Брат (СИ)

Поправив очки, Артур ехидно улыбнулся и притянул к себе Ермолаеву.

— Да ну?

Сергей сузил глаза и повторил те же действия, что и напарник — дернул Вику на себя. Та, не выдержав, застонала и вырвала обе руки, а затем прошипела:

— Прекратите оба! Ведете себя, как дети! На нас уже смотрят!

И, правда, вокруг уже собирались зеваки, а кто-то даже снимал их на телефон. Покраснев от стыда, Лавров виновато улыбнулся «Алисе» и, не смотря на Кривошапкина, произнес:

— Ладно, пошли уже…

Артур покачал головой и ехидно проговорил:

— Это ты «пошли», а мы пойдем!

Сергей дернулся, сжал кулаки и хотел уже ответить, но актриса его перебила:

— Артур… то есть, мама, прекрати немедленно! Если ты продолжишь в том же духе, то я…

— И что ты сделаешь? — руки в боки встал Кривошапкин.

Вика вздернула подбородок и, зло сверкая глазами, развернулась и пошла к выходу. До слуха грешников донеслось:

— Из квартиры выгоню, будешь спать на лестничной площадке.

Сергей согласно кивнул и, скосив глаза на Кривошапкина, поддакнул:

— Вот! Так что, теща, не шали!

И с этими словами он последовал за актрисой. Скрипнув зубами, Артур развернулся к зевакам и злобно буркнул:

— Ну, чего уставились?

И, не дожидаясь ответа, поспешил за напарниками.

В метро было так же шумно, как и на улице. Возле касс образовались длинные очереди и, судя по тому, как некоторые возмущались вслух, а не про себя — стояли они здесь долго. Слава богу, грешники успели запастись талончиками с прошлой поездки, поэтому, не останавливаясь, преодолели турникеты и спустились по эскалатору. Им повезло: не успели подойти, как тут же показался поезд. Единственное, что удручало, так это количество пассажиров: спустя несколько минут в вагоне уже дышать было нечем.

Артур, кряхтя, с завистью смотрел на тех старушек, которым уступили место. А он чем плох? Вроде тоже не молоденький, однако почему-то никто не спешил освобождать для него сиденье. Приходилось, вцепившись в поручень, терпеливо сносить толчки, стараясь при этом не разразиться бранной тирадой. Не зря он общественный транспорт всегда недолюбливал.

Кривошапкин так углубился в свои размышления, что не сразу заметил, как кто-то толкает его в спину. Спина тут же заныла — радикулит, что ли? Он, постанывая, обернулся. Это был Сергей. Он кивнул на освободившееся место и произнес:

— Присаживайтесь, мама. Вы уже старая, свой век доживаете, вам положено.

Артур хотел отказаться, но ноющая боль в пояснице решила за него — скрипнув зубами, он сел и закрыл глаза, чтоб не встречаться с насмешливым взглядом Лаврова. И сам не заметил, как заснул.

Разбудила его Вика: тронула за плечо и слегка встряхнула. Лавров тут же подхватил его под руку и потащил к выходу.

Морозный воздух после духоты в поезде был настоящей благодатью. Сергей вдохнул его полной грудью и зажмурил глаза от удовольствия. Если бы не Артур, который стоял рядом и ныл по поводу того, какая «развалюха» ему досталась вместо нормального «носителя», то можно было с полной уверенностью сказать, что жизнь в образе Котова удалась. Красавица-жена и трехкомнатная квартира в центре… Но увы, это все не его. Сергей тяжело вздохнул и сгорбился. Настроение с отметки «отлично» сразу же опустилось до «хреново». Поэтому он взглянул на Кривошапкина и пробурчал:

— Мама, хватит ныть! Если вы и дальше будете портить нам с Вик… Алисой нервы, то я вам подробно расскажу, где раки зимуют, — заметив, что напарник собирается возразить, Лавров с угрозой в голосе продолжил: — И не только расскажу, но и покажу.

Кривошапкин тут же подбоченился и, выпятив внушительную грудь, с пафосом вскричал:

— Ты не посмеешь поднять на женщину руку!

Лавров фыркнул, сдерживая злой смех, и хрипло произнес:

— На вас, мама, я не только руку смогу поднять, но и ногу! Какая же вы женщина?

Но тут Вика шикнула на Лаврова и кивком указала на людей, которые с интересом на них поглядывали.

— Прекратите собачиться! — сделала она внушение обоим. — Давайте, наконец, дойдем до квартиры и там устроим разбор полетов.

Спустя пять минут они оказались около «своего» подъезда. Двери радовали свежей покраской. Увы, это касалось только дверей — само здание, кажется, не ремонтировали лет десять, а может, и больше. Видимо, серая облупившаяся краска и желтоватые кирпичи должны были напоминать жильцам о тех временах, когда эта пятиэтажка была построена. Вид «хрущобы» расстроил не только Артура, но и Вику. Она-то считала, что раз дом находится практически в центре, то должен быть элитным. Лишь один Сергей, похоже, пребывал в хорошем расположении духа, что-то насвистывая себе под нос. Но, подойдя к входной двери, он остановился в растерянности и, наконец, оглянулся на Вику.

— Эй, солнышко! Ты знаешь код?

Разозлившись, Ермолаева пихнула Лаврова локтем в бок и произнесла:

— А ну подвинься!

И, достав бумажку, полученную от Светлого, она сверилась с цифрами, написанными на обороте, и быстро защелкала по кнопкам. После чего открыла дверь и хмуро заметила Сереге:

— И не смей звать меня «солнышком».

Сергей удивленно округлил глаза и почесал затылок.

— Почему? Разве мы не муж и жена? Я всех своих девушек или «зайкой» называю, или «солнышком».

Вика презрительно сморщила нос.

— Да ну? Могу поспорить, что с тобой никто больше месяца не задерживался! Если б ты знал, недотепа, как нас тошнит от этих ваших «зайчиков» и «солнышек»! — и, достав ключи, она направилась к лестнице.

Оказавшись в квартире, Вика первым делом выбрала себе комнату. Увы, ни одна не пришлась ей по вкусу. Складывалось ощущение, что, переступив порог, она попала в сороковые — пятидесятые: ковры на стенах, деревянный шкаф, видавший виды диван и большой круглый стол в зале. Единственное, что было новым — телевизор в гостиной. Поэтому ее, скорее всего, займет Лавров. Хотя… какая ей разница, где будет спать эти двое! Самое главное, что она займет спальню с широкой кроватью. Кстати, сейчас, когда Лавров с Кривошапкиным вновь пререкаются, самое время принять душ. Вика хихикнула и зажмурилась от удовольствия. Как хорошо быть вновь живой!

Глава 3

На следующее утро Ермолаева пожалела, что жива. Сначала в шесть утра ее разбудил громкий трезвон будильника. От этого звука, наверно, проснулся бы и мертвый! Затем, когда она решила привести в себя в порядок, оказалось, что ванная комната уже занята Артуром. И судя по запаху, который шел из-под двери, у «мамы» были проблемы с желудком. Черт бы побрал совмещенные санузлы! Пришлось краситься в спальне, а вместо зубной пасты использовать жвачку с термоядерным ментоловым вкусом. Такой минимальный туалет Вика позволяла себе только в юности, когда с затянувшейся до утра вечеринки надо было бежать на пары.

Но добило ее не это, а гардероб Котовой. Безвкусица. Дешевка. Ширпотреб с рынка. Что может быть ужасней для актрисы? Еще и Сергей добавил негатива своим брюзжанием: видите ли, Ермолаева, как примерная жена, должна приготовить ему завтрак. У Вики хватило «примерности» лишь на то, чтобы послать его куда подальше и выскочить за порог. Когда же она, наконец, добралась до больницы, адрес которой нашла у Алисы в сумке, то от злости чуть ли не шипела на каждого прохожего. Слякоть, грязь, огромное количество народа в метро стали последней каплей для ее хрупкой психики.

Устало вздохнув, Вика, наконец, остановилась перед входом, рассматривая здание, где ей придется работать недели две — три. Невысокое — всего лишь в три этажа — белое, с окнами, обрамленными красной кирпичной кладкой. В таком не грех и самой рожать. Эта мысль всколыхнула ее воспоминания о том дне, когда она рожала в общежитии: видение небольшой комнаты с пожелтевшими обоями до сих пор преследовало ее в кошмарах. Так что, если Федоровой предстоит рожать в таком заведении, то ей, можно сказать, повезло.

Кстати, а как выглядит Федорова? Ведь Светлый никакого описания не дал. Сказал только, что она состоит на учете в этой женской консультации и все… Хм-м, интересно, и как она Анну узнает? Вика задумчиво закусила губу и нерешительно открыла дверь. Внутри оказалось так же прохладно, как и на улице. К тому же очень сильно пахло — да что уж там, воняло — хлоркой. Зажав нос рукой, Ермолаева осмотрелась. Узкий коридор заканчивался регистрационной стойкой, которая сейчас пустовала. Если не считать лавок вдоль серо-зеленых стен, то из мебели здесь ничего не было. Это мало чем напоминало холл больницы, поэтому «Алиса» в нерешительности застыла.

В этот момент неприметная дверь чуть правее стойки со скрипом открылась, и из проема показалась пожилая женщина в белом халате. Ее седые волосы были закручены в «гульку», а на крючковатом носу красовались практические такие же очки, как и у Артура- «Инны Васильевны». Бубня что-то себе под нос, она остановилась около регистрационного окна, затем задумчиво потерла лоб и только тогда обратила внимания на Ермолаеву.

— Котова? Что ты делаешь в родильном отделении? Какие-то документы принесла?

Вика недоуменно округлила глаза и осторожно спросила:

— Я здесь работаю?

Женщина сняла очки и, достав платок из кармана, медленно их протерла. Закончив с этим, она водрузила их обратно на нос и прищурилась, будто сомневаясь, что видит именно Алису.

— Котова, ведь это ты? Тогда зачем такие глупые вопросы задаешь? Тебя, скорей всего, начальница заждалась, ступай обратно — скоро начнутся приемные часы.

Вика смущенно поправила заплетенные в косу волосы и, не смотря на женщину, тихо спросила:

— Простите, а вы не подскажите, где находится поликлиника?

— Ты не знаешь? Котова, ты хорошо себя чувствуешь? — дождавшись кивка, собеседница поправила очки и продолжила: — Обойди родильное отделение с правой стороны, пройди вглубь парка и там увидишь практически такое же здание. Это и есть женская консультация «Аист». Она расположена чуть ближе к дороге. Ты точно себя хорошо чувствуешь?

Вновь кивнув, «Алиса» тут же вылетела из коридора на улицу, чтоб «знакомая» не успела еще что-то спросить. Ведь не скажешь ей, что ничего не помнишь. Не поймет, еще подумает, что она с ума сошла. И что тогда? Миссия будет провалена? Нет-нет, излишнее внимание ей ни к чему.

Ермолаева поправила воротник болоньевой куртки и вышла на узкую дорожку, по краям которой лежал слегка подтаявший снег. «Парк», о котором говорила медсестра, был небольшой — всего лишь с десяток больших деревьев. Видно было, что за ним ухаживали: здесь было чисто и уютно. Так и хотелось сесть на одну из немногочисленных деревянных скамеек, закрыть глаза и подышать прохладным морозным воздухом. Тихо, спокойно… а летом, наверное, в этом парке и вовсе благодать. Вздохнув, Вика засунула руки в карманы куртки, чтоб согреть их, и ускорила шаг — не хотелось в первый рабочий день после отпуска опаздывать. Кто знает, может, начальница Алисы такая стерва, которой палец в рот не клади — укусит! Тогда эти три недели работы в консультации покажутся Вике сущим адом. Тем более, с учетом того, что она ничего не знает об акушерстве. Первую помощь она еще сможет оказать, если сильно припечет, а вот ассистировать при родах — нет, увольте. Да и крови она боится — с детства в обморок грохалась, если поранится. Эх…

Тяжело вздохнув, Вика дошла до поликлиники. Возле входа стояли две девушки лет двадцати пяти. Они о чем-то весело общались, видимо, дожидаясь кого-то или обсуждая последние новости. При виде Вики они резко замолчали. Актриса лишь раздраженно передернула плечами и прошла мимо. И чего они так на нее уставились? Будто ни разу не видели сонных и ненакрашенных женщин. Наверное, именно поэтому Ермолаева не посмотрела на себя в зеркало, которое висело в холле, а прошла мимо прямо к регистрационной стойке. Небось опять ужасы покажут. К тому же, она была настолько сосредоточена на том, чтобы скорее добраться до рабочего места, что по сторонам почти не смотрела. И не обратила внимания на то, что испачкала пол — грязные лужицы кляксами прочертили кривую дорожку на темно-сером кафельном полу.

Зато это заметила одна из санитарок — кругленькая, как пончик. Она тут же запричитала и подскочила к Вике с упреками. Но как только узнала в ней Алису, замолчала и немного озадаченно хмыкнула.

— Котова, ты? Уже из отпуска вернулась? Быстро ты. Не понравилось, что ли?

Вика неопределенно пожала печами и, вытащив руки из карманов, ответила:

— Да так, возникли некоторые проблемы. Не подскажешь, где я могу переодеться?

Женщина язвительно засмеялась, слегка морща нос.

— Неужто настолько отвыкла от работы, что забыла, где что находится?

Ермолаева насупилась, но промолчала.

— Ладно, вижу, что и, правда, забыла. Вон видишь коридор? Иди по нему прямо, а затем сверни направо. Как увидишь дверь с надписью «Посторонним вход запрещен», заходи смело.

Вика посмотрела туда, куда указывала собеседница и хотела уже сдвинуться с места, когда та схватила ее за руку и покачала головой:

— Но пока постой здесь. Я тряпку принесу, вытрешь ноги, а то грязь за собой потащишь.

Актриса опустила взгляд на ноги и тут же покраснела.

— Ой, простите, я не обратила внимания…

Но извинения повисли в воздухе, потому что санитарка уже исчезла из виду. В холле появилось еще несколько девушек и пара пожилых женщин. Некоторые из них толпились около стойки, о чем-то споря, другие разместились на стульях вдоль стены. «Как в каком-то зале ожидания…». Эта мысль заставила Вику невесело усмехнуться. В этот момент вернулась санитарка. В одной руке она несла ведро с водой, а в другой — швабру. По ее постепенно мрачневшему лицу было видно, как она «рада» наплыву пациенток: теперь уже весь пол был заляпан грязью, а у стойки образовались настоящие лужи.

Ничего не сказав, санитарка прошлепала к Вике и, вытащив из ведра тряпку, кинула ей под ноги.

— На, вытирай. Да побыстрей: мне еще пол мыть. Ах да, вот ключи от раздевалки. Не забудь вернуть потом.

Выполнив то, что от нее требовали, Вика поспешила выбраться в коридор, а оттуда в комнату, о которой говорила женщина. Там она быстро сняла куртку, нашла шкафчик с подписью «Котова», достала оттуда сменные туфли и халат. Натянув все это на себя, она повесила верхнюю одежду на вешалку и только после этого вышла и закрыла за собой дверь. Стало как-то прохладно — темно-синяя водолазка, которую Ермолаева со «скрипом» натянула, не согревала. Что уж говорить про легкий белый халат!

Поежившись, актриса вернулась в холл, чтоб найти расписания дежурств. Возможно, если ей повезет, там будет указано, к какому кабинету и гинекологу она причислена. Тогда Вика хотя бы поймет, куда идти, а то сейчас хоть к каждому, кто в белом халате, подходи и спрашивай, знают ли они ее начальницу.

Увы и ах, затея оказалась безрезультатной. В таблице с фамилиями, должностями и номерами кабинетов никакой Котовой не оказалось. Раздраженно фыркнув, Ермолаева уже была готова обратиться за помощью в регистрационное отделение, как вдруг ее окликнула все та же санитарка. Подхватив ведро с уже мутной водой, она медленно приблизилась к актрисе.

— Ну, чего стоишь? Переоделась уже? Давай ключ, раз уже не нужен. Кстати, Мария Ивановна тебя уже ищет. Попросила не задерживаться: день сегодня обещает быть тяжелым.

Заметив растерянный взгляд «Алисы», женщина причмокнула губами и усмехнулась.

- Что, забыла, где ее кабинет находится? На втором этаже, № 212. Иди уже скорее.

Ермолаева смущенно потупила взгляд и слегка покраснела. Что-то, а стыд за время актерской работы она прекрасно научилась разыгрывать. Поглядев на нее, санитарка еще раз хмыкнула и покачала головой, но больше ничего не сказала, молча развернулась и, тяжело ступая, направилась в другой конец фойе. Пару минут понаблюдав за ней, Вика, наконец, стерла с лица виноватое выражение и зло передернула плечами. Ей уже начинала надоедать эта глупая идея с биомуляжами. Особенно, когда оказываешься в теле женщины, которую, казалось бы, все знают… или думают, что знают. И теперь крутись-вертись, стараясь не выбиться из образа, хотя понятия не имеешь, что должна говорить и делать акушерка Алиса Котова.

Задумавшись, грешница даже не заметила, как дошла до лестницы. Она удивленно огляделась и, остановившись, растерянно потерла лоб… М-да, нет слов. Вика покачала головой и, тяжело вздохнув, печально усмехнулась: мысли вернулись в прежнее русло. Нагрянули неприятные воспоминания. Чего она хотела, когда поступала в театральное училище? Играть. Вот в чем Ермолаева видела смысл своей жизни и ради этого пожертвовала ребенком. Так что же ее напрягает в нынешней ситуации? Надо играть Котову так, как будто она, Вика, находится на сцене или на съемочной площадке! Поняв, что это задание, в сущности, та же актерская работа, Вика заметно воспряла духом.

Добравшись до лестничного пролета между этажами, Вика остановилась около окна, чтоб перевести дух, но место уже было занято. Там стояла бледная девушка с большим животом — на восьмом или девятом месяце беременности. Она комкала в тонких пальцах платок и хлюпала носом. Все это, плюс покрасневшие, слегка опухшие глаза, говорило о том, что незнакомка только что плакала. Актриса нерешительно застыла на месте, не зная, то ли пройти мимо, то ли расспросить, что случилось. Впрочем, девушка сама оторвала затуманенный взгляд от серого пола и посмотрела на Ермолаеву. После чего начала нервно оправлять вязаное платье, вытирать слезы, приглаживать растрепавшиеся черные волосы — в общем, суетиться, видимо, втайне желая провалиться сквозь землю. Вика как можно мягче улыбнулась и ласково произнесла:

— С вами все в порядке? Вам плохо? Может, врача позвать?

Девушка быстро-быстро покачала головой и схватила свою сумочку, заброшенную в угол широкого подоконника.

— Нет… не стоит. Спасибо, что спросили, но не беспокойтесь — со мной все в порядке. Я уже ухожу…

Несмотря на то, что ее голос был хрипловатым от слез, он все равно остался настолько тонким, будто принадлежал не взрослой девушке, а девчонке лет десяти. Да и вела она себя соответствующе — втянула голову в плечи, прижала к груди сумку и начала отступать к лестнице. Совсем, как провинившийся ребенок перед грозной матерью.

Незнакомка стеснительно улыбнулась и, еще раз извинившись, спустилась вниз. Вика некоторое время смотрела ей вслед, чувствуя какое-то беспокойство. И вроде бы они только что познакомились, а Ермолаева уже ощутила какую-то ответственность за нее. Задумчиво закусив губу, она нерешительно теребила рукав халата, думая, идти за незнакомкой или нет, но господин Случай решил за нее. Со второго этажа сошла очень ухоженная женщина лет сорока пяти: холеное узкое лицо, столь же холеные руки с ярким маникюром и гладкие блестящие волосы. Из-под белого халата, сидевшего строго по фигуре, виднелись явно не дешевые черные брюки. Заметив Котову, женщина сердито поджала губы и нервно поправила воротник халата.

— Вот ты где! А я тебя уже заждалась! Зачем сообщать о том, что выйдешь на работу раньше, если все равно не появляешься в указанное время?

Вика едва сдержала горестный вздох. Она уже поняла, кто перед ней — Мария Ивановна Краснуха собственной персоной. И выражение ее глаз не сулило Ермолаевой ничего хорошего.

* * *

Артур с завистью наблюдал за тем, с каким аппетитом Сергей уминает подгоревшую яичницу. Казалось, он даже не замечал черного крошева на тарелке и не чувствовал хруста на зубах.

Кривошапкин всегда любил хорошо покушать, но то, что лежало в его тарелке, с трудом можно было назвать едой. Криво усмехнувшись, грешник воткнул вилку в желток и тяжело вздохнул. Его желудок будто сжался от страха. Аппетит пропал, а вместе с ним — и хорошее настроение.

Оторвавшись от завтрака, Сергей со злым весельем взглянул на напарника и ехидно спросил:

— Не нравится, тещенька? Зря! Активированный уголек вам полезен, если вспомнить, что произошло с вами с утра.

Артур дернулся, сжал вилку и хмуро процедил:

— Заткнись, повар недоделанный!

Лавров обиженно засопел. Выдавив себе на тарелку кетчупа, он пробурчал:

— Кто бы говорил! Ты даже яйца — и то не можешь поджарить.