Под сенью Дома Блэк... (СИ)

Что же ты надела, тетушка Вальбурга?

Да, теперь, возможно, у семьи Блэк будет будущее, но не сделала ли она несчастными и Сириуса, и Гермиону? Не будет ли их брак наполнен слезами, скандалами и обидами?

Будет ли иметь этот брак смысл? Даст ли он продолжение роду Блэк?

Нарцисса на миг помрачнела. Нет, она постарается привязать к себе эту девочку. Этот брак не станет бессмыслицей, а уж она присмотрит за ребенком Сириуса и Гермионы, случись что.

Ведь завтра может произойти все что угодно...

Ах, Северус, знал бы ты, что за план родился у меня.

Уж точно меня сюда не позвал.

Нарцисса улыбалась Гермионе.

– ...Так что, кровь Блэков говорит в вас достаточно ярко. И я рада, что познакомилась с тобой, Гермиона. Уверена, мы сможем подружиться в обход наших мужчин... Для чистокровных нет ничего дороже семьи, а мы, моя дорогая, принадлежим к одной семье.

Если бы Гермиона была чуть старше и мудрее, то мурлыканье, до которого опустился голос Нарциссы, насторожило бы ее. Но сейчас, несмотря на то, что Гермиона была наслышана о семействе Малфой, она думала о том, что все эти слухи малодостоверны. Уж леди Малфой, такая добрая и красивая, не виновата, что замужем за Люциусом Малфоем, который является Пожирателем Смерти. Жена за мужа не отвечает, верно же?

– Нашим мужьям лучше оставаться в неведении. Они всегда все портят...

Мозг Гермионы выхватил из мурлыканья пугающее слово.

– Мужья? Я... что значит мужья?

Нарцисса удивленно моргнула. Она что, не знает?

– Разве тебе не сказали, что ты теперь связана с Сириусом?

– Да, но я не понимаю... Почему? И почему вы говорите, что он мой муж?

– Видишь ли... – тщательно подбирая слова, начала объяснять Нарцисса, – это кольцо является знаком того, что женщина является женой главы Рода. Обычно его надевают во время свадьбы. Нет, подожди! Не перебивай! Что такое свадьба? Это торжество, во время которого двое приносят клятвы друг другу. Но у Блэк все немного иначе. Если невеста одевает кольцо, значит, она согласна с клятвами, и озвучивать их не надо. Ты надела кольцо, а значит, уже поневоле должна принадлежать Сириусу. Если в ближайшие два дня вы не подтвердите брак, то чары кольца накажут тебя. Они могут убить тебя. Честно говоря, кольцо – это гарантия, что новоявленная леди Блэк не сбежит и не предаст мужа.

– Значит, я... теперь леди Блэк? – прошептала Гермиона, побледнев. – И я... с мистером Блэком... то есть с Сириусом... должны... переспать?

В конце Гермиона едва шептала.

– Это на самом деле не так ужасно, как кажется, – пробормотала Нарцисса. – Все проходят через это. Впервые это кажется стыдным, быть обнаженной перед мужчиной... Мне было ужасно неловко. Прикосновения неприятны и хочется закрыться, но... Мерлин, это стоит два флакона Феликса...

– Простите?

– Так, мысли вслух. Воспоминания... Первый раз действительно малоприятен. Даже болезненный. Ты же девственница?

Гермиона отчаянно покраснела.

– Это хорошо... Мужчины любят быть первыми... О чем я говорила? В первый раз будет больно. Терпимо, но больно. Но только в первый раз. Дальше, со временем, ты привыкнешь. Тело станет получать удовольствие. Ты, главное, не бойся, хорошо? Помни, все через это проходят впервые. Это только кажется ужасно страшным, а бояться особо нечего. Слышишь, Гермиона?

У Гермионы голова шла кругом. У нее только и хватило сил, что кивнуть Нарциссе.

– Кх-м... Надеюсь, вы закончили свой разговор? – хмуро спросил профессор Снейп, появляясь в дверях.

– Да, закончили. Была рада с тобой познакомиться, Гермиона. Если что, шли мне сову, хорошо? Я всегда буду рада тебе помочь.

– Да, я тоже была очень рада...

Нарцисса встала, взяла протянутый Снейпом флакон, и, попрощавшись, вышла из гостиной. Профессор вышел вслед за ней.

– Нарцисса, что за бред по поводу родства? – тихо спросил он, перед уходом леди Малфой.

– Ты ошибаешься. Это истинная правда. Не могу сказать, что внучка сквиба или порченного – это радость для меня, но... Спасибо, что позвал.

– Не стоит благодарности, – кисло отвечал Северус. Значит, Грейнджер тоже Блэк? Замечательное открытие! И что ему с этим делать?

Нарцисса аппарировала, и профессор вернулся обратно в гостиную. Ему еще нужно было пережить день с девчонкой. Впрочем, все обошлось благополучно. Он всучил девчонке одну из книг и предложил прочесть ее, чтобы успокоиться и занять время. Грейнджер, предсказуемо, не отказалась. До самого вечера Снейп ее не видел. Только в обед заглянул в ту спальню, где расположилась девчонка. Все же законы гостеприимства требовали ее накормить... Но она спала, и Северус не решился ее будить.

А вечером...

– Приготовьтесь аппарировать, мисс... миссис Блэк, – процедил он, беря ее за руку. Девчонка вздрогнула на такое обращение, но промолчала. Что же, теперь ей придется привыкать.

На Гриммо, естественно, их встретил Блэк.

– Снейп... и почему всегда ты? – поприветствовала его псина, даже не взглянув на стоящую рядом девчонку.

– Не рад видеть, пес? – не сдержался Снейп.

– Буду рад видеть тебя в могиле! – прорычал Блэк.

– А ты уверен, что мертвецы могут видеть, пси..

Но закончить он не успел. Блэк решил от него избавиться. В одно мгновение и в него брошено невербальное проклятье. Он едва смог отбить летящий луч, когда вмешалась девчонка.

– Хватит! Прекратите! – девчонка встала между ними, подняв руки. – Профессор уходите!

Отчаянная решимость горела на ее лице.

– Уйди с дороги! – рявкнул за ее спиной Блэк.

– Обидишь ее и Поттер узнает, – тихо предупредил Снейп, резко развернулся и, не оглядываясь, покинул Гриммо.

Оставляя девчонку один на один с разъяренным Блэком.

Глава 6

Снейп всегда оставляет последнее слово за собой.

– Обидишь ее, и Поттер узнает, – говорит он, и у меня нет малейших сомнений, что так и будет.

Но нет никаких гарантий о том, что Гарри не обрадуют ложными обидами девчонки. Нет, Гарри никогда не поверит Нюнчику, но... если скажет о них кто-то иной? Например, Дамблдор? Мальчик верит ему безоглядно, как верил в свое время Джей. Если вдруг на одной стороне буду я, а на другой Грейнджер? Кого выберет Гарри? Какой восхитительно простой способ настроить мальчика против меня!

Дверь хлопает, за сбежавшим Снейпом, и я в ярости смотрю на нее. Руки чесались проклясть его в спину, но передо мной замерла эта девчонка, прикрывая его отступление. Какого демона она вмешалась? С языка так и рвется приголубить мою женушку "ласковым" словом и она это прекрасно понимает. Вон как смотрит, будто ждет, что я ее покусаю.

Всего два шага и я останавливаюсь рядом, столь близко, что буквально чувствую напряжение меж нами. Она замирает, а я склоняюсь над ней, к трогательно открытому ушку. Вот его мне, вдруг, хочется прикусить до крови.

– Не смей становиться меж нами. Не провоцируй... – ровно, едва держа себя в руках, говорю я. Она вздрагивает, прядка волос прыгает перед глазами, падая и пытаясь прикрыть ушко и я, подчиняясь порыву, мгновенно прижимаю ее к себе. Одна рука зарывается в пушистые волосы, чей аромат кружит голову пряным ароматом специй и ванили. Нежное, белое, мягкое, беззащитное ушко... и я прикусываю его. Нет, я кусаю его – сильно, будто желая прокусить насквозь. Ее вскрик, как молния прошивает меня насквозь, а солоноватый привкус крови на языке растекается сладостью. В грудь упираются ладошки, в жалкой попытке оттолкнуть меня. Но я сильнее, гораздо сильнее, и я не думаю ее отпускать. Нет, только не сейчас. Хочется продолжить.

Я играю. Наслаждаюсь. Посасываю мягкую мочку, провожу языком по изящному канальцу уха, целую его...

– Сириус, пожалуйста... отпустите...

Дрожащий, испуганный лепет заставляет меня поморщиться. Но все же я прихожу в себя. Не в коридоре же, в самом деле?

– Иди в свою комнату, – говорю я, отступая.

Ее лицо горит румянцем, когда она послушной мышкой проскальзывает мимо к лестнице. Я перевожу дыхание. Все внутри горит предвкушением. Приятным предвкушением. Беззащитность ее заводит, заставляя чувствовать каждой клеткой тела собственное превосходство. Пьянящее чувство, от которого кружится голова и которым хочется упиваться.

Именно это мне нравиться.

Всегда нравилось.

Это то, чего всегда боялся Рем. Опасался...

– Долго будешь меня игнорировать?

Ноль внимания. Даже не двигается. Только пальцы сильнее сжимают обложку книги, а тонкие губы смыкаются в линию.

– Рем... ну, хватит злиться... – мурлычу я и сажусь прямо на стол рядом с ним. Хватаю за книжку и силой тяну, заставляя опустить на стол.

– Сириус, мне надо заниматься, – ровно, не глядя на меня, выговаривает Луни.

Я неодобрительно цокаю языком.

– Тебе это надо?

– Представь себе, – голос дрожит злостью и обидой.

– Луни, это бесполезно...

– Неправда! – вспыхивает он отчаяньем и Реми, наконец-то, смотрит на меня. Он знает мою правоту, чувствует ее, осознает, но упрямится. А глаза выдают полную беспомощность изменить эту правду. От него веет такой обреченностью и беззащитностью, что я аж плыву от нее.

Это опьяняет. Я теряю голову.

Он не может избежать захвата. Я вцепляюсь в волосы, тяну, запрокидываю его голову, так сильно, что на тонкой шее выделяется кадык. Роспись шрамов, белесо выделяются на коже, расчерчивают шею, ныряют за воротничок рубашки. Чтобы не упасть, он слепо хватается одной рукой за меня, а другой за лавку.

– Пусти.... Блэк...

О, нет, только не сейчас...

Как волнующе дрожит горло. Кожа чуть солоновата и я с истинным удовольствием провожу языком по всей длине его горла. Он судорожно сглатывает...

– Бродяга...

А бугорок на шее так и манит, сомкнуть вокруг губы, прикусить...

– Пусти... – жалобно тянет он, и его голос срывается на вой, а меня перетряхивает. В висках стучит кровь. Я точно знаю, что в этот закуток библиотеки вряд ли кто-то заглянет. Рем слаб, как котенок. Он сам себя травит вытяжкой аконита на протяжении всего месяца. Его часто тошнит и шатает. Вид всегда бесконечно больной. Никто не удивляется, почему он попадает в Больничное Крыло аккурат в полнолуние. Но сейчас я думаю только одно...

Я могу сделать что угодно...

И Рем никому ничего не скажет.

Джей не поверит. Никогда. Питер? Ох, не смешите... этот только сочувственно скажет, что у меня такие шутки... а взрослым, преподавателям, Рем никогда ни в чем не жалуется.

Он слабо дергается в руках, а я выцеловываю его шею, оставляя засосы, ставя метки, подтверждая свою силу над ним. После я сам буду шутить, какие страстные у него девчонки. Рем будет вспыхивать, но продолжит хранить тайну, кто их оставил.

– Сириус...

Но от этой просьбы все внутри охвачено удовлетворением. Нет, я ни капли не хотел его трахнуть. О нет... Это трудно понять, но тьма во мне жадно требует чужой слабости. Ее не насыщает ни секс, ни победы в квиддиче и в дуэлях. Удовлетворить ее аппетит может только чужая беспомощность. Это как яд, как наркотик, отравляющая кровь, и требующая каждый день новую порцию. Я не могу с этим бороться. Когда я понимаю, что "голоден" я начинаю охоту. Обычно я говорю Джею, что мне скучно. Он знает, что мне нравиться. Шутки над другими, балансирующие на грани унижения. Которые срываются в унижение. Он сам того не понимает, но инстинктивно выбирает в жертвы неприятных ему личностей. Тех, кого не жалко.

Например, Снейпа...

Моего братца...

Или младшего Лестрейнджа...

О, последний был столь же сладок, как первый...

Вот только после шутки над Снейпом в Хижине, пришлось залечь на дно. Месяц я терпел, боясь привлечь внимание директора. Он знает, наверняка, о той тьме, что внутри меня. Но я самоотверженно направляю ее только на слизеринцев, на темных, с жаром говоря, как ненавижу их тьму...

Это единственный способ усыпить его бдительность.

Да вот беда, это воздержание в целый месяц, сорвало неприкосновенность с друзей. Только Джею ничего не грозило, – он неприкосновенен, – а Питер и Рем прочувствовали мой голод полностью. Питер слова поперек не говорит, только жалко улыбается и готов из кожи выпрыгнуть, лишь бы я был доволен. Рем же избегал меня. Джей верил, что он обижен на меня. Из-за Снейпа. Но это было глупо. Я знал, что Рему ничего не грозит, даже если Нюнчик пострадает, то директор прикроет нашего Луни. И Снейпа заставит молчать. Так и вышло. Молчит, только глазами зыркает из под сальных волос.

Нет, Рем избегал меня не из-за него.

Он понял, что я гораздо темнее его самого. И, в отличии от Луни, я своего зверя сдерживать не собираюсь. Я сам это ему объяснил. Подробно. Что во всем мире для меня важны только Джей с его семьей, принявшие меня и защитившее перед семейством Блэк; он, Ремус, и Пит. Я всегда буду защищать их, но вот других – никогда. Мы четверо одна стая. Все остальные не имеют значения. Нужна Джею Эванс для счастья? Я ему ее достану. Чары наложу, зелье подолью – но она будет его. Надо будет убить ради Джея или Рема – я убью. Потому что остальные чужие для меня.

И Рем испугался.

Дурачок... я никогда не перейду грань. Я никогда его не обижу. Я за него горло кому угодно перегрызу. Я твердил ему это вновь и вновь, а он нервничал и держал дистанцию. Это бесило.... А тут еще невозможность сбросить напряжение, голод...

Сорвался...

Я с досадой отстраняюсь. Рем смотрит с опаской, судорожно дышит и наверняка мечтает сбежать. Я устало вздыхаю:

– Ладно тебе, Луни... Ты сам виноват.

– Да?!

– Мы одна семья, стая, а ты бегаешь...