Помоги проекту - поделись книгой:
– Что, боитесь? Страшно? Смотрите, смотрите! Это все естественное, не поддельное.
Царь нахмурился и продолжил:
– И не отворачивайтесь. И повелеваю я, чтоб с сего момента собирали, где увидите, все диковины, что рождает земля русская, и в дополнение к словам моим указ издан будет. Я хочу, чтобы люди смотрели и учились.
Нехотя зрители стали поворачиваться. Одна дама ткнула пальцем в цилиндр с рукой и сказала:
– Но это ж рука человеческая! Кто же ужасы такие мастерит, над плотью человеческой издевается?
Царь охотно ответил:
– А это рюйшево искусство, произведение мастера–искусника из Голландии, Фредерика Рюйша. Он представил пред очи мои и сию диковину, и многие другие, представленные здесь, и любезно согласился продать мне свою коллекцию.
С этими словами царь удалился, оставив подле витрины с бесовскими чудесами растерянных зрителей.
Фредерика Рюйша знают не просто как анатома. Далекому от биологии человеку он известен совсем не своими анатомическими трудами. Хотя именно он подробно изучал покровы тела и лимфатическую систему.
Фредерик Рюйш родился в марте 1638 года в Гааге. Посвятив всю жизнь анатомии, Рюйш придумал уникальный метод бальзамирования трупов. Ученый не только сохранял трупы, но и делал из различных частей тела и органов препараты. Он научился вводить в тончайшие сосуды подкрашенную жидкость, которая затем затвердевала. В результате в препарате можно было видеть все ответвления даже мельчайших сосудов, которые были яр* ко окрашены. Кровеносная система представала перед взором человека чем–то напоминающим небольшое деревце.
Ф. Рюйш, помимо всего прочего, собирал ещё различные уродства. Создав приличную коллекцию, Рюйш организовал музей, назвав его королевским кабинетом, предполагая позже продать его какому–нибудь королю или принцу. Однажды туда попал русский царь Петр I. В 1697–1698 годах царь посещал анатомические лекции Фредерика Рюйша. Он был настолько восхищен коллекцией Ф. Рюйша, что позже, в 1717 году, купил большую её часть, заплатив немалую сумму – 50 ООО флоринов. Она стала основой знаменитой экспозиции Кунсткамеры Петра I и до сих пор выставляется в Санкт–Петербурге. Вторая часть была продана польскому королю Станиславу.
Петр I долго поддерживал отношения с Фредериком Рюйшем. Он бывал на лекциях анатома, присутствовал на вскрытиях. А в дальнейшем и сам организовывал их в Санкт–Петербурге, повелевая присутствовать всем боярам.
В 1731 году Фредерик Рюйш умер в Амстердаме, оставив в напоминание о себе знаменитую коллекцию.
Кунсткамера
В начале XVIII века, в 1704 году, указом царя Петра Великого в Петербурге был создан «государев Кабинет». В его основу легли коллекции, собранные Петром во время путешествия по Европе. Зачастую коллекции не просто собирались, а выкупались у их владельцев. Сюда входили минералы, монеты, окаменелости, предметы старины и просто археологические ценности, гербарии, произведения искусства, а также анатомические препараты и различные уродливые люди и животные, наподобие двухголового теленка, восьминогого барашка, младенца с тремя ногами.
Среди экспонатов были и две большие и богатые коллекции европейских естествоиспытателей – Фредерика Рюйша и Альберта Себы. Если в коллекции А. Себы были в основном чучела животных и гербарии, то экспонаты из коллекции Ф. Рюйша представляли собой анатомические препараты и заспиртованные тела уродливых существ.
Изначально коллекции хранились в Аптекарской канцелярии под началом Роберта Арескина. Царь, предвкушая просветительскую роль «кабинета», издал знаменитый указ, чтобы разнообразные диковины, как минералы и монеты, так и животных, в том числе уродли: вых, а также прочее, прочее, прочее, собирали по всей России и присылали для кабинета. Валом со всей страны хлынули будущие экспонаты музея. В связи с ними подбиралась и специальная литература, послужившая фундаментом для будущей библиотеки.
Позже это собрание коллекций получило другое название, связанное с тем, что в нем хранились всякие диковины, – «Куйшткамера», что можно перевести как «кабинет редкостей». Мы сегодня называем её Кунсткамерой.
Конечно, центром коллекции стали препараты Фредерика Рюйша. Хранившиеся здесь анатомические препараты, человеческие зародыши и уродства постоянно пополнялись новыми поступлениями. При Кунсткамере был анатомический театр, где препарировались вновь прибывшие трупы уродливых животных и людей. Причем зачастую их препарировал сам Петр I, слывший неплохим анатомом и патологоанатомом. Помимо этого, при Кунсткамере жили люди, имевшие отклонения в росте, анатомическом развитии, например карлики и великаны, люди с неполным числом пальцев и т. д. Великий царь даже делал попытки лечить людей. До сих пор в экспозиции Кунсткамеры хранится мешочек с зубами, которые собственноручно удалил Петр I, правда, не все они были больными – «ошибочка» у царя вышла...
Оформлять Кунсткамеру была приглашена Доротея Мария Гзель, которая стала и первым экскурсоводом.
Своё здание Кунсткамера, а точнее сказать «Палаты Санкт–Петербургской Академии Наук, Библиотеки и Кунсткамеры», получила не сразу. Строительство было начато в 1718 году, а закончилось уже после смерти Петра I.
В экспозицию Кунсткамеры пускали всех желающих, при этом не брали денег и даже угощали яствами посетителей. Но Петр I задумывал Кунсткамеру не как увеселительное заведение для праздного глазения на всяческие чудеса природы. Он пытался искоренить множество заблуждений и пережитков средневековья. Петр I представлял свою коллекцию образовательной. Не случайно вокруг нее сформировалась библиотека, музеи и в том числе Анатомический кабинет. К сожалению, много экспонатов и книг погибло при пожаре 1747 года. Тем не менее из Кунсткамеры «выросло» несколько музеев, которые существуют до сих пор. А самое главное, что вокруг Кунсткамеры происходило образование сначала Санкт–Петербургской, а потом Российской академии наук.
До сих пор в коллекции Кунсткамеры, или, если говорить официальным языком, Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера) им. Петра Великого РАН, есть один экспонат, который называется «восковая персона». Это человек, отлитый из воска, и есть не кто иной, как сам Петр I. После смерти царя К. Б. Растрелли снял посмертную гипсовую маску. Именно на основе её сделано лицо «восковой персоны». Возникает впечатление, что царь ещё жив и лишь на миг замер без движения.
Итальянская школа анатомов XVI века
Двое прогуливались по аллее Ботанического сада Национального музея естественной истории Парижа. Собеседник слева был не кто иной, как Жорж Луи Леклерк Бюффон. Рядом с ним шел ученик, который весьма эмоционально что–то рассказывал Бюффону, отвечал на его вопросы. Парижский воздух был слегка влажен, каким он бывает каждую осень. Только начинался новый день. Было не слишком рано, но на розах ещё задержались капельки росы. Бюффон наклонялся к некоторым цветкам, нюхал, удовлетворенно поднимал голову и продолжал слушать своего молодого спутника.
– Я слушаю тебя и ощущаю в тебе стремление познать истину того вопроса, что так волнует тебя... Это хорошо. Ты умен, внимателен и способен объединить свои знания в общую картину мироздания. Наше познание природы требует внимания к малейшим деталям изучаемого организма, объединения их вместе, подчеркивания самых удивительных. Но иногда это излишне абсолютизируется или заменяется иным смыслом и приводит к вредным для науки результатам. Пойдем в библиотеку, я продемонстрирую тебе один такой пример.
Они направились к одной из галерей, где был кабинет Бюффона. А через короткое время учитель и ученик уже спускались по каменным ступеням здания. Бюффон нес в руках какой–то. фолиант, периодически его открывал на определенных страницах и зачитывал собеседнику.
– Вот видишь теперь, что Улиссе Альдрованди два века назад, собрав множество
фактов о строении и жизни гадов, пишет никчемную ерунду о драконах, астрологии и заклинаниях змей.
Такой подход чужд для науки, в этом заключается величайшая ошибка Альдрованди.
Наука должна отсеивать эти неправдоподобные истории, вымысел и мистику, поскольку она оперирует только точными описаниями.
Жорж Луи Леклерк Бюффон закрыл книгу. Учитель и ученик несцешным шагом отправились дальше в глубину сада, скрываясь от ещё теплого парижского солнца в тени смыкающихся крон величавых платанов.
Конечно, Жорж Бюффон был прав. Наука не использует фантазии, домыслы, поверья для познания окружающего мира, но Улиссе Альдрованди был вовсе не виноват. Свой трактат «Все о змеях» он писал в духе того времени, в которое он жил. Тогда естественно–научные изыскания перемешивались с мистикой и человеческими фантазиями. Даже драконов тогда причисляли к реально существующим животным. Но в то же время У. Альдрованди (1522–1605) принадлежал к замечательной школе итальянских естествоиспытателей, подаривших миру множество открытий, в том числе в области анатомии.
Проработав долгие годы в итальянском городе Болонье, Улиссе Альдрованди организовал здесь ботанический сад, музей, а в самом конце жизни и прекрасную библиотеку. Он автор множества толстых книг, посвященных не только змеям, но и другим животным. Но самое для нас важное то, что У. Альдрованди большое внимание уделял эмбриологии, науке об индивидуальном развитии организмов. Натуралист обратился к работам Аристотеля и к основам античной эмбриологии в целом. Не случайно считается, что работы Улиссе Альдрованди способствовали развитию этой биологической науки.
Современником У. Альдрованди был другой итальянский естествоиспытатель, Андреа Чезальпино (Цезальпино), живший в 1519–1603 годы. Он родился в небольшом итальянском городе Ареццо. За время своей научной и медицинской деятельности работал во многих крупных университетах и коллегиях Италии. Его научные воззрения принесли А. Чезальпино признание в области науки. В 1555 году он стал профессором Пизанского университета, а в конце жизни – папской «Коллегии мудрости» в Риме. Не менее признан был он как врач. Недаром папа Климент VIII доверил А. Чезальпино своё здоровье. Наибольший вклад в науку он внес, изучая кровообращение. Изучая сердце и сосуды, А. Чезальпино выдвинул гипотезу о кругах кровообращения, которую в дальнейшем развил У. Гарвей. Многие анатомы задавались вопросом, как же кровь переходит из артерий в вены, ведь тогда ещё не знали о существовании капилляров. Но только Андреа Чезальпино предположил, что между артериями и венами существуют соединения, которые итальянский естествоиспытатель назвал анастомозами.
Имя другого итальянского анатома и врача до сих пор каждый год повторяют студенты–медики, изучая строение органов слуха человека. Дело в том, что внутреннее ухо и носоглотка человека соединены каналом, который был впервые описан Бартоломео Евстахием (около 1510–1574) и называется евстахиевой трубой. Б. Евстахий (иногда его фамилия читается Эустахио) был жителем Рима, где не только учился сам, но и впоследствии преподавал в школе Сапиенца. Как и А. Чезальпино, он служил при дворе папы. Помимо изучения органов слуха, Б. Евстахий подробнейшим образом обращался к исследованиям других органов: сравнивал строение органов человека, человеческого зародыша и животных. Это позволило ему сделать ряд открытий. Не случайно Бартоломео Евстахий считается основателем научной анатомии, автором нескольких капитальных анатомических трудов, ведь такой подход к изучению свойственен настоящей науке. Практикуя вскрытия животных и человека, обладая незаурядным вниманием, он подмечал то, что не находили другие анатомы. Например, надпочечники – железы, располагающиеся у вершин почек, но к почкам никакого отношения не имеющие. Позже некоторые анатомы усомнились, что такие железы существуют, так как не всегда замечали их сами.
Однажды Б. Евстахий обнаружил у лошади белый сосуд, который назвал «белой грудной веной». Тогда он ещё не понимал, что этот сосуд не относится к кровеносной системе, а является частью системы лимфатической.
Результатом его многолетних наблюдений и вскрытий стали замечательные 47 анатомических гравюр, которые были изданы в 1552 году.
Жизнь другого знаменитого итальянского анатома и врача, Габриеле Фаллопия (около 1523–1562), как и многих других натуралистов XVI–XVII. веков, прошла в постоянных переездах в новые города. Его детство прошло в городе Модена. После Модены была Феррара – здесь он учился, затем – Пиза и, наконец, Падуя. В последних двух городах Г. Фаллопий занимал должность профессора. Его учителем был великий А. Везалий. В 1561 году, незадолго до смерти, вышел основной труд Г. Фаллопия «Анатомические исследования». А перед этим были годы кропотливых наблюдений, врачевания. Интерес этого естествоиспытателя распространялся на самые различные области анатомии и медицины. Подробное изучение строения головы привело к открытию ряда анатомических структур: барабанной перепонки, канала лицевого нерва, клиновидной пазухи, твердого и мягкого нёба. Изучал он и строение мочевыводящих путей, печени, плаценты, сосудов и скелета плода. Самым подробнейшим образом Г. Фаллопий описал женскую половую систему. Он открыл яйцеводы, идущие от матки к яичникам. Позже они получили название фаллопиевых труб.
Не менее важны достижения Габриеле Фаллопия в медицине. Он прекрасно знал заболевания ушей, издал труды по лечению различных инфекционных заболеваний, а также опухолей и язв. Ко всему этому добавляется ещё и знание лекарств, которыми можно лечить эти болезни.
В заключение мы обратимся к ещё одному итальянскому натуралисту, Джероламо Фабрицию из Аквапенденте (или Д. Фабриций д'Аквапенденте) (1533–1619). Он был учеником и продолжателем дела Габриеле Фаллопия, которого он сменил в Падуанском университете. А сам, в свою очередь, дал прекрасные знания другому великому анатому Уильяму Гарвею. Изучая трупы животных и человека, Джероламо. Фабриций проводил сравнения строения их органов, так же как это делал его учитель. Он впервые описал желудок жвачных животных, вырост клоаки у птиц (который поэтому и назван «фабрициева сумка»), венозные клапаны, значение которых, однако, сумел понять только его ученик.
Италия в XVI веке стала оплотом развития анатомии и медицины. Именно здесь зародились плеяды великих анатомов, именно сюда приехал учиться продолжатель этой школы У. Гарвей. А помимо всех перечисленных итальянских естествоиспытателей, принадлежал к этой школе, живший уже в XVII веке Марчелло Мальпиги.
Марчелло Мальпиги
В комнату вошел человек, неся в руках небольшое стеклышко, на котором лежало что–то темное. Он подошел к столу и склонился над вертикально стоящей трубкой, положив стеклышко под нее. Взору наблюдателя открылась непонятная картина. Все поле зрения заполняли гроздья темных розоватых пузырьков, которые казались настолько нежными, что прикоснись к ним – и они разрушатся. Пузырьки сплошь окутывала сеть тончайших красных трубочек.
Человек оторвался от чудесной трубки. Секунды две сидел неподвижно, задумавшись. Потом он спешно достал лист бумаги, чернильницу и перо и стал быстро что–то записывать и рисовать, словно опасаясь забыть, что хотел запечатлеть на бумаге. Так в мир анатомических исследований вошел микроскоп.
Эти исследования связаны с именем выдающегося итальянца Марчелло Мальпиги.
Марчелло Мальпиги – современник многочисленных ученых–естествоиспытателей, среди которых он был далеко не последним биологом. Именно биологом, а не просто анатомом или физиологом, или ботаником, или зоологом – Мальпиги внес вклад во все эти разделы биологии.
М.
Родился Марчелло Мальпиги в 1628 году в городе Кревалькоре, недалеко от Болоньи, где в дальнейшем постигал науку о всем живом, а позже преподавал (преподавал он не только в Болонском университете) и получил степень доктора медицины (1653 г.). Подробное, кропотливое изучение легких, почек, кожи, головного мозга и селезенки позволило не просто описать эти органы, которые были известны и до Мальпиги, но вникнуть в мельчайшие особенности строения, а затем объяснить некоторые механизмы функционирования.
Новаторство и связанные с ним открытия стали результатом особого подхода Марчелло Мальпиги к изучению строения органов. Взглянув на ткани органов под 180–кратным увеличением незамысловатого микроскопа, ученый увидел тончайшее строение живой материи, мелкие подробности её устройства, которые до него не видел никто. В легких он увидел грозди малюсеньких пузырьков–альвеол, в почках – крошечные клубочки, в коже нашел узлы лимфатической системы.
Поделиться книгой: