Книга первая. Зуб тигра

— Расскажи мне об этом мире, — попросил я его.

Вад посмотрел на меня с недоумением.

— А ты что, не знал, куда отправляешься?

— В очень общих чертах, — я решил сформулировать ответ таким образом. — Понимаешь ли, до сих пор эта параллель никого серьёзно не интересовала. Считалось, здесь нечто вроде общественной помойки, и рай для разного рода отшельников. Пока не объявился Тигр, разумеется, — поспешил добавить я.

Во время моей речи старшина несколько раз утвердительно кивнул. Он бросил взгляд на штоф, на пустые стаканы, затем перевёл его на меня. Не получив с моей стороны ни одобрения, ни порицания, он крякнул, но наливать снова не стал.

— Что на счёт помойки, так то истинная правда, — согласился он. — А про рай для отшельников,… если не повезёт, сам увидишь, какой тут рай.

— Ты хотел сказать «если повезёт», — поправил я его.

— Как хотел сказать, так и сказал, — несколько резковато отрубил Вад. Хмель, по всей видимости, начинал действовать. — Извини.

Я сделал ему знак рукой, мол, нет проблем, продолжай. И, проследив его очередной жаждущий взгляд, сам взял штоф и плеснул нам по половине стакана. Не хотелось мне, чтобы он с устатку быстро опьянел и свалился под стол. А как вариант подбодрить пьяного хоть на короткий срок, это дать ему ещё выпить.

— Этот мир в своё время купил один безбашенный юнец, которому перепало неплохое наследство от безвременно скончавшегося папаши, — начал усатый егерь рассказывать, облокотившись обоими локтями на массивную столешницу. — Отец особого внимания воспитанию пацана не уделял, считая того творческой личностью, и как на продолжателя собственного дела особо не рассчитывая. Но и в деньгах отпрыска не ограничивал…

Мне рассказывали эту историю. Случилась она ещё задолго до нашего — вестников — появления на Земле. Сам в прошлом эксцентричный отец, нажил своё состояние ещё в молодости. Он разработал компьютерную программу для быстрого поиска в параллелях миров по заданным характеристикам. Нувориш не мог нарадоваться сыном, который, как ему казалось, шёл точнёхонько по его стопам. А именно вёл богемный образ жизни. Будучи под кайфом, говорят, даже неплохо рисовал нечто современно-непонятное. Предпочитал роскошному дому отца грязные коммуны «вольных» художников, музыкантов и поэтов. Гордо носил какое-то рваное тряпьё и к восемнадцати годам переболел уже всеми известными венерическими заболеваниями от популярных до экзотических. Он заработал их в путешествиях по самым отдалённым уголкам Земного Альянса.

К сожалению, папаша скончался от стремительного отёка лёгких в одиночном путешествии по одной из лун Юпитера, не дождавшись прибытия медиков, ещё до того, как парень успел нагуляться и остепениться. При условии, разумеется, что том вообще когда-либо собирался менять свой образ жизни. И юноше, не достигшему и двадцати лет, достались, за малым исключением, традиционно отправленным на благотворительность, все деньги отца.

И вот тут, извращённая практически никогда не проветриваемым алкогольным и наркотическим дурманом, фантазия наследника разыгралась окончательно. Он решил основать целый мир-коммуну для всех тех, кто жаждет свободы любви и самовыражения. Мир анархический, без намёка на какие-нибудь органы власти. Мир, куда, однако, во избежание проникновения агентов Альянса и прочих угнетателей, может попасть лишь тот, кто соответствует критериям «богемы», вольнодумца и отщепенца. Проще говоря — притон размером с целую планету!

Почти всё, столь, кстати, полученное наследство, он вложил в покупку мира в параллели, где род человеческий по неизвестным причинам прервался. Но осталась в полной целостности природа — и флора, и фауна.

На оставшиеся деньги он оборудовал терминалы перехода в самых разных местах в большинстве поселений и колоний Альянса. Даже в некоторых частных мирах. (При этом мне сразу вспомнился таинственный «ведьмин камень» на территории герцога Стива). Но код перехода распространялся из уст в уста только среди членов неформальных сборищ «свободных духом и телом». После этого молодой человек исчез. Вероятнее всего одним из первых отправился осваивать «Нью-Амстердам», как метко окрестили этот безумный проект нездорового разума газетчики.

Разумеется, всё вышло совсем не так, как в ярких наркотических снах грезилось молодому гуру. Код перемещения для вечно сидящих на мели обитателей богемного дна стал чем-то вроде валюты. На него можно было выменять дозу, а если повезёт, то и не одну. А от желающих код получить, первое время отбоя не было. Всевозможные сектанты, желающие скрыться от преследования властей. Целые фермерские общины, сгоняемые с веками насиженных мест крупными сельхоз производственными корпорациями. Авантюристы, ищущие новых ощущений. Разного рода спортсмены-экстремалы в поисках новых вершин и глубин. Да и просто лихие люди, желающие скрыться от закона.

Естественно, код быстро стал известен и властям. Но новый мир продолжал оставаться частной собственностью молодого человека, хоть его давно никто и не видел. А значит, законного права вмешаться в происходящее в этой параллели, у государства не было. А может оно и не стремилось вмешиваться. В эту клоаку сливались все отринутые обществом отбросы, обрывки, ошмётки и ненужные вещи и люди. Общество постепенно могло отчиститься от всякой скверны. Некоторые политики уже грезили «золотым веком».

Но, как это всегда случается, и этим радужным мечтам не суждено было сбыться. Даже на помойке, как, оказалось, нашлась грязь ещё погуще.

Сначала были только слухи. Людей вернувшихся из того мира было слишком мало, и толком ничего объяснить они не могли. Просто потому не могли, что сами сбежали от слухов, ничего не видев и не зная наверняка. Обратный код тоже продавался. Вот только денег купить его у тех, кто однажды туда попал, просто не было.

Потом, какой-то лихой отставной военный ради «вспомнить молодость» на собственные средства собрал и оснастил небольшой отряд из добровольцев-наёмников. Их было до роты численностью. Они нырнули в этот мир и… не вынырнули.

При воспоминании о «начале», как мой слегка уже захмелевший после четвёртого стакана собеседник, назвал этот поход, Вад даже впервые шмыгнул носом.

— Полковник, как мы его звали, ради собственной безопасности, и дабы избежать дезертирства, никому не доверил обратного кода, — сообщил он мне, таинственно понизив голос. — А погиб одним из первых! — Воскликнул он, напротив, так громко, что официант выскочил из кухни, видимо, посмотреть, не началось ли драки.

— Вот так, — горько улыбнулся старшина, — здесь появились первые егеря.

Дальнейшие события с другой стороны я, естественно, знал лучше, отсутствовавшего там к тому времени Вадима. Да и происходило всё уже в бытность мою и остальных вестников на главной планете Земного Альянса. Нам порой даже поступали предложения поработать на «той стороне». Но эти попытки «заказов» предполагали столь мизерную оплату, что мы, имевшие в своей потенциальной клиентуре весь высший свет с их триллионами кредитов, даже не реагировали на подобную мелочь. И видит бог, если бы не Канцлер, и настойчивые подталкивания со стороны Изабелл. Я бы и теперь не ввязался в это болото.

Так вот. После исчезновения целой хорошо вооружённой профессиональной армии (а для мира, населённого преимущественно фермерами, наркоманами и разрозненными бандитами, это была армия), поток желающих попасть в «Нью-Амстердам» быстро поредел. И скоро он иссяк совсем. Некоторое движение в обоих направлениях всё же продолжалось. Но теперь это больше походило на ротацию наёмных войск.

— Вадим, — протянув руку через стол, потормошил я плечо старого солдата, — но у тебя же давно есть код обратного перемещения. И не говори, что это не так.

— Есть. Давно, — согласился старшина.

Он поднял было штоф, чтобы снова нам налить. Но обнаружил в нём ту же пустоту, как и на тарелке, где уже не осталось ни мяса, ни зелени, ни зубчика чеснока. В том взгляде, который он обратил к официанту, снова выбежавшему из кухни после мощного удара красного кулака по многострадальной столешнице, было столько недоумения и незаслуженной обиды. Даже я проникся, хоть и с улыбкой. Официант же, кляня себя за невнимательность, которая могла стоить ему, как минимум чаевых, бегом помчался в бар. Новый штоф возник посреди стола так быстро, что кулак моего спутника не успел опуститься на столешницу снова.

— Есть хочешь? — спросил меня Вад.

— Наелся, — улыбнулся я, чувствуя, однако, что и ко мне начинает подбираться лёгкое пока ещё опьянение.

Старшина понял меня, видимо, по взгляду, переходящему с полного штофа и стаканов на пустую тарелку.

— И закусить сообрази, — вполне, на удивление, вежливо попросил он парня. — Только побольше и пожирнее. Сальца там, ну и сам понимаешь.

— Сделаю, — успокоившийся официант исчез в кухне.

Через пару минут стол был заставлен мисками и мисочками с какими-то салатиками, маринованными овощами, разноцветными пюре неизвестно из чего сделанными. Центральное место занимало блюдо с розовым и явно свежайшим салом. На взгляд свиным. Рядом в отдельном глиняном блюдце горкой лежал протёртый хрен. Судя по запаху, самый настоящий огородный хрен. Некоторые растения во всех параллелях сохраняли свой первозданный вкус и запах. В то время, как другие менялись. Эта загадка ещё ждала своего исследователя, и его Нобелевской премии.

Вад, как всегда, снова проследив мой взгляд, поспешил с комментариями:

— Как-никак, — сказал он, бодро наливая самогон в стаканы, — а хоть это и параллель, но когда-то давно, или недавно в прошлом мы все отошли от единого ствола развития. Что-то меняется, конечно. Вот в этом мире погиб весь людской род, например. — Тут он широко развёл руками: — Но хрен — он и тут хреном остался!

Мы оба весело расхохотались. Слишком весело, подсказало мне моё трезвое сознание. Действительно пора закусывать. А иначе, если я выслушаю старшину до конца, то завтра просто не вспомню. Пора принимать радикальные меры протрезвления. Собственно, почти всё, что мне требовалось, я уже узнал.

— Холодной воды, — крикнул я.

— Кувшин? — спросил парень, высунувшийся из кухни.

— Ведро, — попросил я.

А теперь попробуем вернуться к нашим баранам.

— Так от чего ты не вернулся, зная код? — поинтересовался я, стараясь избегать в своих фразах будущего времени. Ибо в одном прав старшина: Вестники Смерти не оставляют в живых тех, кто видел их в лицо.

Усач пьяно пожал плечами и опрокинул в рот целое блюдце с каким-то зелёным пюре. И я последовал его примеру, считая, что местным более привычно изгонять лишний хмель подобными закусками.

— Привык я уже тут. Ты бы видел, что было, когда командир погиб! — Он горько покачал головой и пустил вторую за этот день слезу. — Мы ж чуть не наполовину друг дружку сократили, пока выясняли, кто ещё нас вернуть может!

Бывалый егерь правой рукою поднял свой стакан, а левою так обхватил меня за плечо, что я едва не выронил свой.

— Ты же всё равно живым меня не отпустишь, хоть сто раз поклянусь, что не видел тебя, — с горечью и очень страстно произнёс он. — А убежать от тебя — только смерть откладывать. Верно говорят? Не ты, так кто-то из братьев твоих настигнет. Так?

Не мог я сейчас, да и не хотелось мне врать. А этот чёртов хмель действовал и вовсе, подобно сыворотке правды.

— Так, Вадим, так. Рок над нами такой. Но ты раньше времени в могилу не лезь, — видимо хмель пробрался глубже, чем я хотел его пустить. — Есть ещё вариант для тебя жить остаться. Хороший вариант для тебя.

— А для тебя?

— А для меня плохой, как не смотри. Но может тогда мы ещё вот так посидим где-нибудь на Земле… если ты захочешь меня знать.

Да что же я несу? Осталось только выложить условия дуэли вестников, и возможности оплаты одного из дуэлянтов вместо себя, в защиту своей жизни! Вообще-то, на нашей Родине подобное применялось при защите семьи, если «заказывалась» вся семья. Но мы-то теперь не у нас на Родине. Которой и нет больше, кстати.

Решив, что причиной моих откровений служит какой-то наркотик или постороннее психофизическое влияние, я прислушался и принюхался. Ничего. Неужели алкоголь? Я накрыл ладонью свой стакан, едва Вадим, совсем почти пьяный, попытался мне снова налить.

— Официант, — позвал я, и сам удивился, как хрипло и на разных тонах это прозвучало, — лей воду на голову, — приказал я, когда он подбежал.

Конечно, мы отошли от стола. И он лил мне воду широкой струёй, грамотно на затылок и шею. Через полминуты, правда, я обнаружил, что второе ведро льёт уже старшина. Мне вдруг показалось, что он сейчас плеснёт кипяток. Я резко выпрямился и выхватил поясной кинжал. Но в глазах, которые смотрели на меня, было столько благородного спокойствия, что я послушно официанту опустил руку.

— А вот это вам вернут на заставе, — сообщил кто-то.

«Мягко, но твёрдо» вспомнился мне один из принципов древнего клана наёмных убийц Земли. Но не это сейчас меня волновало.

— Где Вадим? — Чуть не во весь голос закричал я.

— Да здесь я, — в его голосе чувствовалась изрядная пьяная насмешка. — Если всё равно не убежать, так зачем тратить силы? Кстати, у них тут есть баня для особых персон. Ты понимаешь. Хочешь продолжить разговор, так лучшего места нет.

Кто-то сунул мне в руки крынку с тёмным напитком, отдающим запахом промокшего ржаного хлеба. Я отхлебнул, поморщился от незнакомого вкуса. Но это не был алкоголь. Да и в голове появилась некоторая ясность.

— Почему? — Глупо спросил я, ещё борясь с последствиями алкогольного отравления замечательным напитком поселенцев.

— Потому что сейчас сюда нагрянет пол роты свободных от караула егерей, — просветил меня Вад. — И ты, разумеется, убьёшь треть.

— Половину, — проворчал я, уже давно понимая, что он прав на все сто.

Честно говоря, в таком состоянии, меня бы действительно хватило только на треть. Затем бы я бездарно погиб.

— Хочу защитить вторую половину от претензий Леди Монтгомери!

А вот это мне показалось совершенно разумным аргументом.

Парили меня так, словно желали убить. Не стану опровергать этого варианта. Вполне возможно, что кожу Вестника, которую не пробивают пули, не берёт огонь, достанет обыкновенный перегретый пар. К тому же меня пороли розгами! Старшина оказался садистом понатуре. Он так измывался надо мною с четверть часа. После чего я едва сполз с лавки. И в ту же минуту меня вновь окатили ледяной водой.

Глава 6

Учитывая условия операции, аппарат казался слишком громоздким. Шириной с ладонь, и толщиной в полтора пальца. Куда его можно надёжно спрятать?

— А вот это уже ваше дело, — поведал из-под мешка Канцлер.

— Если я соглашусь, — поправил я, размышляя тем временем, как бы избавиться от трупа Канцлера и успеть улизнуть в наш с Изабелл мир.

Монета, подброшенная мною, упрямо вставала на ребро. А Джокер в картах указывал на неопределённость пути.

Я посмотрел на звёзды. Где-то там, в параллелях вселенной вокруг неясного жёлтого солнца вращалась планета. Моя планета. Люди Земли убили её ядерным напалмом. А затем сдобрили блюдо ядовитыми газами, дабы убить всех. Тогда остались только мы — сорок восемь Вестников Смерти. На службе человека, уничтожившего наш мир. Убившего наши семьи, наших жён и детей. И убитого лично мною. Плохие воспоминания для того, кто решился вступиться за расу, уничтожившую его параллель.

— Может кофе?

Я даже не заметил за своими размышлениями, как моя супруга взяла на себя роль хорошей хозяйки. Что-что, а это она умела. Помню ещё с первой нашей встречи. Леди с детства учат искусству приёма гостей. А вот чего я не понимал никогда, так это, как в Изабелл одновременно сосуществуют Леди из Высшего света и Вестник Смерти.

— Мне право, так неудобно, мадам, — с чувством свободы вздохнул Канцлер, не снимая пока мешка.

— Сейчас я выйду, — согласился я, подчиняясь взгляду герцогини. — И если я решу войти сюда снова, мне нужны будут точные карты местности, явки, пароли, и точки релаксации. Должны же хоть они там быть!

— Нет, — сообщил мне родной голос.

— Явки?

— Нет.

— Хоть что-то?

— Нет.

— Замечательное начало, — усмехнулся я. — Ищите и обрящете?

— Есть код входа и код выхода, — сообщил гость с таким пафосом, словно это как-то упрощало задачу.

Сказать по чести, мне абсолютно не хотелось брать этот контракт. От него, как бы это сказать, попахивало. Словно от просроченного собачьего корма. Мне явно не договаривали, причём очень многого. А действовать вслепую почти всегда синоним самоубийства. А гибнуть мне совершенно ни к чему. Тем более на заре новой супружеской жизни. И уж точно не за интересы государства, уничтожившего мою родину. Но ещё я видел глаза Беллы. Она наполовину принадлежала Земле. И я видел, как ей хочется, невзирая на все её богатства, чтобы её семья и, главное, её будущие дети жили в этом мире законными гражданами. Что и обещал нам этот сморчок с мешком на голове. Будь он неладен.

— Вы хоть понимаете, что тот мир — это целая планета! — Всё же попытался я как-то отвертеться. — Представляете, сколько времени займёт выслеживание одного единственного человека на всей планете? Учитывая, что нет ничего, что могло бы помочь. Да он за это время, если захочет, сто раз расшифрует и придаст огласке ваши записи!

Мешок активно заметался из стороны в сторону. Пациент под ним резво отрицательно замотал головой. Это выглядело так забавно, невзирая на всю трагичность ситуации. Похоже на Петрушку в кукольном театре.

— Не всю планету обыскивать, — заявил он. — Всё находится на одном острове. Он большой этот остров, но не материк даже. Да и островки жизни там явление весьма редкое.

Вот теперь моему раздражению не было придела. И только рука Изабелл, которая всегда чувствовала моё настроение, мягко опустившаяся на моё плечо, предотвратила вспышку жестокого гнева.

— Вы только что говорили, — процедил я сквозь плотно сжатые зубы, — что никакой дополнительной необходимой информацией не обладаете.

Канцлер с мешком на голове, казалось, съёжился до размеров уродливого карлика. Не удивительно. Когда Вестник Смерти позволяет себе злиться — это всегда впечатляет. Особенно непривыкшего к подобному обращению главу Альянса.

— Что ещё, кроме известия о том, что всё происходит на острове. Пусть и большом, но острове, — тут я, почти успокоившись, позволил себе его передразнить, имитируя его речь.

— Они дадут утечку информации, — вступила в разговор Изабелл, — Тигр будет знать, что за ним идёт Вестник Смерти. Возможно, подобное известие принудит его пойти на мировую, и добровольно вернуть похищенное.

— Про другую возможность его реакции вы (я специально сделал ударение на это местоимение) разумеется, не думали.

Злость закипела во мне с новой силой. Терпеть не могу стратегов, сидящих в бункере, когда мы идём умирать. Им легко рассуждать, они даже ошибиться вправе. А роты и полки костьми лягут, расстрелянные артиллерией, и сожжённые напалмом.

— Какую? — Канцлер так удивился, что я подумал о том, что без подобного бестолкового политика Земной Альянс ничего не потеряет.

— Такую, — рявкнул я, — что зная, кто за ним идёт, он предпримет соответствующие меры обороны! Вестники отнюдь не бессмертны, что уже доказано сокращением нашей популяции на три четверти за последние десятилетия.

Рука жены сильно сдавила моё плечо.

— Он должен знать, что уничтожить одного вестника, слишком мало для того, чтобы обезопасить себя, — произнесла она. — А противостоять десяти вестникам, что придут поквитаться, не в силах никто!

Наверное, её слова должны были меня успокоить. Мол, за мою вероятную смерть отомстят. Вот только мне мёртвому это уже станет совершенно всё равно. А умирать я пока не тороплюсь.

— Может Тигр ещё сам выйдет на контакт, — решился предположить мешок. — Ведь зачем-то же он похитил кристалл.