Горький квест. Том 2

– От вас, Марина, я никак не ожидала подобного вопроса. Неужели вы сами не догадываетесь? Вы же считаете себя мастером создания искусственных ситуаций.

Маринка сердито закусила губу. Опять ее уличили в глупости! Ее, умницу и красавицу! Наташе даже стало жалко подругу.

– Я тоже не поняла, – отважно произнесла она.

Пусть Маринка знает, что она не самая тупая из присутствующих, ей будет не так обидно.

– А вы, Оксана? Вы тоже не поняли?

Подружка поэта Цветика, нимало не смущаясь, дерзко посмотрела прямо в глаза профессору.

– А что тут понимать? Послала парня поискать и купить мороженое, а сама в это время – бегом в сортир, вот и все дела.

– Подозреваю, что вы ошибаетесь, но Евдокия сейчас расскажет нам суть своего замысла.

Внезапно Наташа почувствовала, что от строгой дамы-культуролога исходят волны веселья. Лицо Галины Александровны оставалось по-прежнему невозмутимым, голос – ровным и чуть холодноватым, и откуда взялось это ощущение, Наташа объяснить не смогла бы. Но оно было таким отчетливым, ощущение это! Казалось, профессор изо всех сил терпит и сдерживается, чтобы не расхохотаться. «Надо же, и она тоже терпит, – с удивлением подумала Наташа. – Все терпят, только каждый свое: вымышленная девочка из предложенной ситуации терпит, я терплю боль в ступнях, Галина… А я всегда думала, что люди в ее возрасте уже ничего никогда не терпят, потому что терпеть им нечего, жизнь осталась позади, они старые совсем, и ничего у них не происходит…»

– Я буду есть мороженое и перепачкаю руки или капну на платье, например. При помощи мороженого можно создать благовидный предлог воспользоваться туалетом, чтобы вымыть руки или отмыть пятно, – сказала Евдокия.

– А если мороженое по каким-то причинам не продают? – уточнила Галина Александровна. – Всегда продавали, а в этот день почему-то лоток не приехал.

– Можно постоянно носить в кармане шоколадную конфету. От тела исходит тепло, и в кармане шоколад размягчится и подтает. Если такую конфету съесть, то тоже можно очень удачно испачкать пальцы.

– Превосходно! – заключила профессор. – Итак, девушки, поздравляю вас, мы закончили это испытание. Можете быть свободны до завтрашнего утра. Вечером мистер Уайли проведет совещание с сотрудниками, мы обсудим ваши ответы, и завтра в девять утра будут объявлены результаты отбора. Желаю вам приятно провести остаток дня.

Наташа мечтала только об одном: скорее снять эти ужасные туфли, сделанные непонятно из чего, но уж точно не из натуральной кожи. Стопы горели огнем, и даже при тех минимальных расстояниях, которые ей пришлось преодолеть, переходя с этажа на этаж, она умудрилась стереть пятки грубым швом. Осторожно ступая и стараясь не кривиться от боли, она поковыляла на второй этаж. Маринка пошла вместе с ней.

– Слушай, я не пойду к себе, – сказала она негромко. – Там Галина эта, я ее боюсь.

Чтобы Маринка кого-то боялась? Немыслимо! Да и что страшного в Галине Александровне?

– Давай сходим погуляем, – предложила Маринка. – Чего в квартире сидеть? Погода шикарная, солнышко, и не жарко уже.

Наташа собралась было отказаться, объяснив, что до крови стерла ноги, но испугалась, что подруга опять начнет называть ее неприспособленной и учить жизни. Но тут ей в голову пришел другой аргумент.

– Нас предупреждали, что выходить на улицу можно только с кураторами. Надежда Павловна не может, она в столовой все время занята, значит, с нами пойдет твоя Галина, а ты же с ней не хочешь…

– Точно! – с досадой воскликнула Маринка. – Это я не подумала. Вот же старая карга! Слово сказать невозможно, тут же клещами вцепляется.

Они уже стояли на втором этаже, Наташа открывала дверной замок, когда наверху послышались голоса и топот ног: мальчики закончили обсуждение и расходились с четвертого этажа. Первым вниз сбежал Тимур, лицо его сияло.

– Ну что, красотки? – закричал он, вприпрыжку сбегая по ступенькам. – Нашли дабл? Или у вас другое задание было?

Наташа знала, что «даблом» раньше называли туалеты, поскольку общепринятое их обозначение на английском – WC, то есть «дабл-ю-си», но среди их ровесников слово это давно не употреблялось и считалось устаревшим. Маринка, похоже, такого выражения не знала и озадаченно взглянула на бородатого юношу в очках. «Оказывается, есть что-то такое, чего Маринка не знает, а я, выходит, знаю», – с удивлением подумала Наташа.

– Кто-то нашел, кто-то нет, – ответила девушка.

– Красотки, а как насчет прошвырнуться? Приглашаю!

– Я – за! – тут же ответила Маринка.

– А с кем? – спросила Наташа. – Ты же говорил, что с завхозом живешь, верно?

– Ну, – кивнул Тимур. – И чего?

– Так он уехал.

– Куда это? За продуктами, что ли?

– Он Лену в город повез, – объяснила Наташа.

– Ага, ее выгнали, – злорадно добавила Маринка. – За несоблюдение правил. Круто, правда? Здесь все так по-серьезному, как у больших.

– Ну, в город – это недолго, – махнул рукой Тимур. – Предлагаю завалиться в буфет и натрескаться плюшек с соком, а там и завхоз вернется. Кто со мной?

Маринка вопросительно посмотрела на Наташу, но та отрицательно покачала головой:

– Я не пойду. А ты иди, конечно, прогуляйся.

– И что, ты будешь сидеть в этой своей квартире? Песенок твоих любимых тут нет, интернета нет. Сдохнуть можно от скуки!

– Телевизор посмотрю, кино какое-нибудь старое.

Тимур вытащил из кармана смятую бумажку, разгладил и принялся читать.

– У меня тут списочек, Юра надиктовал, когда чего можно смотреть. Кино только вечером, после семи часов, а если днем, то детское.

– Хорошо, буду смотреть детское, – согласилась Наташа.

Она готова была смотреть хоть про Буратино, хоть про приключения Желтого чемоданчика, только бы скинуть наконец эти кошмарные туфли и всунуть ноги в мягкие разношенные шлепанцы без задников. «Завтра возвращаться домой, – думала она, – а у меня такие мозоли, что я даже в своих самых удобных слипонах шагу сделать не смогу. Нужно сидеть дома и дать ногам хоть чуть-чуть зажить».

Сверху не спеша спускались Артем с Сергеем, что-то обсуждая оживленно и негромко.

– Я уговариваю красоток пойти в буфет за плюшками, а потом погулять, – обратился к ним Тимур. – Присоединитесь?

– А что красотки говорят? – насмешливо спросил Сергей. – Соглашаются?

Маринка бросила на Наташу предостерегающий взгляд, мол, не забудь, о чем я тебе говорила: Сергей – не тот кадр, на который имеет смысл тратить время. Наташа смутилась, толкнула уже отпертую дверь в квартиру, потом, не зная, что делать дальше, заходить внутрь или продолжать стоять на площадке, снова притворила ее. Понимала, что выглядит, наверное, глупо, но ничего придумать не могла. «Вот же тормоз!» – мысленно обругала она себя.

– Я согласилась, – заявила Маринка. – А Наташа не пойдет, даже не мечтай. У нее другие планы. Она будет сидеть дома и смотреть протухшее кино из жизни детского сада.

– А мне тоже мечтать нельзя? – неожиданно спросил Артем. – Я бы с удовольствием посмотрел что-нибудь старое. Можно, Наташа? Возьмешь меня в компанию?

– У тебя в квартире есть точно такой же плеер, там и смотри, – грубо встряла Маринка.

Наташа испугалась, что Артем обидится на Маринку. Ну разве можно так разговаривать с человеком, тем более почти незнакомым, с которым ты общалась всего один раз, за обедом?

– А вдвоем веселее. Так как, Наташа? Можно?

Она распахнула дверь.

– Конечно. Заходи.

Сергей шутливым тычком подтолкнул его в спину.

– Иди-иди, развивайся интеллектуально и духовно. А я чувак простой, грузчик, мне высокое искусство недоступно, я пойду в буфет, а потом гулять с ребятами.

Тимур и Сергей с двух сторон подхватили Маринку под руки и потащили в столовую. Артем вошел следом за Наташей в квартиру, закрыл за собой дверь, снял ботинки и остался в одних носках.

– Сейчас я тапочки поищу. – Наташа кинулась искать тапки для гостя.

Тапки никак не находились, и она растерянно посмотрела на Артема.

– Зачем ты разувался? Ты же не с улицы пришел, ботинки все равно чистые. Не знаю, есть ли здесь гостевые тапочки…

– Не знаю, как насчет тапочек, а правила здесь точно есть. И я не собираюсь вылететь из проекта из-за какой-нибудь ерунды, для меня очень важно попасть на основное мероприятие, – серьезно и спокойно произнес Артем. – Ты не колотись, я могу и в носках посидеть.

Наташа с облегчением скинула туфли и сунула ноги в шлепанцы. В комнате они сразу принялись перебирать диски, сложенные в большую тумбу, на которой стоял экран. Улучив момент, она выскользнула на кухню, стянула колготки, достала из навесного шкафчика аптечку, быстро заклеила пластырем кровоточащие мозоли. Пластырь был неудобный, в рулоне, его нужно было отдирать и отрезать ножницами, приклеивать прямо на раны без всяких прокладок, которые по определению имеются на любом современном пластыре. Хорошо, что Надежда не позволила ей надевать туфли на босу ногу, сказала, что так в те годы обувь не носили, исключением могли быть лишь открытые босоножки. Обязательно нужно было надеть либо колготки, либо чулки. Носки и гольфы, конечно, тоже были в продаже, но не тонюсенькие, как сейчас, а толстые нитяные, их покупали только деткам или для ношения со спортивной обувью. Наташа пыталась сопротивляться, очень не хотелось в жару упаковывать ноги в синтетику, она всю жизнь носила только вещи из натуральных тканей, а также предпочитала матерчатые мокасины, лоферы или спортивные туфли, в которые совершенно безопасно можно всовывать босые ступни. Хороша бы она была, если б не послушалась Надежду и настояла на своем! Наверное, грубый шов протер бы мясо до кости. Уж Надежда-то Павловна наверняка знала, чем чревато ношение советской обуви на босу ногу.

Сунула аптечку на место и вернулась в комнату.

– Тимур сказал, что днем можно смотреть только детские фильмы, – озабоченно заметила Наташа, заметив, что Артем заинтересовался диском в коробке, фотографии на которой свидетельствовали о том, что кино явно не из детской жизни. Старинные костюмы, старинные интерьеры, бородатые лица…

– А Вилен сказал, что классику и днем показывали, – возразил Артем. – Смотри, что я нашел! Это же «Дело Артамоновых», восемьдесят первого года. Вот его мы и будем смотреть.

Нельзя сказать, что Наташе это очень понравилось. Во-первых, зачем ей смотреть фильм, если она только вчера прочла книгу? Она все прекрасно помнит и ничего нового не узнает, да и сама книга не сказать чтоб безумно интересная, Наташа прочитала ее от корки до корки только потому, что таково было задание, а по своей воле ни за что не стала бы. А уж кино смотреть – тем более. Во-вторых, ее покоробила та уверенность, с какой Артем принял решение за них обоих. «Вот его и будем смотреть». Это ж надо было до такого додуматься! Да что он о себе воображает?

– Зачем? – как можно холоднее спросила она. – Я не хочу это смотреть. Мы книгу только что прочитали, зачем еще и смотреть?

Артем, не обращая внимания на ее слова, продолжал копаться в тумбе.

– Это информационные программы… Так… «Международная панорама», выпуски семидесятых годов… «Спокойной ночи, малыши»… «Семнадцать мгновений весны»… «Место встречи изменить нельзя»… Это я смотрел… Это тоже смотрел… «Клуб кинопушествий», выпуски тоже семидесятых годов… О! Еще одно «Дело Артамоновых», только сорок первого года. Супер! Сначала мы посмотрим более ранний вариант, а потом фильм восемьдесят первого года.

Теперь Наташа уже не на шутку рассердилась. Смотреть кино, снятое в сорок первом году! Уму непостижимо! И главное – зачем? Она собралась было вслух выразить свое возмущение и категорический отказ тратить время на всякую муть, но внезапно осеклась, увидев горящие от возбуждения глаза Артема.

– Думаешь, это скучно? – Он словно прочитал ее мысли, и ей стало неловко и немножко страшно. Экстрасенс он, что ли? – Ты просто не сечешь фишку. Горький написал свой роман фиг знает когда, в сорок первом году его экранизировали, а через сорок лет экранизировали еще раз. Государство-то было тем же самым, и если сняли другое кино по той же книге – значит, изменилась ментальность, или идеология, или законы цензуры – короче, что-то обязательно должно было измениться, чтобы можно было снять совсем другой фильм, а не точную копию первого. Понимаешь?

– Ну… приблизительно да.

– Вот я и хочу посмотреть, что изменилось за сорок лет. Оба режиссера читали один и тот же текст, и мне важно понять, какой смысл они в нем вычитали с интервалом в сорок лет.

«А я не хочу! – хотелось выкрикнуть Наташе. – Я хочу посмотреть фильм про любовь или про семейные отношения. Или что-нибудь романтическое про то, как молодые люди из большого города бросают налаженный устоявшийся быт и работу и уезжают «за туманом и за запахом тайги». Я точно знаю, такие фильмы были, я их в интернете находила и смотрела, и их наверняка можно здесь выкопать». Но вместо этого она, сама не понимая почему, спросила:

– Зачем тебе это понимать? Для тебя это так важно?

– Очень важно. Это нужно мне для работы. Ну и вообще, для жизни тоже не помешает.

– Разве у тебя в квартире этих дисков нет?

– Нет, я там уже все прошерстил. Вилен, мой куратор, объяснил, что дисков получилось огромное количество, и их просто распихали по разным квартирам, чтобы мы могли обмениваться.

– Тогда возьми их с собой и посмотри дома, – предложила Наташа, все еще надеясь, что сможет избежать скучного кинопросмотра.

Артем поднялся с корточек, держа обе коробки в руке, посмотрел на Наташу взглядом, который она не смогла ни истолковать, ни расшифровать.

– Мне было бы приятнее посмотреть фильмы в твоем обществе, – спокойно заявил он. – Сделай мне одолжение.

Она совсем растерялась.

– Почему… в моем… – беспомощно пробормотала девушка.

– Ты мне очень нравишься, ты не похожа на других, у тебя неординарное мировосприятие. И ты можешь оказаться очень полезной при интерпретации различий в трактовках.

Она окончательно запуталась. Слова о том, что она ему очень нравится, оказались рядом с другими словами, больше похожими на резюме, и ей трудно было понять, сказал ли Артем комплимент, признался в личных симпатиях или озвучил инструкцию по использованию механизма. Наташа – всего лишь вещь, полезная при интерпретации различий? Или она – привлекательная умная девушка?

Утратив способность сопротивляться натиску, она забралась с ногами на диван и свернулась клубочком, прикрыв залепленные белым пластырем ступни полой длинной широкой юбки. Ладно, Артамоновы – так Артамоновы. Главное – никуда не нужно идти.

* * *

Я попросил Назара, переводчика, психолога и Галину Александровну подняться ко мне в квартиру. Назар позвонил в столовую Надежде, и через несколько минут в моей гостиной стояло блюдо с выпечкой и две вазочки – с каким-то печеньем и с конфетами в изумрудно-зеленой обертке, на которой была нарисована рыже-коричневая белка.

– «Белочка», – с уважением протянула дама-профессор. – Жуткий дефицит в советское время.

Она положила в центр журнального столика диктофон, Вилен и я раскрыли свои блокноты и приготовились делать заметки.

– Я чуть не лопнула от смеха, – призналась Галина Александровна. – Приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не уронить реноме в глазах девочек. Но девчонки просто уморительные! Да вы сами послушайте.

Мы прослушали запись, периодически включая паузу, чтобы я мог выслушать переведенные на английский идиомы или разобрать невнятно произнесенные слова. Да, в этом обсуждении характеры и мышление девушек проступили достаточно ярко, добавив красок в те портреты, которые сложились у меня в ходе обсуждения романа Горького. С юношами произошло то же самое.

Тимур и Артем утверждали, что они не парились бы ни одной секунды и прямо заявили бы своим спутницам, что хотят в туалет и больше терпеть не могут. Казалось бы, решение совершенно идентичное, однако мотивация у ребят оказалась различной. Артем просто не пожелал считаться с тем, что подобное признание «неприлично» и недопустимо.

– Я не понимаю и не хочу понимать, почему то, что предусмотрено природой, должно стать чем-то постыдным, чем-то таким, чего нельзя касаться в разговорах. Я знаю, что практика таких смысловых ограничений существовала всегда, и всегда существовало табуирование определенных вопросов и тем, но я считаю подобные правила нелепыми и следовать им не стану, – твердо произнес он. – В них нет ни здравого смысла, ни логики. Кроме того, эти правила сильно осложняют жизнь людей и затрудняют взаимопонимание.

Тимур, который отвечал на вопрос следующим после Артема, сказал:

– Я бы тоже сказал девушке прямым текстом, как есть. И посмотрел бы, как она будет краснеть, смущаться и мяться. Это же прикольно: нарушить общепринятое правило и смотреть, как люди реагируют.

Сергей был единственным, кто озаботился вопросом: а как девушка относится к ситуации и к существующим правилам «романтической этики».

– Прежде чем предлагать свой вариант, я хотел бы понять, как моя подруга реагирует на проблему в принципе. Если я скажу, что мне нужно в туалет, неужели она меня не поймет, обидится, сочтет грубым или невоспитанным? Дайте нам хотя бы тезисно отношение противоположной стороны к обсуждаемому вопросу.

Вот именно поэтому Вилен и просил разделить девушек и юношей во время данного обсуждения: не только для того, чтобы молодые люди не стеснялись, но и для того, чтобы никоим образом, ни словом, ни жестом, ни мимикой или выражением глаз, они не могли подсказывать друг другу.

– Отношение противоположной стороны вам неизвестно. И не станет известно, вероятно, до тех пор, пока вы не женитесь. Но чаще всего даже годы, прожитые в супружестве, не избавят вас от стеснительности в вопросах, касающихся посещения туалета, – заметил ему Вилен.

– Тогда я, скорее всего, сделаю вид, что внезапно вспомнил о каком-то невероятно важном и срочном деле, попрощаюсь и убегу. Буду искать туалет, ну, в самом крайнем случае, забегу во двор или в подъезд, вы же вроде говорили, что в те годы домофонов не было и в любой подъезд можно было зайти.

– Хорошо, вы убежите, – согласился Назар, – а девушку бросите посреди бульвара. Вы ведь понимаете, что она смертельно обидится, и вашим отношениям, только-только начавшим расцветать, уготована печальная судьба? Она вас не простит. И больше никогда с вами не встретится.