Дикарь

– Как ты! – выпалила я, о чем сразу же пожалела. Обижать его не хотела.

Но он и не думал обижаться. Вместо этого задорно улыбнулся и спросил:

– Так о чем поговорим?

– Расскажи о себе, о своем детстве, – подошла я издалека.

Примерно такой реакции я и ждала. Андрей сразу же помрачнел и замкнулся в себе. Как же мне тебя разболтать, дружок? Должна же я проверить свою догадку.

– В моем детстве нет ничего интересного, – буркнул он и, схватив кочергу, принялся ворошить угли.

– Кто твои родители? – не собиралась отступать я.

– Отец столяр, мать учительница, – с неохотой отвечал он, не глядя на меня, продолжая с остервенением работать кочергой.

– А братья. Сестры есть?

– Старший брат.

Вот теперь я подошла к самому главному.

– А ты случайно не из деревни В.?

Он бросил на меня быстрый взгляд и коротко кивнул. Ага! Возле первого пункта ставим плюсик.

– А правду говорят, что один охотник из твоей деревни убил медвежонка из-за необычного окраса шкуры?

Я замерла в ожидании ответа. Сейчас он или окончательно замкнется в себе и больше никогда не станет разговаривать со мной, или я получу ответ на свой вопрос.

– Правду. Это был мой отец, – ответ прозвучал глухо, словно у него резко осип голос.

Так. Ставим второй плюсик.

– Так ты и есть тот мальчик, о котором говорится в легенде? – нарочито небрежно задала я очередной вопрос.

– Не знаю я никаких легенд, но я сын своего отца. Все? Поговорили? – зло уставился он на меня.

– Нет еще, – спохватилась я и выдала самую ласковую улыбку из своего арсенала. – А правда, что тебя похищала какая-то старуха?

В этот момент мне показалось, что он меня сейчас поколотит. Я даже заметила, как сжались его кулаки.

– И это тоже правда, – процедил он, снова отворачиваясь.

– И кто тебя покусал? – выпалила я, пока он не ушел или не побил меня.

– Все, хватит с меня вопросов! – вскочил он с пенька и направился к двери. – Поговорили…

– Андрей! – позвала я, когда он уже открыл дверь. – Почему ты такой скрытный? – спросила у его спины.

Он медленно повернулся и посмотрел на меня как-то очень грустно. От его взгляда даже слезы попросились на глаза.

– Потому что есть вещи, о которых нельзя рассказывать…

– Ты забыл добавить «кому попало», – разочарованно пробормотала я, впрочем, в уже закрывшуюся за ним дверь.

Поправлялась я быстро. Отсыпалась, отъедалась, окруженная заботой со стороны Андрея. После памятного разговора, а вернее, игру в вопросы и полуответы, он как-то переменился, стал более задумчивым что ли. Часто я ловила на себе его взгляды, но он сразу же отводил их и делал вид, что чем-то сильно занят. Я все ждала, что он заговорит, но этого не происходило. В конце концов, меня это стало тяготить, и я тоже окунулась в работу, тем более что уже полностью поправилась и была полна сил.

Целыми днями я шила. Существенно пополнила наш с Андреем гардероб, починила верхнюю одежду. Правда, наряды наши не блистали красотой или разнообразием, потому что шились все из той же холстины, что и раньше. И где он только раздобыл ее в таком количестве? Но для тела она была приятная, и на том спасибо. На своих сорочках я даже вышила цветочки, вспомнив технику вышивки гладью, которой обучалась когда-то в детстве.

Как-то разглядывая себя в зеркало, я заметила, что волосы мои здорово отрасли, стрижка уже не смотрелась такой стильной, как раньше. Тогда я попробовала подстричь волосы. Каково же было мое удивление, когда результаты мучений мне понравились. Я стала выглядеть по-другому, показалось даже, что моложе. Я и Андрею предложила привести его голову в порядок. Пришлось уговаривать, но на его космы я уж точно смотреть не могла. После того, как он сбрил бороду и усы, у меня аж руки чесались подстричь его.

Наконец, я и его загребла в лапы цирюльника-самоучки. Стригла я его долго, а потом еще дольше не могла налюбоваться. Правда, делала это как обычно исподтишка. Нет-нет да бросала на него взгляды, до такой степени он казался мне симпатичным.

Странное у меня сложилось к нему отношение. И чем больше я над этим размышляя, тем сильнее приходила к выводу, что я к нему привыкла. Наверное, даже буду скучать, когда отправлюсь домой. Почему-то об этом думать не хотелось. Потом подумаю…

Однажды утром Андрей разбудил меня очень рано. Сам он уже был полностью одет. Сердце мое невольно сжалось от нехороших предчувствий.

– Что случилось? – села я в постели, протирая глаза.

– Мне надо уйти, – тихо произнес он.

Я уже и сама догадалась, что наступил один из ТЕХ периодов. Уже вовсю накатывала тоска, стоило представить, что снова останусь тут в одиночестве.

– Надолго? – свесила я голову на грудь, исподлобья глядя на него.

– Дней на пять…

Я молчала и он тоже. Но не уходил, продолжал стоять рядом, словно собирался что-то еще сказать. Я же понимала, что никакие доводы его удержать не в силах. Не первый раз он уходит и не последний.

– Ната, – вскинул он голову.

Я ждала, что же он скажет дальше. Он так смотрел на меня… так смотрел… Я пыталась расшифровать его взгляд. Что же такое я в нем читаю? Напряжение, просьбу, теплоту и… грусть. Он так грустно смотрел на меня, что я едва не расплакалась.

– Андрей, что случилось?!

Я вскочила с кровати и подошла к нему вплотную. В тот момент даже не подумала, что нахожусь перед ним в одной коротенькой сорочке.

– Все в порядке, – улыбнулся он и робко обхватил меня за плечи. – Ната, я хотел попросить…

Он снова замолчал, а я невольно вцепилась в полы его шубы, будто хотела задержать. Впрочем, отчета в этом тогда я себе не отдавала.

– Не уходи, – взмолилась я.

– Я не могу.

Чуть не закричала, что знаю, что уже догадалась, что с ним происходит. Только он почему-то предпочитает скрывать все от меня.

– Ты береги себя, ладно, – тряхнул он головой, скидывая показавшиеся ему ненужными и пустыми мысли. – И… жди меня.

С этими словами он наклонился и приник к моим губам. От неожиданности я так растерялась, что ответила на поцелуй. Это был первый наш поцелуй, и закончился он очень быстро. Опомнилась я только тогда, когда Андрей скрылся за дверью. Но еще какое-то время я стояла с прижатой ко рту рукой.

Глава 9

На следующий день разыгралась пурга и не утихала очень долго. Ветер завывал за дверью, того и гляди сорвет ее с петель. Снег наметало в щели, и я смотрела, как он медленно таит, молясь, чтобы домик выдержал, устоял. Особенно страшно становилось по ночам, когда я лежала в постели без сна и прислушивалась к бушующей непогоде, к скрипу деревьев, что гнулись под сокрушительными порывами. Одну молодую сосну вырвало с корнем, и она упала прямо перед каликой, загораживая проход.

Все три дня, что природа бушевала, я почти не выходила из дома, только при крайней необходимости. К тому моменту, когда ветер стих, двор замело настолько, что я не разглядела забора – он был полностью засыпан снегом.

Весь следующий день я занималась тяжелым физическим трудом – расчищала двор. И только это хоть на время спасало меня от грустных мыслей. Как он вернется? Что если он сгинул в лесу во время непогоды и сейчас лежит где-нибудь, погребенный под снегом?

Трудно описать, что чувствовала, когда думала так. Страх, что останусь тут совершенно одна. Сожаление, что не успела ему сказать так много. Тоску, что не увижу его больше никогда. И щемящую боль где-то в области сердца, когда все эти мысли проносились в голове.

Я постоянно вспоминала тот единственный поцелуй, каждый раз явственно ощущая вкус его губ на своих. Невольно сравнивала с другими поцелуями в моей жизни и прекрасно отдавала себе отчет, что все они не идут ни в какое сравнение с этим единственным.

Казалось бы, почти мимолетное касание губ, но какой шквал эмоций я испытала в тот момент! Я хотела снова это почувствовать и с замиранием сердца думала, что этого может не случиться больше никогда.

Если до этого я запрещала себе лить слезы, чтобы казаться сильной, то теперь я делала это каждый день. Я оплакивала свою несчастную судьбу, что занесла меня сюда, одиночество, невольной жертвой которого стала. Со слезами уходила часть тоски, что, казалось, основательно поселилась в моей душе, особенно в те три дня, когда свирепствовала метель.

Андрей вернулся как обычно, на шестой день утром. Когда распахнулась дверь, и я увидела его на пороге живого и невредимого, то слезы радости сами полились из глаз. Я опустилась на пенек, не в силах что-то говорить или делать. Закрыла лицо руками и впервые плакала при нем, не стесняясь, не сдерживаясь.

Теплые руки опустились мне на плечи и подняли с пенька. Я приникла к его груди, впитывая запах леса и его собственный запах.

– Испугалась? – прошептал он мне в волосы, гладя по спине.

– Я боялась, что ты погиб, – всхлипнула я.

– Ты боялась за меня? – в голосе его слышалось удивление.

Я молчала. Так много хотелось сказать, но робость сковала уста, не позволяла вымолвить ни слова.

Мягко, но настойчиво он оторвал меня от себя и заставил посмотреть на себя. Мелькнула запоздалая мысль, что вот сейчас он меня видит заплаканную и некрасивую.

– Ты боялась за меня или остаться тут одна? – тихо спросил он, и я физически ощутила напряжение, исходившее от него.

Он так смотрел на меня, словно от ответа зависела вся его жизнь. На усталом лице читалось ожидание, даже нетерпение. Могла ли я ответить честно? Как умирала каждый раз, думая, что не увижу его больше никогда. Что безостановочно мечтала именно об этом – оказаться в его объятьях, прижаться к широкой груди, снова ощутить вкус его губ. Как бессонными ночами вспоминала ту ночь, когда он подарил мне неземное блаженство… Могла ли я все это ему рассказать? Не могла. Сейчас, стоя так близко от него, я отчетливее чем раньше понимала, что зима когда-нибудь закончится, и мы расстанемся навсегда. Он – лесной житель, а я дитя асфальта. Мы до такой степени разные, что никогда не сможем быть вместе. Но мои воспоминания навсегда останутся при мне и еще долго будут согревать мою израненную душу.

– Я боялась, что ты погиб во время пурги, – пробормотала я непослушными губами.

Не могла не заметить, как тень разочарования промелькнула на его лице, как быстро он прогнал ее и деланно улыбнулся.

– Что может со мной случиться в лесу, который я знаю, как свои пять пальцев?

Какое-то время он продолжал смотреть на меня, удерживая за плечи. Лицо его было так близко, горячее дыхание опаляло мне щеки. Губы манили, а внутренний голос просил: «Поцелуй же меня! Я так долго этого ждала». Но ничего не произошло. Андрей отпустил меня и отошел в сторону.

– Пойду помоюсь, – проговорил он, снимая шубу, и скрываясь в бане.

Я же осталась бороться с разочарованием. Но также понимала, что по-другому и быть не могло.

Снова потекли дни, наполненные однообразными событиями. Та душевная близость, что зародилась между нами в момент его ухода в лес и возвращения, практически испарилась. Мы по-прежнему почти не разговаривали, обменивались короткими фразами, когда возникала необходимость. Андрей почти не бывал дома – или пропадал на охоте, или занимался чем-то в сарае. Дома только ел и спал. Я же снова окунулась в хозяйство с головой, лишь бы прогнать ненужные мысли. Чистила, драила, стирала и готовила целыми днями. Физический труд всегда помогал не думать о грустном. К вечеру я так уставала, что буквально валилась в постель. А на следующий день все повторялось.

В один из дней он вернулся с охоты быстрее обычного и с пустыми руками. Вместо вручения традиционного трофея к обеду, он подошел ко мне и взял за руку со словами:

– Пойдем со мной.

– Куда? – встрепенулась я.

– Увидишь, – улыбнулся он как-то по-мальчишечьи, и я почувствовала, как радостно трепыхнулось мое сердце.

Во дворе меня поджидал сюрприз в виде молоденькой сосенки, не выше полутора метров в высоту, воткнутой в снег.

– Сегодня канун Нового года, – с улыбкой пояснил Андрей, разглядывая мое ошарашенное лицо.

– Как?!

Я и думать забыла про этот чудесный праздник! А ведь я его так люблю, больше всех праздников на свете. Но тут потеряла счет дням, выпадая из реальности.

– Откуда ты знаешь? – посмотрела я на его довольное лицо, все еще не веря в происходящее.

– Просто знаю…

Исчерпывающий ответ, конечно. Как он может это знать, если я не заметила в доме ни единого календаря, как и часов на его руке? Не по звездам же он это определяет? Или именно так?.. Дальше решила не развивать эту тему, чтобы не испортить праздничное настроение, что уже вовсю разрасталось в груди.

– Чем же мы ее украсим? – всплыл очередной вполне закономерный вопрос.

Новогодняя елка в моем представлении должна быть наряжена и блистать огнями.

– А нужно? – Андрей нахмурился, как будто на его плечи легли все проблемы мира. Выглядел при этом так потешно, что я не выдержала и рассмеялась.

– Я что-нибудь придумаю, – ответила сквозь смех.

Обошла вокруг сосенки, потрогала лапы, попыталась уловить запах… На морозе она не пахла, а жаль. Это в тепле хвоя оттаивает и делится праздничным ароматом с домом, хозяевами. Но в нашем маленьком жилище этой красавице не было достойного места. Ну и ладно! Не стоит из-за этого портить себе праздник.

Я принялась за дело. На новый год принято накрывать праздничный стол. И отходить от традиций нельзя. В ход пошло все. Пусть блюда на нашем столе и не будут блистать разнообразием, но их будет много. Мясо тушеное и жареное, салат из грибов. Ягодный морс и просто ягоды на столе. Я даже приготовила клюквенный соус к мясу. Ну как смогла, так и приготовила.

Андрей все время крутился рядом. Помогал мне разделывать мясо, следил за ходом готовки, все время суя свой нос в котелок. Похоже, мое праздничное настроение передалось и ему. Он радовался, как ребенок, хоть и старался сохранять серьезность. Но я-то видела, какое удовольствие ему доставляют все эти хлопоты.

В перерывах между готовкой я украшала нашу сосенку. Игрушки мастерила из подручных материалов – лоскутов ткани, шишек, сушеных ягод. К вечеру дерево преобразилось, разве что не засверкало огнями, но украшать ее свечами я побоялась. Зато каждой веточке досталось по бантику, пусть и все они были одного цвета.

Уже полностью стемнело, когда стол приобрел законченный праздничный вид. Я зажгла несколько свечей и расставила их среди блюд.

– Ну все! Можно начинать праздновать, – скомандовала я, приглашая Андрея за стол. – Только как мы узнаем, что новый год наступил?

Не говоря ни слова, Андрей встал и выглянул за дверь. Я заметила, как он посмотрел на небо, которое сегодня было ясным и звездным.

– Уже скоро, – вернулся он.