Черные перья. Работа для гробовщика (сборник)

Затем он отстранился от нее, поцеловал, выпрямился и крепко взял за руку.

– Я ударил его, – произнес Дэвид. – Вот и все, что произошло. Лукар ведь тоже был там. Разыгралась безобразная сцена, невыносимая для меня. Я отказался обсуждать с ним помолвку с тобой, коротышка рассвирепел, а Роберт не мог или не хотел заставить его замолчать. Наконец я сам не выдержал и выставил мерзавца за дверь. Ты слышала, как Долли прошелся сегодня вечером по моему излишне горячему, с его точки зрения, темпераменту? Единственным его основанием была ссора с Габриэллой, случившаяся у меня при нем. Причиной стала Филлида. Это был тот момент, когда она все еще старалась держать меня на коротком поводке, хотя сама уже завела серьезный роман с кем-то другим. С тех пор прошло несколько лет. Я как раз писал твой портрет. В то время я все еще был нищим художником, и Габриэлла позволила себе отпустить несколько бестактных замечаний о молодых людях, которые хотят жениться ради богатого приданого. А я, как нарочно, держал в руке индийскую булаву, и потому все выглядело достаточно угрожающе. Я ушел, не причинив никому ни малейшего вреда, но все знали, какая возможность была у меня проявить свой гнев. Вот почему это оказалось прискорбным для моей репутации. И происшествие недавней злополучной ночи из той же серии. Я вытолкал Лукара в коридор, и он поспешил унести ноги оттуда. Наверно, именно тогда ты столкнулась с ним? Вскоре я сам поднялся наверх. Примерно в десять часов.

– Да, – кивнула Фрэнсис. – Именно тогда. Хотя скорее в начале одиннадцатого. Он выглядел взбешенным.

– Но не таким злым, как был я сам. Взвинченный Роберт тоже повел себя не лучшим образом. Вот в чем причина. Он стоял у камина, и его трясло от ярости. Он дал волю языку, оскорбив меня в самых непростительных выражениях. И я ударил его. Ударил сильно. Так сильно, что повредил себе кулак, да и на подбородке Роберта оставил заметный след. Он повалился, как срубленное дерево, ударившись головой о паркет. Думаю, я вырубил его на несколько минут, потому что он долго пролежал на полу, а я стоял над ним и смотрел.

– Я тебя видела.

– Неужели? Откуда? Из внутреннего двора?

– Да.

– Значит, в горячке я даже не закрыл жалюзи? Хотя, возможно, сделал это позднее. Точно. Я позаботился об окне, когда усадил Роберта в кресло и осмотрел повреждения на лице.

Дэвид замолчал, но вскоре в темноте салона Фрэнсис расслышала его смущенный смех:

– До чего же глупая, почти детская история! Я опустился до заурядной озлобленности на весь мир, как прыщавый юнец, поглощенный и перевозбужденный от первой любви и прочих эмоций недоросля. Причем никак не мог успокоиться. Однако у меня хватило здравого смысла сообразить, что я поступил глупо, нанеся Роберту удар, оставивший след. А потому моим первейшим желанием стало поскорее привести его внешность в порядок, чтобы он не рассказывал потом всем подряд, до какого зверства я докатился. Он и сам не на шутку встревожился. Все твердил: «Что подумают слуги? Что подумают слуги?» Как попугай. Меня так и подмывало врезать ему еще раз. В итоге по его просьбе я принес ему плащ и шляпу, велел одеться, а сам отправился наверх попрощаться с тобой. Моя идея заключалась в том, чтобы отвезти Роберта к доктору, который привел бы в надлежащий вид его физиономию. Мы собирались воспользоваться боковой дверью во двор, чтобы не рисковать встретиться с кем-нибудь в холле. И все шло по намеченному плану, но только когда я спустился обратно в зимний сад, то услышал, как Роберт беседует с кем-то. Я предположил, что к нему вернулся Лукар, и не стал входить. Меня мутило от мысли о новой встрече с ними. «Ну и ладно, – подумал я. – Пошли они к дьяволу». Вернувшись по коридору в холл, я забрал из гардероба плащ и потихоньку покинул дом. Когда же Роберт не появился утром к завтраку, я решил, что он где-то нашел для себя убежище, чтобы дождаться, когда с лица исчезнут синяки.

– Почему ты не рассказал об этом?

– Кому? Долли?

– Нет. Полиции.

Дэвид рассмеялся и отпустил ее руку.

– Разве это принесло бы мне пользу, утеночек, подумай сама? А вскоре сбежавший Лукар навлек все подозрения на себя.

– Но ты не намеревался оправдать Лукара?

– Разумеется, нет. Но я не вижу смысла вдаваться сейчас в подробный рассказ о том, что он мне наговорил, или повторять оскорбления Роберта, настолько разозлившие меня.

– На самом деле ты заботился лишь о том, как защитить меня?

– Боже мой, герцогиня! – воскликнул Дэвид. – Если ты еще и попытаешься сделать из меня героя, то тебя поднимут на смех.

– Меня это не волнует.

Он нежно, даже застенчиво, поцеловал ее.

– Тут я тебе не верю. Да поможет нам Всевышний справиться со всеми проблемами!

Глава 13

Полисмен уже давно и удобно расположился в холле в ожидании, когда Дэвид и Фрэнсис поднялись по ступенькам к входной двери. Он заранее заготовил извинения: «Старший детектив-инспектор Бриди с величайшим сожалением вынужден просить мисс Айвори снова выйти из дома в столь поздний час и будет премного благодарен, если она на пару минут проследует в участок».

В просьбе не содержалось и намека на приказ. Наоборот, она звучала смиренно, почти умоляюще. Но время было выбрано странно, необычной казалась и срочность. Фрэнсис ощутила легкий укол страха.

Дэвид отправился вместе с ними, словно его присутствие подразумевалось само собой, и полицейский не стал возражать. Художник и девушка расположились на заднем сиденье такси, а полицейский молча пристроился на откидном стульчике напротив них. Начался сильный дождь. Они поспешно пересекли скользкий тротуар, поднялись по стертым камням ступеней и прошли под синим фонарем над дверью, оказавшись в узком коридоре, аккуратно окрашенном казенной зеленой краской. Миновали открытую дверь, за которой успели заметить по-домашнему уютно пристроившегося на ночь дежурного сержанта, после чего по лестнице попали в приемную, напоминавшую зал ожидания небольшой железнодорожной станции. У входа стоял молодой констебль, а позади него сидела усталая мисс Дорсет.

Их сопровождающий сразу пресек взаимный обмен приветствиями, но опять с извинениями:

– Знаю, вам это покажется необычным, но, надеюсь, вы не будете на нас в обиде, мисс. Пока никаких разговоров между собой. Это обычное здесь правило. Все продлится недолго.

Он кивком отдал распоряжение констеблю, и тот сразу удалился, оставив их троих в напряженном молчании. Фрэнсис не могла скрыть нервозности. Она смотрелась явно неуместно в своей длинной белой шубе. Дэвид держался рядом с ней, порой успокаивающе поглаживая ее руку, но стараясь сделать жест кратким и незаметным со стороны.

Им пришлось ждать не меньше минуты, пока шаги по лестнице не возвестили о возвращении констебля. Он грузно вошел в приемную, и его взгляд с откровенным восхищением устремился на Фрэнсис.

– Сюда, пожалуйста, мисс, – произнес он, просияв улыбкой. – Инспектор сожалеет, что заставил вас ждать.

Все это представлялось излишне официальным и старомодным, как если бы закон был неким престарелым джентльменом с отменным вкусом в выборе слуг, но при полном его отсутствии в меблировке своих покоев.

Фрэнсис даже не взглянула на Дэвида и двинулась за полисменом, что позднее, когда она вспоминала об этом, показалось ей даже символичным.

Бриди сидел за рабочим столом. Очки в металлической оправе съехали на кончик носа. В его поведении не ощущалось настороженности. Он поднялся ей навстречу, придвинул для нее кресло, одновременно взмахом руки отправив констебля из кабинета.

– Не самое лучшее время обращаться к вам с просьбой увидеться со мной. Вы не испугались, что вас отвезут прямо в тюрьму? – Вопрос был задан добродушно. – Не желаете ли сигарету? – Детектив указал на украшенную инкрустацией коробку на столе, но не протянул ее гостье, с заметным облегчением восприняв ее отказ.

Легкое движение за спиной заставило Фрэнсис обернуться, и она увидела другого констебля, сидевшего за совсем маленьким столиком и изучавшего ее с хмурым интересом.

– Считайте, будто его здесь нет, – продолжил Бриди шутливо. – Этот бедняга находится тут с одной целью: записывать любые перлы, которые могут сорваться с моего языка, – он рассмеялся, довольный своим остроумием. – Итак, – сказал детектив, удобнее устраиваясь в кресле, – вы, вероятно, считаете меня суетливым старикашкой, вызвавшим вас к себе поздним вечером, чтобы спросить о том, о чем уже спрашивал, но спешу заверить, на это не уйдет много времени. Через полчаса сможете отправиться в свою теплую постель. Но только я попрошу вас еще раз точно повторить порядок своих действий в ту ночь, когда вашего бедного зятя… Прощу прощения, вашего бедного сводного зятя в последний раз видели живым.

Его дружеское отношение и оживленный тон не ввели Фрэнсис в заблуждение. Она почувствовала, как по коже побежали мурашки, и стала тяжело дышать.

– Я разговаривала с Филлидой, – осторожно начала она, стараясь держаться своих первоначальных показаний.

– В котором часу?

– Не помню точно. Я поднялась к ней примерно в половине десятого. До этого я слушала девятичасовой выпуск новостей по радио. А потом приехал Дэвид, и они с Робертом отправились в зимний сад. Роберт попросил меня не ходить с ними, и я решила навестить Филлиду.

– Предельно ясно, – вставил неуместное замечание Бриди, но с таким энтузиазмом, что констебль занес его в свой протокол.

Неприглядная комната с ее серыми стенами и лампами без абажуров плыла перед глазами Фрэнсис. Но у нее не было причин чего-то бояться. Она мало что могла скрыть от Бриди, как мало что сумела бы рассказать, но все же во рту стало сухо, а в ушах звенело.

– Я пробыла у нее совсем недолго, а затем спустилась вниз, как уже рассказывала вам.

– Верно, рассказывали, – кивнул Бриди. – Но я бы хотел услышать ваш рассказ еще раз. Полчаса… Значит, вы покинули ее сразу после десяти.

После десяти. Дэвид использовал примерно такое же выражение. Где-то здесь и крылась для нее опасность. Она как будто ощущала ее тяжелый запах в воздухе кабинета, но пока не могла разобраться, где крылся источник угрозы. Бриди излучал радушие и сердечность, и Фрэнсис решилась на откровенность. В конце концов, она говорила только правду. Не могла же правда нанести кому-либо вред, если она не отступит от нее?

– Да, примерно в десять часов. Я встретила в холле мистера Лукара, а затем вышла во внутренний двор, как сообщала вам раньше.

– Минуточку! Вы уверены, что повстречали мистера Лукара именно в то время?

– Да, уверена.

– Хорошо, – кивнул Бриди, а констебль занес на бумагу еще строчку. – После этого вы спустились во двор. Что же вы увидели?

Вот опасность. Об этом Фрэнсис солгала. Она мысленно видела перед собой реальную сцену: Дэвид один, Дэвид стоит без всякого выражения на лице и смотрит вниз. Роберт, наверное, лежал тогда на полу, стараясь прийти в себя, а синяк на его челюсти медленно распухал, наливался кровью. Неожиданно Фрэнсис вспомнила слова, которые произносила прежде, и повторила их:

– Я увидела, как Дэвид и Роберт разговаривают.

– Просто разговаривают?

– Да.

– Значит, они всего лишь разговаривали. Это обрадует мистера Лукара. Он сможет спать сегодня спокойно в своем доме.

Бриди наблюдал за ней, пристально вглядывался из-под тяжелых век, и внезапно Фрэнсис сообразила, где крылась для нее ловушка.

– Так мистер Лукар здесь?

Он кивнул:

– В соседней комнате. Вот уж везучий человек! К счастью для него, нашлась добросовестная и достойная доверия женщина, задержавшаяся на работе в картинной галерее тем вечером. Она может подтвердить, как сразу после десяти часов он зашел туда за своим плащом и шляпой, а потом они вместе добрались до станции метро и сели в поезд. Кроме того, его слуга готов поклясться, что он тогда вернулся домой, а мы отследили все его дальнейшие перемещения в ту ночь. Но именно женщина дает ему несокрушимое алиби.

– Вы говорите о мисс Дорсет?

– Да. Прекрасная женщина. Честная, порядочная, разумная, не так ли?

– Да, – рассеянно подтвердила Фрэнсис. – Да, достойная личность. И предельно искренняя. Если мисс Дорсет что-то говорит, то так оно и есть. Вы правы.

Дэвид и Роберт беседовали. Дэвид и Роберт. Роберта видели живым в обществе Дэвида уже после того, как Лукар спокойно ушел и попал под опеку безупречной мисс Дорсет. А потом Роберта не видел уже никто.

Фрэнсис резко выпрямилась, и Бриди встрепенулся, заметив изменившееся выражение ее лица.

– Вы что-то еще вспомнили?

– Ничего. Ничего важного.

Но все же в вихре предположений, догадок, странных подробностей и не до конца понятных происшествий, завладевших сознанием Фрэнсис, возникла еще одна деталь, мелочь, почему-то с самого начала смущавшая ее и не дававшая покоя. Поскольку Лукар больше не вернулся в зимний сад в ту ночь, значит, Дэвид солгал ей в такси, рассказав, что слышал сквозь закрытую дверь его разговор с Робертом.

Глава 14

Звук засова, открывшегося в темноте, заставил Фрэнсис мгновенно проснуться. Она села в кровати и всмотрелась через всю комнату, силясь хоть что-нибудь рассмотреть в окружавшем ее мраке. Тяжелые портьеры на окнах были задернуты, и с улицы не проникало ни лучика света, только доносился отдаленный гул транспорта, продолжавшего движение по широким улицам даже глубокой ночью.

– Фрэнсис?

Шепот прозвучал в тишине громче сигнала пожарной тревоги. Она протянула руку и ухватилась за шнурок ночника, стоявшего рядом с постелью. Его скудное розовое сияние достигло двери, и стоявшая там фигура испуганно отшатнулась, словно в стремлении спрятаться за портьерой. Это была Филлида. Она завернулась в темную бархатную накидку, и поверх сливового цвета складок ткани ее изможденное лицо и светлые волосы казались почти призрачными.

– Что случилось? – Фрэнсис не хотела, чтобы в ее голосе звучал испуг, но встревоженный вопрос вырвался сам по себе.

– Ничего. Просто захотела поговорить с тобой.

– Хорошо, подойди ближе. Который час?

– Почти четыре. Мне необходимо было прийти к тебе. Больше ни минуты не могла оставаться одна в своей спальне. Фрэнсис, ты должна меня выслушать. Должна мне помочь. Я в таком страхе, что не знаю, как мне поступить.

– Конечно, я готова выслушать тебя. Только не надо стоять там и дрожать. Вот, обернись еще одним пледом. Так в чем дело?

Филлида приблизилась к кровати, но осталась стоять.

– Речь о Долли, – внезапно хрипло объяснила она. – Ах, если бы мы только смогли заставить его уехать отсюда!

Фрэнсис удивленно посмотрела на нее:

– Сегодня вечером мне показалось, будто вы с ним прекрасно поладили.

– Когда он во всем обвинил Дэвида? Знаю, как это выглядело. Именно здесь и кроется причина. Потому мне так страшно. Разве ты не заметила, что он занялся этим делом так же решительно… В общем, для него это похоже на очередную экспедицию. Он не принимает в расчет никого, не щадит ничьих чувств, не заботится о безопасности других людей. Его попросту увлекла попытка разгадать тайну. До него не доходит… Долли не способен осознать, насколько реально все происходящее.

– Ты предлагала ему уехать?

– Намекала. Не решалась сказать прямо, опасаясь, что моя просьба усугубит его упрямство. Ты ведь совсем не знаешь Долли. Он был таким всегда. Так получилось и с нашей секретной свадьбой. Он в буквально смысле слова вынудил меня выйти за него замуж. Продолжал уговаривать, настаивать, переполнялся по этому поводу таким безумным энтузиазмом, что в какой-то момент я поддалась слабости и позволила ему все устроить. Когда позавчера я увидела, как Долли хромает, входя в главную гостиную дома, то подумала, что пережитые им жуткие испытания погасили в нем вечно пылавший бешеный огонь. Но этого не произошло. Он заметно ослабел физически, однако сила духа осталась прежней. Что же мне делать?

– А что ты можешь сделать, дорогая, кроме как терпеливо выносить сложившуюся ситуацию? – спросила Фрэнсис, сама понимая неубедительность этих слов. – У него на руках все козыри. Я имею в виду, не можешь же ты выгнать его отсюда, верно? И пока Долли нравится изображать детектива, нам придется ему позволить это, принимая во внимание обстоятельства.

– Фрэнсис, ты просто не понимаешь, – Филлида продолжила разговор шепотом, вкладывая в него значительно больше страсти. – Ты не осознаешь в полной мере, что он за человек. Разве ты не видишь, до какой степени Долли увлекся решением этой загадки? Сначала он сам ухватился за нее, но теперь уже она полностью овладела его мыслями. Сомневаюсь, чтобы он сейчас думал о чем-либо ином. День и ночь напролет. И Долли не угомонится, пока не вытащит на свет божий всю эту ужасающую грязь, пока не разгребет ее и не докопается до страшной истины.

– Ну и пусть! – Фрэнсис провела ладонью по лицу. – Богом клянусь, я даже хочу, чтобы он добился своего. Мы же не можем продолжать жить в неизвестности бесконечно.

– Да, но послушай! – Филлида опустилась на колени у края кровати. – Он пытается установить истину как обозленный безумец, потерявший любимую золотую запонку, готовый в поисках ее разрушить весь дом, не оставить камня на камне. Иногда ему в голову приходят сумасшедшие идеи. Вспомни, ведь Долли бросил Дэвиду очень серьезное обвинение, не имея ни малейших доказательств.

Фрэнсис молчала, и Филлида придвинулась ближе к ней:

– Я еще ни с кем не делилась этим, но мной владеет такой страх, что я не в силах больше терпеть его одна. Прямо он мне, конечно, ничего не говорит, но я же догадываюсь, в каком направлении Долли мыслит, и когда он порой смотрит на меня, я вдруг ощущаю… То есть мне в голову приходит… Фрэнсис, а ты не допускаешь, что в своем безумии он может считать, что это сделала я?

– Ты? Разумеется, нет. Ты тоже почти лишилась рассудка. Возвращайся в свою комнату. Тобой владеют черные мысли, потому что ты не спишь ночами. Ночью нам в голову лезет черт знает что.

– Дело не в этом. Причина другая. Я вовсе не поддалась истерике, – Филлида говорила так спокойно и серьезно, что ее слова звучали убедительно. – Не воспринимай все как неожиданный шок. Ты же видишь, что Долли до сих пор не вернулся в наш мир. Половина его существа по-прежнему обитает где-то в дикой горной глуши. Он еще не привык к цивилизации, вот в чем проблема. И считает, что я могла пойти на преступление.

– Филлида, уж не хочешь ли ты сказать…

– Что я виновна? Нет. Я здесь совершенно ни при чем. – Она с трудом поднялась. – Но в таком отношении ко мне с твоей стороны и проявляется суть проблемы. Даже ты, единственный человек, который твердо знает, что я не могла убить Роберта, даже если бы захотела, готова подозревать меня. Все меня подозревают. Мой врач. Габриэлла. Долли. И даже ты, прекрасно понимая, что я невиновна, начинаешь высказывать странные предположения. Ты просто дурочка! Ты же находилась со мной до того момента, когда спустилась вниз и увидела, как Роберт разговаривает с Дэвидом. Затем, по твоим словам, ты слышала, как кто-то вышел через парадную дверь. После чего ты еще какое-то время бродила по дому. И тебе прекрасно известно, что я не могла совершить этого, верно?

Действительно ли Филлида была права? Фрэнсис размышляла над этим вопросом и с личной точки зрения, и как бы со стороны. Ее собственные действия в ночь исчезновения Роберта надежно хранились в памяти. Из внутреннего двора она буквально взлетела по лестнице в свою спальню и оставалась там до того момента, когда Дэвид приоткрыл дверь и она увидела в проеме его голову. Между этими двумя событиями прошло некоторое время, а потому Филлида вполне имела возможность выскользнуть из своей комнаты, спрятаться в одном из пустовавших помещений первого этажа, а потом, когда наверх поднялся Дэвид…

Отсюда ход рассуждений Фрэнсис совершил резкий скачок вперед. Если Фрэнсис услышал разговор между Робертом и Филлидой, тогда он не только не стал бы вторгаться в их беседу, но ни за что не рассказал бы об этом никому.

Филлида тем временем наклонилась вперед и положила руку на плечо Фрэнсис. Ее молодое лицо приобрело капризное выражение, до такой степени она стремилась услышать нужные ей сейчас слова.

– Так могла я или нет? – воскликнула Филлида. – Говори же!

Именно в этот момент, пока Фрэнсис колебалась с ответом и когда весь дом, казалось, тоже ждал его в тишине лондонской ночи, тесно сомкнувшей свои объятия вокруг этих двух женщин, зажатых в узком круге света розового ночника, случилось нечто необычное. Огромный медный гонг – подарок короля торговцев антиквариатом Ли-Ченга на первую свадьбу Мейрика, – простоявший тридцать пять лет роскошным декоративным излишеством в дальнем углу холла, громыхнул так оглушительно, словно все когда-либо существовавшие в мире медные музыкальные инструменты одновременно обрушились на дно глубочайшей пропасти. Это было как раскат грома, невероятно шумный, но, самое главное, безошибочно узнаваемый. Хотя почти все, кто находился в доме, услышали этот звук впервые, они сразу поняли, что его издало.

Фрэнсис уже бежала в сторону двери, Филлида следовала за ней, когда раздались первые крики. Они поднимались откуда-то снизу, один за другим, во всю мощь голосов и легких.

Когда Фрэнсис и Филлида оказались на лестничной площадке, отовсюду проникал свет, двери открывались, поскрипывая петлями, сквозняки заметались по лестнице, уподобляясь живым существам.