Ночь чудес

Варвара Клюева

Ночь чудес

Машина пробивалась сквозь снежную ночь, посеребрённую светом фар. "Дворники" с мерностью метронома сновали по лобовому стеклу, героически удерживая последний плацдарм – прозрачную "полынью" в плотной раме из налипшего на стекло снега. За сплошной завесой из падающих хлопьев с трудом угадывалось пустое шоссе, зажатое с двух сторон чёрно-белой стеной леса.

Ленка Замятина (для своих – просто Зяма) покосилась на Кирилла. Судя по довольной физиономии и движениям корпуса, подёргивающегося в такт очередному хиту сезона, сложные погодные условия водителя не смущали. Его приятеля Сэма не беспокоила не только стихия снаружи, но и музыка, гремевшая в салоне: парень безмятежно спал, запрокинув голову на спинку заднего сиденья. Ленкина подруга Бяша, уютно устроившись с ногами в противоположном углу того же заднего сиденья, увлечённо играла в какую-то игру на своём смартфоне. Отчего же, спрашивается, скребут кошки у Ленки на душе?

Не в том же дело, что они обманули предков, сказав, будто едут встречать Новый год на дачу к однокурснице? Разоблачить их практически невозможно, поскольку всё Лизкино семейство укатило в экзотический Непал, оставив на автоответчике предложение звонить после новогодних каникул. А что до моральной стороны вопроса, то она Ленку не волновала. В девятнадцать лет честность в отношениях с родителями могут позволить себе лишь безнадёжные ботаны и скучнейшие маменькины дочки. Их же с Бяшей, стукни им в голову такая блажь, кормильцы немедленно закуют в цепи и замуруют в неприступной башне.

Да по сути и обмана-то никакого нет. Что дача, что частный дом на берегу Селигера… Подумаешь, пара сотен лишних километров! Ну, состав у компании немного другой. Так ведь они не обещали, что у Лизки на даче не будет молодых людей, верно? Лучше уж знакомые Кирилл с Семёном, чем какие-нибудь придурки, которых Ленка с Бяшей в глаза не видели. Но попробуй объясни это родителям! Сразу с вопросами полезут: "Где вы с ними познакомились? Когда?" И всё равно пришлось бы врать, потому что за правдивым ответом – в ночном клубе две недели назад – вполне мог последовать вызов реанимобиля. Можно подумать, в ночных клубах развлекаются исключительно подонки и отморозки!

На плечо Кирилла легла маленькая Бяшина ручка. Водитель убавил звук и вопросительно посмотрел в зеркало.

– Кир, останови, пожалуйста, мне в кустики нужно. Замятина, сходишь со мной за компанию?

Кирилл, хохотнув, предложил в компанию себя, а у Ленки ёкнуло в груди. Когда-то, ещё в школе, они с Бяшей придумали свой тайный код, и обращение друг к другу по фамилии на этом коде означало сигнал опасности. Но Бяшин голос звучал совершенно спокойно:

– Нет уж, давайте по старой доброй традиции. Девочки – налево, мальчики – направо.

– А не рановато вам налево? – продолжал веселиться Кирилл.

Бяша, послав ему через зеркало кривую ухмылку, толкнула заднюю дверь остановившейся машины.

– Идёшь, Замятина?

Ленка вывалилась из салона и на неверных ногах потрусила за Бяшей на другую сторону дороги.

– Эй, через дорогу-то зачем? – крикнул им вслед Кирилл. – Налево можно было и тут сходить.

– Там лес гуще! – бросила Бяша через плечо и спрыгнула с обочины.

Ленка скатилась следом, проваливаясь почти по попу, ломанула за Бяшей в кусты и остановилась, ожидая объяснений. Но подруга только прошипела сквозь зубы: "Быстрее!", схватила её за руку и потащила дальше в лес.

Они бежали (если процесс барахтанья в снегу, в который проваливаешься по бёдра, по пояс, а то и вовсе падаешь, залепляя себе глаза, нос и рот, можно назвать бегом) где-то полчаса. Потом сидели, привалившись спиной к стволу и жадно глотая воздух вперемешку с летящими снежинками. Потом, уловив нечто похожее на далёкий крик (или показалось?), бежали снова – сколько хватило сил. И только отдышавшись после этого броска, Бяша открыла Ленке причину их бегства.

– Я забила в поисковик номер Сэмова мобильника. Не спрашивай, что меня стукнуло, должно быть, ангел-хранитель затрещину дал. Короче, ссылочка вела на интересный такой сайт знакомств. А там объявление: "Властный господин ищет покорную рабыню". И обещание неземного счастья в виде всяческих удовольствий, самое невинное из которых – порка. Подписано, правда, дон Доминго, но номер тот самый. Ты чувствуешь в себе позывы к покорному рабству? Вот и я – нет.

– Но если он даёт такие объявления, значит, ищет согласных? Может быть, если бы мы объяснили ему, что не поклонницы БДСМ…

– Ты считаешь, надо было попытать счастья? – сухо поинтересовалась Бяша. – Доехать с ними до уединённого домика в здешней глухомани и объяснить, что мы чистые девочки, знающие о сексе только из интернета и категорически не одобряющие его извращённые формы?

– Нет, но… – Ленка, проверяя крепнущее в душе подозрение, достала из кармана мобильник, убедилась, что связи больше нет, обвела взглядом обступившие их во тьме заснеженные ёлки и вздохнула. – Как ты предлагаешь отсюда выбираться?

– Ногами, – решительно ответила Бяша. Выколупалась из своего сугроба и гордо продемонстрировала наручные часы, включив подсветку. – Зря вы надо мной насмехались. "Зачем тебе этот анахронизм? Кто теперь такое носит?". А они, между прочим, с компасом. Если будем держаться одного направления, рано или поздно выгребем на какую-нибудь дорогу. Пошли. Снег почти перестал, теперь будет полегче.

Три часа спустя её решительности заметно убыло. Они устали, мышцы ног, обтянутых промокшими джинсами, одеревенели и отказывались повиноваться, снег, набившийся в коротенькие угги, постепенно таял и стекал ко всё сильнее замерзающим ступням.

– Надо разводить костёр, – вяло сказала Бяша, когда они в очередной раз сели передохнуть на поваленный ствол и поняли, что никаких сил отлепиться от него у них не осталось.

– Угу, – безразлично согласилась Ленка, прикладываясь полежать.

– Зяма, соберись. Нельзя спать, замёрзнем.

– И очень хорошо.

– Не будь свиньёй, я не хочу умирать.

– Вот и разводи костёр.

– Ага, а ты будешь дрыхнуть? Хитренькая какая…

Наверное, это были бы последние Бяшины слова, когда бы не вмешалось чудо. Они всё-таки уснули на том поваленном дереве и, скорее всего, не проснулись бы, если бы не громкий треск и не вспышки, осветившие низкое ночное небо.

– С новым годом! – сонно пробормотала Ленка. Потом, внезапно осознав происходящее, скатилась со ствола и затрясла Бяшу.

– Женька, просыпайся! Мы пришли, слышишь? Петарды! Рядом! Скорее, пока не прекратился этот салют!

Эйфория от близости спасения оказалась хорошим тонизирующим, и, хотя ноги плохо слушались, отказываясь бежать, до опушки леса девушки добрались на удивление прытко. Во всяком случае, петарды у неведомых спасителей ещё не кончились. И вот в неверном серебристо-сиреневом свете переливающихся в небе звёздочек фейерверка глазам беглянок открылась картина, достойная камеры Бунюэля. На краю мёртвой деревни – десятка занесённых по крыши изб с чёрными провалами окон – стоит празднично освещённый крепкий, почти новый бревенчатый дом. Посреди вытоптанного перед ним в снегу пятачка торчит ёлка, наряженная шарами, мишурой и горящими свечками. А в нескольких шагах от неё скульптурно замерла группа из пяти человек и все, как один, с отвисшими челюстями таращатся на "явление из леса".

Первым отмер двухметровый гигант в овчинном тулупе и дурацкой вязаной шапочке, из-за которой голова над богатырским торсом казалась крошечной.

– Здрасьте, девочки! Вы откуда?

У Ленки, только теперь сообразившей, что им предстоит расписаться в собственной дурости перед незнакомыми взрослыми, язык прилип к нёбу. Но Бяша, видимо, успела подумать о неприятном объяснении заранее, поскольку выдала, не моргнув глазом:

– От шоссе. Кавалеры везли нас на Селигер, но в пути выяснилось, что они нам не подходят.

Услышав это заявление, неохватная бабища (тоже вполне гренадёрского роста), стоявшая рядом с гигантом, громко фыркнула.

– А до поездки проверить кавалеров на совместимость мозгов не хватило?

Брюнетка в белом полушубке, которая на фоне гиганта и гренадёрши выглядела Дюймовочкой, обратила на товарку печальный взор и сказала просительно:

– Лада, давай ты их потом отчитаешь? От шоссе до нас не меньше десяти километров, девочки замёрзли до полусмерти.

– А ну, быстро в дом! – скомандовала девчонкам грозная Лада и обернулась к мужчинам. – А вы, братцы-тунеядцы, бегом топить баню!

"Тунеядцы" в количестве трёх экземпляров выразительно переглянулись.

– Вот те и здравствуй, жо… кхм-кхм, Новый год! – высказался худощавый субъект с бровями Карабаса-Барабаса.

– Совесть у тебя есть, Эллада Батьковна? – гротескно изобразил пьяную обиду обладатель выдающейся челюсти. – Мы целый день как каторжные вкалывали! Почто нас бездельниками клеймишь?

– Эллочка, она ещё не выстыла, мы часа два всего, как париться закончили, – подобострастно засюсюкал гигант.

– Марш, я сказала! – рыкнула Эллочка. – А вы чего стоите, красотки кабаре? Ласты склеить собрались? Бегом в дом!

В доме Ленку с Бяшей быстро раздели, закутали в одеяла, напоили горячим глинтвейном. А вот поесть гренадёрша толком не дала. Положила по паре ложек салата, а в ответ на жалобные взгляды сказала, как отрезала:

– Успеете налопаться. Париться надо натощак.

Однако, несмотря на её предусмотрительность, Ленке баня впрок не пошла. Стоило ей полежать минут пять на нижнем (самом прохладном!) полке, как у неё потемнело в глазах. Поняв, что вот-вот потеряет сознание, девушка сползла на пол и на карачках выбралась в тёмный предбанник. Но воздух, нагревшийся от внешней стенки печи, мгновенного облегчения не принёс. Тогда Ленка подползла к наружной двери, приоткрыла на сантиметр и приникла носом к щели.

И мигом позабыла о дурноте, потому что услышала шёпот:

– Чёртовы шалавы! Что же теперь, всё отменять?

– Не гони. У нас в запасе три ночи. Избавимся завтра от девок…

– Дурак, нельзя это дело на завтра переносить! Забыл, на чём сценарий построен?

– Может, девок тоже… того? Так даже убедительнее выйдет.

– И не жалко тебе дур молоденьких? Ладно, подумаем. Пара часов у нас ещё точно есть. Пошли отсюда, пока нас не хватились.

Через минуту после того, как стихло поскрипывание удаляющихся шагов, в голове у Ленки прояснилось, сердце перестало бухать в ушах, и она бросилась назад, в парилку.

– Женька, вставай! Нас хотят убить!

Разморённая Бяша на её трагический шёпот отреагировала возмутительно: посоветовала подруге проветрить мозги. Но, когда Ленка слово в слово воспроизвела подслушанный диалог, слегка ожила: открыла глаза, посмотрела испытующе, села, а потом и вовсе слезла с полка.

– Ладно, пошли охолонём.

После того, как Бяша нашарила выключатель и зажгла в предбаннике свет, Ленка и сама едва не усомнилась в том, что зловещий разговор за дверью ей не померещился. Уж очень мирной выглядела картинка: на круглом столе – расписные керамические кружки и две бутылки – с квасом и морсом, на деревянной лавке аккуратными стопками сложены полотенца, две запасные простыни, лыжный костюм и леггинсы с шерстяной туникой, пожалованные Дюймовочкой-Полиной. Просто идеальная декорация к кинофильму о добросердечных людях, которые приняли участие в двух малолетних дурах, ищущих (и нашедших!) приключения на свою задницу…

– Может, это розыгрыш? – предположила Бяша, разливая по кружкам морс.

– Розыгрыш? Да им, наверное, лет по сорок!

– Угу. А шутить показано только до двадцати, в крайнем случае – до двадцати пяти. После – просто неприлично…

– Но не так же по-идиотски! Ты можешь себе представить, чтобы наши родители так подшутили над кем-то из наших сверстников?

– Ну-ууу… – протянула Бяша и неохотно признала, что, пожалуй, нет. Но поверить в серьёзность угрозы всё равно не спешила. – И всё-таки что-то тут не так. С чего бы убивцам шептаться о своих злодейских замыслах под дверью бани, в которую нас только что сопровадили?

– А где им ещё шептаться, если кругом сугробы по грудь? Не в доме же и не под ёлочкой – у всех на виду? Баня – единственное место, к которому прорыта дорожка и которого не видно от дома. В парилке – ни окон, ни внешних дверей: голосов, а уж тем более шёпота с улицы не услышишь. Они же не знали, что я там пяти минут не выдержу, да ещё наружную дверь приоткрою…

– Да уж, в зимнюю ночь после парилки бдить под щелью внешней двери додумается не всякий гений,­ – ехидно поддакнула подруга. – Ладно, убедила. Что будем делать?

– Удерём? – неуверенно предложила Ленка. – Десять километров до шоссе как-нибудь осилим. Только нужно как бы невзначай вызнать направление.

Женька поглядела на неё с любопытством естествоиспытателя, наткнувшегося на неведомую науке живность.

– Да? А ничего, что убивцы тут же радостно кинутся отыгрывать свой "сценарий"? Или от тебя ускользнуло, что вообще-то в жертву наметили не нас? Мы – всего-навсего внезапно возникшая в их замысле помеха, которую требуется устранить. Нет, я, конечно, понимаю, что создавать людям сложности нехорошо и устраниться самим обойдётся дешевле…

– А что ты предлагаешь? – возмутилась Ленка. – Рассказать про злодейский шёпот всем присутствующим? Мы с тобой почти десять лет дружим, и то ты первым делом послала меня проветрить голову. А за кого нас примут незнакомые люди? Хорошо, если просто за безумных девиц с паранойяльными фантазиями!

– Мне вообще-то пофиг, за кого нас примут, – задумчиво сказала Бяша. – Главное, не факт, что наше выступление остановит злодеев. Может быть, не этой ночью и не в эту поездку, но рано или поздно они к своей задумке вернутся – раз уж дозрели до светлой мысли угробить за компанию парочку залётных юниц. Вот если бы мы дознались, кто и кого собирается делитнуть… Ты уверена, что не сможешь как-нибудь опознать шептунов?

– Разумеется, не смогу! Я их не видела, не слышала голосов. Не знаю даже, разговаривали мужчины или женщины. Хотя нет, по крайней мере один из них – мужчина. Женщину бы дураком не обозвали.

– Гениально, Холмс! – восхитилась Бяша и вдруг подозрительно затихла.

– Ты чего? – вскинулась Ленка, заметив, что подруга таращится в пространство.

– А ведь, если подумать, не так уж мало мы знаем… Три ночи в запасе – похоже, дневное время суток для выбранного ими способа убийства не годится. Сценарий. Хотят изобразить несчастный случай? И рассчитан этот сценарий именно на сегодняшнюю ночь… Потому что новогодняя? Причём позволяет легко пополнить число жертв двумя приблудными девицами, более того – становится от этого только убедительнее. Как минимум один из злодеев – мужчина. А их здесь всего-то трое…

– Чего ты там бормочешь? – заволновалась Ленка, видя, что в Женькиных лисьих глазках разгорается охотничий азарт. – Ничего мы не знаем! Ни кто, ни почему, ни кого, ни как. Да что там говорить, мы не знаем даже, скольких человек они собираются прикончить! И даже количества убийц, если на то пошло. Я ведь не видела, сколько их там за дверью стояло.

– Тем интереснее. Раскрыть убийство, когда известно кого и как, способны даже клинические идиотки Донцовой. То ли дело – спасти неведомо сколько человек от невесть скольких убийц при неизвестном заранее способе умерщвления.

– Женька, это не игрушки! Мы с тобой не спецы по раскрытию убийств!

Но Женька уже закусила удила, и остановить её разумными доводами было нереально.

– Зато почти спецы по сценариям, даром, что ли, нас на втором курсе сценарного факультета держат? Не дрейфь, Зямка! Вряд ли они начнут убивать сразу: им ещё придётся вписать нас в свою схему. А мы тем временем понаблюдаем, пораскинем мозгами. Закрой рот! Если ты сейчас скажешь что-нибудь про профессора Плейшнера, я завизжу. Ненавижу этот тупой анекдот.

* * *

Когда они вышли из бани, веселье на пятачке у ёлки било ключом. Мачо с выдающейся челюстью и дюймовочка-Полина отплясывали нечто, отдалённо похожее на краковяк, а гигант и Карабас-Барабас, хохоча, отбивались от вываленной в снегу Эллады.

– Эй, девчонки, на помощь! – завопил гигант. – Наших бьют!

– Спасибо, я справляюсь, – пыхтя, заверила гренадёрша и опрокинула его напоследок в сугроб. – Ну, хватит. Пошли за стол, пока эти гулёны во второй раз не помёрзли.

И снова Ленка усомнилась в реальности подслушанного разговора: разве могут так беспечно веселиться люди, задумавшие убийство? Не пригрезился ли ей тот шёпот из-за дурноты?

Дом – изба-пятистенок – не имел ничего общего с современными загородными коттеджами. Сени, узкая кухня с дровяной плитой, отделённая от кухни бревенчатой стеной комната с огромной печью выглядели декорацией к фильму про деревенскую жизнь позапрошлого века. Разве что потолки необычно высокие, под три метра. А так даже мебель, похоже, сколочена вручную. Длинный стол, лавки, огромная квадратная – два с половиной на два с половиной – кровать, по стенам шкафы с ситцевыми занавесочками, заменяющими дверцы. На кухне – открытые навесные полки, узкий топчан. И древняя утварь – ухват, глиняные горшки, медный самовар, медный же рукомойник, берестяные вёдра… Гармонию нарушали только электрические лампочки, небольшой холодильник да сервировка накрытого в комнате стола – если по отношению к пластмассовой посуде уместно слово "сервировка".

Подруги заранее условились, что за стол сядут порознь, чтобы, как выразилась Бяша, "сравнить показания подозреваемых". Ленка примостилась в уголке рядом с Полиной (та внушала меньше всего опасений), а тщедушная Женька храбро втиснулась между гигантами Ильёй и Элладой, которые, кстати, оказались мужем и женой. На противоположной лавке вольготно расположились муж Полины Роман, он же – Карабас-Барабас, и мачо с мужественным подбородком, отзывавшийся на имя Ник.

Благоразумное решение – не пить ничего, кроме воды, и есть только "нарезку" – полетело к чертям собачьим в первые же минуты застолья. Хозяева первым делом налили залётным гостьям шампанского и потребовали, чтобы пластиковые фужеры были осушены стоя и до дна. За счастье в наступившем году. Потом девушкам наложили на тарелки гору разнообразной снеди и безжалостно следили за процессом её поглощения. Бледную Бяшину попытку вякнуть что-то протестующее Эллада пресекла единственно силой взгляда. План разговорить хозяев и выяснить, какие скрытые течения гуляют в подводных глубинах их видимой дружбы, тоже едва не оказался под угрозой срыва, поскольку подозреваемые сами жаждали выступить в роли следователей и выведать подробности "истории с кавалерами". От допроса удалось уклониться только благодаря доброте Полины, заметившей, что девочки отвечают крайне уклончиво, и деликатно сменившей тему. Но позже, когда сотрапезники захмелели и общий разговор растёкся на отдельные ручейки, дело у самозваных сыщиц потихоньку пошло на лад.

– Какой необычный дом, – закинула удочку Зяма, обращаясь к соседке по столу. – Я таких э… архаичных никогда не видела.

– Что, посконный примитив? – рассмеялась Полина. – Есть немного. Это всё Ромка. Он у меня романтик-отшельник, как узнал про эту брошенную деревню, так сразу и завёлся. Пристал с ножом к горлу: давайте, мол, купим тут дом. Вы видели эти дома? Одно название. Покосились, в землю ушли, полы прогнили, крыши худые. А дорог нет. Деревня-то больше полвека как опустела, раньше была грунтовка через лес, да заросла. Так что мы сюда всё на горбу тащили – от инструментов до последней тряпки. На себе и на вьючных лошадях. Брёвна валили, пилили и тесали прямо здесь. Чтобы сложить новые печи, пришлось штук пять старых разобрать на кирпичи.

– И что, всё – сами? – недоверчиво спросила Ленка.

Полина улыбнулась.

– Не совсем. Сами мы лет пять провозились бы. А с бригадой строителей управились за сезон. Но досталось всем изрядно – и шабашникам, и нам. Ромка с Илюхой две недели почти не спали, пока не запустили свою электростанцию…

– Электростанцию?!

– Ну да. Автономную, ветро-солнечную. Видели за домом здоровенную "дуру"? В смысле, мачту с пропеллером? А на крыше – панель с фотоэлементами. Тоже, можно сказать, самодельные: у нас свой заводик по производству ВСЭУ. Здесь неподалёку, во Ржеве.

– У вас пятерых? – осторожно уточнила Ленка.

– Ну, если подходить к вопросу формально, то собственники – Роман и Илья. У Никиты свой бизнес – каши в пакетиках. А мы с Ладой вроде как вообще не при делах… Но по факту у нас почти коммуна. Ещё с девяностых так повелось.