Помоги проекту - поделись книгой:
Авторы весьма своеобразно интерпретируют сакральные тексты и приводят читателя к выводу о том, что Христос был женат. И он вовсе не был «сыном плотника», а происходил из царского рода Давидова. Однако на власть в Иудее притязал и другой знатный дом, к которому принадлежала Мария Магдалина. Брачный союз потомков двух царственных семейств давал Иисусу безусловное право называться «царем иудейским». Авторы убеждают, что Спаситель не умер на кресте, его заменили другим человеком. После этой инсценировки Магдалина, се сестра Марфа и воскрешенный своим зятем Иисусом Лазарь оказываются в Марселе. Здесь на свет появляется потомок Христа, от которого пошла первая королевская династия Австразии[9] — Меровинги. Эти «длинноволосые короли», утверждают авторы, безусловно, имели иудейское происхождение.
Далее иудейскую династию Меровингов сверг майордом Пипин д’Эристаль, отец Карла Великого, от которого произошли Каролинги. Они брали в жены меровингских принцесс, и постепенно престолами всех крупных стран Европы овладели потомки колена Вениаминова. Авторы якобы установили, что готы, населявшие территорию современной Франции, — это на самом деле потомки одного из колен Израилевых. Оказывается, Готфрид Бульонский — «царь иудейский»; отправляясь в Первый крестовый поход, он желал вернуть Иерусалим как фамильное достояние.
Можно продолжить, но, вероятно, лучше читателю ознакомиться с этим нестандартным произведением самостоятельно.
Одним словом, тема Священного Грааля, подкрепленная элементами более-менее фактическими, насыщенная христианской и языческой символикой, вобрала в себя целый ряд переплетающихся между собой мифов, сказаний и легенд. Она дала толчок воображению многих одаренных писателей и стала источником новых оригинальных предположений, которые не перестают выдвигаться и в наши дни.
И сейчас в сознании христианского мира Священный Грааль — это волшебная чаша Тайной вечери, в которой никогда не иссякает чудодейственный напиток, ибо он содержит капли крови Иисуса Христа, пролитой им на кресте. Достойный, вкусив из чаши, становился обладателем вечного блаженства и сокровенных знаний, недоступных простым смертным.
Жаль, но и по сей день не установлена окончательно ни сущность понятия «Грааль», ни даже внешняя форма Святого Грааля. Остается только признать, что Святой Грааль — символ перерождения человека и обретения им новых качеств.
Но почему же катары и альбигойцы так защищали это сокровище? И был ли Грааль именно тем сокровищем, из-за которого пал Монсегюр?
Трагедия Монсегюра
Тридцать пять долгих лет шла война с приверженцами ереси, цветущая земля превратилась в руины. Не желавшие покориться Франции и Риму южане гибли целыми семьями — кто на виселице, кто на костре. Были уничтожены представители знатнейших домов Окситании. Гордые, духовно чистые, они предпочитали умереть, чем жить под французской короной.
После изгнания еретиков приостановилась торговля — ведь многие состоятельные негоцианты принадлежали к катарской церкви. Дворянство под тяжелой рукой французской администрации затаилось, лелея надежду о мести. Катары ушли в подполье, «совершенные» только по ночам выбирались из своих убежищ, чтобы совершить моления. Они существовали лишь на подаяния доброхотов и питались в основном дикими плодами и ягодами.
Одни только трубадуры открыто исполняли песни, полные ненависти к французскому королю, римской церкви и духовенству. Инквизиция, конечно, не могла пройти мимо этих возмутителей спокойствия. Вскоре папой был издан закон, запрещающий даже напевать песни трубадуров. Чтобы спасти жизнь, многие из них перебирались в Ломбардию, где инквизиция еще не успела получить ни такого распространения, ни таких чудовищных полномочий, как в Провансе и графстве Тулузском. Флоренция же попросту закрыла перед инквизиторами ворота.
Ужас перед зверствами инквизиции делал порядочных людей предателями. Чтобы спасти жизнь и тело от мучений, все свидетельствовали против всех. Жены оговаривали мужей, дочери — матерей, братья и сестры забывали о родственных узах, добрые соседи оказывались коварными доносчиками. Сожжение еретиков считалось делом настолько угодным Богу, что каждый, кто приносил дрова для костра, получал отпущение грехов. Католические священники внушали пастве, что для борьбы с еретиками все средства хороши: обман, провокация, предательство.
Постоянный страх наказания за истинные или мнимые провинности, опасность стать жертвой инквизиции изменили облик некоторых ранее глубоко верующих альбигойцев. Теперь даже многие катарские архиереи не избегали связей с женщинами, стремясь, чтобы эти отношения не освящались узами брака. Грехом продолжало считаться умножение числа себе подобных. Бесплодие стало рассматриваться как благословение небес, рождение детей — как кара Господня.
Но большинство по-прежнему соблюдало строгое воздержание, не ело убоину, масло, яйца, сыр. Они не позволяли себе давать клятвы, лгать, продолжали разносить свои идеи и не допускали праздности. Убежищем для «совершенных» служили многочисленные пещеры. Они получили названия городов и сел: Ломбрив, Вифлеемская, Орнолак.
На равнине южане, по крайней мере внешне, смирились с гнетом северных завоевателей и римского духовенства, но на горе Фавор продолжало существовать государство катаров. Здесь они были сильны, чувствовали поддержку местных жителей, передвигались в местах, известных им с детства. Бертран Мартен, известный во всем Лангедоке епископ катаров, объединил вокруг себя друзей и учеников. Истинным главой крепости Монсегюр являлся именно он; комендант и начальник гарнизона смиренно подчинялись ему. Этот убежденный еретик был вдохновенным проповедником, ярким и пылким оратором, наделенным невероятным даром убеждения. Его вера была фанатична и не знала ни границ, ни запретов. Верящих ему он вел к смерти в огне и освобождению от оков грешной плоти. Их было немного, и они были слабы, но само их существование бросало вызов власти Франции и католицизму.
Гарнизон замка состоял примерно из пятидесяти молодых мелкопоместных дворян. Они тоже были катарами. Командовал ими барон Пьер-Роже Мирпуа, владелец Монсегюра. Он считал, что над ним нет господина, и вел себя совершенно независимо. Твердый в своей вере, — что не мешало ему клясться, лгать, убивать, — он был настоящим разбойником. В других его владениях, родовых, альбигойские обряды совершались столь же открыто, как в Монсегюре. Больные или умирающие просили принести себя в собрание верующих и получали утешение. Врачи не боялись лечить; близкие и даже малознакомые женщины до последнего ухаживали за больными. Умирающих собратьев альбигойцы навещали и напутствовали, невзирая на опасность.
Жители всех поселений в окрестностях Монсегюра по-прежнему исповедовали альбигойское вероучение и даже не стремились скрыть свои убеждения. Да им и нечего было скрывать: они вели чистую жизнь на земле, испокон веков принадлежавшей их предкам.
Понятно, что церковь не могла безучастно относиться к таким вопиющим нарушениям ее предписаний. В конце мая 1242 года в Авиньонский замок, расположенный недалеко от Монсегюра, прибыли одиннадцать путешественников, в которых безошибочно узнавались инквизиторы. Впрочем, они и не скрывали своих намерений — их целью было покарать жителей городка за ересь. Главой инквизиторов был Гийом Арно, хорошо известный своей неумолимостью и жестокостью. Доминиканцы планировали организовать в Авиньоне инквизиционный трибунал, приурочив его к празднику Вознесения.
Барон Мирпуа, узнав о появлении инквизиторов, решил уничтожить ненавистного Гийома Арно и поживиться за счет имущества доминиканцев. Когда отряд в двадцать пять человек двигался к месту ночлега инквизиторов, им не раз встречались группы вооруженных горожан, которые тоже горели ненавистью к папистам. Это не оставляло доминиканцам ни малейшего шанса: их участь была предрешена. Пробуждение двенадцати инквизиторов, спавших в одной комнате, оказалось ужасным. Разъяренные головорезы Мирпуа с тяжелыми палицами и секирами не знали пощады. Перед гибелью клирики запели молитву, сбившись в кучу, но конец наступил слишком быстро. Альфаро вырезал язык у мертвого Гийома Арно.
Жестокое убийство инквизиторов, что удивительно, осталось безнаказанным. Но умудренные опытом катары, предвидя новые притеснения, потянулись к Монсегюру. По-видимому, замок оказался слишком мал для того, чтобы дать приют всем верующим. Поэтому некоторые из них построили на скалах, нависших над пропастями, отдельные хижины, где можно было в уединении и безмолвии погрузиться в молитву. Другие поселились в деревне под горой.
Римляне называли Монсегюр
Расположение Монсегюра на горе Фавор действительно способствовало обособленности от остального мира. Низины, глубокие долины и пропасти, над которыми даже днем клубился густой туман, отрезали замок от равнин и дорог. Огромные, древние и могучие деревья с темно-зелеными кронами подавляли своим величием и словно парили над окружающим миром. Влажная сумеречная мягкость, царившая под пологом леса, сглаживала опасность пней, бревен, замшелых камней под ногами. Бурелом и колючие заросли изломанного кустарника образовывали естественные баррикады, непреодолимые для чужаков. Местные жители, напротив, чувствовали себя здесь свободно и без затруднений передвигались в местах, известных им с детства.
После убийства инквизитора Гийома Арно и его приспешников всем стало очевидно, что Монсегюру раньше или позже следует ожидать штурма.
Чиновники-французы и приверженцы папы втайне организовали «вооруженное братство» для уничтожения Монсегюра, который считали болезненным нарывом на теле завоеванной страны. Братство было хорошо вооружено и состояло из людей, стойких в католической вере и опытных в военном деле. Но, несмотря на скрытность замыслов, враги альбигойцев не смогли утаить полностью свои планы: они жили в окружении местных жителей, и те, конечно, передали весточку альбигойцам.
Наконец «братство» вышло из тени и принялось открыто угрожать Монсегюру. Но катары тоже имели сторонников, и их было немало, несмотря на свирепость инквизиции. Для помощи защитникам замка по всей стране проходил сбор денег, оружия и продовольствия. В Монсегюр пробирались «совершенные», туда шли трубадуры, даже знатные дамы, убежденные в вере катаров, покинув богатые удобные жилища, пробирались с запасами в замок.
В 1244 году наступил финал: армия крестоносцев, в десять раз превышающая число защитников крепости, окружила подножие горы. До осады катарские отшельники жили на лесистом восточном склоне Фавора. Увидев приближение вооруженных отрядов, они переселились сначала под стены замка, а потом перебрались внутрь. Осажденный замок был небольшим: донжон[10], на первом этаже которого проходили религиозные обряды катаров. К этому залу примыкали просторные помещения: склады, конюшни, фехтовальные залы и комнаты защитников крепости.
В замке с приходом всех верных катар стало чрезвычайно тесно. Места не хватало, поэтому многие поселялись в пещерах Сабарте. Неудивительно, что появилось и множество проблем, которые неминуемо возникают, когда большое количество людей собирается на малой замкнутой территории. Ни о каких удобствах не приходилось и мечтать. Продовольствие было под строгим контролем, вода расходовалась только на питье. Сотни людей, собравшихся за стенами замка, вдохновляла на подвиг и поддерживала не земная пища, а преданность своим убеждениям и несокрушимая воля. Они готовы были защищать Монсегюр, последний оплот своей веры.
Видимо, французское золото подкупило несколько местных горцев — они сумели провести добровольцев из французского войска прямо под стены замка. Осажденным больше неоткуда было ждать помощи.
Мирпуа и его люди не сидели сложа руки. Они предприняли ночную вылазку, которая не увенчалась успехом, однако показала, что дух катаров по-прежнему стоек. Какой бы мощной ни была осаждающая армия, она не могла лишить осажденных помощи извне уже потому, что действовала во враждебной стране. Сочувствие всего населения было на стороне земляков, сражающихся за свои убеждения.
Граф Тулузский предпринимал отчаянные скрытые попытки помочь осажденным. Безусловно, именно с его ведома в замок смогли переправить продовольствие, так необходимое защитникам. Сам граф надеялся на команду арагонских рутьеров[11], готовых за золото резать не только католиков, но и собственных родных. Но наемники даже не смогли преодолеть передовые посты французов. Граф умолял осажденных продержаться еще немного: им на помощь непременно выступит император Фридрих II.
Иногда можно встретить упоминания о появлении у подножия горы Фавор королевы Бланки Кастильской. Видимо, она желала присутствовать при взятии замка. Настойчивые слухи о том, что в нем укрыта чаша Тайной вечери, загадочный Грааль, заставила решительную женщину отправиться в путь. Королева торопилась взять в руки заветную чашу, но тут оказалось, что осада еще и не начиналась. Воодушевив осаждающих, королева отправилась обратно в Париж, по пути обозревая уже почти французские владения.
Конец Монсегюра неумолимо приближался. Люди устали от многомесячной осады. Их было всего несколько сотен против тысяч крестоносцев. Никто не мог ни сменить их, ни дать передышки. Мощная катапульта французов без перерыва обстреливала восточную стену замка. Осажденным не давали покоя ни днем, ни ночью.
Считается, что утром 28 февраля 1244 года, еще до рассвета, катары Монсегюра сдались и их полководцы предложили вступить в переговоры. И осажденные, и осаждающие желали только одного — конца этой мучительной осады.
Условия, предложенные катарам, были почти великодушными: они сохранят за собой Монсегюр еще на несколько дней и выдадут победителям заложников, кроме того, получат прощение за все прежние грехи, в том числе и за совершенное ими в Авиньоне убийство инквизиторов. Солдатам позволено будет уйти свободными, без ущерба для чести, но при условии, что перед тем, как покинуть Монсегюр, они предстанут перед доминиканскими инквизиторами, покаются в своих грехах и отрекутся от ереси. Прочие обитатели цитадели останутся свободными, но они также должны исповедоваться инквизиторам и отречься от ереси: те, кто не отречется, будут приговорены к немедленной казни на костре. Сама же крепость Монсегюр без промедления будет сдана королю и церкви.
«Совершенные», которые ни под каким видом не соглашались отречься от веры и покаяться, легко могли бы ускользнуть из Монсегюра, но решительно отказывались это делать. Какой же великой должна была быть их вера, если, зная о предстоящей мучительной гибели, они ждали этого часа, занимаясь, кроме молитв, обыденными делами.
Неизвестно, что произошло 14 марта в храме Солнца, где катары отмечали свой праздник. По-видимому, случилось какое-то экстраординарное событие, укрепившее дух осажденных. Когда 15 марта крестоносцы ворвались в замок, инквизиторы пришли в ярость. И было от чего: 257 человек вместе с главой катарской церкви епископом Бертраном Мартеном предпочли костер предательству своих убеждений. Многие катары были готовы умереть за веру не в отчаянном порыве, а после долгих дней осознанной подготовки. Несколько верующих уже после капитуляции замка стали «совершенными», то есть сознательно обрекли себя на смерть. В оставшиеся дни они готовились к уходу и раздавали свое имущество солдатам, защищавшим их, не щадя жизни.
Такое количество фанатиков, готовых на мучительную гибель в огне, поразило воображение крестоносцев!
И вот день расставания с грешным миром настал. Загнанные французами за частокол, обложенные вязанками дров и хвороста, обреченные на мучительную смерть, некоторые катары плакали и кричали от страха, другие молча стояли, поддерживая друг друга, в ожидании своей ужасной участи. Агония была мучительной и могла продлиться до двух часов, если у приговоренных выдержит сердце. Если же горели зеленые или мокрые ветки и сено, дым окутывал и удушал несчастных прежде, чем до них добирались языки пламени. Несколько часов спустя на площадке остались только груды обуглившейся плоти…
Однако трое «совершенных» и некий служитель не участвовали в подвиге веры своих братьев. В ночь на 16 марта они с помощью все того же барона Мирпуа тайно покинули замок. Сначала беглецы укрывались в разветвленных подземельях Монсегюра, потом спустились на веревках вдоль отвесного склона горы. Их целью было не спасение собственной жизни, как может показаться. По мнению большинства историков, они были избраны, чтобы сохранить главное сокровище катаров — чашу Святого Грааля.
Уже в наше время, преодолев множество трудностей, некий энтузиаст обнаружил в пещерах под развалинами замка Монсегюр небольшое помещение, в котором на камне было выбито изображение, датированное XIII веком. При желании на нем можно рассмотреть все характерные признаки Грааля. Это Святая Кровь, Святое Копье и Чаша, или Блюдо, служившее крышкой, которая, если верить Кретьену де Труа, прикрывает Грааль.
Комплексная научная экспедиция нашла в отдаленной пещере под замком маленькую свинцовую звезду, символизирующую беспредельность знания, и каменного голубя с раскрытыми крыльями, означающего переход из царства Сына в царство Святого Духа — символ человека совершенного.
Трое «совершенных», покинувших Монсегюр, скорее всего, были преемниками хранителей Грааля. Правда, среди них не было женщины, но тяготы и суровость обстановки диктовали необходимость отступить от правил. Считается, что целью «совершенных» был замок Монреаль-де-Со, ранее принадлежавший графу де Фуа, а теперь — королю Хайме Арагонскому. Они стремились не только скрыть сокровище катаров от врагов, но и поместить его в некое сакральное убежище. Сюда и доставили беглецы из Монсегюра свои загадочные реликвии, золото, серебро и несколько «тайных книг». В них, как полагали многие, помимо священных текстов содержались сведения о великих тайнах мироздания, мистические рецепты сохранения вечной молодости и красоты, а также заклинания, дающие необоримую силу влияния на людей. Эти сокровища «совершенные» укрыли в одной из многочисленных пещер Пиренейских гор, недалеко от озера Эстанис-де-Ангонелла.
После уничтожения катаров французский король в ультимативной форме потребовал от Хайме Арагонского передать ему крепость Монреаль-де-Со. Король Арагона решительно отказал.
По другой версии, сундук с сокровищем и секретными свитками был зарыт в окрестностях церкви Санта-Колома. Озеро и церковь находились в то время на территории графства Фуа (современная Андорра), горы, скалы и многочисленные пещеры которой как нельзя больше подходят для создания тайника. Есть свидетельства и о захоронении священных реликвий катаров в кастильском монастыре Сан-Мильян-де-ла-Коголья.
Эти предположения не исключают друг друга. Многие святые места подходили для того, чтобы сохранить Святой Грааль от алчных рук инквизиторов.
Как бы то ни было, кто бы из историков ни оказался прав, сейчас важно только то, что легендарные сокровища катаров были спасены. После них подобным образом исчезли и не менее легендарные сокровища тамплиеров. История постаралась набросить на эти события непроницаемый покров тайны.
В дальнейшем мы вспомним и тамплиеров, и их вероятных патронов — таинственный Приорат Сиона. Священный Грааль снова появится на сцене истории.
Глава 6. Тамплиеры, или Nova militia Christi
Появление тамплиеров. Девять неизвестных
О тамплиерах, или о «бедных рыцарях Христа и Храма Соломонова», впервые писал архиепископ и историк Вильгельм Тирский в «Истории заморских событий» (1175–1185). Следует учитывать, что его книга была создана через 50 лет после основания ордена тамплиеров, поэтому нужно достаточно осторожно подходить к этим «документальным свидетельствам». Однако они единственные, что принадлежат тому времени, и игнорировать их было бы еще большей неосторожностью.
Для чего же был создан этот орден? Прежде всего — для защиты паломников, мечтавших припасть ко Гробу Господню. В 1095 году папа Урбан II возвестил о необходимости крестового похода на восток. Мало кто знает, что Первый крестовый поход состоялся… дважды! В 1096 году массы бедного люда, воодушевленные необходимостью защиты Гроба Господня от неверных, двинулись к Иерусалиму.
По мере продвижения европейцев по Святой земле стали возникать своего рода мини-государства или скорее удельные княжества, присутствие которых порождало иллюзию, что паломники могут не опасаться за собственную жизнь и спокойно передвигаться по местности. При проявлении агрессии со стороны турок (Иерусалим находился тогда под их владычеством) можно было бы надеяться, что военные отряды европейских поселений вступятся за беззащитных паломников и восстановят справедливость.
Поверив в такую возможность, толпы паломников, предводительствуемые монахом Петром Пустынником, хлынули на Восток в надежде достичь святых мест. Их участь была ужасна: турки вырезали почти всех. Тогда Урбан II, только теперь полностью осознавший реальное положение дел, обязал рыцарей жестоко отомстить за убитых. Именно поэтому четыре армии рыцарей в 1097 году приступили к выполнению благородной миссии.
Первую армию возглавлял Готфрид Бульонский, его рыцари двинулись на Восток через Венгрию и Болгарию. Вторую армию вел Роберт Фландрский через Альпы и Италию. Раймонд Тулузский, граф де Сен-Жиль, во главе третьей армии направился через Италию, Далмацию, Албанию, Салоники. А четвертая армия, руководимая Боэмундом Тарентским и его племянником Танкредом, оправилась морем к берегам Святой земли. С точки зрения военной стратегии, как видим, все было продумано достаточно хорошо.
В 1098 году перед крестоносцами капитулировала Антиохия — теперь путь к Иерусалиму был открыт. Пятнадцатого июля 1099 года Святой город пал, и Готфрид Бульонский был избран его королем. Торжества по этому поводу не помешали Готфриду Бульонскому сразу же основать Приорат Сиона. Правда, тут следует сделать оговорку: если верить версии Плантара. Но о Приорате и о различных версиях его деятельности мы поговорим позже.
После падения Иерусалима большинство крестоносцев вернулось на родину. Огромная территория под рукой Готфрида оказалась почти беззащитной, с новым королем осталось всего около трех сотен рыцарей! Справедливости ради упомянем еще и о нескольких тысячах пехотинцев, но даже такой армии явно было недостаточно — особенно с учетом специфических условий завоеванной европейцами, но до этого вовсе не пустовавшей Святой земли. Тем не менее король Готфрид, не печалясь о малочисленности войска, на время оставив в покое королевскую корону и приняв почетное звание защитника Гроба Господня, отправился в новый, достаточно успешный военный поход. Завоевав Галилею и Иудею, он основал княжество Тивериадское, сразу же препоручив его заботам Танкреда Тарентского. Но уже 18 июля 1100 года Готфрида Бульонского не стало: тяжесть возложенного на себя бремени оказалась слишком велика, и король предстал перед высшим Судией. Власть в Иерусалиме сначала перешла к Бодуэну I Бургскому, который распространил владения крестоносцев чуть ли не до самого Красного моря, подхватив эстафету колонизации, начатую его предшественником. Это была эпоха непрерывных войн. И продлится она еще не одно столетие.
Пространства, завоеванные крестоносцами, росли более чем стремительно. И тем сложнее становилось их контролировать. Позже, в 1118 году, Бодуэн II, двоюродный брат Готфрида Бульонского, взошедший на трон после умершего в плену Бодуэна I, вынужден был отказаться от дальнейших завоеваний. Арабы, обезумевшие от произвола рыцарских армий на своих землях, объявили им священную войну. Они сражались отчаянно и весьма грамотно — в результате Бодуэн I угодил к ним в плен, простодушно отправившись… поохотиться в «своих владениях». На самом-то деле его похитили практически под самыми замковыми стенами. Новость о падении Иерусалима мгновенно (с учетом времени событий) достигла Европы, где — как и следовало ожидать — среди религиозно настроенного люда наступила настоящая истерика. Чтобы избежать повторения чудовищной резни 1096 года, а также для последующего поддержания постоянного порядка на завоеванных территориях нужна была специально обученная сила — целая армия!
Сразу заметим, что для восстановления порядка был образован не один, а по крайней мере целых три ордена: кроме ордена рыцарей Храма, появился Иерусалимский орден госпитальеров и орден странноприимных братьев тевтонских. О них мы уже рассказывали в начале книги. Позже, когда орден тамплиеров будет запрещен, а его руководители уничтожены, многие рыцари Храма спасутся, примкнув к тевтонцам, в рядах которых они найдут и защиту, и приложение своих сил.
В 1104 году, после завершения Первого крестового похода, крестоносец Гуго де Пейн, родом из Шампани, возвращается в Европу вместе с большей частью рыцарей. Во время похода он близко сошелся с графом Гуго Шампанским и Этьеном Хардингом, аббатом Сито, бывшим наставником святого Бернарда Клервоского. Через десять лет Гуго де Пейн вернулся в Иерусалим, чтобы изучать местности, занятые храмами, и налаживать контакты с мусульманами и иудеями. Его в этом путешествии (или в разведке?) сопровождал Гуго Шампанский. Вернувшись во Францию, де Пейн приступает к созданию тайной организации. Ее членами могли стать лишь избранные — люди, наделенные необычайными способностями.
Число соратников было невелико, но время не позволяло долго оставаться в Европе. При первой же возможности Гуго отдал приказ отправляться в Иерусалим. Именно там в 1118 году перед Бодуэном II предстали восемь французских рыцарей-крестоносцев, которых вел сам Гуго де Пейн. Сегодня любому, кто мало-мальски интересуется скрытыми страницами истории, отлично известны их имена:
• Готфрид де Сент-Омер;
• Андре де Монбар;
• Гундомар;
• Годфрон;
• Рораль;
• Жоффруа Битоль;
• Нивар де Мондезир;
• Аршамбо де Сен-Эньян.
Рыцари поклялись защищать пилигримов, направляющихся в Святую землю. Балдуин (тот же Бодуэн) II принял новоявленных тамплиеров (которые тогда еще не были тамплиерами), распорядившись выделить для них роскошные покои в собственном дворце на Храмовой горе. Вряд ли бы это произошло, если бы ему не были известны детали тайной миссии ордена. Заметим здесь, что именно Бодуэн II много позже отправит тайное письмо Бернарду Клервоскому, ходатайствуя, чтобы тот замолвил слово за тамплиеров перед святым престолом.
Храмовая гора, или Храм Скалы, позже была переименована девятью рыцарями в
Легенды утверждают, что в недрах Храмовой горы тамплиерам повезло обнаружить невероятные сокровища: сундуки, битком набитые книгами и документами, содержащими высшее знание. Позже привести их в порядок взялся якобы сам Бернард Клервоский, бывший специалистом по расшифровке древнееврейских рукописей. Также, если верить легендам, тамплиеры кроме знаний, завладели и вполне осязаемыми предметами, несущими древние откровения: Ковчегом Завета и Святым Граалем. Уже одно это — если допустить, что под Храмовой горой были сделаны такие находки, — могло совершенно подорвать все основы ортодоксальной церкви.
Тут уместно вспомнить, что рыцари ордена Храма находились под личным покровительством святого Бернарда Клервоского, который некогда тоже был рыцарем и приложил руку к созданию устава тамплиеров.
Приведем короткую выдержку из устава ордена. Она показывает, как на самом деле воспринимали тамплиеров во времена становления ордена: «Намеревающийся стать рыцарем Христа и вступить в святой Орден прежде всего должен проявлять истинное усердие наряду с непоколебимой стойкостью — лишь тогда он удостоится чести примкнуть к мученикам, полагающим души свои за Иисуса Христа, ибо им (рыцарям Храма) нет цены, они исполнены святости и благородства в такой степени, что навеки пребудут незапятнанными».
Святой Бернард Клервоский надеялся, что тамплиеры станут не только действенной защитой для паломников, но будут способствовать смягчению нравов всего рыцарства, используя для этого как реноме ордена, так и собственные превосходные качества.
Первые 9 лет число тамплиеров оставалось неизменным, они свято исполняли данный ими обет. В 1128 году Гуго де Пейн вернулся во Францию для участия в поместном церковном соборе, созванном в Труа, Шампань. Здесь было возвещено право Гуго де Пейна на образование ордена. Забегая вперед, добавим, что в 1139 году папа Иннокентий II издал буллу, согласно которой тамплиеры освобождались от подчинения любым властям и обретали самостоятельность, имея возможность устанавливать собственные законы.
Обязанности тамплиеров
С 1128 года в орден стали принимать новых членов. Это были рыцари благородного происхождения, готовые соблюдать весьма строгие обеты тамплиеров. Помимо соблюдения этих обетов им предписывалось:
• никогда не сдаваться в плен, даже сражаясь при численном перевесе противника;
• никогда не просить пощады;
• никогда не платить выкуп;
• соблюдать строжайшую дисциплину в сражении;
• воздерживаться от проявления дерзости, жестокости и т. д.;
• ни в коем случае не начинать атаку без приказа военачальника;
• проявлять сдержанность и осмотрительность при принятии решений;
• покидать поле боя последними;
• носить небольшую бороду и коротко стричь волосы;
• не состоять в браке (женатые рыцари были обязаны внести часть своего состояния в казну ордена);
• не участвовать в охоте (кроме как на львов);
• питаться достойно, избегая постов;
• трижды в неделю отказываться от употребления мяса;
• принимать пищу только совместно с товарищами по оружию;
• причащаться не реже трех раз в год;
• присутствовать на мессе три раза в неделю;
• трижды в неделю подавать милостыню (всей общиной);
• отказаться от любой собственности;
• вести строжайший учет денежных средств, если таковые были им доверены;
• не заниматься противоестественными соитиями.
Устав ордена огромен, для того чтобы его полностью воспроизвести, понадобилась бы отдельная книга. То, что было приведено выше, — только отдельные его положения. Сейчас нас интересует другое — соблюдали ли сами тамплиеры свой устав или пытались обходить при малейшей возможности, ведь они, пусть и рыцари, но все же были обычными людьми?
Всякое бывало… В известной книге «Подлинная история “Кода да Винчи”» ее автор Шаран Ньюман справедливо утверждает: «…представляется очевидным, что орден тамплиеров был достаточно противоречивым образованием, чтобы сохраниться на долгий срок». В подобном утверждении, безусловно, есть доля истины: когда любое общество, любое объединение людей получает огромные полномочия, без неприятностей не обойтись.
Эпоха тамплиеров: 186 лет владычества
Поделиться книгой: