Казус белли или цейтнот резидента

Владислав Груздь

КАЗУС БЕЛЛИ ИЛИ ЦЕЙТНОТ РЕЗИДЕНТА

_Роман

ГЛАВА 1

Грохот, топот ног и расстрельные автоматные очереди. Противник везде. Отовсюду выглядывают испуганные лица, но в руках автоматы. Палят в свет, как в копеечку. Крестьяне, пушечное мясо, за которыми, как за подготовленным к убою стадом баранов, скрываются расчетливые боевики. По бетонным стенам шаркают рикошеты. Среди грохота автоматов вдруг тяжело ухает мощный взрыв.

Это похоже на землетрясение. Впечатление, словно взрыв звучит внутри головы. Туннель содрогается будто живой. Наконец-то подорвана электроподстанция бункера. Свет гаснет, за ним отключается вентиляция, и все погружается в ад. Кромешная тьма, оружейные вспышки, вопли раненных… Горячая взрывная волна подняла в воздух плотный клуб серой бетонной пыли. Все отхаркиваются, отплевываются, трут запорошенные глаза. Кто-то кричит, сраженный своими же. Отовсюду звучит чужая речь — гортанная бессмыслица вязи, переходящая в вой…

Граната вперед, за ней — короткая очередь из автомата. Вслед за первой — вторая граната, ее сменяет длинная очередь. Выстрел подствольника, шумовая граната, и опять короткая очередь в тех, кто устоял на ногах.

Хаос. Ничего не понять. Визг, вой, улюлюканье. Крестьяне сломлены и дезориентированы. Кто из них еще жив, в сполохах света с удивлением таращат глаза на невиданных доселе пришельцев в серых от пыли балахонах, в масках и респираторах. Из мембран респираторов раздается то ли хрип, то ли хрюканье. Крестьяне бросают оружие, падают ниц и завывают на самых высоких нотах:

— Шайтан! Шайтан пришел!..

Вопль подхватывают другие, и по туннелю несется:

— Шай-тан!..

На первые роли теперь выходят боевики, не бросившие оружие и продолжающие стрелять. Они напуганы до полусмерти завываниями крестьян, но их удерживает дисциплина.

В ответ раздается рев огнемета. Длинный желто-красный язык, как голодный зверь, рвется вперед. Он лижет серые стены как леденец, оставляя после себя смерть, сажу и копоть. Неправдоподобно быстро вспыхивают несколько живых факелов, перекрывая своими истошными воплями стоящий в туннеле грохот. Под этот аккомпанемент взрывается еще одна шумовая граната, за ней — боевая, и снова безостановочный треск автоматов.

В туннеле уже нечем дышать. Гарь, пыль, дым… Все что угодно за глоток чистого воздуха, но его здесь почти не осталось. Глаза застилает красная пелена. Пот, стекающий под маской с лица, подступает к губам.

Плевать! Гранату вперед, короткую очередь, за ней другую. Палец будто прирос к крючку автомата.

Надо только пробиться к свету, там — помощь.

Из-за спин значительно поредевших боевиков в атаку включилась личная гвардия шейха. Опять взревел огнемет. Прокаленная серая пыль носится в воздухе, оставляя на форме черные точки подпален…

Воспоминания…

Иван Белборода долго сидел с закрытыми глазами, внимательно вслушиваясь в ровный монотонный звук двигателей подлодки.

Та памятная операция возмездия на Ближнем Востоке была сложной боевой задачей. Требовалось уничтожить руководство организации международных бандитов, поднявших руку на наше посольство. К сожалению, захваченные в заложники дипломаты были убиты бандитами еще в день захвата, поэтому спасать уже было некого…

Белборода встряхнулся, отгоняя воспоминания прочь. Он раскрыл глаза и посмотрел на своего напарника.

Его жесткий оценивающий взгляд заставил майора Волошина поежиться и ощутить непонятное беспокойство. Стараясь приободриться, он с вызовом поднял голову и открыто встретился с прищуренными глазами полковника, но тут же пожалел об этом.

Взор Белбороды сверлил его, словно бурав, и майор поспешил отвести взгляд в сторону. Чувствуя себя не самым лучшим образом, он неловко сложил руки на коленях и, наконец, осознал в полной мере, что никакая награда не компенсирует той опасности, которой он подвергался, участвуя с полковником в одной операции.

— Расслабься.

Застывшее лицо командира на миг смягчилось, в уголках рта промелькнула ухмылка.

— Не дрейфь, все будет тип-топ.

Волошин окинул украдкой невысокую крепко сбитую фигуру Белбороды, ладно обтянутую полевой формой без знаков различия, и быстро покачал головой.

— Никак нет, товарищ полковник. Я не боюсь, — пожав широкими плечами, он выдавил из себя через силу подобие улыбки и повторил уже для себя: — Я не боюсь. Все в порядке.

— Ну, вот и отлично. Расслабься, потом будет не до этого.

Майор понимающе кивнул и опустил голову. Он клял все на свете, что по собственной воле, очертя голову, ввязался в подобную историю. Осознание этого действовало на него угнетающе. Стиснув добела огромные кулаки, он нервно вздохнул.

Белборода беззлобно хмыкнул и кинул быстрый взгляд на светящийся в полумраке циферблат наручных часов. Потом широко зевнул, прикрыв тыльной стороной ладони мощные скулы.

Полтора часа назад они покинули борт сухогруза «Михаил Беликов» и на предельной скорости, на которую была способна их миниподлодка, двигались к квадрату высадки.

По мнению Белбороды эта посудина больше походила на гроб: такая же маленькая и неудобная. Но удобства при выполнении спецзадания, именуемого будничным словом «командировка», к сожалению, не предусматривались.

Понаблюдав еще с минуту за подчиненным, полковник потянулся и хрустнул суставами пальцев. Звук отдался от переборок судна как выстрел.

Тишина в крохотном пассажирском отсеке подлодки все настойчивей навевала мысль о братской могиле. Полковник упрямо встряхнул головой, отгоняя похоронные мысли. Он заставлял думать себя об оставленных дома родных и друзьях, но их образы, словно вспугнутые с дерева галки, так и норовили броситься в разные стороны. Огромным усилием воли он вернул их назад, но облегчения это не принесло.

Иван нахмурился. Его лоб прочертила глубокая вертикальная морщина. Внезапно он понял, что тревожит его отнюдь не вид этого мрачного отсека, а совсем другое, но заострять на этом внимание он не решился.

Взгляд его голубых широкорасставленных глаз задержался на прикорнувшем в углу втором подчиненном, капитане Алехине. Кряжистый сибиряк, отдавший службе в погонах последние пятнадцать лет своей жизни, кажется, не испытывал никаких неудобств и ни о чем не тревожился.

Полковник с завистью поглядел на него, понимая, однако, что это не так. Тот просто весьма умело скрывал свои чувства и никогда не терял времени даром. В части он по праву считался лучшим специалистом и самым надежным напарником. Его покоившиеся на коленях широкие ладони крепко удерживали короткоствольный автомат.

Глядя на него, полковник физически ощутил, как разум его покидают непозволительные сомнения, и он наполняется душевным спокойствием.

Белборода удовлетворенно качнул головой. В конце концов волнение входило в обязанности руководителя разведывательно-диверсионной группы, так что все пока было в порядке. Его мысли перекинулись на проработку поставленной перед группой задачи.

За годы службы в отдельной бригаде особого назначения при Главном разведывательном управлении ему не раз приходилось отправляться в точно такие же командировки, в частности, и для подтверждения своей высокой квалификации. Каждая такая задача — учебная ли, боевая ли, — являлась изматывающим и тело, и душу серьезным испытанием всех его знаний и навыков, обретенных за многие годы напряженной учебы и тренировок.

Каждый раз по возвращении он утверждался, что в свои тридцать пять все еще бодр и полон сил. У него будто открывалось второе дыхание, когда, казалось, его организм ни на что не годен уже и стар, как трухлявый пень. Может, это и было тем самым важным, что он выносил для себя из этих командировок. А может, и что-то еще, отчего его некогда темные волосы уже покрылись множеством серебряных прожилок. Но чем больше их становилось, тем опытнее становился он сам и… осторожней. Чувство интуиции настолько развилось в нем в ожидании встречи с неминуемой опасностью, что нередко пугало даже его самого.

Вот и сейчас, чем ближе подлодка приближалась к квадрату высадки, тем все явственнее в его голове звенел тревожный колокольчик — предвестник грядущей опасности.

Полковник прикрыл тяжелые покрасневшие веки. Еще не понимая причин этого беспокойства, он в который раз тщательно анализировал обстановку.

Может быть, все это из-за Волошина? Пару лет он отсиживал свою задницу в штабе, отчего Алехин его и невзлюбил. Однако, перед зачислением в группу он сдал все зачеты на «отлично», чтобы можно было в нем сомневаться. В противном случае он здесь бы не оказался.

Прерывая раздумья полковника, в узкий проем пассажирского отсека протиснулась абсолютно лысая, как коленка, голова штурмана:

— Высадка через пятнадцать минут.

Иван кивнул, и подводник исчез.

— Приготовиться к высадке! — негромкий голос полковника резанул воздух, словно бритва.

Не дожидаясь команды, Алехин уже занялся необходимыми приготовлениями, так что приказ больше относился к застывшему изваянием майору, привыкшему в штабе к персональному обращению.

Волошин сразу же завозился как баба на привозе, но быстро взял себя в руки и четкими натренированными движениями сложил оружие в разложенный у ног водонепроницаемый контейнер.

Белборода проследил за всеми его действиями и в целом остался доволен — никакой суеты, если не брать во внимание первоначального замешательства. Но в этом не было ничего страшного — все приходило лишь с опытом.

Вслед за ним Иван умелыми отточенными движениями ловко упаковал свою часть снаряжения и повернулся к Алехину. Тот уже покончил с укладкой оружия, надел на голову резиновый колпак гидрокостюма и застегнул на поясе противовес.

Едва Белборода успел приготовиться, как в проеме отсека вновь засверкала знакомая лысина:

— Готовы? Наверху покачивает, баллов пять, не меньше. Болтанка вам обеспечена.

— Черт с ними, с этими баллами, — раздраженно проговорил Алехин. — Мне не терпится скорее ступить на землю.

Полковник согласно кивнул. Даже не смотря на усиленный курс подводной подготовки, их стихией по-прежнему оставалась суша. Для подводных баталий в Управлении были другие бравые парни, умеющие в воде творить чудеса.

— Еще немного, и будете вольны как рыбы, — заметил штурман. — Несколько минут назад прошли береговую трехмильную зону, если вас это интересует.

Капитана это сообщение оставила равнодушным.

Приготовившись к высадке, группа уже расположилась у шлюзовой камеры, когда под потолком тревожно замигала красная лампочка.

Белборода перевел тяжелый взгляд с Волошина на Алехина:

— Приказываю приступить к выполнению учебной задачи «Каскад», возложенной на нас Высшим Командованием.

Он еще раз вгляделся в лица подчиненных, будто желая приподнять уголок завесы, за которым скрывалось будущее, потом махнул рукой и закончил:

— Приступить.

В этот миг он вдруг до боли в висках ощутил, как что-то уходит от него безвозвратно, словно он теряет часть самого себя. И опять его душу обуяло предчувствие нависшей беды.

Отогнав сомнения прочь, командир властно посмотрел на Алехина. Только этого и дожидаясь, капитан без лишней суеты откинул люк и ужом скользнул в шлюз. За ним, неуклюже развернувшись, исчез Волошин.

Полковник поправил ремни акваланга и повернулся к подводнику:

— Спасибо за все, и удачного возвращения!

Штурман дружески хлопнул Ивана в плечо:

— Надеюсь, Брест не взлетит на воздух? — он хохотнул, но затем стал серьезен. — Ни пуха, ни пера!

— К черту! — рубанул вдруг командир с какой-то обреченной ненавистью на самого себя и нырнул вслед за подчиненными.

Группа дождалась, пока шлюз не заполнится забортной водой, после чего они откинули наружный люк. Колышущаяся масса соленого морского залива территориальных вод Франции обступила их со всех сторон.

* * *

Полный, начинающий лысеть мужчина, нелепо вскинув длинными, как жерди, ногами, выскочил из такси на автостоянке международного аэропорта «Шереметьево». Забежав в зал, он остановился у светящегося информационного табло. Отметив, что до регистрации на парижский рейс есть еще полчаса, поспешил в ВИП-зал ожидания.

Поднявшись на второй этаж, он обогнал важно шествующую разодетую молодую девицу с надменно-презрительным выражением на смазливом личике и, придав своему лицу строгое выражение, степенной походкой прошагал мимо поста охраны.

Толкнув дверь, он пристально оглядел небольшой светлый холл. Ощутив себя в некоторой безопасности, ступил на толстый ковер и подошел к бару.

— Водки.

Оценивающе оглядев его дорогой светлый костюм, молодой бармен решил на всякий случай быть более гостеприимным. Сложив губы в дежурной резиновой улыбке, он подал заказ. Клиент опрокинул в рот жидкость и резко сказал:

— Повтори!

Крепко обхватив бокал, он повернулся спиной к стойке и пригубил новую порцию. Равнодушно пожав плечами, бармен направился к другому клиенту.

Обслужив толстую кичливо одетую женщину, парень поднял глаза как раз в тот момент, когда в зал вошел плотный, безукоризненно одетый мужчина среднего роста с неприятным, изрезанным морщинами лицом.

Полоснув колючим взглядом по лицу человека, сидящего у стойки, вошедший не спеша осмотрел зал, пропустил следом идущую парочку и сел, скрестив ноги, в ближайшее кресло. Лицо его оставалось бесстрастным, но на тонких губах блуждала неприятная еле заметная усмешка. В руках у него появилась сложенная газета.

Клиент с водкой напрягся и резко повернулся к бармену. Осушив одним глотком остатки напитка, он сиплым от напряжения голосом попросил:

— Томатного сока, пожалуйста.

С перекошенным от страха лицом он отправил вслед за водкой порцию сока, быстро встал, расплатился и на подгибающихся, в миг ослабших ногах, направился к развалившемуся в кресле мужчине. Как он знал, его фамилия была Зетыщин. Устроившись в соседнем кресле, он достал телефон, набрал номер и через секунду заговорил так, чтобы Зетыщин слышал каждое его слово:

— Привет, Антон, это Ковалев.

Выхватив из кармана белый платок, он промокнул вспотевшие в миг виски. Его неровный подрагивающий голос выдавал крайний испуг. Когда он представил себе красное как помидор, одутловатое лицо Челыша, с которым сейчас говорил, он вздрогнул и постарался взять себя в руки.

Выслушав жесткий недовольный голос босса, пересыпаемый то и дело ругательствами, Ковалев, потея, мягко возразил:

— Я прекрасно все помню, что был должен прибыть в Жютен лишь послезавтра. Однако подумав, что не мешало бы как следует осмотреться на месте, решил вылететь загодя. В таком деле подстраховаться совсем нелишне, ты ведь сам говорил об этом. Тем более, если покупатель решит вдруг пораньше связаться со мной, я буду уже на месте. Поэтому, когда Шрамм доставит в город э-э… товар, все будет уже на мази.

Выслушав гневную тираду, перешедшую затем в недовольное бормотание, Ковалев ответил:

— Как скажешь, завтра, так завтра. Не забудь только предупредить Шрамма. Я буду ждать его свору в отеле «Амбассадор».

«Значит, завтра все и начнется, — вздохнул он, отключаясь от связи. — Хотя, может, оно и к лучшему».

С чувством громадного облегчения он убрал в карман телефон, понимая, что сейчас выторговал себе жизнь. Челыш ему, конечно, не поверил, наверняка догадавшись об истинных мотивах его отъезда, больше напоминавшего паническое бегство, но сейчас это уже не имело никакого значения.

Поднявшись, Ковалев подошел к барной стойке, ощущая спиной немигающий взгляд Зетыщина. Он заказал еще один бокал водки и увидел в зеркале, как тот беседует с кем-то по телефону. Ковалев не сомневался, что он разговаривает с Челышем.

Под потолком раздался мелодичный негромкий сигнал, и приятный женский голос объявил о начале регистрации пассажиров. Вдохнув полной грудью и косясь на Зетыщина, Ковалев быстро прошел к стойке регистрации пассажиров. Оказавшись вскоре на борту аэробуса компании «Эр Франс», он устроился в салоне первого класса и только после взлета ощутил себя, наконец, в полной безопасности.

Приняв из рук длинноногой молодой стюардессы бокал с соком, он кивком отпустил ее и устроился поудобнее в кресле. Он был бы не прочь пофлиртовать с ней, но его одолевали тяжелые мысли.

Появление Зетыщина повергло Ковалева в ужас. Зетыщин был у Челыша палачом. Про него говорили многое, но подтвердить или опровергнуть эти слухи было практически невозможно. Челыш использовал его в самых грязных делах и знал наверняка, что ни одного свидетеля после его работы не останется. Когда-то он здорово его выручил в какой-то темной истории, и теперь Зетыщин добросовестно отрабатывал этот долг.

Выгнанный несколько лет назад за пьянку из какой-то спецслужбы, он никогда не бывал по-настоящему трезв, но на его работе это не сказывалось. Даже будучи скотски пьяным, он владел оружием как никто другой и мог дать фору любому. Зная это, Челыш со спокойной совестью доверял ему самые сложные дела и был уверен, что все будет в порядке.

Ковалев взглянул на проплывающую внизу землю. Он недоумевал, как так могло произойти, что его вычислили. Сегодня утром он тайком выбрался из своего загородного дома по подземному ходу в близлежащий лес и дошел пешком до деревни. Оттуда он автобусом добрался до соседнего города, и уж из него, переодевшись в туалете на автовокзале, выехал на электричке в Москву. Нигде никакой слежки за собой он не заметил. Билет на самолет он также приобрел со всеми предосторожностями, прекрасно понимая, что малейшая ошибка с его стороны будет стоить ему жизни. Тем не менее, он где-то допустил эту ошибку, и по его душу заявился этот мерзавец Зетыщин. Но то ли благодаря своему красноречию, то ли переменчивому нраву Челыша, отдавшего своему палачу в последний момент приказ оставить жертву в покое, он был все еще жив, и это было похоже на чудо.

Ковалев был уверен, что недавняя гибель и Лепяева, и Трошина не обошлась без участия Зетыщина. Он предчувствовал, что такая же участь ждет и его. Эта мысль превратила его, человека с крепкими нервами, в неврастеника. Но в отличии от Трошина, он от борьбы не отказался. Он решил вылететь во Францию за два дня до намеченного срока, чтобы успеть продумать план своего спасения. Кое-что он уже предпринял заранее, и теперь оставалось лишь проработать детали.