Зеленая камера (СИ)

— Ладно-ладно, я понял…

Друзья двинулись вдоль по улице, направляясь к остановке.

В этот раз транспортировку автобусом они пережили без аварий, выйдя на своей станции. Солнце уже практически исчезло, и на город медленно наползал мрак. Джереми смеялся над глупыми шутками Билла, но это чувство, что тьма надвигается, не покидало его. Он нервничал, и счастливый смех плавно переходил в нервный каждый раз, когда ночной холод хватал его за пятки. Однако, каждый чертов раз, когда парень глядел себе под ноги, он не находил там ровным счетом ничего.

— Осталось немного, — попытался утешить его «буйвол», и улыбка застыла на его лице, словно он уже думал о чем-то не столь веселом и хорошем, как минуту назад, но мимика не успевала за мозгом.

Джереми никак не мог понять, что не так. Что-то мешало, сигнализировало красным цветом об опасности, но что именно, парень никак не мог понять. Еще секунда или две, и он бы обязательно заметил это «что-то», но ему не оставили выбора, насильно обратив внимание юноши на одну деталь. Изо рта у Билла потоком хлынула кровь.

Мужчина повалился на спину, слабо дергаясь. Парнишке показалось, что «буйволу» мешали делать это полноценно судороги, сковавшие все тело. Тогда же Оукинз заметил и метательный нож, торчавший из шеи жертвы. Именно его он так долго не мог заметить. Теперь на землю упал Джереми. Дыхание его сбилось, тело начало трясти от страха перед неизбежным. Он уже ничего не сможет сделать. Он не врач, и остановить кровотечение ему не удастся. Он бесполезен.

Бородач зашелся кашлем, и брызнул фонтаном крови изо рта. Из ниоткуда вышел Потрошитель и вытащил нож из шеи «буйвола», протер и убрал к остальным под плащ. Из отверстия в шее полилась густая красная кровь, лужей расползаясь по асфальту. Наконец, мужчина бросил короткий взгляд на парнишку, а потом снова вернулся к созерцанию последних мгновений Билла.

— Как протекает твоя синхронизация? — поинтересовался он светским тоном, и Джереми не сразу понял, что обращаются к нему.

— Т-ты убил его, — парнишку не прекращало трясти. Он надеялся, что все это — сон. Просто ночной кошмар.

— Да. Все вы когда-нибудь умрете. Считай, я сделал ему одолжение. Он умер счастливым. Ты умрешь нечастным. И скорее всего, в одиночестве. На самом деле, все вы сталкиваетесь со смертью один на один. Просто он не успел этого понять. Ты поймешь это задолго до своей смерти, можешь не сомневаться.

— Ты… — Джереми нашел в себе силы подняться, но выглядел он все равно неважно. Парнишка заметно побледнел, его шатало из стороны в сторону, и казалось, это его тело сковало судорогами, а не тело Билла. — Ты убил его! — крикнул он.

Потрошитель только хмыкнул, кивнув так, будто только что согласился то ли с юношей, то ли со своими мыслями.

— Эмоциональная нестабильность тоже может быть побочным эффектом синхронизации. Она наблюдалась приблизительно у каждого четвертого носителя. У тебя не было еще каких-то отклонений от нормы? Мне хотелось бы знать, если что-то пойдет не так.

Мужчина был готов к тому, что парнишка взбесится, что побежит на него, попытается ударить, но глаза Джереми закатились, и он снова повалился на землю. «Обморок», — мысленно констатировал Потрошитель. Он поднял эцэллон с земли и положил парнишке на спину, как уже сделал однажды. Нет, думал мужчина, все это выльется во что-то большее. Слишком много необычного.

Убийца скрылся в тени зданий, и так за одну жизнь Джереми Оукинз родился трижды.

Никто не решался нарушить тишину. Однако, все сидели и думали об одном и том же.

— Я хочу убить Потрошителя, — со всей серьезностью заявил Джереми. Его до сих пор трясло, хоть и чуть-чуть меньше, а под глазами появились темные круги.

— Этого подонка нельзя убить, — сказал очевидную вещь Чед.

— Думаешь, мы не пытались?

— Мне насрать. Я собираюсь это сделать.

Анабель молча сидела в кресле и внимательно следила за Джереми. За тем, как говорит, какие эмоции показывает, какие телодвижения совершает, как часто моргает, как дышит. Диагноз был неутешительный.

— Джереми. Нам очень повезло найти тебя живым, хоть и без сознания…

— Он не желает моей смерти. Он спросил меня про… про синхронизацию, думаю, он это про камеру. Спросил так, как доктора спрашивают больных о том, что они чувствуют во время болезни. И думаю, он бы убил меня, если бы действительно хотел это сделать. Шанс был.

— Так. Бессмысленно сейчас брать и кидаться на него с ножом. Ты его даже не порежешь. Тебе нужна тактика, нужно оружие. А сейчас тебе нужен покой.

— От Билла даже не осталось тела! — истерично вскрикнул Джереми.

Слезы огромными камнями покатились у него из глаз. Парень не раз проматывал у себя в голове самые счастливые моменты своей жизни, а потом момент смерти Билла. Он помнил, какую пустоту почувствовал тогда в груди. Словно Потрошитель вырвал ему сердце, и теперь в груди у юноши зияет дыра, которая жаждет наполнения. И наполнить ее он мог, только убив Потрошителя. Эта мысль змеей обвила его шею и шипела на ухо о том, что только таким образом может полегчать. Все доводы были бесполезны. Он хотел отомстить.

— Расскажите мне все, что знаете об этом эцэллоне. Я хочу знать все.

==== Глава 6 ====

Луны этой ночью не было, ровно как и звезд: тучи перекрывали их блеклый свет, отчего небо казалось невероятно большим чернильным пятном, нависшим над городом. Половина его никогда не спала, как это обычно бывает с теми частями крупных поселений, где расположены ночные клубы, круглосуточные продуктовые и аптеки. Другая же половина погружалась в больной температурный сон, как только солнце уходило за горизонт крыш. На улицы выходил самый страшный кошмар в жизни местных монстров. Да, в конце концов, если монстры существуют, то почему у них не может быть страхов?

Главным страхом Чеда было потерять место последнего своего пристанища, потому что мужчина знал — он один не выживет; Билл — наоборот, боялся так никогда и не найти своего места, но, благо, незадолго до смерти, его обрел, что сделало счастливыми последние минуты жизни «буйвола»; для Анабель страшным считалось наблюдать смерть своих близких — по сути то, что уже пережил Леонард; а Джим и Джилл делили на двоих гидрофобию. В целом, боязнь большого количества воды была характерна для всех «пауков», но не все «пауки» это признавали. И так уж вышло, что страх — один из мощнейших катализаторов. И Потрошителю это было прекрасно известно.

Двум частям города (одной, вечно бодрствующей, и другой, что погружалась в сон только ночью) мужчина предпочитал третью. Эта часть была наименьшей, но покоя здесь хватило бы двум другим. Безмолвные каменные статуи не смыкали слепых глаз, памятники и плиты повествовали о годах жизни своих обладателей до тех пор, пока не разрушались от минувшего времени. Кладбище молча встречало своего живого обитателя. К слову, не единственного.

Действующим вот уже несколько десятков лет считалось другое кладбище, на противоположном берегу Мэй, во владениях людей, а это, старое, было закрыто для посещения и захоронения, о чем свидетельствовали цепь с замком на воротах. Здесь даже не было сторожа, охраняющего могилы от мародеров, но зато была церковь. Не маленькая часовня, а настоящая церковь с большим залом, лестницами и коридорами, которая могла бы составить конкуренцию городскому католическому собору, если бы не время, работавшее против нее. Некоторые коридоры осыпались, фундамент просел в землю, и в целом, у церкви этой был вид здания, покинутого не менее пятидесяти лет назад. Но впечатление такое складывалось лишь с первого взгляда.

Внутри до сих пор были места, пригодные для обитания. Если точнее, то вся северная башня была в идеальном состоянии и имела отдельный вход, который когда-то называли черным. Ко входу этому тянулась тропинка, по которой Потрошитель уже шествовал в свою скромную обитель. Вот он потянул на себя дверь и оказался внутри. Он прошел по винтовой лестнице вверх, а затем по коридору второго этажа, где и напоролся на парнишку, настолько белого, что казалось, его целиком обмакнули в белую краску. Ночной полумрак и вовсе делал из него призрака, однако и белые волосы, и кожа, и глаза, и даже одежда выдавали в нем древнего и единственного представителя «тутовых шелкопрядов». Он скромно улыбнулся, и без того узкие глаза превратились в две белые полоски, слившиеся с лицом в одно целое.

— Доброй ночи, — тихо сказал он совершенно без акцента. Все же, Бэй Гао достаточно долго пробыл здесь, чтобы отделаться от своего старого произношения.

— Как она?

Потрошитель не счел нужным останавливаться, и просто продолжил движение, не глядя на собеседника, которому не оставалось ничего иного, кроме как следовать за ним. Взгляд мужчины был направлен на первый этаж, который он мог видеть через каменное ограждение. Там, внизу, до сих пор стояли покосившиеся ряды скамеек, из которых некоторые уже давно сгнили (всему виной были осадки, проникающие сквозь дыры в крыше). Там же находился и алтарь. Хоть иконы и все, что можно было посчитать дорогим, давно вывезли, он до сих пор смотрелся величественно, в основном из-за прошлого этого места. Потрошитель чувствовал, что проводили здесь не только обряды богослужения. Он чувствовал кровь, въевшуюся в камень алтаря.

— Пару раз приходила в себя. Ненадолго. Я сделал кокон, как и предполагалось.

— Хорошо.

Он остановился у двери в раздумьях, заходить ему в комнату или нет, и решил пройти мимо. Пока что в этом не было необходимости.

— Думаете, получится?

— Я в этом уверен. Есть только одна проблема.

— Да, я видел. Эта белая нить… Вы собираетесь от нее избавиться… или?..

Потрошитель вошел в следующую комнату, не имевшую двери. Ее давно сняли с петель и какое-то время использовали в качестве столешницы, но сейчас никто толком не мог сказать, где находится этот кусок древесины. Вместо него теперь проход укрывала плотная занавесь бордового цвета.

— Пожалуй, придется, — мужчина сел на диван, облокотившись на спинку и откинув голову назад. Глаза его были закрыты, и китаец отметил про себя, что сегодня все идет как-то иначе.

— Сегодня не пойдете в город? — мягко поинтересовался он.

— Нет.

Потрошитель явно был не настроен на беседу, и Бэй Гао попросил разрешение откланяться и продолжить выполнение своих прямых обязанностей. Он был очень взволнован, но поговорить об этом ему было не с кем. «А ведь впервые за столько лет!.. Нет, все равно не станет слушать», — подумал парень. Откроет глаза, посмотрит с укором — никакого участия. А Бэю, такому спокойному, такому мягкому и тихому, не хватало банальной ответной реакции. Минимального «угу» ему бы вполне хватило. Хотя, конечно же, он успел смириться. Ему оставили жизнь, и это, само по себе, было подарком. За него он был готов поддерживать опрятный вид этого старого куска склепа на протяжении следующих веков, до самого своего конца. Но ответной реакции все же немного не хватало. А Потрошитель тем временем продолжал держать дистанцию.

Бэй незаметно просочился в ту самую комнату, куда решил не заходить ранее его хозяин. Конечно же, они оба успели отметить происхождение гостьи. «Кровь древних богов», — подумал тогда «шелкопряд» и был совершенно прав. «Сильно разбавленная, почти выветрившаяся за столетия, но все же…» Это было поправимо. Неважно, сколько поколений разделяло древнейших существ и нынешних. Если мертвые боги решили выбрать своего наследника, его можно было пробудить.

Парень прошел по холодному каменному полу и присел в кресло, стоявшее у кровати. Внимательный взгляд принялся искать отличия от того, что он видел в комнате в последний раз, но таковых не нашел. Значит, он ничего не пропустил. Девушка по-прежнему спала, а парень решил про себя, что она — единственная причина, почему Потрошитель не пошел сегодня в город. Он не ушел, но и не остался. Он оградился, находясь через стенку от спящей. Причину такого поведения Бэй не понимал, но догадывался, в чем могло быть дело. Происхождение могло быть не основной причиной, по которой девушка находилась в стенах храма и была до сих пор жива. И «шелкопряд» нехотя допускал такую возможность.

Однако, они все же могли дать ей былую власть рода. Вернуть чужие воспоминания. Предоставить давно забытые знания. Помочь тем самым и ей, и себе.

— Но для этого придется тебя убить, — вслух закончил свою мысль китаец без тени лукавства.

Он часто мыслил вслух, и в такие моменты Потрошитель предпочитал быть как можно дальше от него. Хозяин ценил тишину и те слова, которые заключают в себе чуть больше смысла, чем в повседневной беседе. Смысл слов Бэя был в большинстве случаев вполне себе обыденным. Но тем не менее, в этот раз мужчина все же материализовался в комнате, хоть и проигнорировал высказывание несмотря на то, что отчетливо слышал каждое слово. Китайца это ничуть не смутило.

— Время пришло? — «шелкопряд» поднялся с кресла.

— Вроде того, — столь неоднозначный ответ не был присущ говорящему. — Дальше я сам.

«То хочет сидеть с ней в одной комнате, то не хочет…» — бормотал про себя Бэй. Он исчез за дверью, и место в кресле теперь занял Потрошитель. По сравнению со своим миниатюрным слугой он выглядел громоздким, мрачно нависая над спящей в кровати.

— Можешь не прикидываться. Его ты можешь провести, меня — нет, — взгляд Потрошителя случайно упал на черную оконную раму, узкую, но вытянутую в высоту. — Я вижу, ты пыталась открыть окно.

Девушка досадно застонала и открыла глаза.

— Проклятое окно заело, — она приподнялась на кровати и лениво села.

Потрошитель хмыкнул и облокотился на спинку кресла, вытянув вперед ноги и приготовившись слушать.

— Вот этот парень… — она указала в сторону двери.

— Бэй, — подсказал мужчина.

— Он сейчас что-то про мое убийство говорил? Впрочем, неважно… В последнее время я слишком часто это слышу. Что он вообще такое? Он чувствуется… странно. Как будто он такой, как я, но другой. Я таких в жизни не видела.

— Мой слуга — тутовый шелкопряд, родом из Китая.

— Да быть не может, — хихикнула девушка и махнула рукой. — Таких не существует.

В городе таких действительно не существовало, как и многих других видов, павших на поле сражения с Потрошителем.

— Он — один из древних представителей, ныне вымерших. Последнего я убил в конце девятнадцатого века, а для этого сейчас протекает восьмой век жизни. Среди вас тоже есть представители древних, немного, но есть.

— Арахна, — предположила она, и Потрошитель кивнул. — Она последняя из древних пауков… Королева, убившая собственную сестру во время побега из огненных пещер …

— Хм, — Потрошитель нахмурился: он меньше всего ожидал услышать эту фразу от нее. — Откуда ты знаешь? — склонил он голову на бок.

— Честно говоря, я до сих пор иногда чувствую жжение в пальцах. Она могла помочь мне, но не стала. Тогда, на выходе из пещер, я просила у нее помощи. А она впилась мне в голову.

— Какая жалость, — он приблизился настолько, что они вдвоем могли чувствовать дыхание друг друга, и провел рукой по щеке девушки, — было больно?

— Нестерпимо.

Короткий, но яркий поцелуй, во время которого рука плавно опустилась с щеки чуть ниже, к шее… и сдавила ее мертвой хваткой, перекрыв доступ к кислороду.

— Тогда тебе, наверное, известно, что я собираюсь с тобой сделать.

Она не сопротивлялась, принимая смерть как данность. «Что ж, не в первый раз ведь уже».

Если продолжить начатую не так давно тему страхов, то можно узнать много нового о природе людей и существ. Но не только о природе, есть еще и личность, независимая от происхождения. И если у «пауков» страхи были связаны непосредственно с их видом, то для Норы страшным было остаться одной. Не одной в квартире, не одной в доме, в городе; одиночество она переносила прекрасно. Одной в своем роде. Она сразу представляла эту ответственность за продолжение рода, от одной мысли о которой ее начинало тошнить. И так получилось, что страх ее стал реальностью, и на его месте появилась совершенно иная боязнь одиночества, основанная на ее чувствах к Адаму.

Нора была последней из «лесных волков». Остальные представители сего семейства были уничтожены спустя несколько месяцев после изгнания тогда еще девочки-подростка в никуда. Состояние стаи «полярных волков» в то время тоже оставляло желать лучшего, и многие наперед загадывали их скорейшее вымирание. Но они не вымерли.

Что Нора, что Хаул жили среди людей, где им ничего не угрожало. Они старались не думать об этом и оставляли свой долг перед миром на потом, находя более важные дела. И если Хаул заботился преимущественно о себе и своем денежном состоянии, то Нора помогала другим существам. Ну или старалась помочь. И хоть этой ночью было особенно темно, она не боялась.

Путь ее лежал точно по границе территории людей и территории таких, как она сама. Это было одновременно и безопасно, и полезно, так как увидеть или услышать, как кто-либо зовет на помощь, а затем вытащить жертву к людям было вполне реально. Так в прошлый раз она и нашла Виеру. Конечно, таким образом проходила не каждая ночь, иногда ноги не вели ее дальше собственного подъезда, и тогда она просто стояла на крыльце, выкуривая одну сигарету за другой, на всякий случай прислушиваясь.

Сегодня было не только темно, но и тихо. Нора даже успела подумать, что Потрошитель решил взять небольшой отпуск, и неделя пройдет спокойно.

Тут взгляд ее засек некое движение в ее сторону. Неторопливое и почти что сонное. Женщина остановилась, предпочитая дождаться, пока Хаул сам подойдет.

— Что-то ты поздновато вышел погулять, не находишь?

— А ты у нас, значит, по-прежнему бессменный пограничник.

— Страж Империи, ага.

«Волк» хмыкнул. Ему было неловко, но причину этого мужчина не понимал. Он ведь вполне самостоятельный и взрослый, он имеет право здесь находиться. Но чувствовал он себя мальчишкой, перелезшим через забор частного предприятия и застуканным на месте преступления суровым охранником.

— Собираюсь проведать Виеру. Ну, ту, что…

— Да. Я поняла. С ней все в порядке?

— Да, более ли менее. Я отвел ее в лазарет.

— Правильно. Там по крайней мере безопасно. В любом случае, лучше выбирать более светлое время суток для визитов. А то можешь повторить ее опыт ночных скитаний.

— В следующий раз так и сделаю. А теперь я хотел бы откланяться, у меня срочное дело, и я спешу.

— Не смею больше задерживать. Доброй ночи, — женщина указала рукой туда, где предположительно протекала река Мэй, и куда по совместительству держал путь старый знакомый, словно она уступала ему дорогу в тесном дверном проеме.

Хаул продолжил путь, и Нора какое-то время стояла, поджидая, не появится ли Потрошитель в эту минуту. Она хорошенько напрягла слух, в попытке услышать посторонний звук шагов, но этого так и не произошло. «Волчица» продолжила обход границы между мирной жизнью и островком хаоса, именуемом так нежно колыбелью.

Ночь действительно выдалась спокойной, и Нора с чистой совестью завернула в знакомый проулок, через который вышла во двор многоэтажного дома.

В коридоре квартиры свет был выключен, но все равно попадал туда из гостиной. Он снова ее ждет.

Ботинки и куртка остались ждать в коридоре следующей вылазки из убежища во внешний мир, а их обладательница скрылась за углом.

— Кого сегодня вытащила с того света, спасатель Малибу?

Голос доносился из спальни, и Нора протиснулась в комнату, стараясь не задеть полуоткрытую дверь, и повалилась на кровать, потягиваясь.

— Почему Малибу?

— Потому что наш город, очевидно, не Малибу. Я бы даже сказал, он прямо противоположен. Особенно, географически. Если соберемся когда-нибудь провести там мой отпуск, придется лететь через всю страну в Калифорнию.