Тальниковый брод

— Старшая сестра, — неохотно объяснил мальчишка, ругая себя за длинный язык и не замечая, что трое снова переглянулись. После чего Ориан, воспользовавшись тем, что Сергей нагнулся за металлическим прутом, снова поменял местами кольца на пальцах и махнул на мальчишку рукой, пока тот не видит, да ещё прошептав два слова.

— Сергей, у нас мало времени, — деловито сказал Ориан, и удивлённый Сергей поднял на него глаза. — Учиться ловить рыбу уже не успеваем. Мы благодарны тебе за эту рыбу. И мне очень жаль, что наша первая встреча произошла таким образом.

Он замолчал, и Серый сообразил, что теперь ответного «торжественного» слова ждут от него. Вздохнул и, стараясь подобрать слова «поблагородней», сказал:

— Надеюсь, в следующий раз наша встреча будет более… — он споткнулся, не зная, что говорить дальше, усмехнулся. — Да ладно. Приходите как-нибудь, вместе половим. Если будем ловить вместе, ещё и бредень попробуем.

Русоволосые пацаны переглянулись с недоумением. Кажется, несмотря на ремешки-переговорники, это слово им неизвестно.

— А твоя сестра — она кто? Целительница? — небрежно спросил Ориан, вроде повернувшись уходить.

Серый пожал плечами.

— Ну-у… целительницей не назовёшь, но травы знает.

Ориан переглянулся с дружками и вдруг закусил губу, будто боясь, что скажет лишнее. А дружки его вообще отвернулись. Серый удивился, но решил, что у них свои обычаи разговаривать с другими, не из своего мира.

— А… сколько ей лет? Ты говорил — она старшая?

— Старшая, — подтвердил Серый. — Но она не взрослая, если вы про это. Ей только семнадцать. — И в очередной раз удивился, чего это он так разболтался. — Эй, Ориан, а эту штуку не заберёшь? — И показал кожаный ремешок на руке.

— У меня ещё есть, — отозвался пацан и подтолкнул Макина — того, что с синяком под глазом. Тот спохватился и вместе с Зайдом потащил рыбу в тальники. — Эта пусть тебе остаётся. На, возьми ещё одну. Пригодится. Встретимся же ещё!

— Спасибо!

Серый дождался, когда они скроются в кустах, и нетерпеливо повернулся к обрыву, возвышавшимся перед маленьким пляжем. Прихватив складной нож, отлетевший во время драки в кусты, он поспешил забраться на самый верх оврага, за которым пряталась небольшая лужайка. По дороге он всё думал: а надолго ли Ориан убрал ему боль? Хорошо бы добраться до дома, пока руки-ноги не болят!.. Интересно, если они маги, то почему голодают? Что им — рыбу трудно приманить? Или магия действует только на людей?

Он быстро перебрался через гребень овражного обрыва и почти съехал по траве к самому низу, где спала, пригревшись на солнце и в безветренном местечке, Лилька. Круглолицая, курносенькая. Светлые косички разметались по его разложенной на траве ветровке. Ишь, улыбается во сне… Хорошо, что ничего не слышала за земляной стеной обрыва, не прибежала на помощь, а то — мало ли… А вокруг неё — букетики трав и цветов… Последнее заставило тяжело вздохнуть, глядя на пустой мешок с лямками.

— Серёжка… — прошептала младшая сестрёнка, на шелест его шагов открыв синие глазища, и улыбнулась, а потом её лицо вытянулось. — О-ой… Серё-ож, что с тобой?

— Разбудил? Ну, ничего, — стараясь говорить взросло, сказал Серый. — Мы сейчас домой пойдём, к Лизе. Ну, вставай, собирай свои травки. Лиль, я с обрыва упал. Не бойся.

— Подожди, — велела младшая. — У тебя кровь идёт. Лизу ещё напугаем.

Он не стал прекословить. Если хоть лицо привести в порядок, можно надеяться, что в доме никто ничего не узнает. Лилька-то уж точно будет молчок… Сестрёнка между тем дотянулась до листика подорожника, почистила его, а потом чуть растёрла между ладошками и прилепила к скуле Серого. Второй листик пошёл на подглазье.

— Всё, сейчас положу травку в корзинку — и пойдём, — велела Лилька, подержав немного листики на его лице ладошками, а затем хорошенько прихлопнув, чтобы сами держались. — Пока идём, пройдёт. Я сейчас ещё несколько штук надеру — дома руку залепим. А потом скажешь Лизе — она всё остальное полечит.

Серый прислушался к себе. Ранки понемногу стягивало. Он прямо чувствовал, как сохнет на лице кожа под сырыми листьями подорожника. Недолго думая, вытащил кожаный ремешок, отданный ему Орианом, и показал Лильке. После чего он надел ей «переговорник» на руку, довольно улыбнувшись её восхищению:

— Ой, браслетик! Спасибо! А откуда он у тебя?

— Нашёл, — лаконично ответил Серый.

— А рыбки сегодня нет?

— Нет. Погода так себе, — снова с интонациями взрослого сказал мальчишка. — Садись в рюкзак. До берега прокачу.

Усадив сестрёнку в мешок, он сел, закинул широкие лямки на плечи и, выждав, пока Лилька обнимет его за плечи, легко поднялся, снова с радостным удивлением не чувствуя боли. Не забыл подобрать Лилькину корзинку с травами. И резко обернулся на шорох, вскинув перед собой металлический прут.

Ориан и двое его дружков, только что скатившиеся со склона и вскочившие на ноги, стояли напротив него, сосредоточенно разглядывая и его, и сестрёнку. Сестрёнку — больше. Особенно Ориан.

Лилька в плечи брата вцепилась крепче.

— Серёж, кто это? — выдохнула она в ухо.

— Кто это? — эхом повелительно спросил Ориан. — За твоими плечами?

Серый перехватил своё оружие обеими руками. Если раньше он побаивался драться с пацанами этой железякой (как-то не мог представить, что сможет ударить по голове живого!), то сейчас был готов бить изо всех сил. Но ответил, очень сильно надеясь, что всё обойдётся:

— Это моя младшая сестра.

— Ты же сказал: твоя старшая сестра — целитель! — с неожиданной обидой выпалил Ориан, во все глаза глядя на Лильку. — А тут — малявка!

— Я не малявка! — пискляво заявила возмущённая Лилька, выглядывая из-за плеча брата. Ориан вздрогнул отчего-то, но потом скользнул глазами — и Серый понял: он удивился, почему его понимает Лилька, а теперь заметил на её руке кожаный ремешок-переговорник. — Если бы не гроза, я бы в этом году пошла в первый класс! Мне осенью будет семь! Вот! А вы кто?

— Я не говорил, что моя старшая сестра — целитель! — Теперь уже и Серый рассердился. — Я говорил, она немного травы знает, но…

— Тогда почему эта малявка набрала травы? — допытывался Ориан.

— Сам ты малявка… — снова проворчала Лилька.

— Объясняю на пальцах, — посопев, чтобы успокоиться и удержаться от злого крика, ответил Серый. — Это моя младшая сестра. Лилия. У меня есть ещё старшая — Лиза. Они обе травы немного знают, вот Лилька и тащит траву для Лизы, а уж Лиза будет разбирать, какая трава для чего нужна.

— Но эта твоя младшая сестра быстро нашла траву, чтобы остановить тебе кровь! — взволнованно настаивал чужой пацан, а глаза у него растерянные и чуть не обиженные, будто ему что-то пообещали, а тут — облом. — А этой травы у неё в связках не было! Если она не травница… Мы следили за тобой с самого начала. Мы видели, какая трава была в связках! Этой маленькой не было! Все длинные! А ты говоришь, что она…

— Слушай, Ориан, — оборвал его Серый, с изумлением понимая, что у пацана, как говорят взрослые, вот-вот начнётся чуть не истерика. — Если ты говоришь про подорожник, то его везде полно. Хочешь сказать, что ты про него не знаешь? Про него все знают. Если б ты мне боль не убрал, я бы и сам сразу налепил его себе на морду.

— Как? — поразился мгновенно пришедший в себя Ориан и, оглядевшись, неуверенно оборвал лист подорожника. — Как ты его назвал? Подорожник?

— Ну да, — пожал плечами Серый. — Он везде по дорогам растёт. Я часто его рву, потому что у меня постоянно то царапины, то стукнусь. А он кровь останавливает, ранки заживляет. Я-то тебе про него мало что расскажу, а вот Лиза… У нас все про него знают, — повторил он. А потом, помолчав, всё-таки спросил: — Ориан, а чё тебя так… крючит… ну, волнует это? Травы, целители…

Но пацан уже отвернулся и молча полез на верхушку обрыва, дружки — за ним. На самом краю Ориан остановился и посмотрел на Серого.

— Завтра придёшь?

Было что-то такое в голосе пацана, что Серый забыл о грабеже и побоях и покивал:

— Приду. И не завтра, а ещё раз сегодня. Но ближе к вечеру.

Он перехватил ещё один тревожный взгляд Ориана на Лильку. А потом чужие пацаны скрылись за стеной обрыва, а Серый вздохнул, ощутив, как Лилька погладила его ладошкой по затылку. И они тоже пошли домой.

Вторая глава

Выйдя с маленькой лужайки, окружённой вздыбившимися земляными пластами-обрывами, Серый осторожно пошёл в кустах тальника к бывшему пляжу, чтобы с него уже подняться к дому. Лилька жадно расспрашивала его о новых знакомых и пообещала запомнить, что Макин — это пацан с синяком под глазом, а Зайд — с содранной кожей. Она же, обладая громадной фантазией и склонностью придумывать сказки, тут же объявила, что чужие пацаны, наверное, живут в одном из дворцов, которые они видели со своего берега на противоположном. И Ориан, наверное, переживает за кого-то из своих родных, кто болен или ранен. Серый только поворчал на это что-то неопределённое, потому что и сам про это подумал в первую очередь.

— А вообще, они хорошие, — заявила Лилька, стукаясь носом о его затылок чуть не на каждом его шагу. — А если б рыбу не забрали, были бы ещё лучше. И если б тебя не трогали. Тоже мне — придумали, как рыбу отнять…

С последним Серый согласился. Про рыбу он рассказал раньше, когда только-только с лужайки вышли. Надо же объяснить, как с пацанами познакомился. Лилька после появления Ориана с сопровождающими в падение уже не верила.

— Только учти, Лилька: Лизе ничего не говори, лады? А то больше с собой не возьму. Мы ходили к реке за травой — и больше ничего. А я споткнулся и врезался в дерево. Никого не видели. И про рыбу молчи. Ничего не поймал я сегодня. Поняла?

Когда они очутились на песке, он снял заплечный мешок, и Лилька вылезла из него. Потопталась немного, разглядывая кожаный ремешок на своей руке, а потом поджала губы, задумчиво глядя на брата, и высказалась:

— Серёж, возьми меня с собой вечером.

— Ещё чего, — пробормотал он.

— Не возьмёшь — я сама потихоньку за тобой пойду, — спокойно сказала Лилька.

— Шантажистка.

— Ага. Лиза тоже так говорит. — Девочка обошла брата, внимательно осматривая его, и велела: — Сядь. У тебя кровь на волосах. Мы беленькие, на голове сразу видно. А я сразу не заметила. Давай вытру. А потом ты вымоешь руки до плеча — гря-азный!

Вот за что Серый уважал «малышню» свою, так это за то, что шустрая и зоркая. Беспрекословно присел, и Лилька быстро вычистила его отросшие волосы.

Прежде чем пойти по дороге, покорёженной памятной бурей, и подняться к дому, Серый взвалил на спину небольшую вязанку заранее наломанного тальника. И, отдав пустой вещмешок сестрёнке, прихватил ведро с водой. Обычай такой за месяц жизни здесь появился: если идёшь на реку, возьми ведро и верёвки для хвороста или для ивовых прутьев, а то и для дерева, нанесённого на берег. Вода из ведра выливалась во все большие ёмкости, которые только нашлись в доме и теперь стояли в двух подъездах, а дерево сушилось на солнечном месте, а потом укладывалось на торце дома, под навесом от дождей, сооружённым на скорую руку. Топливо для готовки в доме пока есть, а дерево пригодится зимой — так решили на общем собрании. Если зима наступит, конечно.

Когда они поднялись к дому, Серый хмыкнул при виде уже привычной картины. Газоны перед домом поражали чистотой и строгими окученными грядками, из которых торчали толстые тёмно-зелёные ростки. Как и говорил Серый Ориану, жители дома выращивали здесь картошку. А один газон, посередине, был занят под другие овощи и зелень. Им всем повезло, что газоны перед их домом были просторные, не то что у соседнего дома, который сгинул в неизвестности. Ещё несколько грядок устроили ближе к краю старого парка культуры и отдыха. Утром Серый натаскал с реки воды, чтобы полить грядки на всех газонах: сегодня была их квартиры очередь поливать. Серый не возражал: он таскал, сёстры поливали, а потом — лафа, гуляй, сколько хочешь. Весь день его. И хоть занимала работёнка эта времени довольно много и после неё ноги, бывало, подламывались от усталости, но именно сейчас Серый решил, что от работы отлынивать, как Егорка, никогда не будет. Если б не сильные руки, трое пацанов с того берега ещё раньше бы сбили его с ног и отмутузили по первому числу.

Картошку посадили через недели полторы или две после страшного события. Посадили, когда поняли, что никто из пропавшего города не сумеет пробиться в их маленький мирок и помочь им. Снова поплакали, а потом засучили рукава.

В их трёхэтажном доме всего пятнадцать квартир. Два подъезда, но у второго первый этаж был занят под небольшой магазин «Продукты». Тётя Маша, большая и толстая, как фрёкен Бок из «Карлсона», сначала продавщица, а теперь хозяйка, удостоверившись, что в город не вернуться, заняла в доме квартиру на третьем этаже. Здесь жили студенты-квартиранты, которые во время памятной грозы сдавали экзамены в своём университете. А потом тётя Маша переехала в квартиру Егорки, ровесника Серого, на втором этаже. Егоркины родители тоже работали днём, и пацан остался совсем один. Тётя Маша грозно сказала, что человека из него вырастит, и принялась за его воспитание. А заодно за воспитание всех, кто только попадался под руку, — то есть всех жильцов дома. Воспитывать ей было легко: продукты в магазине пока ещё есть. Правда, не одна она заправляла всеми. Управдом, баба Клава, плотная и остроглазая тётенька, тоже отличалась… э-э… сильным характером. В общем, эти две тёти объединились и принялись командовать.

Они заставили дядю Лёню с первого этажа, который когда-то работал печником и вообще штукатуром, а сейчас пенсионер, залепить цементом образовавшиеся на доме трещины. В помощь ему отправили Вовку. Вовке, невысокому и темноволосому, тридцать с лишним лет, но он пьяница и никуда устроиться не мог из-за этого. Его мама, тётя Оля, маленькая женщина, похожая на шуструю мышку, часто переживала из-за этого. Тётя Маша пообещала Вовке поставить выпивон, если он с дядей Лёней залатает все прорехи в стенах. А потом все смеялись, потому что тётя Маша сэкономила и ограничилась стаканчиком, хотя обиженный Вовка скандалил целый час.

Серый ухмыльнулся, вспомнив этот случай. С тех пор Вовка, если с него что-нибудь требовали, обязательно обговаривал все условия оплаты. Но тётя Маша как-то, когда Вовки рядом не было, сказала, что она и из него человека сделает, и, кажется, выполняла свою угрозу. В любом случае, Вовка стал пить меньше. Работать-то не хочется. А кто не работает — тот не… Серый фыркнул. Лилька тут же заглянула в его лицо.

— Устал?

— Нет ещё. — Даже Лильке он не стал говорить, что Ориан временно убрал его боль.

— Они странные, — задумчиво сказала Лилька, размахивая корзинкой. — У них цвет другой, совсем не как у нас.

— А какой? — осторожно спросил Серый. Сестрёнка (выяснилось после того, как все смирились с новым положением и занялись устройством жизни в новом мире) стала странно видеть людей. Мало того, что в цвете, так ещё могла и кое-что про них сказать неожиданное. Да и ладошки у неё, как Лиза говорит, золотыми стали. Правда, «малышня» — умница. Помалкивает о своих странностях. Только с братом и сестрой делится.

— Ориан разноцветный, — охотно ответила Лилька. — Только он весь всплесками.

— Как это?

— Неспокойный, — объяснила сестрёнка. — Он весь кипит цветом. И не одним, а сразу многими, и все яркие, как салют, Нет, как несколько салютов сразу — и все разные. Тревожный очень… Стой, Серёжка. Я тебе подорожник уберу, а то увидят — пристанут спрашивать… А его друзья зелёные, но с красными жилками. Они его стерегут.

— Что? — поразился Серый. — Как это стерегут?

— Ну… — затруднилась Лилька, а потом захихикала: — Охраняют, чтобы не обидели!

Оторопевший Серый пару минут размышлял: «Ни фига себе — чтобы не обидели!.. Это что значит? Мою же рыбу я им не хотел отдавать и тем его обидел?! Ну — обалдеть и не встать!.. Друзья, значит, зелёные. И что это значит? Желтоглазые, но зелёные. Жуть какая-то. Чё-то как-то не представляю…»

Выглянув из-за угла дома, где они остановились не только из-за подорожника, но и чтобы оставить вязанку прутьев, Лилька шпионским голосом предупредила:

— На улице пусто. Бежим!

В своём подъезде вылили воду из ведра в бак для общего пользования и побежали к лестнице. До квартиры добрались быстро. Так быстро, что ближе к двери Серый почуял, как левая рука только-только начала наливаться болью. И даже обрадовался, что заныло лишь сейчас. Успел-таки до квартиры!.. Семенившая за ним по ступенькам лестницы Лилька тяжко вздохнула.

— Серёж, тебе больно, да?

— Ну… Да. Немного. А раньше ты это видела?

— Видела. Только цвет был… — Лилька облизала губы и пожала плечами. — На месте стоял. А теперь зашевелился. Ладно. Лиза поможет.

— Лучше ты, — пробормотал Серый и закрыл за собой дверь.

В тесной и тёмной прихожей они сбросили обувь и быстро прошмыгнули к себе. В открытую дверь «зала» заметили: Лиза сидела за книгами в этом «зале», то есть в комнате родителей, которую заняла с самого начала катастрофы. Так что Серый быстро разделся до трусов и принялся натягивать пижаму, найденную Лилькой.

— Ух ты… — Лиза неслышно появилась в дверях, и Серый со вздохом поднял глаза к потолку: надо же было переодеваться спиной к входу! Все синяки как на ладони!

— Лиза… — заторопилась Лилька, выгораживая брата. — Мы только…

— Опять в тальники бегали, — безжалостно вычислила старшая сестра, подходя ближе и осторожно трогая вспухшие ушибы на плечах брата. — И что там с вами случилось? С тобой! — поправилась Лиза, мельком скользнув взглядом по младшей. — Что, рыба попалась крупная? По всем кустам протащила, а потом в кустах отлупила?

— Красивые стихи получились! — попытался Серый польстить, но, кажется, время Орианова обезболивающего прошло, и все ушибы и кровоподтёки уже налились полной болью. Сказать фразу весело и легкомысленно не получилось.

— Отлупить бы тебя по тому месту, откуда ноги растут, — задумчиво сказала Лиза, — но ведь уже взрослый. Мне самой стыдно будет. Не надевай! Сейчас все твои героические раны обложим травой. И чтоб мне до завтра никуда не ходил! Будешь, как миленький, больничный режим соблюдать!

— Лизка, делай, что хочешь, только побыстрей! — попросил, поклацивая зубами, Серый. — Я уже мёрзну, как цуцик! Я ж в штанах искупался! Пока шёл — ещё ничего, а сейчас уже замерзаю!

— Что за ремешки у вас? — заметила Лиза.

— На берегу нашёл, — буркнул Серый. А Лилька закивала так энергично, словно боялась опоздать с ответом.

Через полчаса обтёртый начисто (воду экономили) холодными мокрыми полотенцами и, чтобы трава не свалилась, завёрнутый во все сухие тряпки, какие только нашлись дома, Серый лежал на кровати животом вниз. На пояснице у него сидела Лилька и держала ладошки там, где чувствовала боль. Именно на эти места, подсказанные младшей сестрёнкой, Лиза положила травы, а затем убежала на кухню, чтобы на спиртовке приготовить восстанавливающий отвар.

Родители работали инженерами на одном заводе. Естественно, у каждого, кроме работы, были свои увлечения. Мама увлекалась вышивкой, а папа обожал грибную пору. Ну и немножко занимался лекарственными травами. Мама всё шутила: «Колдун ты мой ненаглядный! Небось, травами моё сердце приворожил?» Папа отшучивался. И так хорошо было дома, когда они поддразнивали друг друга!..

Серый стиснул зубы. Не переживать! Младшая сразу по цвету увидит!..

Вот за папины книги Лиза и засела спустя время, когда они остались одни. «Лекарственные растения» и «Дикорастущие съедобные растения» стали для неё настольными учебниками. Врачей среди жильцов в их доме отродясь не было. Всё, что знали в доме, — это обычные лекарства от всяких болячек. У некоторых были аптечки, которые теперь берегли изо всех сил и читали друг другу инструкции, что к чему. Домашние средства тоже по мелочи знали. Так что однажды Лиза записала основные болезни, с которыми жильцы сбежавшего дома могли столкнуться, и взяла самую маленькую из папиных корзин — пузатую, похожую на самовар, а Серый проводил её на край парка культуры и отдыха. Здесь и Лиза, и он впервые набрали трав, которые, к удивлению мальчишки, необходимо собирать почему-то в разное время суток. Травы пригодились — особенно те, что успокаивают, и сердечные: многие из жильцов с трудом переносили разлуку с родными. А потом Серый нечаянно заметил, как «пришедшие в гости» к ним тётя Маша и тётя Клава тайком передали Лизе несколько бутылок водки из магазина, чтобы она настояла травы от всяких болезней. Секретную передачу он одобрил: если пьяница Вовка про спирт узнает, проходу сестре не даст. А ведь он и так…

За травами пришлось ходить не однажды. И не только в парк, но и на уцелевшие лужайки рядом с речными обрывами, и к самой реке. И только сейчас он задумался: а что, если на том, чужом, берегу есть и такие травы, которые когда-нибудь понадобятся? Сходить, что ли, посмотреть, есть ли что там интересного? Попробовать перейти реку по тальнику, как это сделал Ориан с дружками?

— Серёжк… — прошептала Лилька, наклонившись к нему. — А как ты теперь в тальники пойдёшь? Ты же обещал Ориану…

— Думаешь, перетерпеть не смогу? — буркнул он.

— Да терпеть не придётся, — пообещала сестрёнка. — Сейчас всё быстро пройдёт. Ты же знаешь… Но ведь Лиза не пустит. Или сбежишь?

Лилька знала, что говорила. Положенные на травы ладошки младшей с огромной силой увеличивали действие трав. Через час Серый боли чувствовать не будет. Впервые об этом узнали, когда Серый коленом врезался в подтопленное бревно и с трудом прихромал домой. Ему повезло, что ногу не сломал, а распухшую коленку, на травах перебинтованную Лизой, обнимала Лилька, чтобы Серому больно не было. А потом все трое поразились, как быстро прошла опухоль. Так открыли «золотые» ручки младшей. «Домашним» решили пока не говорить, а то ведь у всех свои болячки. Если что — младшей вообще света белого не видать, только сидеть с каждым. А Лиза предложила такой вариант: Лилька ходит вместе с ней к тем, кому нужны травы и лекарства, и втихаря помогает лечить тех, кому это надо.