Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Элемента.L - Елена Лабрус на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

- Ой, а вы такие все, венеты, просветленные, куда бы деться, - обиделся Дэн.- Я может и не знаю кто такой этот Дарио, да думаю и ты то про него узнал от Лол, зато если бы ты сейчас подавился, я бы смог тебе помочь, - поучал он кашляющего Семена. - А если бы подавился я, то так и умер бы здесь от удушья в твоих неумелых руках.

- Я тогда постараюсь воздержаться от глупостей, чтобы тебя откачивать не пришлось, а то эти ваши приемчики типа дыхание "рот - в рот", - и он брезгливо поморщился. - Бееее!

- Сам ты Бееее! - передразнил его Дэн, - Так что за Дарио? Или мне пойти полуркать? - с вызовом обратился Дэн к Сене и в подтверждение своей угрозы направил на него свою грязную вилку.

- Да ладно-ладно, не кипятись. Там луркай-не луркай, гугли-не гугли, информации очень мало – показывая, что сдается, ответил тот.

- Да мне много и не надо, - настаивал Дэн.

- Дарио де Регойоса и Вальдес, испанский художник, родился в Астурии, – сказал Семен и запихал в рот приличный кусок курицы. Дэн не дождался пока друг прожует, спросил:

- Чего  же тогда Лолита поперлась в Каталонию, а не в Астурию? - и Дэн тоже воткнул вилку в невинную курицу.

- Она ж не роды у его матушки поехала принимать, - пояснил Семен, - а картины изучать. А его картины разбросаны по всей Испании. Там, кстати, в-основном, пейзажи. Всё "на плэнере" так сказать. Чаще всего изображена Кастилия, но не только, так что, думаю, где она только не побывает! Она его за то и любит. За натуру. За возможность бывать в Испании начала 19 века. Хотя он типа экспрессионист.

Сеня с удовольствием дообгладывал куриные кости и пошел к раковине мыть руки.

- Это твое "хотя он экспрессионист", подразумевает, что так быть не должно? - уточнил Дэн.

Сеня выключил воду, вытер руки, подошел, сел и тогда только ответил:

- "Экспрессионизм стремиться не столько к воспроизведению действительности, сколько к выражению эмоционального состояния автора". Википедия, сэр! - сказал он, подняв глаза, словно прочитав это на потолке,- а вообще, знаешь, вот эти понты с отключением справочной системы делают вас глупее. Ты бы не задавал столько глупых вопросов, если бы включил Лулу, - Сеня подвинул к себе салат и начал доедать его прямо из пластикового контейнера.

Дэн скорчил ему рожу. Да, жизнь с Лулу, встроенной в мозг каждого алисанга информационной системы, была полнее, интереснее и многограннее. Лулу - это была база знаний, которую накопили все предыдущие поколения этой цивилизации. В ней было все, начиная от языков и заканчивая строением ДНК. Все, что только могло понадобиться, уже было у Лулу. Но в обычной жизни пользоваться Лулу было дурным тоном. Возможно потому, что хвалиться чужими знаниями уже само по себе было стыдно, так как доставались они на халяву, не приложив усилий. Также причиной стало и то, что раньше данные из Лулу сильно отличались от знаний современников. И на вещающих не соответствующие современным понятиям человечества вещи в лучшем случае смотрели косо и крутили у виска. В худшем - костер Инквизиции легко избавлял от пророков. В современном мире в Лулу стали помимо истинных знаний подгружать данные Википедии  и прочих сайтов дающих информацию, чтобы реально понимать, что об этом знают люди. Заполняли базу Лулу, кстати, все расы алисов, каждый имел разделы по своей специфике. Но большая часть заполнялась керами. Не зазорным считалось пользоваться Лулу только за границей, чтобы без проблем преодолевать языковой барьер. Или при чтении книг на иностранных и/или устаревших языках. И обязательно все "включали" Лулу в состоянии инспирации, то есть невидимости. К слову сказать, знания, полученные от Лулу, как-то и не задерживались в памяти и быстро забывались. Как говориться, как пришло, так и ушло. И, Дэну всегда казалось, что те кто презрительно морщил нос, когда слышал что-нибудь энциклопедическое и похожее на полученное от Лушки или Лульки, как ее ласково называли, на самом деле сам ее никогда и не отключал.

В-общем, Семен нагло процитировавший только что выдержку из Википедии в любезно предоставленном Лулу виде, таки вынудил Дэна тоже включить Лулу и не задавать другу больше реально глупые вопросы, так как в живописи и прочем искусстве, так хорошо известном Арсению, он не понимал ничего абсолютно.

Дэн ковырнул салат из оставшегося контейнера. Как ни странно, вкусно! На лежащей рядом крышке было написано "Морской". "Майонез, ветчина, крабовые палочки, кальмар..." - было написано ниже.

 - Все компоненты в составе готового продукта пишутся по убыванию количества... - тут же побежала в голове бегущей строкой информация Лулу. "Ну, тогда понятно почему здесь первым указан майонез," - мысленно ответил Лулу Дэн и стал выуживать из майонеза кусочки кальмара и ветчины.

- Ты чего курицу не съел?  - показал на тарелку Дэна Семен.

- Будешь? - он показал на слегка потрепанный окорочек.

- Давай! - он отодвинул свою тарелку с костями, освобождая место.

- Может подогреть тебе? – спросил, переставляя тарелку Дэн.

- Спасибо, дорогая, и так сойдет, - поглумился над заботой друга Семен.

Дэн не стал обращать внимания.

- А есть у тебя кофе? - спросил он.

- Анешна, - промычал он с курицей во рту, показывая к какому шкафчику идти.

На столешнице стоял электропот с горячей водой, рядом висели чашки, над ними в шкафчике стояла банка с растворимым кофе, сухие сливки и сахарница.

- Молока нет, - промычал Семен в ответ на невысказанный Дэном вопрос, когда тот повернулся было к нему с кружкой в руках.

- Понял! - ответил он и стал насыпать сухие типа сливки. Сливки он просыпал, пока убирал сливки, пролил кофе, в-общем, пока он там возился, Семен расправился с курицей и довольный обедом, рыгнул.

- Ну, перекусили, теперь можно и поесть! - сказал он, откидываясь на спинку стула с вилкой и остатками салата на дне посудины. Свалил все это себе в рот через край, помогая вилкой. Промокнул рот салфеткой, поднял бокал:

- Ваше здоровье! - и отхлебнул вина.

Странно переплетались в нем хорошие манеры и мальчишеская безалаберность. Только что он рыгал и ел из чашки, и тут же не позволил себе пачкать грязными губами бокал, который поднял за ножку. Мать Дэна умерла очень рано, отец воспитывал его один и постарался дать ему лучшее из того что он мог. А мог он многое. С детства в их доме были какие-то немыслимые француженки-гувернантки, учителя танцев и живописи, не говоря уже о репетиторах по общеобразовательным дисциплинам.  И все они должны были заниматься с Арсением. Вернее, Арсений должен был со всеми ними заниматься. И он занимался. Усердно, добросовестно, самоотверженно. Он плохо помнил свою мать, но та боль и тоска, что навечно поселилась в сердце отца после ее смерти, вызывала в Арсении чувство, которое можно было бы назвать жалостью, но это была не жалость. Он просто не хотел добавлять отцу больше никаких страданий к тем, что он уже пережил, похоронив жену, а потому с благодарностью принимал все, что делал для него отец. С мудростью, не свойственной ребенку, он относился к его порой излишней заботе. Отец мог бы дать мальчику больше, если бы проводил с ним кое-какие из этих занятий сам, но  он толи боялся выдать раньше времени ему тайну его происхождения, толи боялся, что не справится с ролью учителя, толи просто много работал. Но всё то время, что он был дома, он старался проводить с ребенком. Они всегда вместе ели, играли, гуляли и как могли развлекались, и всегда рядом с ними словно было пустое место, которое должна была занимать мать Арсения. И всегда это место было осязаемо и никем никогда не занято. Возможно, если бы жена была жива,  Альберт Иконников был бы более уверен в себе, воспитывая сына, возможно, он бы даже и совсем им не занимался, оставив эту заботу полностью жене, кто знает. Но она умерла, и он старался, старался, как мог. Арсении мало рассказывал о своем детстве. Но его трепетное уважение и внимание к отцу сохранились, по сей день. Когда Дэн видел их вместе, он всегда поражался, как они друг к другу привязаны, как безоговорочно друг другу доверяют. До сих пор.

В том, что Арсений будет заниматься тем же что и его отец, ни у кого не было ни тени сомнения. И Арсений занялся именно живописью, как и отец. И девушка Арсения, Лолита, занималась живописью. С Лолитой они познакомились на работе. Потом они просто стали жить вместе, потому, что так было удобнее. Потом стали вместе спать. Еще через какое-то время, наверно, поженятся, потому что она тоже чистокровный венет из хорошей семьи.

Отец никогда не спрашивал его о Лол, а Арсений никогда не рассказывал ему об Изабелле. Дэн же знал об обоих, и он только что понял, почему Арсений не спросил и не может ничего спросить у отца о рыжей девушке. Отец сразу все поймет. По интонации, по взгляду, по напряженным желвакам, которые всегда выдавали Арсения. Вот как сейчас Арсений играл желваками, задумчиво глядя в стол. И Дэн тоже снова вспомнил про Изабеллу, потому что увидел медную толи сковородку, толи кастрюлю в шкафу за стеклом.

- Давай я поговорю с твоим отцом, - предложил он, отхлебывая кофе.

- О чем? - спросил Арсений, прекрасно понимая, о чем говорит Дэн.

- О численности антарктических пингвинов, - съязвил Дэн. - Они, кстати, реально вымирают, - добавил он удивленно, увидев любезно предоставленное Лулу:

…за последние 30 лет численность пингвинов сократилась на 75%.

- Уменьшение количества криля, связанное, с резким увеличением коммерческого вылова и потеплением климата - продекламировал  Сеня противным писклявым голосом, изображая Лулу, - Пипец, ты палишься, брат, когда сообщения видишь! Ты почаше тренируйся что ли!

- Сам ты почаще тренируйся! Ты когда про свою рыжую думаешь, у тебя желваки из-за ушей становиться видать. - огрызнулся Дэн. - Неужели отец тебя до сих пор не раскусил?

- Не знаю, - приуныл Арсений, - надеюсь, нет. Она приходит всего на несколько часов в день и все это время они сидят у отца в кабинете. Он что-то ей показывает или диктует, а она пишет, пишет, пишет. Он даже просит его в это время ни с кем не соединять. Ну и я, естественно, не лезу. Потом он иногда заходит ко мне, но про нее никогда ничего не говорит. А я, соответственно не спрашиваю. Иногда вслед за ней к нему еще кто-нибудь приходит. У него много посетителей, и много работы. И мне тоже есть чем заняться, честно говоря.

- И давно она ходит?

- Я увидел ее первый раз 10 октября. С этого дня она приходит каждый день, кроме выходных.

- А с чего ты решил, что она его ассистентка?

- Секретарша отца, Елена Иннокентьевна, как-то сказала по телефону: "как только мистер Иконников закончит работу со своей ассистенткой, он Вам перезвонит".

- Странно, - задумчиво почесал щеку за неимением бороды Дэн.

-  Что странно?

- Похоже на то, что он пишет очередную книгу или мемуары.

- И что странно? Что он пригласил для этого керу? Это их предназначение - собирать информацию.

- Он вроде как жив, - недопонял Дэн.

- Так и она записывает не своими магическими способностями! Честно говоря, толком не знаю, как они это делают. И даже не на диктофон! Она пишет вручную, по старинке, а кого еще из наших обучают стенографии чуть ли не с детства, если не кер?

- Откуда ты знаешь? - выпучил на него глаза Дэн. Он пытался выудить что-нибудь из Лулу, но она была молчалива как никогда.

- Из Лулу эту информацию изъяли, видимо, сами керы, - снова понял Сеня о тщетных усилиях друга, - но у моего отца огромная библиотека, а еще я был влюблен в одну из них.

- Да, - кивнул Дэн, - ключевое слово "был".

Семен снова замолчал и задумался. Чтобы чем-то занять себя, Дэн одним глотком допил остывший кофе и начал убирать со стола. Он даже решил вручную помыть посуду, хотя явно в одном из этих многочисленных шкафов была посудомойная машина. Сеня сидел как сомнамбула и думал, думал, думал. Дэн все помыл, а потом открыл шкаф с загадочной медной посудиной, и не смог удержаться и не спросить:

- Скажи, мой задумчивый друг, что это у тебя за летающая тарелка здесь?

- Катаплана, - на ходу крикнул Арсений, потому что он резко вскочил и помчался куда-то вглубь квартиры.

- Что!? - не понял Дэн, глядя вслед исчезающему товарищу.

 "Катаплана – это уникальная посуда родом из самого южного португальского региона Алгарве, которая представляет собой две полукруглые емкости, соединенные петлей и двумя замками с двух сторон. Благодаря особой герметичной конструкции в катаплане можно готовить любые продукты. Катапланы традиционно делали только из меди, что обеспечивает не только отличную теплопроводность, но и, с точки зрения кулинарии, придает блюдам особый неповторимый вкус".

- Аааа, - вслух отреагировал он на сообшение Лулу, - Спасибо, Лу!

- Всегда пожалуйста! - неожиданно ответила Лулу мягким бархатистым голосом прямо в ухо. От неожиданности Дэн шарахнулся в сторону как от привидения.

Чертовы шутники! Дэн вспомнил, парни как-то рассказывали, что админы чтобы постебаться над теми, кто разговаривал с Лулу вслух, придумали всякие примочки, типа эротического голоса и вибрацию слухового нерва при этом еще прилепили. А еще, если для ее отключения сказать, например, "Фу, Лулу!"  или "Заткнись, Лулу!", а не традиционное уважительное "До встречи, Лу!", то вместо того, чтобы отключиться, она начинает тявкать или причитать как сварливая баба. Дэн проверять не стал, а то вдруг там еще хлестание по морде мокрой тряпкой или покусание в область мягкого места прилагается, сказал (не вслух) "До встречи, Лу!"  и пошел за Арсением.

Дэн нашел друга в одной из комнат, натягивающего через голову свитер. Судя по раскиданным книгам, или он что-то спешно искал, или был патологическим неряхой.

- Ты же на машине? - спросил он Дэна, перемещаясь по комнате явно в поисках чего-то, - довези меня до отца.

Он пропрыгал мимо Дэна в одном носке и заглянул под кровать. Дэн пожал плечами в ответ на эту непонятную суету. "Почему мы все время боимся поставить голую ногу на пол, когда на другую ногу уже одели носок?" Он заглянул под кровать с другой стороны. Уборщица в этом доме явно честно отрабатывала свой хлеб. Не будь в этом месте кровати, на сверкающем чистом полу можно было поскользнуться и упасть. Носок лежал с Сениной стороны. Он принялся натягивать его, усевшись на помятое покрывало с разложенными по нему книгами. Дэн ничуть не удивился тому, что они были огромными, как и положено быть книгам с репродукциями. Сеня уже вскочил и побежал из комнаты в прихожую, видимо, одеваться дальше. А взгляд Дэна зацепился за желтое пятно на страницах одной из раскрытых книг. Он подтянул к себе фолиант, развернул. Святые Угодники! Заняв целый разворот, на книжных страницах колосилось золотое поле, сливаясь на горизонте с бескрайним голубым небом. И сосны, Дэн готов был поклясться, что это именно сосны, посреди поспевших колосьев. Ему всегда не давала покоя мысль как же проедет комбайн среди этих деревьев и зачем их на этом поле оставили. И дорога! Сколько раз Дэн ходил по ней! И девочка! Ден пытался вывернуть книгу наизнанку. Здесь должна быть девочка! Он чуть не разорвал книгу пополам, пока понял, что обе ее половинки идеально стыкуются друг с другом, а девочка обычно стоит дальше, справа от дороги. "И.И. Шишкин. Рожь" - прочитал он мелкие буковки. Так это бабкино поле - рожь!

- Сеня! - крикнул он, оглядываясь, - Сеня, иди сюда!

Недовольный задержкой Арсений появился в дверях уже в ботинках, куртке и даже шапке.

- Сеня, это рожь! Я почему-то думал, что это пшеница, а это рожь! - возбужденно пояснял ему Дэн.

Сеня подошел, посмотрел на открытую репродукцию, посмотрел на Дэна.

- Я, хоть ничего и не понял, но бесконечно рад за тебя, брат, - сказал он и похлопал его по плечу.- Теперь мы можем ехать?

Дэн хотел было взять с собой свое драгоценное открытие, причем он порывался нести его открытым на вожделенной странице, прижимая к груди. Семен отобрал у него книгу:

- Брат, поверь мне, это всего лишь фотография! Если тебе она так дорога, я могу подарить тебе копию, но для этого мы должны ехать. Е-еха-ать! - повторил он прямо в ухо Дэну нараспев.

И повинуясь загадочной магии этого "Е-еха-ать" Дэн нехотя побрел в прихожую. Сеня, еще несколько минут назад, сам казавшийся невменяемым, на фоне слегка помешавшегося Дэна, уже совсем пришел в себя. Он помогал потерявшемуся другу надевать ботинки на правильные ноги и застегивать куртку. Пока спускались в лифте, Дэн вполне пришел в себя. Натянул на голову капюшон, отобрал у Арсения ключи от машины.

- Я понял, понял, - верещал уворачивающийся от тычков друга в узком пространстве лифта Семен, - Я никогда не буду брать твою машину!

Дверь открылась, они как ни в чем не бывало, чинно прошли  мимо поднимающейся им навстречу пожилой женщины и выскочили на улицу. Сугроб на том месте, где Дэн припарковался, красноречиво давал понять, что поездка еще немного откладывается. Пока машина прогревалась, друзья по очереди сметали с нее снег. Дворники прилипли, их пришлось оттаивать, обстукивать. Наконец, налив на стекло достаточное количество омывателя, чтобы все мелкие льдинки растворились, и обзору водителя уже ничего не мешало, они не без труда выехали со двора.

- Фу, Дэни, из всех ядов на свете ты выбрал «синявку» чтобы меня отравить? - закрывая нос от ядовитого запаха, проникающего снаружи, выдавил Семен.

- Обижаешь, разве я могу предложить даме синявку! Это - спирт! Чистый спирт! - в тон ему ответил Дэн.

- Ты наливаешь в омыватель спирт? - убирая руку с лица и принюхиваясь, недоверчиво переспросил Сеня.

- А ты думаешь, я бы стал травиться той гадостью, что продают в автомагазинах?

- Ну, у отца в машине как-то вкусненькая была, помню, яблоками пахла. Его водитель как пышкнет, так мне всегда яблочного сока сразу хотелось.

- Я, брат, не об ароматах забочусь, а о здоровье! Чего и тебе советую! Выпить тебе, я вижу, не захотелось? - он повернулся к Арсению.

- Смотри-ка ты лучше на дорогу, - ответил он и отвернулся к боковому окну.

- Да, чувствую, ехать мы будем долго. Что-то для ноября как-то многовато снега,- через неопределенное количество времени медленного движения по городским заснеженным дорогам Дэн решил продолжить разговор.

- Плевать! - махнул рукой в сторону толи виднеющейся впереди бесконечной вереницы машин, толи в сторону летящих густых белых хлопьев, сказал друг. - Скажи мне лучше, что за затык у тебя с этой... ээээ, картиной? - спросил Семен, помня странное состояние товарища, он побоялся произносить слово "рожь".

Дэн заржал.

- Аааа, это! Я же эту картину уже несколько месяцев вижу в голове одной моей подопытной бабки, - и он начал рассказывать ему о своей работе, о Шейне, о Доме Престарелых. Единственное, о чем он умолчал, конечно, так об истинных причинах Шейна.

Временами Арсений что-то уточнял, переспрашивал, и проявлял вполне живой интерес, в заключение он сказал:

- Я все понял, брат! Только скажи мне каким образом ты, мемо, смог войти в картину как чистокровный венет? Еще и побегать там. Еще и не раз!

- Так я же не знал, что это картина! Для меня она - воспоминание, вполне себе рельефное, то есть проникабельное. Я так понял, что и бабка воспринимала его не как картину, а именно как поле на котором она стоит в детстве. Может она видела ее в детстве, может она даже в доме у нее висела, вот и запомнила. И стала думать себе в старости, что это воспоминание из ее детства, что была она там на самом деле. Я ж объяснял тебе, память человеческая - странная штука. Оно и так было понятно, что воспоминание это не истинное, потому что, во-первых, сколько бы я не шел по этой дороге, что в одну, что в другую сторону, я никого ни разу не встретил. По идее оно должно было быть закольцовано, то есть куда бы я ни шел, должен был вернуться по этой же дороге назад.

- А сколько ты шел?

- Самое большее около часа в одну строну.

- Здоровое, однако, кольцо! - подытожил Сеня. - А во-вторых?

- Во-вторых, и я понял это только сегодня, когда уже ехал к тебе. Там пахло хлебом! Не сеном, которое мы с Шейном решили принести бабке, чтобы как-то оживить ее воспоминания. А именно хлебом! Я еще думал, что возможно, где-то рядом с полем пекарня, и этот запах тянет оттуда. И именно из-за запаха думал, что это поле пшеничное. Так пахнет наш обычный магазинный белый хлеб. Слушай! - почти заорал он. Семен посмотрел на него с подозрением, но промолчал.

- Сеня, у этой бабки есть привычка нюхать хлеб! Вот откуда там пахнет хлебом!

- А курить хлеб у нее привычки нет? - на всякий случай уточнил попутчик.

- Я тебе о серьезных вещах сейчас, между прочим, говорю, а ты со своими шуточками, - типа обиделся Дэн.

- Ты вообще сам то понимаешь, как это звучит? Вот эти твои типа "серьезные вещи"? - осведомился Семен.

- Понимаю! Короче, Сеня, она столовский хлеб, перед тем как откусить всегда нюхает, ну ты, короче, понял.

- Ну, типа, короче, да, - подтвердил он. Потом помолчал и добавил:

- Еще пункты будут?

- Че? - не понял Дэн

- Ну, во-первых, во-вторых... В-третьих будет?



Поделиться книгой:

На главную
Назад