидного.

В результате я позавтракал тушенкой с грушами. Мари это меню отвергла, брезгливо передернув плечами. Утолив голод, я принялся исследовать содержимое ящиков, заполнивших пространство между внешними загородками и стенами трюма, но не слишком в этом преуспел. Стойки в этом ряду не так легко отдирались, как во внутреннем. Они были привинчены сверху так, что могли подниматься вверх и внутрь, но поскольку их плотно снизу прижимали ряды ящиков, сделать это было совершенно невозможно. И все-таки две стойки, те, что стояли прямо за ящиками с лимонадом, оказались свободными. Я посветил фонарем наверх — не привинчены ли к потолку? Судя по светлым пятнам на дереве, шурупы были только недавно выкручены. Я раздвинул стойки так широко, как только мог, и рискуя сломать шею (судно по-прежнему швыряло из стороны в сторону, да и груз был не из легких) снял верхний ящик, поставил его на наше ночное ложе.

Ящик был два фута в длину, около восемнадцати дюймов в ширину и фут в высоту. Сколочен из проолифенных сосновых реек. На всех четырех углах крышки стрелообразный фирменный знак Королевского морского флота. Над этим знаком, полускрытым под жирной черной чертой, надпись: «оборудование». Чуть пониже: «Компасы спиртовые». И еще ниже: «Излишки. Подлежит списанию». Вместо точки — корона. Очень впечатляет. Я с большим трудом свернул крышку и увидел, что надписи не лгали —шесть немаркированных спиртовых компасов, укутанных в солому и белую бумагу.

— Заманчиво. Эти фирменные знаки мне уже приходилось встречать. Кстати, излишки — это типично морской термин, обозначающий «непригодный к употреблению». На гражданке можно получить хорошую цену. Может быть, капитан Флек подвизается в качестве легального агента по торговле списанным армейским оборудованием?

— Он больше похож на частного производителя маркировочных знаков.—Мари скептически поджала губы. Ну, а что в следующем?

Я снял следующий ящик. На нем была надпись «Бинокли», и внутреннее содержание этой надписи соответствовало. На третьем ящике снова стоял знак КМФ, опять-таки полу-зачеркнутый, и над ним надпись: «Комплект надувного спасательного оборудования». Маркировка не обманула и на этот раз: внутри оказались надувные спасательные пояса ярко-красною цвета, баллончики с углекислым газом и желтые цилиндры с пояснительной надписью: «Средство от акул».

— Знаешь, мы теряем время,— сказал я. При такой качке стаскивать и вскрывать ящики было совсем непросто. По мере того, как солнце на воле поднималось вес выше, жара в трюме становилась невыносимой. Пот уже градом катился у меня по лицу и спине. Он просто доморощенный спекулянт.

— Доморощенные спекулянты не похищают людей,— возразила Мари.— Давай снимем еще один. У меня предчувствие.

Я подавил желание огрызнуться, что, мол, предчувствовать гораздо легче, чем потеть, и потащил четвертый тяжеленный короб, еще немного укоротив аккуратно сложенную колонну. Все та же маркировка, надпись на этот раз другая: «Запальные свечи «Чемпион». 24 дюжины».

Пять минут труда и два дюйма содранной кожи с правой руки — вот чего мне стоило снять крышку с этого ящика. Мари на меня не смотрела: может быть, была неплохим телепатом, а может быть, уже начинала страдать морской болезнью. Но как только крышка поддалась, она заглянула внутрь, а потом задумчиво перевела на меня глаза.

— Все-таки, похоже, капитан Флек занимается изготовлением поддельных маркировок.

— Пожалуй,— согласился я. Этот ящик был заполнен металлическими барабанами, которые содержали вовсе не свечи, а пулеметные ленты, причем в достаточном количестве для того, чтобы совершить небольшой военный переворот. — Вот это уже интересно.

— А что он мне сделает, этот капитан Флек? Пусть приходит, если хочет. — И я стащил пятый ящик. Надпись та же (ха-ха, знаем!), а под крышкой, которую я свернул с помощью удачной комбинации из рычага и пары точных ударов, содержимое, обернутое толстой синей бумагой, надпись на которой, видимо, уже соответствовала содержанию. Я вернул крышку на место с нежностью и почтительностью гангстера, возлагающего венок на могилу своей последней жертвы.

«Аммонал, 25% порошка алюминия!» Мари тоже успела прочитать надпись на бумаге.

— Господи, это еще что такое?

— Чрезвычайно сильное взрывчатое вещество, вполне достаточное для того, чтобы вывести эту шхуну вместе со всем ее населением на околоземную орбиту.— Я со всеми возможными предосторожностями вернул ящик на место и облился теперь уже холодным потом, вспомнив, каким варварским способом его открывал.— Каверзная штука. Не та температура, неаккуратное обращение, избыточная влажность— шуму будет! Мне уже совсем разонравился этот трюм.— Я схватил ящик с пулеметными лентами и, как пушинку, водрузил на жуткую пороховую бочку.

— Ты что, хочешь все обратно поставить? — Мари сдвинула брови.

— Что ты об этом думаешь?

— Тебе страшно?

— Страшно — не то слово. В следующем ящике может оказаться нитроглицерин или еще что-нибудь вроде этого. Вот это было бы здорово! — Я вернул на место все остальные ящики, сдвинул рейки и, взяв фонарь, продолжил осмотр. Ничего особенно интересного больше не обнаружил: шесть доверху заполненных канистр с машинным маслом, керосин, ДДТ, несколько канистр с водой, по пять галлонов в каждой, с лямками для того, чтобы можно было таскать за плечами. Я решил, что они нужны Флеку для доставки пресной воды на наиболее отдаленные острова при отсутствии других погрузочных средств. По правому борту обнаружил пару квадратных металлических коробок, а в них беспорядочно наваленные и наполовину проржавевшие железки — гайки, болты, шурупы, кронштейны, полиспасты, воротки и даже пара гарпунов. Я долго в нерешительности смотрел на них и все же оставил на месте: трудно представить себе, что капитан Флек их прошляпил, но если даже и так, все равно гарпун гораздо медленней пули. Да и спрятать его нелегко.

Я вернулся к Мари Хоупман и увидел, что она бледна как мел.

— Больше ничего нет. Что теперь делать будем?

— Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, а меня сейчас стошнит.

— О, Господи! — Я заколотил в переборку, и когда подбежал к люку, крышка уже открылась. На меня смотрел капитан Флек собственной персоной: глаза ясные, лицо отдохнувшее, свежевыбрит, в белых парусиновых брюках, с сигарой в зубах. Прежде чем говорить, он соизволил вынуть сигару изо pта.

— Великолепное утро, Бентолл...

— Моей жене плохо,— перебил я. Ей нужен свежий воздух. Разрешите ей подняться на палубу.

— Плохо? —Тон его изменился. Простудилась? Жар?

— Морская болезнь! - завопил я.

— В такой день? — Флек распрямился и оглядел то, что в его понимании считалось спокойным морским пейзажем.— Минутку.

Он щелкнул пальцами, сказал что-то, чего я не расслышал, и дождался, пока к нему подбежал мальчишка, который приносил нам завтрак. На этот раз он держал в руках бинокль. Флек не торопясь оглядел горизонт, постепенно развернувшись на 360°, и опустил бинокль.

— Она может подняться. Ты тоже, если желаешь.

Я подозвал Мари и пропустил ее вперед. Флек подал ей руку и сочувственно произнес:

— Мне очень жаль, что вы плохо себя чувствуете, миссис Бентолл. И выглядите неважно. Что правда, то правда.

— Благодарю вас, капитан Флек. Вы очень добры.— Меня ее тон покоробил, но на Флека, видимо, произвел впечатление, потому что он снова щелкнул пальцами, и подскочил все тот же паренек с двумя шезлонгами, снабженными зонтиками.

— Можете оставаться здесь сколько захотите, но если вам скажут вернуться вниз, вы должны немедленно исполнить приказ. Понятно?

Я молча кивнул.

— Прекрасно. Надеюсь, что вы не допустите неосмотрительных поступков. Наш друг Рабат призов на соревнованиях по стрельбе не брал, но с такого расстояния едва ли промажет. — Я оглянулся и с другой стороны люка увидел маленького индийца, по-прежнему в черном, но уже без пиджака. На коленях у него лежал неизменный обрез, направленный дулом мне в голову. Взгляд у него был тоскливый, но в причинах его тоски мне было разбираться недосуг.— А теперь я должен вас покинуть.— Флек улыбнулся, продемонстрировав прокуренные зубы.— У нас, моряков, дел много. Увидимся позже.

Он пошел на капитанский мостик, который располагался над радиорубкой. Мы уселись в шезлонги, и Мари со вздохом закрыла глаза. Краска постепенно стала возвращаться к ее лицу. Не прошло и десяти минут, как она заснула. Я бы и сам не отказался вздремнуть, но полковнику Рэйну это вряд ли бы понравилось. «Бдительность и еще раз бдительность, мальчик мой» — его излюбленная фраза. Вот я и торчал тут без сна, изображая бдительность, но причин для такого самопожертвования в данном случае не видел.

Над головой — раскаленное добела солнце на фоне выгоревшего блекло-голубого неба, на запад — сине-зеленые морские воды, на восток—те же воды, но уже темно-зеленые, подсвеченные теплым, ласкающим поверхность моря ветром в двадцать узлов. На юго-востоке у самого горизонта темноватые очертания чего-то, что могло быть островами, а возможно, и плодом моего воображения. И по всему пространству морскому ни одного суденышка, ни даже дельфина. Удостоверившись в этом, я устремил свой бдительный взгляд на шхуну.

Наверное, это было не самое отвратительное судно на семи морях (всех я, честно говоря, не видел), но уверен, что далеко не самое лучшее. Оно было больше, гораздо больше, чем мне показалось с самого начала, наверняка не меньше ста футов в длину, но замасленное, заплеванное, грязное до чрезвычайности и некрашеное к тому же. То есть, может быть, когда-то его и красили, но это было очень давно, и краска вся облупилась и выгорела. Две голые мачты одиноко торчали над рубкой в тоскливом ожидании парусов, но парусов не было и в помине, зато с одной из них тянулся к радиорубке провод антенны, приблизительно в двадцати футах от того места, где я сидел. Над открытой дверью рубки виднелась проржавленная труба вентилятора, чуть выше помещение, которое, скорее всего, служило каютой самому Флеку, а может быть, штурманской рубкой, еще выше — застекленный капитанский мостик. За всеми этими постройками, по моему предположению, должны были располагаться матросские кубрики. Минут пять я глазел на все это, и меня все время не покидало чувство, что что-то не так — не так, как должно быть. Можем быть, полковник Рэйн сообразил бы быстрее, я вот не мог. Я чувствовал, что на настоящий момент полностью выполнил свои долг по отношению к полковнику и большего сделать не в силах. Закрою ли я глаза и засну или буду изо всех сил пялить их, не изменит ровным счетом ничего — все равно нас привезут туда, куда намерены привезти, хотим мы этого или нет. За последние сорок восемь часов спал я всего три, поэтому глаза я все-таки закрыл. И сразу заснул.

Проснулся, вероятно, уже после полудня. Солнце стояло прямо над головой, и дул прохладный пассат. Тени от наших зонтиков стали шире. Капитан Флек уселся по соседству с люком. Какое бы дело его ни задержало, оно, по всей видимости, теперь было завершено, а догадаться, какое именно это было дело, не составляло труда — судя по запаху, он брал долгое и содержательное интервью у бутылки виски. Помимо запаха, его выдавали блестящие осоловелые глаза. Но сознание, по всей видимости, еще не совсем затуманилось, поскольку он принес с собой поднос со стаканами, бутылкой шерри и керамическим кувшином.

— Скоро вам принесут поесть.— В голосе его снова проскользнула виноватая нотка.— А пока я решил предложить вам выпить.

— А что там? — я кивнул на кувшин. Цианистый калий?

— Скотч, — коротко ответил он и, налив два стакана, содержимое своего проглотил в один присест.— Как миссис Бентолл? — Мари спала, повернув голову лицом к нам, почти полностью спрятав его под волосами.

— Пусть спит. Ей нужен отдых. Кто отдает вам приказы на все это, Флек?

— Приказы? — Он пошатнулся, по сохранил равновесие. По всей видимости, у него была чрезвычайно высокая переносимость алкоголя.— Приказы? Какие приказы? Чьи приказы?

— Что вы собираетесь с нами делать?

— Не терпится выяснить, Бентолл?

— Я просто в восторге от всего происходящего. А вы не слишком общительны, должен заметить.

— Лучше выпей еще стаканчик.

— Я и не начинал. Сколько вы еще собираетесь нас задерживать?

Он подумал, потом медленно с расстановкой произнес:

— Не знаю. Ты не столь уж далек от истины, я действительно в этом вопросе не главный распорядитель. Есть человек, которому позарез захотелось с вами встретиться.— Он опрокинул в себя еще порцию виски.— Но сейчас он в некоторой растерянности.

— Он мог бы сказать вам об этом до того, как вы забрали нас из гостиницы.

— Нет, тогда он не знал. Радиограмма пришла всего пять минут назад. Он еще раз свяжется с нами в 19.00. Ровно. Вот тогда вы и получите ответ на ваш вопрос. И мне кажется, он вам придется по душе.— В голосе его проскользнула какая-то мрачная интонация, и она мне не понравилась. Флек перевел взгляд на Мари и долго молча смотрел на нее.— Красивая женщина у тебя, Бентолл.

— Красивая, Флек. И к тому же моя жена. Так что смотри в другую сторону.