Помоги проекту - поделись книгой:
В сентябре 1918 г. Совет министров принял закон об объявлении прежних русских высших школ на территории гетманата украинскими государственными вузами. Это университеты Св. Владимира в Киеве, Харьковский, Новороссийский (Одесса), а также технические вузы – Екатеринославский горный, Харьковский технологический и ветеринарный, Киевский политехнический институты. Никаких указаний и предостережений относительно языка преподавания документ не содержал. Впоследствии был принят закон об объявлении Нежинского историко-филологического института князя Безбородко украинским государственным высшим учебным заведением. При Харьковском, Новороссийском университетах и Нежинском институте открывались кафедры украиноведческого направления.
Несмотря на непростые условия, украинским правительствам удалось добиться определенных успехов (особенно Центральной Раде и гетманскому правительству). Создавались украинские школы (только в 1917 г. было открыто 215 так называемых высшеначальных школ, а к концу 1918 г. число украинских гимназий достигло 150). Число периодических изданий на украинском языке достигло в 1917 г. 106 названий и 212 в 1918 г. Что касается книг, то в 1917 г. вышло 747 наименований, в 1918 г. – 1084, 1919 г. – 665[180]. В 1918 г. была создана Украинская академия наук. При русских высших учебных заведениях открывались кафедры украиноведения, кроме того, был открыт университет в Каменце-Подольском, историко-филологический факультет в Полтаве, Народный университет в Киеве был преобразован в Украинский государственный университет, была открыта Национальная библиотека, работали несколько национальных театров.
Сущность украинизаторской деятельности Центральной Рады выразил один из ее лидеров известный писатель В. К. Винниченко: «Мы, украинцы, хотели жить и проявлять себя во всех сферах и областях жизни. Мы полагали, что все общественные, политические и социальные учреждения должны быть для народа, а не народ для них. На Украине – народ украинский, поэтому для него, как украинского народа, должны быть все учреждения: правительство, администрация, школа, суд. А также и армия»[181].
Украинизация, по мысли ее инициаторов, должна была охватить все стороны жизни общества. Однако условия Гражданской войны не позволили провести все задуманное в полной мере. К тому же большинство украинского населения было озабочено другими, в первую очередь социально-экономическими, проблемами. По сравнению с продовольственной и аграрной проблемами появление украинских школ, книг на украинском языке и кафедр украиноведения казалось второстепенным явлением. На мероприятия по украинизации из-за их ярко выраженного политизированного характера обращали внимание, прежде всего, представители интеллигенции. Настроения русского общества[182] весьма образно зафиксированы в «Белой гвардии» М. А. Булгакова. Естественно, много внимания уделялось новому статусу украинского языка: «…Кто терроризировал русское население этим гнусным языком, которого и на свете не существует? Гетман»[183], – говорит Алексей Васильевич Турбин. И далее: «Сволочь он (гетман. – Е. Б.), ведь он же сам не говорит на этом проклятом языке!»[184]. Турбину возражает Леонид Юрьевич Шервинский: «Я должен сказать в защиту гетмана. Правда, ошибки были допущены, но план у гетмана был правильный. О, он дипломат. Край украинский, здесь есть элементы, которые хотят балакать на этой мове своей, – пусть!». Но Турбин с этим не был согласен: «Пять процентов, а девяносто пять – русских!..»[185].
Киевский присяжный поверенный и общественный деятель А. А. Гольденвейзер в своих «Киевских воспоминаниях» упомянул о том резонансе, который вызывало это явление в обществе. Он отмечал, что украинизация «приводила в смущение всех неукраинцев, причастных к школе, науке, адвокатуре. Украинский язык, с которым впоследствии немного свыклись, вызывал аффектированные насмешки; никто не собирался учиться этому языку»[186]. Но если действия Центральной Рады по украинизации («борьба против русского языка») мемуарист считал просто «некультурными и вредными», то политика гетмана Скоропадского воспринималась им совершенно по-другому. Если Грушевский и Винниченко, писал Гольденвейзер, боролись за «осуществление мечты всей их жизни», то политика гетмана «с самого начала была совершенно беспринципной». «Единственным постоянным элементом в правительственной программе было угождение немцам, – говорится в „Киевских воспоминаниях“. – Немцы, по-видимому, хотели образования независимой Украины; поэтому гвардейский офицер Скоропадский стал украинским националистом и самостийником…Это был лицемерный, притворный национализм»[187]. Украинизационные мероприятия Скоропадского воспринимались Гольденвейзером столь негативно, во-первых, из-за сотрудничества гетмана с врагом Российской империи – Германией. Кроме того, автор воспоминаний не верил в искренность «украинских чувств» бывшего царского генерала, представителя военной элиты Российской империи.
Обострение национальных противоречий в УНР являлось не просто следствием украинизаторских усилий Центральной Рады, Гетманата и Директории, но и отражало характерную для распада имперских структур ситуацию. Общественное мнение разделилось не только по партийно-политическому признаку, но и по национальному: политика украинских правительств изменяла сложившуюся культурно-языковую ситуацию, украинский язык проникал в ранее недоступные для него сферы, что создавало дополнительную социальную напряженность. Русская интеллигенция была встревожена и озабочена новой ролью украинского языка в культурном пространстве Украины, предложенной национальными правительствами. Несмотря на то что Российская академия наук признала самостоятельный статус украинского языка, среди русской интеллигенции по-прежнему была широко распространена точка зрения рассматривать украинский язык как «наречие», а попытки активного внедрения в массовое сознание украинской идентичности вызывали по крайней мере недоумение.
§ 3. «Украинский вопрос» в геополитике: планы Советской России и Польши (1919–1920 гг.)
Летом и осенью 1918 г., в период существования Украинской Державы гетмана П. П. Скоропадского, усилия украинских большевиков были направлены на концентрацию сил в пролетарских центрах. Однако в конце 1918 г., с окончанием Первой мировой войны, политическая ситуация вновь изменилась. Немецкие и австрийские войска утратили оккупационные функции, чем не преминули воспользоваться украинские политические круги, решившие восстановить Украинскую Народную Республику. В декабре 1918 г. произошел переворот: 14 декабря гетман отрекся от власти, а 18 декабря в Киеве встречали так называемую Директорию, лидерами которой были известные украинские политические деятели В. К. Винниченко и С. В. Петлюра. Вскоре было даже провозглашено объединение УНР с Западно-Украинской Народной Республикой, образовавшейся после распада Австро-Венгрии.
Практически сразу после установления власти Директории, 1 января 1919 г., был утвержден закон о государственном языке в УНР, по которому украинский язык стал обязательным для употребления во всех правительственных и общественных учреждениях. Министерство народного образования 30 января издало приказ, по которому украинский объявлялся языком преподавания во всех школах Украины, а 5 февраля была подготовлена специальная инструкция, по которой при губернских и уездных комиссариатах образования создавались специальные комиссии для рассмотрения заявлений тех учителей, которые не смогут преподавать на украинском языке. Разрешение не преподавать на украинском языке давалось лишь до конца текущего учебного года (т. е. до 1 июля 1919 г.)[188].
Однако власть Директории также не стала стабильной. Когда ситуация в «украинском вопросе» изменилась, после поражения Германии и начала в ней революции большевики предприняли попытку восстановления на Украине советской власти. «Украина, товарищи, это наш путь к европейской революции»[189], – заявил К. Б. Радек на II съезде КП(б)У в октябре 1918 г. 28 ноября было сформировано Временное рабоче-крестьянское правительство УССР во главе с Г. Л. Пятаковым. 29 ноября советское правительство Украины опубликовало специальный манифест, в котором говорилось о падении власти Скоропадского и оккупантов и переходе власти в руки рабочих и крестьян.
В январе 1919 г. началось наступление большевистских войск на Киев. 4 января В. А. Антонов-Овсеенко возглавил Украинский фронт, наступавший на Левобережье, а уже через два дня, 6 января, Временное рабоче-крестьянское правительство провозгласило образование Украинской Социалистической Советской Республики. В конце января 1919 г. Временное рабоче-крестьянское правительство было преобразовано в Совет народных комиссаров, который возглавил Х. Г. Раковский. Наступление завершилось успехом, и 5 февраля 1919 г. большевики были уже в Киеве.
Хотя украинские большевики и отказывали «национальному движению масс» в реальном влиянии среди украинского населения, продвижение Красной армии было обставлено со всеми необходимыми атрибутами в виде создания временных советских правительств. 29 ноября 1918 г. Ленин отправил главкому И. И. Вацетису телеграмму следующего содержания: «С продвижением наших войск на запад и на Украину создаются областные временные Советские правительства, призванные укрепить Советы на местах. Это обстоятельство имеет ту хорошую сторону, что отнимает возможность у шовинистов Украины, Литвы, Латвии, Эстляндии рассматривать движение наших частей как оккупацию и создает благоприятную атмосферу для дальнейшего продвижения наших войск. Без этого обстоятельства наши войска были бы поставлены в оккупированных областях в невозможное положение, и население не встречало бы их как освободителей»[190].
На III съезде Советов УССР в марте 1919 г. была принята Конституция Украинской Социалистической Советской Республики и одобрен курс на укрепление отношений с Советской Россией. Однако провозглашенные большевиками национальные лозунги не мешали им строить планы «полного слияния» УССР и РСФСР. 23 апреля 1919 г. Политбюро ЦК РКП(б) предложило ЦК КП(б)У обсудить вопрос, при каких условиях и в какой форме такое слияние будет проведено[191]. В июне 1919 г. были приняты два важных решения. Во-первых, было подписано постановление ВЦИК о военном союзе советских республик России, Украины, Латвии, Литвы и Белоруссии, которое признавало необходимым «тесное объединение» указанных республик, причем не только объединение военного командования, но и советов народного хозяйства, железнодорожного хозяйства, финансов, комиссариатов труда. Одновременно признавалось независимость всех советских республик[192]. Кроме того, при ВЦИК была создана комиссия (Л. Б. Каменев, Н. Н. Крестинский, Х. Г. Раковский, Д. И. Курский) для изучения вопроса о вхождении национальных республик в состав РСФСР[193]. При этом Раковский настаивал на объединении только на началах федеративного устройства при создании единого органа верховного управления в виде Федеративного Совета Республик[194].
Однако разработка объединительных планов вновь была прервана из-за обострившегося положения на фронтах Гражданской войны. В мае 1919 г. белогвардейские войска генерала Деникина, контролировавшие Донбасс, Дон, Кубань и Северный Кавказ, перешли в наступление. Преодолевая сопротивление Красной армии, к концу лета 1919 г. деникинцы оккупировали почти всю Украину, однако удержать власть не смогли, и в результате наступления Красной армии на Украину зимой 1919–1920 гг. Украина была очищена от деникинских войск.
Уже к лету 1919 г. стало очевидным недовольство украинского крестьянства (равно как и в России) большевистской аграрной политикой – экспедициями продотрядов за хлебом; «дикими» реквизициями, проводимыми Красной армией в условиях отсутствия снабжения из центра; введенной 12 апреля продразверсткой на урожай предыдущих лет. По данным А. Грациози, украинские крестьяне стали встречать продотряды криком «Бей жидов и москалей!»[195]. Но на Украине не смог найти поддержки и Деникин, благодаря чему большевикам в конце концов удалось здесь закрепиться.
Однако не только недовольство крестьянства и сепаратистские устремления украинских политиков обостряли ситуацию до крайности. Не менее важное значение по-прежнему имел внешнеполитический фактор[196]. Деятели УНР, пытаясь обрести опору в своей борьбе с большевиками, вели активный поиск внешнеполитических союзников.
Самое пристальное внимание украинским землям уделяла возвратившая себе государственность в ноябре 1918 г. Польша. Как уже упоминалось, в начале ХХ в. в польских политических кругах активно обсуждался вопрос о путях достижения независимости. Одни главную опасность в деле возрождения Польши видели в Германии, другие – в России. Последние обращали внимание на то, что Россия владеет большей частью земель Польши и бывшей Речи Посполитой. Они были убеждены, что Российскую империю ожидает распад, и произойдет он по национальному признаку. В результате на окраинах Российской империи должны были возникнуть независимые государства – своеобразный буфер между Москвой и Варшавой[197].
Подобные взгляды разделял и «временный начальник государства» Ю. Пилсудский. К тому же Пилсудскому не чужды были и экспансионистские устремления[198]. Уже в ноябре 1918 г. Польша начала активные военные действия в Восточной Галиции против образованной там Западно-Украинской Народной Республики. Польско-украинская война закончилась в июне 1919 г. победой Польши и оккупацией всей Восточной Галиции польскими войсками.
Свои территориальные претензии Польша стремилась закрепить официально, используя весьма распространенные в Западной Европе антибольшевистские настроения. Как известно, в Германии находила довольно весомую поддержку идея расчленения Российской империи, в частности, образования независимого украинского государства, чем активно пользовались многие политические силы в борьбе за власть на Украине. Поляки же нашли поддержку у Франции. Последняя рассматривала независимое польское государство как щит между русским большевизмом и германской революцией и оказывала активную помощь полякам путем поставок военного снаряжения и посылки военных инструкторов.
В декабре 1918 г. на переговорах с представителем Парижского Польского национального комитета С. Грабским Пилсудский заметил, что восточная граница Польши должна пройти по линии небольших белорусских и украинских рек Улла – Березина – Случь – Горынь – Ушица. Своего ближайшего соратника и участника Парижской мирной конференции Л. Василевского Пилсудский инструктировал таким же образом: восточная граница должна обеспечить вхождение в Польшу железной дороги Дрогобыч – Львов – Ковель – Пинск – Лунинец – Барановичи – Вильно и ее «прикрытие» в виде пояса болот и лесов вдоль Припяти[199].
Все это создавало благоприятные условия для польско-украинского союза на антибольшевистской основе. Первые контакты правительства Украинской Народной Республики с Польшей приходятся уже на конец 1918 – начало 1919 гг. 31 декабря в Варшаву отправилась украинская миссия во главе с профессором В. Прокоповичем, целью которой было добиться помощи Польши в борьбе с большевиками. В свою очередь, поляки также стремились наладить дипломатические контакты с УНР и отправили в январе 1919 г. на Украину специального представителя для проведения консультаций с украинскими политическими кругами[200].
Однако достичь соглашения было непросто из-за территориальных противоречий между Польшей и УНР: и те и другие претендовали на Восточную Галицию. Парижская мирная конференция пыталась урегулировать этот вопрос. В конце концов в феврале 1919 г. Совет Десяти Парижской конференции согласился с территориальными претензиями Польши в Восточной Галиции и разрешил ввести туда польские войска для «охраны от большевистских банд». Правящие круги УНР вынуждены были учесть данное обстоятельство. В мае 1919 г. Директория одобрила решение о начале мирных переговоров с Польшей. В этом же месяце к Петлюре прибыл специальный представитель Ю. Пилсудского Я. Мазуркевич («Заглоба»)[201].
1 сентября 1919 г. было заключено прелиминарное соглашение между УНР и Польшей. Положение армии УНР было крайне тяжелым, и Петлюра решил отказаться от западноукраинских земель в обмен на военную помощь. В октябре 1919 г. в Варшаву прибыла дипломатическая миссия УНР, а 2 декабря, без согласия галицийской делегации, миссия УНР подписала украинско-польскую декларацию, в которой признала права Польши на Восточную Галицию[202]. В начале 1920 г. на территории Польши началось формирование украинских частей.
Отношения же между Польшей и РСФСР складывались крайне сложно. Польское руководство не без оснований подозревало советское руководство в попытках вызвать революцию в Польше, но, с другой стороны, относилось к Ленину и Троцкому как к меньшему злу по сравнению с белым движением и его лозунгом «Единой и неделимой России». Столкновения между польскими и советскими войсками, начавшиеся еще в ноябре 1918 г., вспыхивали на протяжении всего следующего года. Польское руководство отмену большевиками актов царского правительства о разделах Речи Посполитой в Варшаве рассматривало едва ли не как юридическое признание Россией прав Польши на восстановление ее в границах 1772 г., которые оставались недостижимой мечтой всех польских политических формирований с конца XVIII века.
Польша не ответила на предложение Совнаркома РСФСР 22 декабря 1919 г. начать мирные переговоры. Потерпев неудачу в переговорах с поляками, которые не пошли на заключение мира с РСФСР, видя крайнюю заинтересованность Польши судьбой западных окраин бывшей Российской империи, большевистское руководство в Москве решило дополнительно обезопасить себя и прекратило попытки развернуть пропаганду слияния двух советских республик.
В условиях социальной напряженности, недовольства крестьянства украинско-польский союз представлял несомненную опасность для планов большевиков по укреплению своей власти на Украине. Еще осенью 1919 г. желание большевиков добиться «полного слияния» Украины с Россией было крайне велико, о чем свидетельствует проект тезисов о политике на Украине, подготовленный к заседанию Политбюро ЦК РКП(б) 21 ноября 1919 г. Лениным: «Пока – самост[оятельная] Укр[аинская] С[оциалистическая] Р[еспублика], в тесной федерации с РСФСР… п. 2 на Политбюро ЦК РКП(б) 21.ХI.19 „принять с указанием, что до созыва украинского съезда Советов Украина и Россия федерируются на основе резолюции ВЦИК и постановления Политбюро от 1.VI.19 г. и что в то же время партийным путем ведется осторожная подготовка планов слияния Украины и России“»[203]. Однако уже в этом документе Ленин призывал к величайшей осторожности «в отношении к националистским традициям», считал необходимым «строжайшее соблюдение равенства украинского языка и культуры»[204].
В дальнейшем планы, намеченные на заседании Политбюро 21 ноября, были пересмотрены. Большевистское руководство признало необходимым подчеркнуть независимый статус Украинской ССР. Так, 3 декабря 1919 г., когда переговоры деятелей УНР с польскими лидерами шли полным ходом, VIII Всероссийская конференция РКП(б) приняла резолюцию о советской власти на Украине, в которой подчеркивалось: «Неуклонно проводя принцип самоопределения наций, ЦК считает необходимым еще раз подтвердить, что РКП стоит на точке зрения признания самостоятельности УССР»[205]. Одновременно всем членам партии вменялась обязанность «содействовать устранению всех препятствий к свободному развитию украинского языка и культуры», «всячески противодействуя попыткам искусственными средствами оттеснить украинский язык на второй план», «превратить украинский язык в орудие коммунистического просвещения трудовых масс»[206]. 28 декабря 1919 г. В. И. Ленин написал «Письмо к рабочим и крестьянам Украины по поводу побед над Деникиным». Лидер большевиков провозгласил, что только украинские рабочие и крестьяне «на своем Всеукраинском съезде Советов» могут решить вопрос о судьбе Украины. Ленин объявил о готовности большевиков пойти на уступки в столь важном вопросе: «…Мы, великорусские коммунисты, должны быть уступчивы при разногласиях с украинскими коммунистами-большевиками и боротьбистами, если разногласия касаются государственной независимости Украины, форм ее союза с Россией, вообще национального вопроса»[207].
В сложившейся обстановке такая политика была логичной. Внешнеполитическая ситуация продолжала оставаться весьма напряженной. В начале февраля 1920 г. глава НКИД Г. В. Чичерин сообщал ЦК РКП(б), что, по сообщению французского радио в Варшаве, Польша собралась потребовать независимости Украины (а также Белоруссии, Литвы и Латвии)[208]. Польские лидеры надеялись, что независимая Украина перейдет под польское влияние. Как подчеркивает И. В. Михутина, об этом ясно говорилось в одном из секретных информационно-политических документов, подготовленном в марте 1920 г. по указанию Пилсудского для командного состава Волынского фронта. Там, в частности, говорилось: «В настоящее время польское правительство намерено поддержать национальное украинское движение, чтобы создать самостоятельное украинское государство и таким путем значительно ослабить Россию, оторвав от нее самую богатую зерном и природными ископаемыми окраину»[209].
Между тем переговоры же между Польшей и УНР осенью – зимой 1919 г. стали приносить плоды. Однако польская военная помощь Петлюре была оказана только в следующем году. Осторожная позиция Пилсудского объяснялась наступлением на Москву А. И. Деникина. В этой ситуации вмешательство Польши могло сыграть последнему на руку, что было крайне невыгодно полякам: Деникин не желал признавать независимость Польши и представлял еще большую опасность, чем большевики. В то же время Польша не ответила и на предложение Совнаркома РСФСР 22 декабря 1919 г. начать мирные переговоры.
В этих условиях центральное большевистское руководство вынуждено было отказаться от слияния РСФСР и УССР, сделав ставку на тесный союз между этими двумя республиками. В сложных внешнеполитических условиях такой союз становился весьма актуальным. После поражения Деникина Варшава начала готовиться к решительной схватке. 21 апреля 1920 г. переговорный процесс между УНР и польским правительством завершился подписанием Варшавского договора. Был подписан также секретный протокол с Петлюрой о разделе Украины: Польша признавала его главой независимой Украины, Петлюра отдавал Восточную Галицию. В апреле 1920 г. активизировались военные действия на советско-польском фронте. Польские войска перешли в наступление и в мае захватили Киев, пройдя парадом по Крещатику. Однако захват Киева вызвал небывалый патриотический подъем в Советской России. Одновременно на IV Всеукраинском съезде Советов 20 мая 1920 г. была принята специальная резолюция о государственных отношениях между УССР и РСФСР. Съезд указал, что «УССР, сохраняя свою самостоятельную государственную конституцию, является членом Всероссийской Социалистической Советской Федеративной Республики…»[210].
Красная армия перешла в наступление и в июле 1920 г. разгромила польскую группировку на Украине и в Белоруссии. Большевики продолжили наступление, желая превратить войну оборонительную в наступательную революционную. Началось наступление на Варшаву, конечной целью был Берлин. Как вспоминал В. М. Молотов, «Ленин поставил целью использовать навязанную Пилсудским войну с Польшей, чтобы пройти войсками и „прощупать штыком“, не готова ли Германия к началу пролетарской революции»[211]. В связи с наступлением Красной армии в Польше руководство РКП(б) считало возможными крупные классовые выступления рабочих как в Польше, так и в Венгрии, Чехословакии, Румынии, Италии[212]. Рассчитывая на «советизацию» Польши, В. И. Ленин готов был пойти и на территориальные уступки. 11 июля 1920 г. министр иностранных дел Великобритании Дж. Керзон потребовал от Советского правительства остановить наступление Красной армии на линии, определенной Верховным советом Антанты в декабре 1919 г. в качестве восточной границы Польши (Гродно – Яловка – Немиров – Брест-Литовск – Дорогобуж – Устилуг – восточнее Грубешова, через Крылов – западнее Равы-Русской, восточнее Перемышля – до Карпат). Пытаясь «помочь пролетариату и трудящимся массам Польши и Литвы освободиться от их буржуазии и помещиков»[213], Ленин отправил 15 июля 1920 г. телеграмму И. С. Уншлихту, в которой говорилось о готовности обеспечить «польским рабочим и крестьянам границу восточнее той, которую дает Керзон и Антанта»[214]. Но расчеты большевиков не оправдались: в своем докладе на IX конференции РКП(б) Ленин признал, что «прощупать готовность Польши к социалистической революции удалось чрезвычайно мало»[215]. Поляки в массе своей восприняли Красную армию не как освободительную и революционную, а как захватническую. Произошло известное «чудо на Висле», Красная армия была отброшена от Варшавы, тысячи красноармейцев были взяты в плен[216].
Во время переговоров с Польшей советская сторона настаивала на признании независимости и территориальной целостности УССР, БССР и Литвы. 23 сентября 1920 г. ВЦИК принял заявление об основах соглашения между РСФСР и Польшей, в котором говорилось что «в основу мира должно быть, во-первых, положено немедленное торжественное подтверждение как Польшей, так и Россией независимости Украины, Литвы, Белоруссии и признание независимости Восточной Галиции; во-вторых, как Польша, так и Россия должны немедленно официально признать, как форму выражения воли соответствующих наций, те государственные представительные учреждения… кои существуют в каждой из этих стран»[217]. 12 октября 1920 г. был подписан договор о перемирии и прелиминарных условиях мира, согласно которым Польша обязалась признать независимость Белоруссии и Украины.
В этой ситуации для большевистского руководства важно было официально закрепить союз между РСФСР и УССР. VIII Всероссийский съезд Советов 28 декабря 1920 г. и V съезд Советов УССР в феврале 1921 г. утвердили «Союзный рабоче-крестьянский договор между РСФСР и УССР», в котором подтверждались независимость и суверенность каждой из договаривающихся сторон и одновременно говорилось о вступлении республик в военный и хозяйственный союз. Важнейшие комиссариаты объявлялись объединенными (военный и морских дел, ВСНХ, внешней торговли, финансов, труда, путей сообщения, почт и телеграфа) и предусматривалось их вхождение в состав СНК РСФСР, а СНК УССР должен был иметь своих уполномоченных[218].
Советско-польскую войну завершил мир, подписанный в Риге в марте 1921 г., по которому Польша получила земли Западной Украины и Западной Белоруссии. Обе стороны признавали независимость Украины и Белоруссии[219]. Специальная статья предусматривала не только воздержание от вмешательства во внутренние дела другой стороны, но и отказ от поддержки организаций, «имеющих целью вооруженную борьбу с другой договаривающейся стороной, либо покушающихся на ее территориальную целость, либо подготовляющих ниспровержение ее государственного или общественного строя»[220]. Одновременно оговаривалось предоставление всех прав, обеспечивающих свободное развитие культуры, языка и выполнение религиозных обрядов русским, украинцам и белорусам, проживавшим в Польше. Со своей стороны, те же права обеспечивались полякам, проживавшим в России, Украине, Белоруссии[221].
Таким образом, объявив об образовании Украинской ССР, большевистское руководство, с одной стороны, высказалось в пользу идеи о существовании самостоятельной украинской нации, но, с другой стороны, рассчитывало на дальнейшее слияние Украины и России. Однако сложное внутреннее положение, и прежде всего недовольство крестьянства, а также внешнеполитические расчеты политиков УНР, наложившиеся на активизацию «восточной политики» Польши, заставили большевиков отказаться от первоначальных планов и взять курс не на слияние, а на тесный союз двух республик. Более того, итогом сложной внешне- и внутриполитической ситуации в стране стал курс большевиков на создание «национального облика» УССР.
§ 4. Восточная Галиция, Угорская Русь, Северная Буковина и Бессарабия: коллизия национальных интересов
Федеративная концепция Ю. Пилсудского позволяла заключить союз с Петлюрой на антибольшевистской основе. Однако такое взаимопонимание было возможно лишь в том случае, если проект не затрагивал интересы польских лидеров в Восточной Галиции. Эту территорию поляки считали своей и вели решительную борьбу за включение ее в состав Польши.
Осенью 1918 г. нарастающие национальные движения в различных частях империи привели к распаду Австро-Венгрии. 7 октября Регентский совет Королевства Польского опубликовал воззвание «К польскому народу» с требованием создания независимого государства, охватывающего все польские земли с доступом к морю, политически и экономически самостоятельного. Через три дня, 10 октября, польские политики заявили о выходе Галиции из Австро-Венгрии и о вхождении ее в состав польского государства. Однако такое развитие событий не устраивало лидеров украинского движения. 18–19 октября во Львове на собрании украинских депутатов австрийского парламента, галицийского краевого сейма и краевого сейма Буковины, епископата, представителей (делегатов) украинских партий был избран временный украинский парламент – Украинская национальная рада (Українська Національна Рада, УНРада) во главе с Е. Петрушевичем. 18 октября был принят статут (устав) Украинской национальной рады, которая объявлялась «конституантой» (представительским собранием) той части украинского народа, которая живет в Австро-Венгерской монархии, на ее этнографической территории, и в случае, «который сочтет соответствующим», должна решить вопрос о судьбе всех областей, заселенной украинцами, «именем украинского народа австро-венгерской монархии, его правом самоопределения»[222]. В прокламации, выпущенной на следующий день, 19 октября, УНРада определила территорию украинской этнографической области в Австро-Венгрии: «Восточная Галиция с границей по Сяну с включением Лемковщины, северо-западная Буковина с городами Черновцы, Строжинец и Серет, украинская полоса северо-восточной Венгрии»[223].
Польские политики негативно восприняли попытки галичан создать собственное государство. 28 октября была образована Польская ликвидационная комиссия, которая намеревалась взять власть в Галиции. Приезд комиссии во Львов был намечен на 1 ноября. В ответ 1 ноября 1918 г. Украинская национальная рада приняла обращение к украинскому народу, в которых объявлялось, что 19 октября было создано украинское государство на землях бывшей Австро-Венгрии, что украинский народ освобожден «от вековой неволи», и теперь он – «господин своей земли, свободный гражданин украинского государства». Кроме того, объявлялось, что с этого дня, 1 ноября, УНРада взяла власть во Львове и на всей территории украинского государства. Объявлялось также о создании национальных вооруженных сил и передаче австрийско-польской администрации украинцам. Провозглашалось равноправие граждан всех народностей и вероисповедания, а полякам, евреям и немцам предлагалось направить своих представителей в УНРаду. Кроме того, предполагался созыв Учредительного собрания для решения дальнейшей судьбы украинского государства[224].
Конфликт за обладание Восточной Галицией перерос в украинско-польскую войну. Уже 1 ноября украинские вооруженные силы взяли под контроль Львов, а позднее – и другие города Восточной Галиции. Во Львове польские политические партии и общественные организации образовали Польский национальный комитет, который призвал с оружием в руках ответить на действия украинцев[225]. 2 ноября в УНР прибыла польская делегация. Польская сторона предлагала включить в возрожденное польское государство Перемышль, Львов и другие города. Диалога не получилось. 5 ноября УНР вновь обратилась к населению Восточной Галиции, предложив признать за поляками на украинской земле полное равноправие. 9 ноября было объявлено о названии нового государства – Западно-Украинская Народная Республика[226]. В тот же день был сформирован Государственный секретариат, а 13 ноября принят Временный основной закон. Однако ситуация для ЗУНР складывалась тяжелая. 21 ноября украинская армия оставила Львов, а правительство ЗУНР переехало сначала в Злочев, потом в Тарнополь, а 3 января 1919 г. – в Станислав[227].
3 января 1919 г. УНРада объявила о своем намерении объединить ЗУНР и УНР в единую суверенную народную республику. 22 января на Софийской площади в Киеве было проведено торжественное объединение двух республик. В состав директории УНР был избран Е. Петрушевич, а ЗУНР стала Западной областью Украинской народной республики.
В Станиславе был принят ряд законов, в том числе закон о созыве Сейма ЗУНР и закон о выборах, по которым депутаты сейма избирались на основе общего без различия пола, равного, прямого, тайного, пропорционального избирательного права. В сейм предлагалось избрать 160 украинцев, 27 евреев, 3 поляков и 6 немцев[228].
3 февраля 1919 г. Украинская национальная рада приняла закон «Об огосударствлении украинских школ», а 14 февраля – закон «Об огосударствлении украинских частных гимназий и женских семинарий», согласно которым все школы – общественные (начальные), средние, гимназии, реальные, и тому подобные, – объявлялись государственными, а учителя – государственными служащими. Языком преподавания становился украинский. Содержавшиеся ранее на общественные средства учителя народных школ также были объявлены государственными служащими, им стали выдавать зарплату[229].
15 февраля 1919 г. был одобрен закон «О применении украинского языка во внутреннем и внешнем управлении государственных властей и правительств, публичных институций и государственных предприятий в Западной области Украинской Народной Республики». Государственным языком объявлялся украинский. В марте было издано распоряжение для чиновников госадминистрации, по которому к службе в государственных органах допускались лишь граждане Украинской Народной Республики, «безукоризненного поведения, которые владеют украинским языком в устной и в письменной речи и не переступили сорокового года жизни». Правда, последнее не касалось действующих служащих[230].
Делопроизводство государственных органов, органов местной власти, государственных предприятий должно было вестись на украинском языке. Впрочем, закон предусматривал и гарантию национальным меньшинствам – свободу употребления родного языка в устной и письменной форме при обращении в правительственные инстанции. Национальным меньшинствам гарантировалось право иметь свои школы и библиотеки, периодические издания, свободно пользоваться родным языком в повседневной жизни.
Языковая политика ЗУНР предусматривала открытие начальных народных школ, причем поляки, евреи и немцы могли открывать собственные школы. Во всех школах было отменено обязательное преподавание немецкого языка, а в неукраинских – с третьего класса вводился как обязательный предмет украинский язык. Польские школы стали превращаться в украинские. Всего было открыто 30 украинских средних школ, в том числе 20 гимназий, 3 реальные школы, 7 учительских мужских и женских семинарий. Расширялась сеть специальных и профессиональных учебных заведений. Особое внимание уделялось изучению украинского языка, математики, истории, географии Украины[231].
Таким образом, языковая и культурная политика ЗУНР была выражена достаточно четко. Был взят курс на преобладание украинского языка в официальной и образовательной сферах, но при этом не предусматривалась ассимиляция неукраинского населения. Поскольку существование украинского государства на западноукраинских землях было кратковременным, программа национализации культурной и общественной жизни не обладала системным характером. Однако можно утверждать, что основы украинизационной политики были выработаны. Такие черты, как внедрение украинского языка и культуры в различные сферы общественно-политической и культурной жизни государства при одновременном обеспечении прав национальных меньшинств, сближали этот курс с советской украинизацией.
Для ЗУНР неудачно складывались военные действия: созданная Украинская галицкая армия не смогла остановить польские войска и 16–17 июля вынуждена была отступить за Збруч. Украинским политикам не удалось урегулировать конфликт и дипломатическим путем. Польские лидеры считали Восточную Галицию своей территорией и активно боролись за включение ее в польское государство. На Парижской мирной конференции активно работало польское дипломатическое представительство, которое до начала апреля 1919 г. возглавлял Р. Дмовский, а затем – И. Падеревский.
29 января 1919 г. Р. Дмовский выступил с речью на Совете Десяти. В представленной им ноте о границах польского государства доказывалось, что Восточная Галиция представляет собой польскую территорию, которая всегда и полностью принадлежала полякам. Впрочем, оговаривалось, что Восточная Галиция представляет исключение, так как временно входила в состав Древней Руси. Предложенная Дмовским территориальная программа предусматривала трактовку Восточной Галиции как составной части Польского государства. Он настаивал, что «руськое» население, хотя и составляет 58,6 % (такую цифру приводил Дмовский) от общего числа в восточной части Галиции, все равно составляет меньшинство по сравнению со всем населением Галиции. Численность украинской интеллигенции Дмовский оценивал в 16 тыс. чел., польской – в 465 тыс. чел. Позиция польского представительства была однозначной: украинцы не способны самостоятельно сформировать органы управления и самоуправления[232].
В феврале 1919 г. была создана специальная Комиссия по делам Польши. 28 февраля польская делегация выступила перед Комиссией с очередной нотой. Вступительная часть документа практически повторяла текст ноты Р. Дмовского. Восточная Галиция представлялась в качестве польской территории с преобладающим польским элементом, а украинское национальное движение – как искусственное, созданное благодаря германскому и австрийскому влиянию в этом регионе[233].
После многочисленных согласований и попыток урегулировать польско-украинский конфликт, 25 июня 1919 г. Совет Десяти на Парижской мирной конференции разрешил Польше оккупировать Восточную Галицию, через несколько дней Р. Дмовский вместе с И. Падеревским подписал от имени Польши Версальский мирный договор.
Несмотря на подписание Версальского договора, украинско-польские переговоры не прекратились. Как уже упоминалось, они с разной интенсивностью длились с конца 1918 г. В конце октября 1919 г. в Варшаве начала работу новая украинская дипломатическая миссия во главе с министром иностранных дел УНР А. Ливицким. В состав миссии входили три представителя ЗУНР – С. Витвицкий, А. Горбачевский и М. Новаковский[234]. Первоначально украинская сторона решила не идти на уступки в вопросе о Восточной Галиции, однако тяжелое положение УНР заставило поднепровцев изменить свои позиции. Как пишет И. В. Михутина, «Ливицкий убеждал галицийских коллег, что Польша предоставит краю национально-территориальную автономию, условия автономии будут вырабатываться с участием украинцев и т. д.»[235]. 2 декабря миссия назвала свои условия: западная граница УНР от Черного моря по Днестру, вдоль Збруча и через Волынь. Польше предоставлялась северо-западная часть Волыни и вся Восточная Галиция. Взамен ожидалось признание УНР и заключение соглашений военного, торгового и консульского характера[236]. Окончательный договор между правительствами Польши и УНР был подписан в апреле 1920 г., но уже в марте название «Галиция» заменено на «Малая Польша», употреблялся термин «русин», а не «украинец». В декабре 1920 г. были созданы Львовское, Станиславское и Тарнопольское воеводства, которые, в свою очередь, разделялись на уезды.
Деятели УНР еще пытались бороться за международное признание Восточной Галиции на международной арене. В июле 1920 г. было образовано правительство диктатора ЗУНР, пытавшееся найти понимание у британского премьера Д. Ллойд Джорджа. Однако успехов эти попытки не принесли, и 14 марта 1923 г. Совет послов Антанты признал восточной границей Польши границу, установленную Рижским мирным договором.
Ожесточенная борьба за Восточную Галицию негативно сказалась на польско-украинских отношениях. Воспоминания о событиях 1918–1919 гг. накладывали отпечаток и на украинскую, и на польскую общественную мысль. Если часть украинского политического лагеря через несколько лет пришла к мысли о возможности сотрудничества с польскими властями, то другая часть, напротив, постепенно радикализировалась, что привело к укреплению украинского националистического движения. Польские власти столкнулись с необходимостью укрепления своих позиций в восточнославянском регионе, в котором украинские деятели вели борьбу за укрепление украинского национального самосознания среди широких масс населения.
Угорская Русь, входившая в Венгерское королевство, после распада Австрийской империи представляла несомненный интерес для различных политических игроков. Свои претензии на эту территорию с восточнославянским населением заявляли и венгры, и чехи, и украинцы Галиции. Среди самих русинов находились сторонники различных вариантов решения закарпатской проблемы, о чем свидетельствуют обращения образовавшихся осенью 1918 г. русинских народных рад в различных городах края. Так, Ужгородская народная рада обнаружила венгерские предпочтения, рада в Хусте высказалась за присоединение к Соборной Украине, рада в Прешове первоначально вообще обходила стороной вопрос о присоединении русинских земель к какому-либо государству, ссылаясь на право свободного самоопределения и возможность изложить свои требования на мирной конференции. А после объединения Лемковской и Прешовской рады в Карпаторусскую народную раду последняя высказалась за присоединение Подкарпатской Руси и Лемковской Руси к Чехословакии. Сторонники присоединения к России надеялись на восстановление порядка в государстве. Например, в изданной в марте 1919 г. декларации Карпаторусского комитета в Париже говорилось о том, что русский народ составляет большинство населения Галиции, Буковины и Закарпатья и стремится присоединиться к России[237].
Стоит заметить, что после распада Австро-Венгрии правительство созданной Венгерской республики стремилось сохранить довоенные границы, опираясь на провенгерски настроенную часть русинской интеллигенции. Власти Венгрии решили создать народную раду в Будапеште и поручили Оресту Сабову подготовить проект автономной провинции.
10 декабря в 1918 г. О. Сабов созвал народное собрание венгерских русинов. Президиум собрания подготовил проект решения, в котором шла речь о том, что угрорусский народ останется верным своим тысячелетним традициям и Отчизне и желает обеспечения автономии во внутренних делах. Автономия, названная «Ruszka Krajna», была образована 21 декабря 1918 г. В законе об образовании автономии указывалось, что русской нации в Венгрии принадлежит право на самоопределение в сфере внутренней администрации, законодательства, школьного образования, культуры, религии, употребления языка[238]. Впрочем, разочарование в венгерском проекте наступило довольно рано. А. Волошин увидел в действиях венгерских властей «пустые обещания» и в январе 1919 г. обратился к послу Чехословакии в Будапеште М. Годже с просьбой, чтобы Чехословакии заняла всю русскую территорию под Карпатами. 15 января чехословацкие войска вступили в Ужгород.
Чехословацкий проект был поддержан 31 января Карпаторусской народной радой в Прешове, которая от имени «русского народа, живущего в северных комитатах бывшей Венгрии и южных частях бывшей австро-галицкой провинции», заявила о желании присоединить эти земли к Чехословакии[239]. 8 мая 1919 г. на собрании в Ужгороде центральная народная рада, объединившая Прешовскую, Ужгородскую и Хустскую, также высказалась за вхождение в состав Чехословакии[240].
Большую активность в решении закарпатского вопроса проявили американские русины. Планы присоединения территории карпатских русинов к России, активно обсуждавшиеся в годы Первой мировой войны, были пересмотрены: нестабильная обстановка в бывшей империи Романовых и приход к власти большевиков не способствовали укреплению позиций сторонников русского варианта решения русинской проблемы.
23 июля 1918 г. в г. Хоумстед была основана Американская народная рада угро-русинов во главе с Г. Жатковичем. Был составлен специальный меморандум президенту США В. Вильсону, в котором предлагались несколько вариантов решения судьбы русинов: образование независимой Карпатской Руси, образование общего государства карпатских, галицких и буковинских русинов, автономия Карпатской Руси в составе Венгрии. Однако Вильсон посоветовал автономию в составе Чехословакии[241]. Жаткович встретился с Масариком, к тому времени прибывшим в США. В результате переговоров 28 октября 1918 г. было достигнуто соглашение о присоединении населенных русинами областей северо-восточной Венгрии к Чехословакии[242]. Во второй половине ноября 1918 г. был проведен референдум по вопросу вхождения угорских русинов в состав ЧСР. Около 67 % участников высказались за присоединение к ЧСР, 28 % – за присоединение к Украине, по 1 % – за присоединение к Венгрии и большевистской России[243]. Некоторые русинские политики во главе с А. Бескидом пытались весной 1919 г. добиться присоединения к Чехословакии не только Угорской Руси, но и Лемковщины, однако эти планы не были поддержаны ни Масариком, ни Жатковичем[244].
Между тем 18 января 1919 г. начала работать Сен-Жерменская мирная конференция, создавшая специальную комиссию для рассмотрения чехословацкого вопроса из представителей США, Великобритании, Франции и Италии. 15 мая 1919 г. члены комиссии заслушали министра иностранных дел ЧСР Э. Бенеша, который заявил, что Чехословакия намеревается решить русинский вопрос так же, как и других национальных меньшинств: немецкого, венгерского, польского[245].
Бенешу было поручено разработать окончательный проект автономии Подкарпатской Руси. В подготовленном меморандуме «О правовом положении южнокарпатских русинов, территория которых составляет часть территории Чехословацкого государства», отмечалось, что край будет иметь собственный сейм и губернатора, назначаемого президентом, к компетенции губернатора и сейма относятся языковые, образовательные и религиозные вопросы, а в других вопросах высшая власть будет принадлежать министерствам ЧСР со специально созданными отделами, служащие будут назначаться губернатором, высшие служащие – президентом по представлению губернатора, а в Совете Министров ЧСР край будет представлен Министром без портфеля[246].
Во время обсуждения меморандума комиссией Бенеш напомнил, что Закарпатье – достаточно слаборазвитая территория, и в экономическом, и в культурном плане. Поэтому, перед тем как предоставить реальную широкую автономию, Прага планирует сначала поднять уровень развития Закарпатья и уравнять его с другими чешскими и словацкими регионами. Предложенный в Меморандуме план был одобрен на заседании Совета министров иностранных дел, причем по предложению члена комиссии Лансинга к нему было прибавлено положение, согласно которому служащие в Подкарпатской Руси должны назначаться по возможности из русинов[247]. 5 июля 1919 г. была завершена работа над проектом об отношении союзных государств Антанты к Чехословакии и месте в ней Подкарпатской Руси, а 6 августа его принял Совет глав великих держав. Наконец, 10 сентября 1919 г. был подписан Сен-Жерменский договор.
Чехословакия брала на себя обязательство образовать на русинской территорию автономную (самоуправляющуюся) единицу под названием Подкарпатская Русь, со своим автономным сеймом, обладающим законодательной властью в языковых, образовательных и религиозных вопросах и в вопросах местного самоуправления. Губернатор области должен был назначаться президентом ЧСР, но должен быть подотчетен русинскому сейму. Чиновники должны были быть по возможности из местного населения. Наконец, русины должны быть представлены в законодательном органе Чехословацкой Республики[248]. При этом по решению Парижской мирной конференции Пряшевщина административно включалась в состав Словакии, а 14 украинских сел Мармарощины присоединялись к Румынии.
После распада Австро-Венгрии и Российской империи часть их бывших территорий оказались под властью Румынии, в том числе и территории, где проживало восточнославянское население, – Бессарабия и Буковина.
К концу 1917 г. на территории Бессарабии действовали группировки, различающиеся по своим политическим и национальным пристрастиям. По инициативе группы молдавской интеллигенции 21 ноября (4 декабря) 1917 г. был создан краевой орган власти Сфатул Цэрий, который 2 (15) декабря 1917 г. принял решение о создании Молдавской Демократической Республики в составе Российской Федерации. Однако южные уезды края бойкотировали Сфатул Цэрий, не принимало участия в этом движении и население Хотинского уезда. Такое решение натолкнулось на сопротивление советских органов власти, формировавшихся в городах Бессарабии и опиравшихся на Фронтовой отдел Исполнительных комитетов советов Румфронта, черноморского флота и одесского округа (Румчерод). Борьбой советских и молдавских органов власти воспользовалась Румыния, начавшая в январе 1918 г. оккупацию края. Согласие на ввод румынских войск в Бессарабию дали посланники Антанты и США в Яссах[249].
При этом румынское руководство заручилось поддержкой части политиков из Сфатул Цэрия. 20 декабря 1917 г. Сфатул Цэрий, ссылаясь на беспорядок, возникший при отступлении с Румынского фронта русских частей, принял решение пригласить в Бессарабию румынские войска, несмотря на протесты крестьянской секции[250]. 24 января (6 февраля) 1918 г. Сфатул Цэрий принял декларацию о независимости Молдавской Республики.
Совнарком РСФСР расценил действия Румынии как военные действия против Российской Республики. Румынские войска встретили отпор со стороны революционизированных частей русской армии и Кишиневского совета, где большинство составляли большевики, однако уже 13 (26) января Кишинев был оккупирован. Сопротивление румынским войскам продолжалось в восточной и южной Бессарабии, не признававших Сфатул Цэрий. В середине февраля в Бессарабию направились части Красной армии, принимавшие до этого участие в борьбе против Центральной Рады. 5–9 марта 1918 г. было заключено соглашение между Советской Россией и Румынией, по которому последняя в двухмесячный срок обязывалась вывести войска из Бессарабии[251]. Однако после заключения прелиминарного мира с Центральными державами в Буфте (5 (18) марта 1918 г.) Румыния пропустила германские и австрийские войска на Украину и в левобережную Молдавию. Для обоснования своего положения в Бессарабии румынское правительство вновь использовало Сфатул Цэрий. 27 марта 1918 г. Сфатул Цэрий принял акт об объединении с Румынией на правах провинциальной автономии[252], чему немало способствовали репрессии румынских сил против политических лидеров, выступавших против присоединения Бессарабии к Румынии.
Украинская Народная Республика также проявляла интерес к Бессарабии, но сложное положение, в котором она оказалась в начале 1918 г., не позволило ей активно вмешаться в события. В III Универсале Центральной Рады Бессарабия не упоминалась, однако после заключения Брестского мира, 14 февраля 1918 г., на заседании Совета министров, во время обсуждения условий будущего мирного договора между УНР и РСФСР, было вынесено предложение: «Вопрос относительно Бессарабии решает Украинская Народная Республика на основании самоопределения наций, по согласованию с Румынией и Бессарабией, после вывода из территории последней войск Совета народных комиссаров»[253].
13 апреля 1918 г. УНР приняла «Заявление Румынскому правительству», в котором осуждалась аннексия Бессарабии Румынией, а также не признавалось решение Сфатул Цэрия о включении всего края в состав королевства. Кроме того, в заявлении звучал призыв к румынскому правительству пересмотреть бессарабский вопрос и дать возможность свободно самоопределиться «всему бессарабскому населению». В документе высказывалась надежда, «что Румынское правительство найдет в Бессарабском вопросе определенную почву для согласия, которое могло бы удовлетворить обе стороны». Заявление подписали Председатель Совета народных министров В. Голубович и министр иностранных дел М. Любинский[254].
Между тем в Париже 28 октября 1920 г. между Великобританией, Францией, Италией, Японией и Румынией, без участия России и Украины и без проведения плебисцита (референдума), был заключен договор о передаче Бессарабии в состав Румынии.
В Буковине борьба за власть шла между политическими представителями румын и украинцев и завершилась с вмешательством в нее королевской Румынии.
12 октября в Черновцах было созвано совещание четырех украинских партий – национально-демократической, народной, социал-демократической и радикальной. Было решено созвать расширенную конференцию, которая и состоялась на следующий день. Ссылаясь на право на самоопределение, конференция объявила о намерении «вместе со всеми украинцами Австро-Венгрии бороться за свою судьбу»: «Мы хотим в мире и согласии разойтись с нынешним и всегдашним нашим соседом румынским народом… Мы провозглашаем свое право на украинские области Буковины»[255].
После этого украинские представители отправились во Львов для того, чтобы принять участие в создании Украинской национальной рады. На совещании УНРады 19 октября было решено поделить ее на две секции – галицкую и буковинскую. Вернувшись в Черновцы, буковинские члены Национальной рады решили расширить свой состав и образовать Краевой комитет. Главой Краевого комитета был избран депутат сейма О. Попович[256].
Между тем определило свои позиции румынское сообщество Буковины. 6 октября в Яссах состоялось собрание румынских эмигрантов из Австро-Венгрии, и был создан «Комитет буковинских эмигрантов», выступивший за объединение Буковины и Трансильвании с Румынией.
В свою очередь, украинские лидеры продолжали настаивать на своем видении будущего переустройства Буковины. Различное видение будущего Буковины украинскими и румынскими лидерами привело к тому, что попытки переговоров между ними не привели к успеху. Депутат австрийского парламента Исопескул-Грукул признавал право украинцев только на 4 повета Буковины без Черновцов. Другой депутат А. Ончул отстаивал идею разделения края по этническому принципу, а Черновцы предлагал оставить под совместным контролем. Я. Флондор считал, что вся Буковина должна быть присоединена к Румынии. При этом Исопескул-Грукул, А. Ончул и ряд других румынских политиков отказалась принять участие в собрании 27 октября, которое проводили сторонники Флондора[257].
27 октября в Черновцах состоялось народное собрание буковинских румын, объявившее себя учредительным собранием (конституантой) и избравшее Румынский национальный совет Буковины. Собрание постановило: «объединить всю Буковину с остальными румынскими территориями в единое национальное независимое государство и добиваться этой цели в полной солидарности с румынами Трансильвании и Венгрии». При этом собрание высказалось против попыток разрушения целостности Буковины[258].
Украинцы приступили к решительным действиям. 3 ноября 1918 г. в Черновцах состоялось Буковинское народное вече, которое провозгласило воссоединение Северной Буковины с Украиной. 5 ноября на совещании Краевого комитета было решено взять власть в Черновцах в свои руки[259].
На следующий день было опубликовано обращение Краевого комитета Украинской национальной рады к населению края. Как говорилось в документе, «старая власть пала и необходимо создать новый орган исполнения государственных функций. К сожалению, усилия украинцев этого края установить власть совместно и во взаимопонимании с представителями других наций не привели к успеху и потому создалось невероятное положение анархии…»[260]. Рада объявила о том, что принимает управление Черновцами и всеми поветами края, в которых украинское население составляет большинство, а в Черновцах берет «под свою защиту» все центральные учреждения. Об этом украинская делегация сообщила краевому президенту (губернатору) графу Й. фон Эцдорфу. Однако тот заявил, что он может передать власть украинцам только вместе с румынами[261]. Переговоры Эцдорфа с Я. Флондором не имели результатов: он не соглашался на раздел Буковины. Тогда губернатор принял решение передать власть над румынской частью Буковины А. Ончулу. В протоколе о передаче власти от украинской стороны подписи поставили О. Попович, М. Спинул, И. Семака, от румынской – А. Ончул. Было опубликовано заявление украинского и румынского национальных комиссаров Поповича и Ончула о взятии власти в Буковине. 7 ноября Попович и Ончул приняли присягу государственных чиновников на верность украинской и румынской власти[262]. Однако удержать власть ни Попович, ни Ончул не смогли.
Румынский национальный совет обратился к правительству Румынии с просьбой прислать военную помощь для поддержки порядка в Буковине. Инициатива перешла к правительству Румынии, принявшему решение об оккупации Буковины, чтобы прекратить анархию и защитить имущество граждан. Попытка Ончула, отправившегося в Яссы, добиться одобрения румынскими властями произошедших на Буковине перемен провалилась. Провалились и попытки Поповича организовать вооруженное сопротивление румынским войскам.
11 ноября Черновцы были заняты румынами, а вся полнота власти перешла к Румынскому национальному совету (РНС). 28 ноября 1918 г. объединительный съезд Румынского национального совета провел решение о безусловном «присоединении Буковины в ее старых границах до Черемоша, Колачина и Днестра к Королевству Румыния»[263]. Украинцы и евреи отказались принимать участие в работе съезда. В результате в составе РНС оказались 74 румына, 7 немцев, 6 поляков, и 13 лояльных к Румынии украинцев[264].
Правительство ЗУНР выразило протест против оккупации Буковины, совершенной вопреки принципу самоопределения народов[265]. Невзирая на это, 18 декабря 1918 г. в Париже было поддержано решение о присоединении Северной Буковины к Румынии. В этот же день румынское правительство издало декрет о воссоединении Буковины с Румынией, который 31 декабря был утвержден королем. 10 августа 1920 г. Севрский мирный договор окончательно зафиксировал вхождение всей Буковины в состав Румынии. Документы, подписанные Румынией в рамках Версальской мирной конференции (Договор между союзными силами и Румынией 9 декабря 1919 г. и Договор между Румынией и Великобританией, Францией, Италией, Японией 28 октября 1920 г.), предусматривали, чтобы румынская сторона защищала интересы национальных меньшинств, в том числе и этнических украинцев, которые очутились на ее территории в результате заключения этих соглашений[266].
§ 5. Образование СССР и объявление курса на украинизацию
После поражения Красной армии под Варшавой в августе 1920 г. и краха попыток «революционизировать» Польшу большевистское руководство перешло к практическим мерам по реализации планов создания союзного государства. Встал вопрос об оформлении отношений РСФСР с образовавшимися советскими республиками, ставший еще более актуальным в начале 1922 г. в связи с подготовкой к Генуэзской конференции. Народный комиссар по иностранным делам РСФСР Г. В. Чичерин 10 января написал секретарю ЦК РКП(б) В. М. Молотову письмо, в котором высказал свою точку зрения на состав советской делегации на будущей конференции. Он подчеркнул, что «в протоколе заседания комиссии по подготовке европейской конференции от 9 января выдвинут чрезвычайной важности вопрос о включении братских республик в РСФСР к моменту конференции»[267]. По его мнению, «момент достаточно благоприятен для проведения этой очень крупной меры без серьезных международных осложнений», и «на конференции следует поставить державы перед свершившимся фактом». «Если мы на конференции заключим договоры как девять параллельных государств, это положение дел будет юридически надолго закреплено, и из этой путаницы возникнут многочисленные затруднения для нас в наших сношениях с Западом»[268], – утверждал глава советской дипломатии.
Сталин, ставший к тому моменту генеральным секретарем партии и изучивший состояние работы и настроения периферийных парторганизаций, настаивал на необходимости немедленного изменения существующего порядка отношений «между центром и окраинами». Сталинский проект признавал «целесообразным формальное вступление независимых Советских республик: Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии и Армении в состав РСФСР, оставив вопрос о Бухаре, Хорезме и ДВР открытым и ограничившись принятием договоров с ними по таможенному делу, внешней торговле, иностранным и военным делам и прочее»[269]. Свои мысли по поводу объединения республик Сталин изложил Ленину в письме от 22 сентября 1922 года. Он оценивал сложившуюся ситуацию как «отсутствие всякого порядка и полный хаос», которые тормозят и парализуют «всякую хозяйственную деятельность в общероссийском масштабе». Сталин предлагал выбрать одно из двух: «либо действительная независимость и тогда – невмешательство центра», либо «действительное объединение Советских Республик в одно хозяйственное целое», т. е. «замена фиктивной независимости действительной внутренней автономией республик в смысле языка, культуры, юстиции, вну[тренних] дел, земледелия и прочее»[270]. При этом действовать надо было, как говорилось в письме, быстро: если сейчас «речь идет о том, как бы не „обидеть“ националов; через год, вероятно, речь пойдет о том, как бы не вызвать раскол в партии на этой почве»[271]. Причиной такой спешки было не только удобство администрирования, но и партийно-политические соображения. Сталин указывал на существование среди коммунистов большого числа «социал-независимцев», упорно признававших «слова о независимости за чистую монету» и недовольных централизаторской политикой ЦК партии, объясняя их появление необходимостью «демонстрировать» в период гражданской войны «либерализм Москвы в национальном вопросе»[272].
Сталин настаивал на форсированных сроках образования СССР, указывая, что «через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик». Хотя единая партийная система виделась большевикам мощной объединительной силой, Сталин, по-видимому, опасался раскола партии на национальной почве, тем более что в официальных документах по отношению к советским республикам постоянно фигурировали определения «независимый» и «суверенный». Это давало основания республиканским руководителям требовать выполнения декларированных принципов[273].
26 сентября 1922 г. состоялась беседа Ленина со Сталиным по вопросу об объединении советских республик. В тот же день Ленин написал письмо членам Политбюро ЦК РКП(б), в котором высказался против идеи Сталина об «автономизации» самостоятельных национальных республик и предложил создать СССР. «По-моему, вопрос архиважный. Сталин немного имеет устремление торопиться»[274], – писал Ленин. По настоянию Ленина были внесены уточнения в пункты резолюции. Теперь речь шла не о вступлении в РСФСР, а об объединении в СССР советских республик. «Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправными с Украинской ССР и др. и вместе наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, „Союз Советских республик Европы и Азии“»[275], – настаивал Ленин. Для него было важным, «чтобы мы не давали пищи „независимцам“, не уничтожали их независимости, а создавали еще новый этаж, федерацию равноправных республик»[276]. Соответствующие изменения Ленин предлагал внести и в другие пункты предлагаемой Сталиным резолюции. Так, он считал необходимым создание общефедерального ВЦИКа Союза Советских Республик, а наркоматы продовольствия труда и народного хозяйства не формально подчинить директивам соответствующих наркоматов РСФСР, как предлагал Сталин, а слить их по соглашению ВЦИКов[277].
Настаивая на корректировке сталинской резолюции, Ленин руководствовался идеей мировой революции. В первые годы после завоевания власти большевики много говорили о «прямом штурме» бастионов капитализма. По воспоминаниям А. А. Андреева, тогда секретаря ВЦСПС, «Владимир Ильич любил иногда до начала заседания Центрального комитета в кругу собравшихся членов ЦК вслух помечтать с большой уверенностью и надеждой о направлении исторического развития и конечной победе социалистической революции». Ленин подходил с карандашом в руке к карте мира и, указывая на колониальные страны, говорил: «Вот где заключена величайшая сила социализма – в его решающей борьбе с капитализмом; здесь будет нанесено еще одно смертельное поражение империализму»[278].
В сталинском плане Ленин видел препятствие на пути объединения пролетариев всех стран в единую семью. С наступлением мировой революции федеральное устройство государства сделает возможным присоединение к этому союзу новых республик[279]. Большевики всерьез рассчитывали на скорую революцию в Германии. Но вступить та сможет лишь в союз советских республик Европы и Азии, а отнюдь не в РСФСР.
Ленинский проект «федерализации» одержал победу, однако влияние Сталина на процесс государственного строительства в национальной области было неизменным и весьма значительным. Как и предлагал генсек, самостоятельный статус был оставлен лишь за некоторыми наркоматами (юстиции, внутренних дел, земледелия, просвещения, охраны здоровья и соцобеспечения). Без сомнения, Сталин не оставил попыток претворить в жизнь свою идею о замене «фиктивной независимости» на «внутреннюю автономию республик», пытаясь таким образом возместить ограничение самостоятельности «независимых республик».
В данном случае Сталин действовал как практический политик, ставя во главу угла удобство администрирования и крепость создаваемого образования. Взгляды Ленина же явились выражением широко распространенной в этот период веры в грядущую – причем почти незамедлительно – мировую революцию. Действительно, революции в Германии в ноябре 1918 г., в Венгрии в марте 1919 г. давали на это, казалось бы, все основания. Правда, поведение польских рабочих и крестьян в 1920 г. не укладывалось в готовую схему, но к 1923 г. в Германии интенсивно готовилась новая революция.
В данной ситуации становится понятным не только принцип создания СССР, но и лозунги большевистской национальной политики, призванные революционизировать пролетарские массы соседних (и не только соседних) государств. Сталин в своих работах подчеркивал значение внешнеполитического аспекта. Если в 1921 г. указывалось лишь на «коренное улучшение отношений Турции, Персии, Афганистана, Индии и прочих восточных окраин к России»[280], то двумя годами позже речь шла о необходимости «расшевелить, революционизировать» «восточные колониальные и полуколониальные страны», видящие в СССР «знамя освобождения»[281].
30 декабря 1922 г. на I съезде Советов СССР был принят «Договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик». Республикам полагалось иметь свои бюджеты, которые являлись бы составными частями общесоюзного бюджета, при этом перечень доходов и размеров доходных отчислений, идущих на образование бюджетов союзных республик, должен был определять ЦИК Союза[282]. Устанавливалось единое союзное гражданство, учреждались флаг, герб и государственная печать СССР, признавалось право свободного выхода союзных республик и необходимость внесения изменений в конституции республик в соответствии с договором.
После образования СССР встал вопрос о национальном облике советских республик. С одной стороны, внешнеполитическая угроза со стороны Польши еще далеко не отпала, и контакты польских спецслужб с украинской военной эмиграцией вызывали серьезную озабоченность в Москве[283]. С другой стороны, в интересах развития мировой революции стоило продемонстрировать внимательное и эффективное решение национального вопроса в СССР.
Утративший формально силу польско-украинский военно-политический союз продолжался еще не менее года. Несмотря на то что Рижский договор предусматривал отказ сторон от поддержки враждебных друг другу организаций на своей территории, из интернированных украинцев при содействии польских спецслужб были созданы отряды. Целью их было вторжение на Украину, чтобы поднять там восстание. Это и произошло в октябре-ноябре 1921 года. Хотя первоначальные планы польских спецслужб потерпели неудачу, лагеря для интернированных военнослужащих УНР просуществовали в Польше до 1924 года[284]. По данным польских государственных регистрационных органов, общая численность украинской эмиграции в конце 1920 г. составляла 43 тыс. человек[285]. При этом в Польше нашли пристанище и многие украинские политики. На границе не прекращались вооруженные инциденты с участием проникавших с территории Польши бандитских формирований. Между Москвой и Варшавой велась продолжительная дипломатическая переписка со взаимными обвинениями в нарушении условий договора[286].
Одновременно Варшава стремилась превратить временную оккупацию Восточной Галиции в официально признанное вхождение региона в состав II Речи Посполитой. 15 февраля 1923 г. Польша обратилась в Совет послов с данным вопросом, сославшись на соответствующую статью Версальского мирного договора, по которой США, Великобритания, Франция, Италия и Япония оговорили за собой право определить границу Польши на востоке[287]. Политический комитет Совета министров Польши в своем постановлении от 10 марта 1923 г. констатировал: «Польская республика никогда и ни под каким условием не откажется от своих полных суверенных прав на всю территорию б. Галиции, так как это было бы для нее равносильно лишению государства элементарных основ существования и обороноспособности»[288]. Дипломатические усилия Польши увенчались успехом, и 14 марта в Париже Совет послов стран Антанты признал за ней все права верховной власти над территориями, границы которых были определены Рижским мирным договором. Советская сторона пыталась протестовать. 13 марта (накануне принятия решения Советом послов) правительство УССР приняло ноту правительствам Франции, Великобритании и Италии, в которой решительно возражало против любого решения судьбы территорий, непосредственно граничащих с Украиной, без его участия. В ноте указывалось, что в Восточной Галиции «3/4 населения составляют украинцы», что ее оккупация польскими властями и войсками является актом насилия, и население «всеми средствами сопротивляется новому насилию над его правами и свободами»: «Отказ украинского населения принять участие в выборах, толпы украинцев и других галичан, перебегающих на территорию соседних с Польшей государств, чтобы не подвергнуться набору в польские войска, частичные восстания, охватившие целые районы Восточной Галиции, – все это свидетельствует о решительном протесте Восточной Галиции против аннексионистской политики Польши»[289].
Между тем оставалась довольно сложной и внутриполитическая ситуация в стране Советов. По оценке ГПУ, на Украине был активен политический бандитизм. «Переходящие на Украину и частью в Гомельскую и Брянскую губернии банды из Польши и Румынии терроризуют партработников и подготовляют восстание, предполагаемое на 1 июня или 10 июля, ко времени жатвы, – говорилось в обзоре политэкономического состояния СССР за апрель-май 1923 г. – На состоявшемся в Тарлове съезде представителей всех банд присутствовали: Петлюра, Тютюник, генерал Янченко, англичане и французы, причем последние обещают подвезти бандитам через Польшу 500 000 комплектов обмундирования, а англичане – амуницию и боеприпасы»[290]. Особенно активно банды действовали в Волынской, Подольской, Киевской, Екатеринославской, Харьковской и Полтавской губерниях. Всего же на Украине весной 1923 г., как говорилось в отчетах ГПУ, было 57 банд[291].
В этой ситуации решение национального вопроса в только что созданном СССР приобретало особую актуальность. После I съезда Советов Союза ССР встал вопрос о сосуществовании народов в созданном многонациональном государстве. Этот вопрос должен был решить XII съезд партии в апреле 1923 г. Доклад по 6-му пункту повестки дня «Национальные моменты в партийном и государственном строительстве» сделал И. В. Сталин. Прежде всего, генсек подчеркнул международное значение правильного разрешения национального вопроса в Советском Союзе. На СССР смотрят «как на опытное поле», и установление братских отношений между народами будет иметь «притягательную силу», а Союз станет «знаменем освобождения», примером для подражания[292]. Внутреннее же значение национального вопроса, согласно Сталину, связано с большим удельным весом «ранее угнетенных национальностей», которые «занимают наиболее нужные для хозяйственного развития районы и наиболее важные с точки зрения военной стратегии пункты»[293]. К тому же в связи с введением нэпа взращиваются две силы – великорусский шовинизм и шовинизм местный[294]. Поэтому большевики имеют дело «с вопросом об установлении правильных взаимоотношений между пролетариатом бывшей державной нации, представляющим наиболее культурный слой пролетариата всей нашей федерации, и крестьянством, по преимуществу крестьянством ранее угнетенных национальностей»[295].
Преодолеть основные негативные факторы («великорусский шовинизм, фактическое неравенство наций и национализм местный») Сталин предлагал тремя средствами. Первое из них заключалось в том, чтобы «принять все меры к тому, чтобы Советская власть в республиках стала понятной и родной, чтобы Советская власть была у нас не только русской, но и междунациональной». Для этого Сталин предлагал, чтобы «не только школы, но и все учреждения, все органы, как партийные, так и советские, шаг за шагом национализировались, чтобы они действовали на языке, понятном для масс, чтобы они функционировали в условиях, соответствующих быту данного народа»[296]. Второе средство для «безболезненного изживания наследия, полученного от царизма и от буржуазии», – совершенствование органов управления, т. е. создание такой конструкции комиссариатов в Союзе, «которая бы дала возможность по крайней мере основным национальностям иметь своих людей в составе коллегий и которая создала бы такую обстановку, когда нужды и потребности отдельных республик безусловно удовлетворялись бы»[297]. Наконец, третье средство Сталин видел в создании в составе высших центральных органов такого, «который служил бы отражением нужд и потребностей всех без исключения республик и национальностей»[298].
Решения XII съезда положили официальное начало проведению так называемой политики коренизации партийного и советского аппаратов в национальных республиках. Предпринятый большевистским руководством курс на коренизацию предполагал существенное изменение социальной и культурной жизни национальных республик. Прежде всего, речь шла о выдвижении представителей «коренной национальности» на руководящие партийные и советские посты, преследующем цель создания национальной советской партийной элиты.
Поделиться книгой: