Случайное расследование

Дмитрий Кащеев

СЛУЧАЙНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ

Мой друг, Сережка Алдакимов, совершенно замечательный человек. Именно поэтому сегодня я мчался из школы домой как ошпаренный, вместо того, чтобы поиграть с ребятами в футбол. Вчера вечером он позвонил мне и сказал, что у него есть ко мне очень-очень важное дело, о котором по телефону говорить ни в коем случае нельзя. После чего попрощался, сказав, что ему некогда болтать и положил трубку. Я, само собой, после этого долго не мог уснуть, предполагая, что это за дело такое секретное, и почему у Сережки был такой торжественный голос. Сны мне ночью снились тоже тревожные, что обычно бывало либо перед контрольной работой, либо перед родительским собранием. В школе я был рассеян и даже умудрился схватить тройку по истории, моему любимому предмету, чем удивил весь класс, а наша «историчка», Людмила Александровна, спросила меня, не болен ли я случайно.

С большим трудом досидев до конца уроков, я понесся домой. Дело в том, что, несмотря на то, что мы с Сережкой живем в одном доме, в соседних подъездах, учимся мы в разных школах и поэтому встретиться нам до окончания уроков достаточно сложно.

Первым делом, примчавшись домой, я побежал не на кухню, как обычно, а к телефону. Сережка взял трубку после третьего гудка.

— Слушаю вас, — сказал он, подделываясь под папин бас для солидности.

— Привет! Ну что у тебя там за дело?! — закричал я в трубку, сразу взяв быка за рога.

— Кто это говорит? Представьтесь, пожалуйста, — все с той же интонацией произнес он.

— Да я это, Мотька Некрылов! Ты что переучился сегодня? — участливо спросил я. — Чего ты выпендриваешься?

— Аааа… — протянул Сережка, как будто только сейчас узнал меня. — Здравствуйте Матвей Анатольевич.

— Здравствуйте Сергей Константинович! — передразнил я его. — Ну, чего ты хотел?

— Давайте-ка, Матвей Анатольевич, встретимся на известном вам месте ровно через два часа, — после некоторой заминки сказал Сережка и отсоединился.

Вот так-то. Матвей Анатольевич и не иначе. А я-то думал, что это только в нашей образцово-показательной школе месячники вежливости проводят. Я после таких месячников «здравствуйте» и «пожалуйста» через слово вставляю, как некоторые взрослые люди ругательства. А на Сережку, видимо, месячник вообще сильно повлиял, что он даже меня на «вы» называть стал.

Я позвонил ему еще, чтобы спросить, верна ли моя догадка, а он трубку не берет. Телефон у него хитрый, с определителем номера — видит, что я звоню. А то бы попробовал не подойти к телефону, у него мама строгая, постоянно звонит с работы, контролирует, дома ли он уроки учит или гуляет где-нибудь с ребятами. Ну ладно, спрошу его в «известном месте». Что же он на этот раз придумал? Последний раз мы из-за его очередной идеи чуть не угодили в неприятности. И было это совсем недавно, на летних каникулах. Я до сих пор, как вспомню ту историю, меня в холодный пот бросает.

Есть неподалеку от нашего дома санаторий-профилакторий. К нему ведет аллея, засаженная тополями. Само собой, летом вся земля вокруг покрывается как снегом тополиным пухом. А у нас в подъезде живет один дядя, Геннадий Николаевич, который наш с Сережкой очень хороший знакомый. Он даже нам в подвале один пустующий закуток отгородил, и дверь с замком повесил, чтобы мы там велосипеды хранили и всякую всячину. А то живем мы с Сережкой на девятых этажах, а велосипед в лифт не помещается, и приходиться таскать его по лестнице вверх-вниз. Так мы пока один велосипед затащим вдвоем кое-как, на второй уже и сил нет. А теперь — красота, захотели покататься, так не надо мучиться.

Ну, так вот, гуляли мы как-то возле дома и услышали, что две женщины разговаривают друг с другом о Геннадии Николаевиче, что он и не пьет и не курит и вообще очень здоровый и положительный человек, но как только наступает лето и появляется тополиный пух, заболевает он аллергией и сильно мучается. И лекарства ему никакие не помогают. Мы с Сережкой послушали еще и узнали, что кроме дяди Гены мучаются от тополиного пуха многие обитатели нашего и соседних домов. Уже и письма в разные управления писали, а толку никакого. И мы решили всем помочь!

Я предложил попросту спилить тополя, но Сережка сказал, что это невозможно, так как тополя, во-первых, слишком толстенные, и пока мы спилим хоть один, дядя Гена может умереть от аллергии. А во-вторых, спиленное дерево может упасть и повредить линию электропередачи или зашибить кого-нибудь из прохожих, а это верный путь получить неслабую трепку, а то и вовсе угодить в милицию.

Сергей вообще жутко рассудительный и поэтому в наших делах мы обычно действуем по плану, который придумывает он. Через пару дней он сообщил мне, что нашел решение, как спасти дядю Гену от аллергии и не попасть в милицию. План был прост — сжечь пух. Мне стало немного страшно, и я стал его отговаривать, а вдруг подожжем профилакторий, уж за это точно по головке не погладят. Но он, выслушав мои опасения, заверил, что все уже просчитал и пух сгорит так быстро, что даже трава не успеет загореться. Он говорил так убедительно, что я вынужден был ему поверить, хотя меня и одолевали сомнения.

Для нашей операции мы выбрали воскресное утро, когда все взрослые спят после рабочей недели. Родителей мы заранее предупредили, что с утра пойдем на школьный стадион, играть в футбол. Они, конечно, поудивлялись — какой-такой футбол в шесть утра, но не возражали, каникулы все-таки. Поджигать пух мы решили способом, увиденным как-то в одном из фильмов про индейцев. Взяли кусок веревки, привязали к нему тряпку, подожгли и побежали по краю площадки засыпанной пухом, таща за собой по земле горящую тряпку на веревке. В кино поджигатели скакали на конях, но им и поджечь надо было целое поле, а нам всего лишь метров тридцать.

Время было раннее, так что сторож профилактория заметил пожар лишь тогда, когда запылали сухие ветки, не убранные с прошлой осени и сваленные кучами возле профилактория. Не знаю, чтобы с нами было, если бы нас поймали. Наверное, влетело бы здорово. Но зато вечером, когда возле подъезда шло обсуждение пожара, Геннадий Николаевич сказал, что хулиганство, оно конечно же и есть хулиганство, но этот случай именно для него пошел на пользу. Мы с Сережкой, к тому времени были изрядно напуганы тем, что нас будут искать милиционеры и пожарные и поэтому жадно вслушивались в то, что говорят взрослые. Мы, естественно, очень обрадовались, что помогли дяде Гене. И уже представляли, как он будет защищать нас в суде.

После этого случая мы на время присмирели, но Сережка не такой человек, чтобы не придумать нам очередное приключение. И вот я пробираюсь на «известное мне место», как он сказал по телефону. Надо сказать, что место это замечательно тем, что, живя в разных подъездах, на девятых этажах, мы можем увидеться буквально через тридцать секунд после того, как договоримся по телефону о встрече (конечно, если родители отпустят!).

Ни мои, ни Сережкины родители не подозревают, что мы вместо того, чтобы как нормальные люди спуститься на лифте и пойти в соседний подъезд, просто-напросто ходим друг к другу через крышу нашего дома. Узнай об этом, например, моя мама, то ей наверняка стало бы плохо с сердцем. Она очень боится высоты. Я помню, что когда мы переезжали, она плакала и кричала на папу, что он хочет ее смерти. Он успокоил ее только тем, что сказал, что нам вообще-то давали квартиру на шестнадцатом этаже и если ей не нравится эта, то мы можем жить в небоскребе. На шестнадцатый этаж мама категорически ехать жить отказалась. Что касается меня, то я очень горжусь, что живу на девятом этаже и Сережа тоже. Летом мы играем на крыше в солдатиков и обсуждаем наши планы. Мы хотели даже оборудовать на крыше в лифтовой комнате секретный штаб, но побоялись, что туда кроме нас кто-нибудь залезет. А какой может быть секретный штаб, если о нем знают посторонние!

На самом деле попасть на нашу крышу не так уж и просто, потому что проход закрыт решеткой. Но мы обнаружили, что прутья решетки приварены через разное расстояние, и через них можно пролезть, если точно знать, где отверстие больше. Мы с Сережкой обнаружили «нужные» прутья не сразу, но теперь уверенно пользуемся своими лазами. На первый взгляд, кстати, кажется, что решетка сварена ровнехонько.

У Сережки в подъезде, кстати, расстояние между прутьями решетки пошире и ему выбираться на крышу гораздо проще, чем мне. Я пролез, сквозь прутья и отворил дверь на крышу. Когда я первый раз открыл ее, она издавала такой скрип, что от него ныли зубы. Поэтому я тщательно смазал ее растительным маслом, и теперь она открывалась бесшумно.

Сережки еще не было и я сел на ступеньку подождать его. Неожиданно из-за угла лифтового помещения раздался его громкий шепот:

— Матвей, иди сюда!

Я прошел за угол и ахнул! Серега выглядел настоящим Джеймсом Бондом! В парадно-выходном костюме, который ему вместе с новенькими ботинками на высокой подошве подарила бабушка, когда он неожиданно решил пойти учиться играть на фортепиано в музыкальную школу. В руке папин «дипломат» с множеством полезных карманов и отделений внутри. И самое главное — модные солнцезащитные очки Кости, его старшего брата! Эти очки были предметом гордости Кости, он одевал их исключительно по субботам на дискотеку и вполне мог сделать из брата котлету за то, что Сережка посмел к ним прикоснуться. Даже сегодня, в осенний пасмурный день, эти очки смотрелись просто великолепно, делая Сережкино лицо весьма значительным.

Сережка протянул мне руку и пожал отрывисто, но крепко.

— Привет, Матвей!

— Привет, — рассеянно сказал я, все еще находясь под воздействием его внешнего вида. — Ты чего так вырядился? Прямо как… — я даже не смог подобрать подходящего места, куда бы Сережка мог пойти в таком наряде. — Как в театр собрался, — нашелся наконец я.

Сережке видно это сравнение не очень понравилось, чувствовалось, что он ждал, что я скажу что-нибудь другое. Например, что он похож на героев фильма «Люди в черном», или на Джеймса Бонда. Мне, честно говоря, так и хотелось сказать, но я знал, что мой товарищ может тогда задрать свой нос до небес, и поэтому благоразумно промолчал.

— С чего это ты взял, что я в театр собрался? — спросил он обиженно.

— Ну как же, как же, — рассмеялся я. — Костюмчик, галстук, ботинки. В футбол, к примеру, в такой одежде никто не играет. Да и вообще, в таком виде, кроме как в театр нормальные люди не ходят.

Сережка замолчал, всем своим видом показывая, что ему мои подтрунивания до лампочки. Но я слишком давно с ним дружил и знал, что он уже начал злиться. Мы с ним и ссорились — то всегда из-за разных пустяков. Но сейчас ссориться мне не хотелось, так как Сережка такой человек — разобидится и не скажет, зачем меня сюда вызвал. А мне на самом деле было страшно интересно зачем.

— Ну ладно, — миролюбиво сказал я. — Очки у тебя классные, встретил бы на улице, ни за что бы не узнал. Ты все-таки, зачем меня сюда вытащил?

Сережка снял Костины очки, было видно, что ему сквозь них ничегошеньки не видать и сказал:

— Мотька, а ты кем собираешься стать, когда вырастешь?

На эту тему мы вели постоянные разговоры и так как были друзьями, то и мечты у нас были одинаковые.

— Как кем? — удивился я. — Мы ведь с тобой договорились последний раз, что станем моряками дальневосточного флота. В морское училище поступим. Я уже азбуку Морзе выучил. Наполовину. Ты что забыл?

— Да не забыл, — отмахнулся он. — Я передумал. Конечно, моряком быть хорошо, но я решил стать специальным агентом.

— А я, значит, один теперь на Дальний Восток поеду?!! — вскипел я. — Ты, значит специальным агентом, а я моряком! А как же дружба, мы же вместе собирались?!

— Ну не знаю, Мотька… Мне кажется, что спецагентом быть как-то поинтереснее. Погони всякие, перестрелки, шпионы. А моряки сидят на корабле и ждут месяцами, когда у них что-нибудь приключится. Авария там или пираты. Скучновато.

Сережка говорил таким уверенным тоном, что мне стало тоскливо и скучно заранее. Воображение нарисовало мне картину, как я стою на палубе и целыми днями вглядываюсь, не мелькнет ли где-нибудь пиратский корабль или айсберг. А их все нет и нет.

— Да уж… А может и я тогда в спецагенты? — спросил я его. У меня тоже костюм есть.

— Не знаю, Мотька, не знаю… — взрослым тоном начал Сережка. — Сможешь ли ты. Специальный агент ведь не моряк, тут подготовка нужна особая.

— Какая подготовка? — выпалил я, уже мысленно представляя себя в костюме, с большим черным пистолетом и традиционной спецагентовской фразой «май нейм из Бонд. Джеймс Бонд».

— Специальная. Физическая и вообще… — туманно ответил Сережка.

— Не понимаю, почему ты тогда решил, что ты можешь стать спецагентом, а я нет. Я и подтягиваюсь больше на два раза и бегаю быстрее. Да меня скорее возьмут, чем тебя.

— Хорошо, — сказал Сережка, которому разговор о моих спортивных достижениях явно был неприятен, потому что он, как не старался, не мог меня перегнать. — Будем готовиться вместе. Лады?

— Лады, — ответил я, довольный тем, что сумел отстоять свое право быть специальным агентом.

— Вот я тут приготовил кое-какие книги. Ты их должен прочитать. А потом начнем заниматься на практике, — он с деловым видом раскрыл отцовский дипломат и выдал мне четыре книги. — Смотри, дома никому не показывай. До завтра, — заторопился он. — Мне бежать надо, а то Костя должен вернуться, да и родители уже, наверное, с работы идут.

Мы пожали друг другу руки и разбежались.

Книжки, которые дал мне Сережка, я спрятал в глубь одного из выдвижных ящиков своего письменного стола под стопкой старых контурных карт и атласов.

Вечером за ужином я старался держаться солидно, и когда мама с папой начали обсуждать какие-то политические события за рубежом, даже вставил несколько замечаний. Папа с удивлением посмотрел на меня и спросил:

— У вас, что в школе политинформацию снова ввели?

— Нет. А что это такое? — новое слово мне понравилось, и я решил узнать, что оно означает, чтобы блеснуть перед Сережкой.

— Ну, Мотя, когда я учился в школе, у нас все ученики каждый день поочередно готовили маленький доклад о том, что делается в мире. А потом зачитывали его перед первым уроком для всего класса. Потом это отменили. А теперь опять что ли ввели?

— Нет, пап. Я так просто интересуюсь.

— Молодец, — похвалил меня папа. — Кругозор расширяешь, это не лишнее. Пригодится в жизни.

— Ага, — сказал я, польщенный, и чуть было не выложил, для чего это может пригодиться, но вспомнил нашу договоренность с Сережкой держать язык за зубами и промолчал. Хотя, конечно, хотелось рассказать папе, что с ним за столом сидит уже почти готовый специальный секретный агент. Чтобы не выдать себя, я быстро доел, выпил чай, сказал «спасибо» и ушел в свою комнату, услышав, как за спиной мама негромко сказала папе:

— Серьезный какой становится. Взрослеет. Или влюбился.

Когда пришло время ложиться спать, я пожелал родителям спокойной ночи, а сам решил посмотреть, что за книжки дал мне Сережка. Так как мама обычно не позволяла мне засиживаться допоздна и тушила свет в комнате, то я взял фонарик, подаренный мне год назад на день рождения, разделся и залез с головой под одеяло. Однажды, один одноклассник дал мне почитать очень интересную книгу, но ее надо было вернуть на следующий день, так как он сам взял его у кого-то. И я выдумал такой способ чтения. Если кто-нибудь из родителей заходил в комнату, то ему казалось, что ты мирно похрапываешь, хотя ты на самом деле вовсе и не спишь. Главное было себя не выдать каким-нибудь движением или лучом света из-под одеяла.

Сережкины книжки были с виду совершенно не интересные. Даже обложки у них были скучные и без картинок. Полистав их, я решил сначала прочитать книгу, которая называлась «История ЦРУ». Потому что она была самая тоненькая и напечатана крупным шрифтом. Осилить я смог только предисловие, после чего мне очень захотелось спать, так как более скучной и неинтересной книги я в своей жизни не видал, разве что учебник по математике. Проклиная себя за слабохарактерность, я выключил фонарик и лег спать, пообещав себе, что с завтрашнего дня начну читать. Это как лекарство, невкусно, но необходимо. Ночью мне снились, как и положено разведчику, погони и драки, только гонялись за мной не люди, а книжки с замысловатыми названиями.

Наутро я заставил себя встать без всяких выклянчиваний у мамы «еще полминуточки поваляться» и даже сделал зарядку, чего не случалось уже очень давно. Наверное, с тех пор, когда мы с Сережкой, после просмотра очередного фильма решили стать десантниками. В школе я, вопреки обыкновению, не гонял со всеми по коридорам и этажам, а лишь снисходительно посматривал на детские забавы одноклассников. Знали бы они! Правда, после уроков, я остался на часок поиграть в футбол. Ну, должны же быть и у специальных агентов хоть какие-то радости в жизни!

Дома, выучив уроки, я снова принялся читать Сережкину литературу. Там было множество непонятных слов, но эта непонятность меня лишь вдохновляла. Все-таки я не в какие-то там моряки готовился! Мама, пришедшая с работы, только головой покачала, сын, вместо того, чтобы играть в компьютерные игрушки, книжки читает.

— Сынок, в школе все в порядке? — обеспокоено спросила она. — Или, может, компьютер сломался?

— Нет, мам, — бодро откликнулся я. — Книжку вот интересную читаю, про рыцаря Айвенго. — я накрыл «секретную» книгу про ЦРУ, заранее приготовленным томиком Вальтера Скотта. Честно говоря, «Айвенго» я прочел уже раз шесть, но мама этого не знала.

— Это хорошо. Читай, а то с этими игрушками в компьютере с ума сойти можно. Ужинать будешь? Или папу подождешь?

— Буду. А потом можно на улицу на часок, а то зачитался и погулять забыл, — попросил я.

— Что ж, сходи погуляй, проветрься. Если английский выучил.

— Йес, мэм, — ответил я, присаживаясь к столу.

Мы с мамой в еде неприхотливы. Это папе и первое, и второе подавай. Да еще салаты разные. Мы же делаем себе бутерброды с сыром и колбасой и готовим их в микроволновке. Пальчики оближешь! Папа этого не одобряет и считает, что человек должен питаться правильной пищей, а не всякими там хот-догами. Может он и прав, но горячие бутерброды мне лично кажутся гораздо вкуснее, чем, скажем, суп или макароны.

Поев и выпив сок, я оделся и позвонил Сережке.

— Серый? Это Матвей. Ты выходишь?

Телефонная трубка унылым Сережкиным голосом ответила мне, что сегодня, дескать, встретиться никак не удастся, потому что возникли некоторые непредвиденные обстоятельства. Надо же сказал тоже «непредвиденные обстоятельства»! А по мне так очень предвиденные. Небось опять схватил двойку по математике. Сережка отличный парень и учится неплохо, но есть у него одна проблема. Он напрочь не понимает математику и каждый урок для него просто катастрофа. Родители даже как-то наняли ему репетитора, студента какого-то физико-математического факультета. Так тот после месяца занятий отказался учить Сережку, объяснив это тем, что сам перестал понимать простейшие задачки. А еще он сказал, что у Сережки не математический склад ума, а гуманитарный. Родители после этого Сережку месяца два не ругали за плохие оценки по математике, все думали, что делать с его гуманитарным умом. Он, видя это, математику забросил совсем. И если раньше получал разные отметки, включая даже редкие четверки, то теперь постоянно таскал двойки, изредка разбавляя их тройками. Классная руководительница Сережки, заметив это, вызвала родителей в школу, где ясно и понятно разъяснила, что Сережкин «гуманитарный склад ума» не что иное, как лень-матушка. После этого Сережку снова стали наказывать за двояки, что сразу же повысило его успеваемость по математике.

— Ладно, тогда до завтра, — попрощался я, и, не удержавшись, добавил. — Желаю тебе исправить «непредвиденную» «пару» по математике.

Да, жаль, что Сережку не выпускают, но погулять мне все равно хотелось. Я выглянул в окно, чтобы найти себе компанию. Так, так, малыши под присмотром бдительных мам возятся в песочнице, всякие там перво — третьеклассники бессмысленно носятся друг за другом по двору. А вот это уже поинтересней! Наташка Аникушина с подружками что-то обсуждают на лавочке. Может и хорошо, что Сережку не выпустили. Они с Наташкой терпеть друг друга не могут. А я почти со всеми в нашем дворе дружу, да и Наташка мне нравится как человек. Не то, что другие девчонки, то дразнятся, то плачут, то визжат по разному поводу. Я принял решение и отправился на улицу.

Девчонки были заняты своими обычным девчоночьим делом — две плакали, а остальные во главе с Наташей их утешали. Я подошел и поздоровался:

— Салют! Чего ревете? Барби не поделили?

— Перестань, Мотька! Не видишь у людей горе, — ответила за всех Аникушина.

— Знаю я ваши беды, платье не купили или еще какую обновку. Чуть не по вашему — сразу в слезы! — ответил я. — Давайте поиграем во что-нибудь, я за мячом сбегаю.

— Иди, играй сам. Не до тебя, — отмахнулась от меня одна из плачущих.

— Вот странный вы народ. Объясните хоть в чем дело. Может и я поплачу за компанию, — пошутил я.

— Давай иди отсюда остряк-самоучка, — сказала Наташка. Все тебе хиханьки-хаханьки.

— Никуда я не пойду. Этот двор такой же мой, как и ваш. Что случилось то, может, помогу чем.

Наташа отвела меня в сторону, оставив свою свиту утешать плакс.

— Только смотри никому ни слова, — тихо сказала она, — Особенно Сережке своему, а то у тебя язык как помело.

— У самой у тебя язык как помело. А я могила, — обиделся я, тем более что в ее словах была доля правды. — Мне болтать нельзя. Я теперь… — тут я замолчал, понимая, что чуть не выложил нашу с Сергеем тайну про спецагентов.

— Что ты теперь? — навострила уши Наташа.

— Я… Ну я теперь ничего никому не рассказываю. Вот так… — многозначительно сказал я.

Наташку этот мой сумбурный ответ удовлетворил, так как ей видимо самой хотелось рассказать мне кое-что интересное. Иначе бы она в меня вцепилась намертво, выпытывая, что нам с Сережкой за новая идея пришла в голову.

— Ну ладно, слушай. У Маринки с Танькой украли ролики! — выпалила она, сделав страшное лицо.

Я, ожидавший каких-нибудь страшных девчоночьих тайн, связанных как обычно с неразделенной любовью или тому подобными глупостями, даже и не знал, как себя повести. Подумаешь, ролики украли, эка невидаль! Вон у Витьки из третьего подъезда велосипед увели, когда он в магазин на минутку за мороженым забежал — это я понимаю трагедия! Но говорить Наташке об этом я не стал, очень уж она обидчивая. Поэтому я лишь глупо улыбнулся и задал еще более глупый вопрос.

— Кто украл?

— Даааа, Мотька, — разочарованно протянула Аникушина. — Я думала ты поумнее. Кто ж знает, кто украл. Он же свою визитку не оставил.

— Ты рассказывай, — сказал я. — Это я просто спросил, вдруг ты сообщница вора и проговоришься случайно.

— Не смешно. В общем, слушай…

История похищения роликов со слов Наташки выглядела следующим образом. Девчонки, как известно, народ неорганизованный и ветреный. Вот и Маринка с Танькой, сестры-раззявы, катались себе на роликовых коньках, а потом им, видите ли, приспичило пойти поиграть в вышибалу или классики. Они, естественно, вместо того, чтобы ролики домой занести, спрятали их возле подъезда в кустах. И преспокойненько отправились себе играть с подружками. Вернувшись, они, конечно же, никаких роликов не нашли. Дома рассказать о своей потере они побоялись. Семья у них не очень богатая и за утрату довольно-таки дорогих роликов им могло здорово влететь.

— Понятненько, — сказал я. — Жалко девчонок. Тут, наверное, даже милиция не поможет. Машину, если угоняют и то тяжело найти, а здесь ролики.

— Милиция может и поможет, — возразила мне Наташка. — Только им в милицию нельзя, туда ведь только с родителями. А родители у них сам знаешь по головке не погладят.

— И что они собираются делать?