Билет в один конец

Зуб сосредоточенно рисовал палкой на земле какие-то схемы, по привычке расчёсывая пятернёй бороду.

— А что это ты делаешь? — полюбопытствовал Шуруп.

— Мы сильно отклонились от маршрута. Вот, решаю, как нам выйти на нужную точку как можно безопаснее.

— И что, придумал?

— Придумал. Пойдём к зданию аптекоуправления. Правда, там нужно будет посидеть несколько часов, пока проход откроется, но к вечеру по любому успеем выйти к автохозяйству. Там и заночуем.

— А почему ждать надо будет?

— Если идти по этому пути, в районе универсама будет вывертыш.

— А что это такое?

— Вывертыш-то? Аномалия такая. Реагирует только на органику. Камнями сколько угодно обкидывай, никакой реакции. А что живое попадёт, выворачивает наизнанку, как ты свою куртку.

— А как мы пройдём?

— Она не постоянная. Час-два держится, потом на пятнадцать минут пропадает. И опять также. Нужно наблюдать за ней и установить периодичность. Эта — старая. Не знаю, сколько держаться будет, час или два, да и период затишья может быть меньше. В районе дамбы есть вывертыш, который пять часов держит и только на минуту пропадает. Но он там самый старый в городе.

— А как определить, что она отключилась?

— Увидишь. Пошли.

Спутники прошли через скверик с поломанными скамейками, переждали небольшую стайку слепышей, устремившихся вслед за сукой, и вышли к небольшой полянке. Зуб насторожился и знаком приказал Шурупу спрятаться в кустах. Сам, немного помедлив, тоже присоединился к парню.

— Что случилось?

— Не нравится мне эта поляна.

— Обычная поляна, ничего страшного не вижу.

— А ты оглянись по сторонам и сравни.

Шуруп недоумённо осмотрел местность вокруг себя и непонимающе опять уставился на старшего товарища.

— Если ты хочешь стать охотником или ходоком, ты должен примечать всё. А то так и будешь до старости крыс загонять, как Пёс. Уже совсем старик, за сороковник ему, а у костра не сидел ни разу. Всю жизнь шестёрка. Вот, смотри. Вокруг мусора и хлама полно, а полянка чистенькая. Да и трава, видишь, какая? Быстрогон. Вырастает в течении нескольких минут.

Только сейчас Шуруп действительно заметил несоответствие, которое приметил сразу Зуб. Лужайка была чистенькой, словно только что с неё убрали весь мусор, которого было полно вокруг. Да и трава действительно была не совсем обычной. Стебли напоминали тонкие иглы, растущие из земли.

— Так давай обойдём её.

— Нельзя. Услышит. Мы вовремя остановились.

— Кто услышит?

— Смотри.

На поляну выскочил одинокий шипохвост, видимо охотящийся за какой-то живностью, покрутил головой, определяя направление, и тут под ним начала проседать земля. кот забился, пытаясь выскочить из всё углубляющейся воронки, но из земли высунулась огромная зубастая пасть, ухватившая животное поперёк туловища и увлекшая его под землю. Тут же земля толчками стала подниматься, пока опять не образовала ровную поляну.

— А теперь пошли. Он сыт и, пока не кошака не переварит, ему не до нас.

— Кто это был? — спросил Шуруп, приноравливаясь к быстрому темпу Зуба.

— Кротожор. Тварь ещё та. Живёт под землёй и караулит свою жертву. Любит на полянах, где быстрогон растёт, охотиться. Эта трава делает его ловушки многоразовыми, быстро маскирует место нападения.

— А почему нельзя было обойти поляну?

— Он шаги на расстоянии чует. А под землёй передвигается быстрее, чем ты бегаешь. В принципе, большой разницы для него нет, где из земли выскочить и жертву сцапать. Если бы он наши шаги услышал, у нас шансов бы не было.

— А как он выглядит?

— Да кто его знает? Даже так, как сейчас, мало кто его видел. Обычно, те кто с ним сталкиваются, уже ничего никому рассказать не могут. Ладно, хватит болтать, больше по сторонам гляди.

Обойдя поляну, они углубились в жилой массив. Такое впечатление, что здесь порезвился какой-то великан. Частично разрушенные дома обломанными зубьями царапали хмурое небо. Улицу то и дело преграждали завалы бетонного щебня. Обрушенные плиты перекрытия домиками возвышались по сторонам, вызывая оправданную тревогу. Поди угадай, кто в таком домике прячется. Шуруп нервно сжимал вспотевшими руками самострел, водя им из стороны в сторону. Наконец, впереди показалось здание аптекоуправления. Зуб поднялся по куче щебня и, подпрыгнув, ухватился за нижнюю перекладину пожарной лестницы.

— Давай за мной, — пропыхтел он, подтягиваясь.

Шуруп послушно полез следом.

— Шаман, вперёд, — скомандовал Василий, осматривая окна домов, — остальныё, внимание на окна, готовность полная!

Шаман двинулся в начало боевого построения и пошёл, внимательно глядя перед собой. Шли тихо и осторожно, замирая от каждого шороха. Шустов в голове прокручивал карту города, понимая, как далеко они уже отклонились от маршрута. Да и связаться с бункером надо. В конце концов, Васька пришёл к выводу, что нужно где-то остановиться, наладить связь и дать передохнуть группе. Для стоянки выбрали свечку — девятиэтажное одноподъездное здание, немного обособленно стоящее в глубине двора. Поднялись на девятый этаж и оказались в некогда роскошном пентхаусе, когда-то принадлежащему достаточно состоятельному человеку. Ребята развалились на диванах и креслах, расставленных по огромной комнате-студии, и сразу, не сговариваясь, достали из рейдовых ранцев энергетические батончики и принялись перекусывать. Шустов, выведя на тактический планшет карту города и сориентировавшись, стал прикидывать дальнейший маршрут. А так гораздо лучше, чем в уме. Наглядно видны переплетения улиц и пятна площадей и скверов. Красными маркерами обозначены выявленные аномалии, известные лагеря уродов и базы колхозников. Даже вероятные маршруты миграции слепых псов были нанесены красными пунктирными линиями. Ага. Если сейчас пройти до магазина «Океан», потом свернуть к ледовому дворцу и, через здание разрушенного театра аккурат можно выйти к штабу.

— Кузьма! — обратился он к Кузьмину, — хорош жрать. Давай, настраивай свою шарманку.

Радист, целиком засунув в рот остаток батончика и торопливо его прожёвывая, достал радиостанцию Р-168-1КЕ и стал налаживать связь. Спустя три минуты рация была готова к работе. Быстро доложившись и указав свои координаты и дальнейший маршрут, Василий оглядел своё войско.

— Что, бойцы, отдохнули? Тогда вперёд.

Вздохнув, «Призраки», поднялись с мягкой мебели и принялись поправлять свою амуницию. Спускаться — не подниматься. Тем более отдохнули немного. Шустро сбежали с девятого этажа и, выйдя из подъезда, пошли дальше прежним порядком. Шаман вёл группу замысловатым зигзагом, обходя какие-то, только ему понятные опасные места. До магазина «Океан» добрались сравнительно быстро и, забравшись внутрь, решили устроиться на обед. Времени хватало, а ночёвку можно оборудовать в ледовом дворце. Как раз на утро можно будет сделать завершающий рывок к штабу. Бойцы достали свои индивидуальные рационы питания, сокращённо ИРП, и захрустели обёртками. Татарин, стоящий на фишке, завистливо смотрел, как его сослуживцы активно двигают челюстями, однако службу нёс добросовестно и сразу, дождавшись, когда его сменили, бросился к своему ранцу.

— Проголодался, сил нет, — проворчал он, разрывая упаковку и вгрызаясь зубами в сэндвич с сыром, — а эти жуют и жуют. Командир, может, костерок разведём, чайку сварганим?

— Потерпи с чаем. Некогда. В ледовом на ночёвку встанем, там и попьёшь.

Дав группе передохнуть полчаса, Василий скомандовал на выход. Сразу повернули налево, прошли через заросли кустов, спугнув выслеживающего кого-то шипохвостого кота, и вышли к развалинам. Пробираться через завалы было нудно и тяжело, однако всё когда-нибудь заканчивается, и группа вышла к ледовому дворцу. На ночлег устроились, привычно обустроив бивак в одной из раздевалок. В санузле развели костёр и вскипятили воду. Дождавшись, когда ребята поужинают, Василий разогнал ребят спать, напомнив, что завтра с утра будет решающий рывок. Бойцы, недовольно ворча, разбрелись по своим пенопропиленовым коврикам, постеленным для сна.

Снова идти куда-то не хотелось. Необходимо было отдохнуть, привести в порядок нервы и подумать, что делать дальше. Грэг скомандовал приём пищи, и солдаты занялись своими рационами. Салливан спустился на техэтаж и приволок несколько деревянных ящиков. Наскоро очистили от рубероида до голого бетона часть крыши и развели костёр, поставив греться для растворимого кофе котелок с водой. Ели молча, подавленно оглядывая панораму этого страшного русского города.

— Похоже, наши задницы в полном дерьме, — пережёвывая бутерброд с паштетом, сказал Вильсон.

— Это точно, — подтвердил О,Нейл, — о, птицы!

Над дальними крышами действительно показалась большая стая пернатых.

— Ага, птицы, — согласился Брикман, — да так много! Странно, за весь день в городе я ни разу не видел птиц. Это первые.

Стая приближалась. Птиц действительно было много. Вскоре расстояние позволило разглядеть в плотной туче отдельные особи.

— Кажется, это вороны, — попытался определить породу Брикман.

— Скорее всего, — подтвердил Грэг, — считается, что вороны за счёт свое сообразительности могут выжить в любых условиях.

— И что, они действительно такие умные? — усомнился О,Нейл.

— Да. Зафиксированы случаи, когда они использовали палочки для того, чтобы достать еду из узких щелей. Да и орехи раскалывают, бросая их с высоты на асфальт. До этого больше никто не додумался из птиц. Да и среди животных тоже мало кто бы догадался.

Пока разговаривали, стая приблизилась, и коммандос с интересом разглядывали натуральный водоворот, который устроили птицы над крышей. Зрелище завораживало своей величественностью, поэтому момент, когда птицы перешли из горизонтального полёта в резкое пике, пропустили все. И тут начался кошмар. Эти пернатые твари вцеплялись своими мощными клювами в незащищённые места, били крепкими крыльями по головам и рвали плоть острыми когтями. Положение усугублялось тем, что, отдыхая, солдаты поснимали шлемы, расстегнули до пояса бронекостюмы и сняли тактические перчатки. Бросая всё, коммандос кинулись к спуску с крыши, ввалились на девятый этаж. Вороны влетали в разбитые окна квартир и продолжали преследовать обезумевший от страха взвод. Наконец, общими усилиями, удалось забаррикадировать все окна и двери и отстрелить влетевших в помещение птиц. В тишине, нарушаемой хриплым дыханием, было слышно, как бьётся за окнами это порождение ада. Лейтенант оглядел подразделение. На солдат без содрогания смотреть было нельзя. Глубокие рваные раны и порезы покрывали все открытые участки кожи. Виннер понимал, что и сам выглядит не лучше. Проклятый город! Сколько ещё дерьма он приготовил для них?

— Всем умыться и обработать раны, — скомандовал он, потом ещё раз оглядел взвод, — постой, а где Абдул?

Абдула не было. Его нашли позже, когда чёртова стая улетела и они смогли выбраться на крышу. По всей видимости, ему сразу выклевали глаза. Другого объяснения, почему он со всеми не ушёл с крыши, не было. Тело выглядело ужасающе. Всюду, где вороны смогли дотянуться до плоти, мясо было выклевано до костей. Голый череп укоризненно глядел своими глазницами на сослуживцев.

— Всем вниз, в ту квартиру. Остаемся на ночёвку в этом доме. До утра больше никуда не идём, — принял решение Грэг. Как командир, он понимал, что психологическое состояние взвода на нуле, поэтому ни о каком продолжении операции и речи быть не может. Привести бы их в чувство до утра. Да и самому не мешало бы успокоиться.

3

Вслед за Зубом Шуруп поднялся по железной пожарной лестнице на крышу. Они пролезли через слуховое окно в грязный пыльный чердак, весь прошитый лучами света, проникающими через, пробитый во многих местах, шифер кровли и спустились на верхний, третий этаж аптекоуправления. Парень огляделся. Обычный полутёмный коридор с окнами с одной стороны и сплошным рядом дверей с другой. Захотелось пошарить по кабинетам. И не столько из стремления что-нибудь найти, а сколько из желания посмотреть на те крохи, что остались от прежней жизни. Той, что была до войны. От чего-то казалось, что стоит только посидеть за столами, полистать разбросанные мародёрами тут и там бумаги, потрогать те штуки, которые старые люди называли смешным словом «Телефон», и он сможет, наконец, представить тот счастливый мир, в котором жили люди до войны и о котором часами мог рассказывать Профессор. Но Зуб потащил Шурупа на первый этаж, где уселся возле окна на один из валявшихся тут-же колченогих стульев.

— Вон, смотри туда, — показал за окно охотник, — если смотреть под углом вдоль улицы, можно увидеть как бы прозрачную стену, чуть желтее обычного. Видишь?

Парень присмотрелся и действительно увидел дальше по улице едва заметный желтоватый оттенок. Как будто кто-то перегородил улицу желтоватым стеклом невероятной прозрачности. Так вот как выглядит этот вывертыш!

— А почему мы по пожарной лестнице сюда забрались? Через дверь нельзя было, что ли?

— Там наискосок община колхозников. Заметили бы, точно бы сюда припёрлись. И бежать некуда. Мы, считай, в тупике, пока вывертыш не откроется.

— Но ведь, когда он откроется, нам нужно будет выйти на улицу, и нас увидят.

— Включи мозги, щенок! За пятнадцать минут, пока аномалия перезаряжается, они подскочить не успеют. А потом, за час или два мы успеем далеко уйти. А колхозники далеко от общины не ходят. Зачем, если всё что нужно им прямо в общину приносят?

Зуб достал механические наручные часы — большая редкость и предмет гордости — и засёк время.

— Умный ты, — польстил Шуруп охотнику, — Знаешь много, и умеешь. Поэтому и в авторитете.

— Дело не в этом. Всё с мелочей начинается. Вот ты посмотри на свой самострел.

— Ну, самострел, как самострел.

— Да ты глянь: плечи разболтаны, в ложе жёстко не фиксируются, ложе треснуто. Что думаешь, кожаными хомутами стянул и стрелять хорошо будет? Тетиву когда последний раз подтягивал? Вон, провисла. Стрелы не заточены, как положено. Вот эта после удара об стену вообще тупая. А эта кривая. Что, выровнять трудно? Вроде бы мелочь, а из них складывается большая проблема. В случае необходимости ты не сможешь выстрелить метко и далеко. Научишься в себе мелочи подмечать, будет легче мелочи вокруг себя фиксировать вроде чистой поляны у кротожора, или вот этой желтизны. А, значит, дольше живым останешься и больше племени пользы принесёшь. Вот тогда и удача и авторитет появятся. А с ним и блага разные, вроде амуниции и хорошего оружия. Здесь, как в цепи. Одно звено за другое цепляется.

Времени было достаточно, и Зуб не торопясь поучал салагу, навязанного ему в спутники. Так, за неспешным разговором, прошло около получаса, когда охотник встрепенулся и опять глянул на часы.

— Стоп! Отключился! Теперь засекаем период перезарядки.

— А, может, проскочим сейчас?

— Тебе что, жить надоело? Кто знает, сколько он перезаряжаться будет? А если он включится в тот момент, когда ты проходить будешь? Хочешь посмотреть на свои кишки? Уверяю, ты их не увидишь, потому, что глаза твои внутри окажутся.

Аномалия включилась ровно через десять минут. Зуб утвердительно кивнул и, усевшись поудобнее, достал из мешка нарезанную соломкой вяленную крысятину и протянул половину Шурупу. Парень принял мясо, достал свою флягу и принялся жевать, запивая еду тепловатой водой. Ждать пришлось два часа, после чего жёлтое свечение исчезло, и спутники, выскочив из окна, бросились вдоль по улице. Пробегая мимо того места, где только минуту назад была страшная аномалия, Шуруп испытал животный ужас, представив, что вывертыш сейчас включится. Но всё обошлось. Они бежали вдоль мёртвых домов, слыша за спиной разочарованные крики колхозников. Пару раз над головой пролетели стрелы, выпущенные из самострелов. Таким добром не разбрасываются, поэтому парень на бегу подобрал их и сунул в чехол к своим. А стрелы были хорошие, идеально ровные и заточенные до остроты шипа кошки. Пробежав пару кварталов, наконец, перешли на шаг и свернули во дворы. Пробираясь кустами, они миновали несколько дворов, проскочили через пустырь и стали карабкаться по грудам переломанного бетона и щебня, оставшегося после целого квартала пятиэтажек. Возле одного из разрушенных строений, от которого осталась только часть первого этажа, Зуб нырнул под наклонно застрявшую плиту перекрытия и поманил за собой Шурупа. Под плитой оказался спуск в подвал. Охотник достал из какой-то ниши палку с намотанной на неё тряпкой, чиркнул кремнем по ножу, раздул трут и поджёг тряпку. Факел вспыхнул, осветив лестницу, ведущую вниз. Они спустились в подвал и, пройдя метров десять, остановились возле небольшой дверки. Зуб повозился с замком и распахнул дверь.

— Заходи, — произнёс он, — это один из моих схронов. Переночуем здесь. И упаси тебя Бог что-нибудь стащить.

— Да я никогда чужого не брал! — оскорбился парень.

— Вот и продолжай в том же духе.

— Зуб, а ты говорил, что в автохозяйстве заночуем.

— И что?

— А мы здесь.

— А это и есть автохозяйство. Здесь недалеко крупный военный штаб был. Вот по этому району и обработали, не жалея боеприпасов. Здесь сплошь развалины. А до войны было крупное автохозяйственное предприятие. И, самое интересное, штаб-то сам целым оказался.

— А что такое штаб?

— Штаб? Ну, как тебе объяснить? Это место, где сидит самый главный воин?

— Как Пахан?

— Таких, как Пахан, у него в подчинении столько было, сколько людей и уродов в городе не наберётся.

Парень удивлённо покачал головой и робко присел на одну из двух широких лавок, стоящих возле обычного обеденного стола. Зуб полез в угол, покопался там, и стены схрона осветились неровным, дрожащим пламенем масляной лампы. Шуруп оглянулся вокруг. А посмотреть было на что: на стене висело два самострела, не хуже, чем тот, что был в руках у охотника. На полках стопками лежали стрелы, стояли несколько пар ботинок, сшитых колхозниками из хорошо выделанной свиной кожи, с подошвой из резины покрышек. Парень давно с завистью смотрел на такие, но возможности приобрести не было. Сам Шуруп носил ботинки из собачьей кожи на подошве из нескольких слоёв линолеума, более неудобных и ненадёжных. На самой высокой полке стояли стопки консервов. Да-да, именно консервов, которые кушать даже вожаку доводилось не часто.

— Даже не думай, — произнёс Зуб, проследив за его взглядом. На, вот, ешь крысятину. Сейчас кипяточку соображу.

Охотник ушёл в глубину подвала и развёл небольшой костерок из приготовленных заранее дров. Дым, поднявшийся от костра, потянулся куда-то в щель между плитами.

— Не бойся. Там из камней выложен лабиринт, по которому дым, постепенно остывая, выходит незаметно. Здесь всё продуманно.

Дождавшись, когда вода закипит, Зуб кинул в котелок жменю каких-то крупинок тёмного цвета, которые, попав воду, стали выделять муть коричневого цвета. Прошло пару минут, и весь кипяток приобрёл насыщенный красно-коричневый оттенок, распространяя вокруг себя незнакомый, волнующий аромат.

— Чай, — ответил охотник на невысказанный вопрос, наливая парню в кружку. — хоть попробуешь, что до войны пили.

Шуруп осторожно пригубил обжигающий напиток. Вкус был странный, терпкий, непривычный. Немного горчил, но, в целом, понравился. Закончив с ужином, Зуб задул огонь лампы и скомандовал отбой. Парень улёгся на неудобную лежанку и тут же уснул. Ночью ему захотелось в туалет. Он поднялся и, выйдя из схрона, побрёл в самую глубину подвала. Облегчившись и поправляя одежду, он поднял голову и обомлел. В двух метрах перед ним опять висело три светящихся полупрозрачных силуэта.

— Странники, — подумалось Шурупу. — Опять они. Да что им от меня нужно?

— Будь осторожен, — вдруг прошелестело у него в голове. И странники растаяли в воздухе. На трясущихся ногах парень вернулся в схрон и улёгся на лежанку. Его колотило и уже было неясно, на самом ли деле всё это только что приключилось с ним.

— Что ходишь туда-сюда? — сонным голосом недовольно спросил Зуб.

— В туалет ходил.