Иномирье. Otherworld

– Боюсь, это очень маловероятно, – отвечает доктор. – К сожалению, я ничем не могу тебя обнадежить. Прошу прощения, но мне надо было быть в операционной еще десять минут назад, так что, если ты меня извинишь…

Она поднимается с места. Я пытаюсь уцепиться за ее рукав, но промахиваюсь и хватаю лишь воздух. Я падаю на колени и остаюсь в этом положении, в то время как мир вокруг рассыпается на кусочки.

Мне приходится собрать все до последней крохи смелости, чтобы вернуться в палату к Кэт. Она лежит абсолютно неподвижно, уставившись уже в другой участок потолка. Если доктор Ито сказала мне правду, та Кэт, которую я знал, заточена, словно в клетке, внутри собственного искалеченного тела. Для девчонки, которая все детство вволю бегала по лесам, ничего нет хуже. Такие создания, как Кэт, не выживают в неволе.

Я наклоняюсь вплотную к ее лицу.

– Эй, – шепчу я, касаясь губами ее уха. – Ты обязательно поправишься! Я никуда не уйду отсюда, пока ты не выздоровеешь!

Однако собственные слова звучат для меня фальшиво. Мне приходится снова выйти из палаты до тех пор, пока я не смогу сам в них поверить.

Время ланча, и моя мать сидит напротив меня в кафетерии на нижнем этаже больницы. Очевидно, ее подруга доктор Ито сказала ей, где меня искать. Освещение здесь, внизу, настолько плохое, что сложно отличить больных от здоровых; даже моя матушка выглядит зеленоватой. Я отрываю зубами гигантский кусок от сэндвича с тунцом. Его мерзкий запах напоминает кошачий корм.

– Я снова вернусь наверх, когда это доем, – предупреждаю я. – Где отец?

– Летит в Лондон, – отвечает она. – И я сейчас была бы с ним, если бы не ты!

Раньше я часто гадал, понимает ли моя мать хоть немного, насколько ужасно звучат подобные фразочки. Теперь мне наплевать.

– О, не сомневаюсь, что ты еще можешь успеть на ночной рейс, – говорю я. – Не стоит задерживаться из-за меня.

Мать игнорирует мое предложение.

– Эта девочка, пострадавшая, – говорит она. – Это та самая? К которой ты приезжал из интерната?

Что за дурацкий вопрос.

– А что, у меня есть другие друзья? – спрашиваю я.

Впрочем, откуда ей знать.

– Я очень сожалею о случившемся, Саймон. Но мне сказали, что твоя подруга, возможно, поправится еще очень не скоро. Не можешь же ты поселиться в больнице и прогуливать школу!

Я смеюсь, хотя мой смех рассчитан исключительно на эффект – я даже отдаленно не нахожу это смешным.

– Мне восемнадцать лет, я не обязан ходить в школу.

– Может, и так, но ты не родственник этой девочки. Администрация не позволит тебе оставаться у нее в палате.

Она недооценивала меня с детского сада. Казалось бы, к настоящему моменту она должна была уже выучить урок.

– Ты забываешь, что меня произвели на свет двое юристов. Тебе, конечно же, знакомы правила посещения федеральных больниц?

Я вытаскиваю подписанную Линдой форму из заднего кармана джинсов и протягиваю ее через стол. Моя мать салфеткой аккуратно удаляет с бумаги каплю майонеза, прежде чем развернуть ее и прочитать.

Она поднимает голову и возвращает мне листок. Я вижу: до нее по-прежнему не доходит, что я выиграл.

– Ну хорошо, допустим, закон позволяет тебе остаться. Но я этого не позволю. Ты возвращаешься домой вместе со мной, Саймон!

– Или что? – спрашиваю я.

Ее изящные маленькие ноздри раздуваются.

– Что значит – «или что»?

– Это значит, что если ты хочешь, чтобы я уехал, тебе лучше придумать какую-нибудь ужасную угрозу, которая на меня действительно подействует.

– Я могу прямо сейчас позвонить твоему инспектору и рассказать ему, что ты расширил свой криминальный репертуар, который теперь включает мошенничество с кредитными картами.

– Валяй, – разрешаю я. – А я тогда расскажу всем в этом задрипанном модном городишке, кто ты на самом деле такая.

Мать поднимает свои превосходно вылепленные брови и смеется. Она понятия не имеет о том, что ее секрет раскрыт.

– И кто же я на самом деле такая, Саймон?

– Дочь Кишки! – говорю я, глядя ей прямо в глаза.

Она молчит. Удар попал в цель. Это в буквальном смысле один из лучших моментов в моей жизни, и я хочу насладиться каждой его секундой. Словно по команде, флюоресцентная лампа над нашими головами начинает мигать, придавая всей сцене восхитительный отенок фильма ужасов.

– Как ты думаешь, будут они по-прежнему восхищаться тобой после того, как увидят фотографии твоего настоящего носа? – продолжаю я. – Не начнут ли они судачить о том, откуда твой отец взял деньги, чтобы заплатить за твое обучение в Гарварде? Или, может быть, задумаются, стоило ли тебя вообще туда принимать?

– Довольно! – резко говорит она. Ошеломленное выражение на ее лице сменяется гневом. – Ты маленький говнюк, Саймон.

– Нет, я Кишка! – отвечаю я. – В точности как мой дед.

Я наклоняюсь к ней через стол, пока мой нос не оказывается в нескольких дюймах от ее лица.

– Неужели ты действительно думала, что сможешь убежать от этого?

Я снова в своем кресле в палате Кэт, делаю вид, что присел вздремнуть после ланча, накрыв голову пледом. Я слышу, как в палату входят люди, но, открыв глаза, вижу только золотистый свет, проникающий сквозь текстуру белой шерстяной ткани. В комнате трое – доктор Ито и двое мужчин. Голоса мужчин мне незнакомы. Дюйм за дюймом я сдвигаю плед так, чтобы их видеть. Все трое стоят, наклонившись над койкой Кэт, словно играют в «Операцию». Мужчины довольно молоды – лет тридцати или чуть больше. На обоих рубашки навыпуск, джинсы и кроссовки.

– Вы правы, это идеальная кандидатура, – говорит один.

– Будет ужасно жаль сбривать такие чудесные волосы, – шутливо говорит другой.

– Не трогайте ее волосы!

Я сбрасываю с головы плед, и все трое посетителей подпрыгивают.

– Ты проснулся, – вздыхает доктор Ито. Без сомнения, она надеялась, что моя мать уберет меня из больницы ко всем чертям.

– Привет! – говорит один из мужчин. Он подходит ко мне с дружеской улыбкой, протягивая руку. – Прости, что побеспокоили. Меня зовут Мартин, и…

– Что тут происходит? – перебиваю я.

– Мы прилагаем все усилия, чтобы помочь твоей подруге, – говорит доктор Ито. Она поворачивается к мужчинам. – Мы здесь закончили?

– Да, пожалуй, – отвечает тот, что остался стоять возле койки Кэт. Он делает несколько пометок в своем планшете. – Сиделка даст нам знать, когда ее подготовят?

– Конечно, – отвечает доктор Ито. – А пока, джентльмены, надеюсь, вы нас извините? Мне хотелось бы сказать несколько слов этому молодому человеку.

Их не надо просить дважды. Друг за дружкой мужчины покидают палату, не глядя на нас. Дождавшись, пока они выйдут, невролог поворачивается ко мне.

– Что это были за люди? – спрашиваю я.

Она скрещивает руки на груди и улыбается – жесты, противоречащие один другому.

– Кэтрин невероятно повезло. Эти люди – инженеры из Компании. Они разработали специальное устройство для помощи людям, оказавшимся в ее положении. Им нужны пациенты, которые смогут принять участие в бета-тестировании.

– Погодите-ка. – Я правильно ее понял? – Вы хотите сказать, что эти парни работают на ту самую Компанию?

– А разве у нас есть другая? Они из команды Майло Йолкина, – отвечает доктор Ито.

Мне однажды довелось видеть запись для конференции TED, сделанную в головном офисе Компании в Принстоне, где Майло рассказывал историю названия своей фирмы. Как я понял, все началось с шутки, ходившей в кругу его друзей. Названия всех крупных хай-тековых корпораций были либо глупыми, либо вычурными, либо бессмысленными, поэтому Майло, запуская свой маленький стартап, пошел другим путем. Первую пару лет деловая пресса называла Компанию «собакой»[1], но организация продолжала расти, пока не стала тем бегемотом, каким является сейчас. В настоящее время найдется множество людей, которым это название больше не кажется забавным. Они не считают таким уж бредом идею будущего, в котором существует только одна всесильная Компания.

Я понятия не имел, что Компания производит медицинское оборудование, однако, наверное, здесь можно особенно не удивляться: они ведь производят все остальное. Я слышал, будто Майло Йолкин лично написал большую часть софта для нового Otherworld – в свое свободное время. Если этот человек способен в одиночку провернуть нечто подобное, то Компания действительно может абсолютно все.

– И что за устройство они изобрели? – спрашиваю я у доктора Ито. – Как оно работает?

– Тебе придется спросить об этом у инженеров, – отвечает она со смешком. – Хоть я и делаю операции на головном мозге, боюсь, это все же чересчур сложно для меня.

Я бросаю еще один взгляд на Кэт, а когда снова поворачиваюсь к доктору, она уже выходит за дверь. Ее белый лабораторный халат развевается за ней, словно плащ.

Возможно, она пошутила, но я принимаю предложение доктора Ито очень серьезно. В мгновение ока я пускаюсь на поиски инженеров из Компании. Впервые за очень долгое время я испытываю нечто похожее на надежду. Мое сердце бешено стучит, ладони вспотели. Если Майло Йолкин сосредоточил мощь своего интеллекта на помощи таким, как Кэт, то у нее действительно еще может быть шанс!

По счастью, инженеры не успели уйти слишком далеко – они болтают, стоя возле сестринского поста прямо напротив палаты Кэт. Тот, которого зовут Мартин, держит в руке черный пластмассовый чемоданчик. Что там внутри – таблетки, шприцы, гаджеты? Для меня это не имеет никакого значения. Если существует хотя бы малейший шанс на то, что этот человек может помочь Кэт, я согласен молиться на его кроссовки.

У них нет никаких причин делиться со мной информацией, и я внутренне готовлюсь пресмыкаться. Однако Мартин, видя, что я иду к ним, встречает меня улыбкой.

– Привет! Прости за то, что я там сказал, – говорит он, и это звучит искренне. – Я не хотел показаться бесчувственным. Мне до сих пор не по себе в больницах. Кстати, это мой коллега Тодд.

– Привет! – говорит второй, протягивая мне руку.

– Саймон, – представляюсь я. – Ребята, можно с вами минутку поговорить?

Они обмениваются быстрыми взглядами.

– Конечно, – говорит Мартин, и я жестом приглашаю их обратно в палату.

– Так значит, Кэтрин Фоули твоя подружка? – спрашивает Тодд, когда мы заходим внутрь.

– Да, – отвечаю я. Потом вспоминаю, что она может слышать, о чем мы говорим. – В смысле, мы с ней друзья. И она женского пола.

– Ясное дело, – отвечает Тодд. Мне не особенно нравится его тон.

Мартин просто кивает:

– Нам действительно очень жаль, что с ней случилось такое несчастье.

Кажется, он говорит вполне искренне, но у меня слишком мало времени, чтобы терять его на пустые разговоры и сочувствие.

– Эта терапия, которую вы разработали для пациентов в таком состоянии, – я хотел бы узнать о ней побольше.

Мартин кладет свой чемоданчик поверх тележки на колесиках в ногах кровати Кэт и раскрывает его. Внутренняя поверхность выложена черным пеноматериалом, в котором вырезаны отделения для предметов. Если бы это было кино, там бы оказалась разобранная снайперская винтовка. Однако в чемодане нет ничего, кроме тонкого прозрачно-темного щитка и круглого плоского куска пластика, имеющего телесный цвет.

Я придвигаюсь ближе. Парни, кажется, не против.

– Что это?

Щиток выглядит интересно, а пластиковый диск вообще не похож ни на что из виденного мною прежде.

– У этого оборудования пока нет официального названия, – отвечает Мартин. – Оно абсолютно новое. На данный момент мы просто называем это диском. Парень, который разработал софт, называл его «Белый Город». Запусти его софт на нашем харде – и ты получишь виртуальную реальность нового поколения!

У меня падает сердце. Виртуальная реальность – отличная штука для игр, но едва ли она сможет кого-нибудь вылечить.

– О чем ты говоришь, какое новое поколение? – фыркает Тодд. – Я тебя умоляю! Это настоящий квантовый скачок!

Он поворачивается ко мне.

– Наши лаборатории всегда на пять-семь лет опережают потребительские релизы. Как правило, мы придерживаем инновационные разработки, чтобы увеличить прибыль. Но это оборудование имеет слишком важное значение. Босс не хочет, чтобы люди, которые в нем нуждаются, не смогли его получить из-за финансовых соображений.

– Босс? В смысле, Майло Йолкин?

Хотя его здесь нет, я внезапно чувствую, словно нахожусь в присутствии божества.

– Какого еще босса я могу иметь в виду? – отзывается Тодд со смешком, в котором звучит едва ли не горечь. – Компания – это его царство… Хотя в последнее время Майло, похоже, предпочитает Otherworld.

У меня такое чувство, что Тодд не особенно боготворит Майло. Должно быть, тяжело работать на одного из величайших гениев в мире, особенно если это менеджер-перфекционист, известный тем, что лично следит за каждым проектом своей Компании.

– Я, кстати, только на этих выходных играл в новый Otherworld вместе с Кэт, – сообщаю я.

Неужели это действительно было на выходных? У меня такое чувство, что прошла целая вечность.

– И тебе удалось вылезти из спальни? – хохочет Мартин. – Я слышал, эта гарнитура дает такое погружение, что двадцатилетние парни покупают себе памперсы для взрослых десятками упаковок, лишь чтобы не тратить время на реальный мир.

– Это точно, – подтверждает Тодд. – Говорят, продажи «Сойлент» тоже взлетели до небес. Как ты думаешь, если я куплю пару их акций, это будет рассмотрено как использование инсайдерской информации?

Мартин пожимает плечами.

– Я тут не при делах. Спроси у нашего юриста.

Побарабанив пальцами по чемодану, я пытаюсь вернуть разговор в нужное русло: