Mysterium Coniunctionis

580 Двойственная природа Адама вновь проявляется в Христе: он Является мужчиной-женщиной. Беме выражает это своей фразой о том, что Христос был "девой в уме"[1833]. Она — это "образ священного числа Три"[1834], "никогда не создававшегося и никогда обновлявшегося"[1835]. Где есть "Слово", там есть и дева, поскольку слово находится в ней[1836]. Она — это "женское семя"[1837], которое поразит голову змея (Книга Бытия 3:15)[1838]. Тот, кто наступает на эту голову, является Христом, который, таким образом, представляется тождественным женскому семени или деве. У Беме дева напоминает аниму, поскольку "она дана твоей душе, чтобы быть твоим спутником"[1839], и в то же самое время, как божественная сила и мудрость, она находится на небесах и в раю[1840]. Бог взял ее себе в "невесты"[1841]. Она выражает всю глубину и бесконечность Божества[1842], соответствуя, в силу этого, индийской Шакти[1843]. Андрогинное единство Шивы и Шакти изображается в тантрической иконографии в виде непрерывного полового акта[1844].

581 Идеи Беме оказали сильное влияние на Франца фон Баадера, который утверждал, что Бог дал Адаму помощницу (adjutor), посредством которой Адам "должен был продолжать свой род, обходясь без внешней женщины", подобно тому, как Мария обошлась без мужчины. Но Адам "увлекся"[1845] животным актом совокупления и ему угрожала опасность самому опуститься на животный уровень. Бог, осознавая существование такой возможности, создал Еву, как "имеющий благотворное воздействие противовес [retende Gegenanstalt], чтобы предотвратить грозящее мужчине погружение... в животную природу"[1846]. Когда же Адам, невзирая на это, оказался па краю этой пропасти, его божественная андрогинность покинула его, но сохранилась в Еве, как "женское семя", с помощью которого мужчина освободит себя от "зми-ева семени". Ибо "тот, кто был рожден Девой Марией, — это тот, кто ушел от Адама из-за его грехопадения"[1847].

582 Присутствия божественной пары или андрогина в человеческой душе коснулся и Ориген: "Говорят, что как па небосклоне двумя великими светилами являются солнце и луна, так внутри нас такими светилами являются Христос и Церковь"[1848]. Стало быть, Адам и Ева тоже находятся в каждом из нас, как о том говорит Григорий Великий; Адам это дух, Ева - это плоть[1849].

583 Ориген, как и Климент Римский, приписывает Адаму дар провидения, "ибо он предсказал великую тайну в Христе и Церкви, говоря, 'Потому оставит человек отца своего и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть' "[1850] (Книга Бытия 2:24; сравни с Евангелием от Матфея 19:5 и от Марка 10:7).

584 Я закончу описание великолепной "экипировки" первого человека арабской легендой, которая имеет более глубокий смысл, чем это кажется на первый взгляд. Когда Адам покинул рай, Бог послал к нему ангела Гавриила с тремя подарками и предложением выбрать один из них: скромность, ум или религию. Адам без колебаний выбрал ум. Тогда Гавриил приказал скромности и религии немедленно возвращаться на небеса. Но они отказались, ссылаясь на распоряжение самого Бога никогда не разлучаться с разумом, где бы он не оказался. Ибо Пророк сказал: "Никогда не подчиняйся тому, кто не подает признаков ума.

4. ПОЛЯРНОСТЬ АДАМА

585 Широкая потребность считать первого человека обладателем природы "света" существовала всегда; отсюда и частое его сравнение с солнцем[1851]. Алхимики не настаивали на этом аспекте, так что мне нет нужды много говорить на эту тему. Тем не менее, в не алхимической литературе, Адам, как правило, — это "светлый" образ, сияние которого сильнее даже солнечного света. Свой блеск он потерял в результате Грехопадения[1852]. Здесь нам уже слегка приоткрывается его двойственная природа: с одной стороны, сияющая и совершенная, а с другой темная и земная. Хаггадистские толкователи полагали, что его имя произошло от слова "адамах" — "земля"[1853].

586 Его двойственная природа подтверждается Оригеном: один Адам был сделан из земли, другой "по образу и подобию Божьему. Он это наш внутренний человек, невидимый, нематериальный, незапятнанный и бессмертный"[1854]. Сходную точку зрения высказывает и Филон[1855]. Стоить заметить, что в Послании кКолоссянам 1:15 Христос "есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари".

587 Двойственная природа Адама отражена в его гермафродитизме. Так Дорн говорит, что "огненный и совершенный Меркурий" является "истинно гермафродитическим Адамом"[1856]. Эта мысль встречается и у наассенцев. "Эти люди" — говорит Ипполит — "поклоняются Человеку и Сыну Человеческому, как началу всех вещей (в их понимании). Но этот Человек является мужчиной- женщиной [άρσενθηλυς] и называют они его Адамасом; и посвящены ему многие разнообразные гимны". В качестве примера он приводит цитату: "О, отец, о, мать, о два бессмертных имени, родители Веков, о, гражданин небес, о, Человек Великого Имени!"[1857]. Адам является мужчиной-женщиной и в иудейской традиции. В Миддращ Раббах VIII, 1[1858] он является андрогином, или мужчиной и женщиной в одном теле с двумя лицами. Бог распилил тело на две части и дал каждой половине спину[1859], в силу своей аидрогинности Адам родственен Платонову сферооб-разному Первоначальному Существу, а также персидскому Гай-омару. Эта идея оказала на алхимию значительное влияние. Например, Глаубер приписывает знак круга Адаму, а квадрат -Еве[1860]. Круг, как правило, является знаком золота и солнца. Нижеследующий отрывок из "Книги из пещеры сокровищ" следует понимать именно в этом смысле: "Тогда Бог сотворил Адама... И когда ангелы увидели его величественное появление, они были тронуты красотой увиденного; ибо они увидели его лицо, в тот момент, когда оно воспламенились, в величественном сиянии подобное солнечному шару, и свет его глаз, подобный свету солнца, и форму его тела, подобную свету кристалла"[1861]. В арабском герметическом тексте, посвященном созданию Адама, сообщается, что когда дева (Ева) пришла к власти, ангел Хар (Гор) был порожден единодушной волей планет. Этот Хар взял с планет шестьдесят духов, восемьдесят три — из зодиака, девяносто — из высшего рая, сто двадцать семь с земли, в общей сложности триста шестьдесят, перемешал их и создал из них Адамана, первого человека, "по подобию высшего рая"166. Число 360 и "подобие рая" указывают на сферическую форму первого человека.

588 Однако, помимо аидрогинности Адама, в нем имеется фундаментальная полярность, которая основана на противоречии между его физической и духовной природами. Такое ощущение возникло уже очень давно и выразилось в точке зрения раввина Иеремии бен Елиазара, который предположил, что Адам должен иметь два лица, ибо Елиазар таким образом истолковал Псалом 138:5: "Сзади и спереди ты объемлешь меня"[1862]; и с исламской точки зрения душа Адама, была создана за тысячи лет до его тела и отказалась поселяться в фигуре, сделанной из глины, так что Богу пришлось принудить ее к этому[1863].

589 По представлениям раввинов у Адама даже был хвост[1864]. Да и внешний вид его поначалу тоже не внушал оптимизма. Когда он, все еще неодушевленный, лежал на земле, то был он зеленого цвета, и тысячи нечистых духов роились вокруг него, стремясь проникнуть вовнутрь. Но Бог разогнал их и остался только один дух, Лилит, "повелительницы духов", которой удалось так сильно прилепиться к телу Адама, что она забеременела от его. Лилит улетела только после того, как появилась Ева[1865]. Похоже, что демоническая Лилит является определенным аспектом Адама, ибо легенда гласит, что она была создана одновременно с ним и из той же самой земли[1866]. Природа Адама предстает в нехорошем свете, когда нам говорят, что из его ночных поллюций (ех пос turno seminis fluxu) возникли бесчисленные демоны и привидения. Это происходило в течение ста тридцати лет, которые он провел в разлуке с Евой, "отлученной от рая"[1867]. У гностиков первоначальный человек Адамас, который является ни чем иным, как парафразом Адама[1868], уравнивался с фаллическим богом Гермесом и с Корибасом, соблазнившим Диониса педерастом[1869], а также с фаллическим Кабиром[1870]. В Pistis Sophia мы встречаем Сафаофа Адамаса, повелителя (τύ ραννος) Вечности, который сражается со светом Пистис Софии[1871] и, стало быть, полностью находится на стороне зла. В соответствии с учением богомилов, Адам был создан Сатаниилом, первым сыном Бога и падшим ангелом, и создан он был из грязи. Но Сатаниил не мог вдохнуть в него жизнь, и Бог сделал это за него[1872]. Внутренняя связь Адама с Сатаной предполагается и в раввинской традиции, по которой Адам когда-нибудь займет трон Сатаны[1873].

590 Будучи первым человеком, Адам является homo maximus, Ан-тропосом, из которого возникает макрокосм или который и является макрокосмом. Он — это не только prima materia, но и всемирная душа, которая также является и душой всего человечества[1874]. В соответствии с воззрениями мандеанцев, он также 'является "тайной миров"[1875]. Концепция Антропоса впервые проникла в алхимию из трудов Зосимы, который считал Адама двойственной фигурой плотским человеком и "человеком света"[1876]. В своей работе Психология и алхимия я столько внимания уделил идее Антропоса, что здесь нет нужды в ее дальнейшем освещении. Поэтому я ограничусь историческим интересным материалом, позволяющим проследить ход мыслей алхимиков.

591 Уже у Зосимы[1877] можно различить три источника: иудейский, христианский и языческий. В алхимии более позднего периода языческо-синкретический элемент, естественно, уходит на задний план, чтобы освободить место доминирующему христианскому элементу. В шестнадцатом веке снова становится заметным иудейский элемент, что объясняется влиянием Каббалы, доступ К которой широкой общественности открыли Иоганн Реухлин[1878] и Пико делла Мирандола[1879]. Несколько позднее гуманисты внесли свой вклад — материалы из источников, написанных на иврите и арамейском, и особенно из Зохар. В восемнадцатом веке появился якобы иудейский трактат Абрахама Елиазара Uraltes Chymisches Werck[1880], в котором активно использовалась иврит-ская терминология. Трактат преподносился, как таинственная "Rindenbuch" Абрахама-Иудея, из которой, как говорили, Никола Фламель (1330-1417) узнал секрет изготовления золота[1881]. В этом трактате имеется следующий пассаж:

Ибо Ной должен с большими усердием и тщанием искупать меня в самом глубоком морс, чтобы я смогла расстаться со своей чернотой; я должна лежать здесь в пустыне в окружении змей, и нет никого, кто пожалел бы меня; я должна быть привязана к этому черному кресту и должна быть избавлена от него посредством страданий и уксуса[1882], и должна стать белой, чтобы внутренности моей головы могли быть подобны солнцу или Марезу[1883], и чтобы мое сердце могло засиять, подобно карбункулу, и старый Л дам мог вновь выйти из меня. О! Адам Кадмон, как ты красив! И облачен в красивый рикмах[1884] Царя Мира! Я до сих пор черна, подобно Кедару[1885]; ах! сколь долго! О, приди, мой месех[1886], и раздень меня, чтобы могла открыться моя внутренняя красота... О, змей, возбудивший Еву! Ему я должна быть обязана своей чернотой, въевшейся в меня в результате его проклятого красноречия, в силу чего я недостойна всех моих братьев. О, Суламифь, больная снаружи и внутри, стражи великого города найдут тебя и ранят, снимут с тебя одежды и изобъют тебя, и унесут твой покров... По я буду блаженна снова, когда меня освободят от яда, насланного на меня проклятием, и моего самого внутреннего семени, и тогда состоятся первые роды. Ибо отцом его является солнце, а матерью - луна. Да, я не знаю никакого другого жениха, который любил бы меня, поскольку я так черна. Ах! обрушь небеса и растопи мои горы! Ибо ты как пыль развеял могущественные царства Ханаана, и раздавил их медным змеем Иисуса и предал их Альгиру Δ [огню], чтобы та, которая скована многими горами, могла освободиться[1887].

592 Пет никакого сомнения в том, что оратор — это женское воплощение prima materia в состоянии nigredo. С психологической точки зрения эта темная фигура является бессознательной ани-мой. В этом состоянии она соответствует "нефеш" каббалис-тов[1888] Она это "желание"; ибо, как язвительно заметил Кнорр фон Розенрот: "Мать есть не что иное, как низменные наклонности отца". Причиной почернения является грех Евы. Суламифь (Суламита)[1889] и Ева (Хавва, земля) представляют собой одну порочную фигуру, которая содержит в себе первого Адама, подобно тому, как мать носит в себе ребенка, и, в то же самое время, ожидает второго Адама, то есть такого, каким Адам был до Грехопадения, совершенного Первоначального Человека. Она ждет его как возлюбленного и жениха. Она надеется, что он освободит ее от черноты. И снова мы сталкиваемся с мистицизмом Песни Песней, когда в Aurora Consurgens I иудейский гнозис (Каббала) соединяется с христианским мистицизмом: жених и невеста — это, с одной стороны, Тиферет и Малхут, а с другой — Христос и Церковь[1890]. Мистицизм Песни Песней[1891] проявляется в иудейско-гностических кругах в третьем-четвертом веках, что подтверждается фрагментами трактата, называющегося "Шиур Кома" (Размеры Тела). В нем идет речь о "мистицизме, только внешне иудаистском, в силу ссылок на Любимого из Песни Песней"[1892]. Фигура Тиферета принадлежит к системе Сефиротов, которая имеет форму дерева. Тиферет расположен посередине этого дерева. Адам Кадмон - это либо все дерево, либо он понимается как посредник между высшей властью, Эн Софом, и Сефиротом[1893]. В нашем тексте черная Суламифь соответствует Малхут как вдова, которая ожидает соединения с Тиферетом и, таким образом, восстановления первоначальной целостности. Соответственно, Адам Кадмон здесь занимает место Тиферета. О нем упоминают Филон и мидраши. Именно последние установили различие между небесным и земным Адамом, о котором идет речь в Первом послании Коринфянам 15:47: "Первый человек из земли, перстный; второй человек — Господь с неба", а также в строфе 45: "Первый человек Адам, стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий". Таким образом, первоначальный материально-психический человек противопоставляется последующему духовному человеку.

593 В Tractatus de Revolutionibus Animarum Кнорра фон Розенро-та, Part I, ch. 1, par. 10, есть место, имеющее большое значение Для психологического толкования Адама:

В Книге Иезекииля 34:31 говорится: "Ты — это Адам"[1894] Это значит, что ты по праву называешься именем Адама. Значение: Если бы текст следовало понимать буквально, то можно было бы справедливо возразить, что все пароды мира или иноверцы это такие же люди, как и Израильтяне, то есть люди возвышенные. Тогда следовало бы сказать: Вы — это люди. Но на самом деле смысл заключается в следующем: из Наших душ составлен микрокосм Адама...[1895] Par. И. Ты — это Адам. (Он говорит, что все души израильтян были, на самом деле, ни чем иным, как первосозданным Адамом). И вы были его искрами и его суставами[1896]

Здесь Адам с одной стороны представляется народной массой Израиля[1897], а с другой — "общей душой" израильтян. Эта концепция может восприниматься, как проекция внутреннего Адама: homo maximus представляется как совокупность, как "самость" народа. Однако как внутренний человек он является совокупностью индивида, синтезом всех частей психе, то есть сознания и бессознательного. В параграфе 20 говорится: "И потому наши мастера сказали: Сын Давида не придет до тех пор, пока все души, которые были в теле (первосозданного) не выйдут оттуда"[1898]. "Исход" душ из Первичного Человека можно понимать, как проекцию психического интеграционного процесса: спасительная целостность внутреннего человека то есть "Мессия" — не может возникнуть до тех пор, пока все части психе не станут осознанными. Это может быть убедительным объяснением того, почему второй Адам так долго не появляется.

594 В том же самом трактате говорится: "Из "Ен Софа, из самого общего Единого, была создана вселенная, которая есть Адам Кад-мон, который является Одним и Множеством, и из которого созданы все вещи, и в котором они все находятся". "Границы между родами обозначены концентрическими кругами", которые вышли из него или содержатся в нем. Стало быть, он — это что-то вроде схемы психической структуры, в которой "специфические различия [характерные признаки разных видов] обозначены прямой линией"[1899] (то есть в концентрической системе, радиусом). "Таким образом, в Адаме Кадмоне представлены все порядки вещей, роды, виды и индивиды"[1900]

595 Среди языческих источников мы должны выделить египетский, в котором идет речь об очень древней традиции Бого-чело-века Осириса и о теологии царской власти; персидский, являющийся плодом трудов Гайомара; и индийский — продукт Пуру-ши[1901]. Христианским источником алхимических идей является вышеупомянутая Павлова доктрина первого и второго Адама.

5. "СТАРЫЙ АДАМ"

После этих предварительных замечаний мы можем вернуться к тексту Елизара, начиная с середины, с того важного места, где появляется Адам. Читателя сразу же поражает выражение "старый Адам", который явно отождествляется с Адамом Кадмоном. Вместо "старого Адама" мы скорее ожидали "второго" или "первоначального" Адама, в основном потому, что "старый Адам" прежде всего означает старого, грешного, не получившего отпущения грехов человека, как о том сказано в Послании к Римлянам 6:6: "Зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху". То, что эта строфа звучала в уме автора, доказывает фраза: "Я должна быть привязана к этому черному кресту и должна быть снята с него посредством страданий и уксуса".

597 Автор пытался создать впечатление, что он является иудеем, но оказался достаточно неуклюжим, чтобы не только использовать анахронизмы, но и обнаружить свою несомненно христианскую психологию. Он хорошо знал Библию и был знаком с "библейским "языком. Как со стилистической, так и с грамматической точек зрения, его книга написана гладким немецким языком восемнадцатого века. Автору нравилась поучительная риторика (возможно, он был теологом). В любом случае ясно одно — выражение "старый Адам" в устах такой личности могло иметь только одно значение, а именно — "ветхого человека", которого мы должны "отложить" (Послание Ефесянам 4:22) в соответствии с повелением из Послания к Колоссянам 3:9: "Совлекши ветхого человека с делами его". Автору должны были быть известны эти строфы, и он мог легко избежать неизбежного противоречия или двусмысленности, заменив "ветхого" на "первоначального" или что-нибудь в этом роде.

598 Я должен просить у читателя снисхождения за на первый взгляд мелочный и педантичный разбор небольшой стилистической ошиб- ки не слишком аккуратного автора. Но здесь речь идет о чем-то большем, чем о простой литературной погрешности: текст, напичканный двусмысленностями, повествующий о самых неожиданных связях (Адам и Суламифь!) и смешивающий самые разнородные ситуации, имеет явное сходство со структурой сновидения. Соответственно, требуется тщательное изучение его образов. Клише типа "старый Адам", которое не может иметь никакого другого значения, не появляется в тексте-сновидении без веской на то причины, даже если автор мог в свое оправдание сказать, что допустил "оговорку". Даже — а на то похоже — если он понимал "старого" Адама как "Из-" или "первоначального" Адама, то какая-то смутная мысль подтолкнула его к употреблению выражения "старый", которое в данном контексте звучит совершенно двусмысленно. Если бы это произошло в настоящем сновидении, то аналитик совершил бы грубейшую техническую ошибку, если бы не обратил внимание на такую явную оговорку. Как мы знаем, такие qui pro quos[1902] неизменно происходят в критических местах, где пересекаются две противоположные тенденции.

599 Итак, у нас возникли подозрения и ниже мы будем проверять их обоснованность, предполагая, что "старый Адам" — это не просто случайность, а одна из тех раздражающих двусмысленностей, которых полно в алхимических текстах. Они раздражают, потому что редко (если вообще когда-либо) можно удостовериться в том, являются ли они осознанной попыткой обмана, или порождены конфликтом в бессознательном.

600 "Старый Адам", конечно, мог "вновь быть рожденным" Суламифью, черной матерью, только потому, что когда-то каким-то образом он проник в нее. Но это мог быть только старый, грешный Адам, ибо чернота Суламифи — это признак греха, греха первородного, что ясно следует их текста. За этой идеей стоит архетип Антропоса, который попал под власть Физис, но мне представляется сомнительным, чтобы наш автор имел хоть какие-то осознанные сведения об этом мифе. Если бы он действительно был знаком с каббалистической мыслью, то он бы знал, что Адам Кадмон, духовный Первый Человек, был "Идеей" в платоновом смысле, и никак не мог быть отождествлен с грешным человеком. По сформулировав уравнение "старый Адам" - Адам Кадмон, автор соединил две противоположности. Стало быть, этот пассаж можно истолковать следующим образом: черная Суламифь рождает антитезу "старого Адама": Адама Кадмона. Ее явная связь с землей как матерью всех живых существ ясно говорит о том, что ее сыном был грешный Адам, а не Адам Кадмон, который, как мы уже видели, является эманацией Эн Софа. Тем не менее, соединяя эти две противоположности, текст представляет их обоих порождением Суламифи. "Старый Адам" и Первичный Человек представляются тождественными друг другу, и автор в свое оправдание может сказать, что под "старым" он понимал первого или первоначального Адама. И на это ему трудно будет возразить.

601 Насколько величественен Первичный Человек, настолько же низменен грешный, эмпирический человек. Феномен их соединения, с которым мы так часто встречаемся в психологии сновидений и примитивных народов, — это не простая случайность; соединение это основано на их принадлежности к одному и тому же виду; в какой-то момент проявляется тождественность противоположностей, что подразумевает возможность их соединения. Одним из самых распространенных примеров этого феномена является тождественность бога и его животного-атрибута. Такие парадоксы проистекают из не-человеческого качества бога и животной психологии. Божественная психе настолько же выше человеческой, насколько далеко животная психе уходит в дочеловеческие глубины.

602 "Старый Адам" соответствует примитивному человеку, "тени" нашего сегодняшнего сознания, а корни примитивного человека находятся в животном человеке ("хвостатом" Адаме)[1903], который уже давно исчез из нашего сознания. Даже примитивный человек стал для нас незнакомцем, так что нам придется вновь открывать его психологию. Отсюда и определенное удивление, когда аналитическая психология обнаружила в "продукции" бессознательного современного человека так много архаического материала, а также зловещую тьму животного мира инстинктов. Хотя "инстинктам" или "импульсам" можно дать физиологические и биологические определения, объяснить их таким образом нельзя, ибо они также являются психическими сущностями, которые про- являются в мире фантазий, принадлежащем только им. Они это не просто физиологические или биологические феномены, в то же время, они даже в своем содержимом, являются наполненными смыслом фантазиями символического характера. Инстинкт воспринимает свой объект не слепо и не наугад, а смотрит на него с определенной психической "точки зрения" или дает ему конкретное толкование; ибо каждый инстинкт a priori связан с соответствующим образом ситуации, косвенным доказательством чему служит симбиоз животных и растений. В случае с человеком мы можем направить проницательность в этот замечательный мир "магических" идей, который группируется вокруг инстинктов и не только выражает их форму и манеру проявления, но и "спус-кает их с цепи"[1904]. Мир инстинкта, каким бы простым он не казался рационалисту, на примитивном уровне проявляет себя как сложная система физиологических фактов, табу, ритуалов, классовых систем и племенного фольклора, которая с самого начала, предсознательно набрасывает на инстинкт узду и заставляет его служить высшим целям. В естественных условиях безграничное желание инстинкта реализовать себя находится в определенных духовных рамках, в результате чего оно дифференцируется и становится годным для использования на различных направлениях. Ритуалы на примитивном уровне являются неистолкован-ными жестами; на высшем уровне они становятся мифологизированными.

603 Изначальная связь между образом и инстинктом объясняет взаимозависимость инстинкта и религии в самом общем смысле. Между этими двумя сферами существуют отношения взаимной компенсации, и под "инстинктом" мы должны понимать не просто "Эрос", а все, что занесено в графу "инстинкт"[1905]. "Религия" на примитивном уровне представляет собой психическую регулирующую систему, скоординированную с динамизмом инстинкта. На высшем уровне эта изначальная взаимозависимость иногда утрачивается, и тогда религия легко может стать лекарством от инстинкта, в результате чего первоначальные компенсирующие отношения вырождаются в конфликт, религия "окаменевает" в формализме, а инстинкт теряет свою силу. Раскол такого рода не происходит в результате простой случайности и не является бессмысленной катастрофой. Он, скорее, находится в природе самого эволюционного процесса, в расширении и дифференциации сознания. Ибо, как не бывает энергии без напряжения между противоположностями, так не может быть сознания без восприятия различий. Но любое более сильное подчеркивание на различий приводит к полярности и, в конце концов, к конфликту, который поддерживает необходимое напряжение между противоположностями. Это напряжение требуется, с одной стороны, для увеличения производства энергии, а с другой — для дальнейшей дифференциации различий; и то, и другое, являются обязательными условиями развития сознания. Но, хотя этот конфликт, вне всякого сомнения, полезен, у него имеются и явные недостатки, которые иногда оказываются источниками неприятностей. Затем начинается контр-движение, попытка примирить враждующие стороны. Поскольку этот процесс бесчисленное количество раз повторялся в течение многих тысяч лет развития сознания, то сформировались соответствующие обычаи и действия, предназначенные для сведения противоположностей воедино. Эти примиряющие процедуры являются ритуалами, отправляемыми человеком, но их содержание является актом помощи или примирения, эманирующимся из божественной сферы, в настоящем ли времени или в прошлом. Как правило, ритуалы связаны с первоначальным состоянием человека и с событиями, которые имели место в век героев или далеких предков. Обычно, божество вмешивается и оказывает помощь, если имеет место ущербное состояние или состояние беспокойства, и это божественное вмешательство повторяется в ритуале. Возьмем простой пример: Если не растет рис, член племени, тотемом которого является рис, строит себе хижину на рисовом поле и рассказывает рису, как тот в первый раз вырос из своего предка-риса. Тогда рис вспоминает свое происхождение и снова начинает расти. Ритуальное воспоминание о предке имеет тот же эффект, что и вмешательство предка.

604 Исходная ситуация беспокойства состоит либо в уходе дружелюбных богов и появлении вредоносных, либо в отчуждении богов, вызванном небрежением, глупостью, святотатством человека Или (с точки зрения даосизма) произошедшим по непонятным причинам расколом[1906] между небом и землей, которые теперь смогут вновь соединиться только в том случае, если мудрец посредством ритуальной медитации вновь восстановит в себе Дао. Таким образом он создает гармонию между его собственными небом и землей[1907].

605 Если в условиях ущербного состояния портится рис, то и человек тоже дегенерирует, будь-то по злой воле богов или по своей собственной глупости или греховности. Он вступает в конфликт со своей изначальной природой. Он забывает о своем происхождении от первого человеческого предка, стало быть, в этом случае требуется ритуал анамнеза (вызывания воспоминания). Поэтому-то архетип Человека, Антропос, и составляет сердцевину великих религий. В идее homo maximus соединяются Верх и Низ творения.

6. ТРАНСФОРМАЦИЯ

606 Появление Адама Кадмона имеет характерные последствия для Суламифи: оно приносит с собой solificatio, просветление "внут-ностей головы". Это завуалированный, но типичный для психологии алхимика намек на "преображение" (glorificatio) адепта или его внутреннего человека. Ибо Адам — это "interior homo noster", Первичный Человек внутри нас.

607 В свете вышеприведенных замечаний в тексте Елиазара проявляется весьма небезынтересный аспект и, поскольку ход мысли автора характерен для основных идей алхимиков, значение со многими гранями. В тексте изображена ситуация беспокойства, соответствующая алхимическому nigredo: вина окрасила землю-невесту в черный цвет. Суламифь относится к той категории черных богинь, имена которых означают "земля" (Исида, Артемида, Парвати, Мария). Ева, как и Адам, вкусила плод с древа познания и тем самым "вломилась" в царство божественных привилегий "и вы будете, как боги, знающие добро и зло". Иначе говоря, она непреднамеренно обнаружила возможность нравственного сознания, которое дотоле находилось вне человеческой сферы. В результате обнажилась полярность, что незамедлительно привело к соответствующим последствиям. Земля была отделена от неба, изначальный рай был закрыт, величие Первого Человека погибло, Малхут стала вдовой, огненное "ян" ушло в мир иной, а влажное "инь" окутало тьмой человечество, дегенерировавшее из-за своего постоянно растущего тщеславия и, в конце концов, смытое черными водами Потопа, которые грозили гибелью всем живым существам, но, с другой стороны, могли более оптимистично восприниматься, как смывающие черноту. Ной также выглядит в ином свете: он представляется уже не беглецом, ищущим спасения от катастрофы, а Повелителем Вод, жрецом очищения. Тем не менее этого оказалось недостаточно, потому что Суламифь тут же попала в неприятности противоположного характера - в пустыню, где ей, как и детям Израиля, угрожало зло в форме ядовитых змей[1908]. Это намек на тяготы Исхода, который, но сути, был повторением изгнания из рая, поскольку прощание со злачными заведениями Египта, было таким же болезненным, как и перспектива каменистой почвы, из которой наши первые предки были вынуждены добывать себе пропитание в поте лица. Но даже и это экстремальное испытание не привело к достижению цели, потому что Суламифь по-прежнему пригвождена к черному кресту. Идея креста указывает уже не на простую, а на двойную антитезу, то есть на quaternio. Алхимик понимал его прежде всего как пересечение элементов:

……..Воздух

…….….|

Огонь --+-- Вода

…….…|

……..Земля

или четырех качеств:

...….Сухость

…………|

Тепло --+-- Холод

………….|

……..Влага

Мы знаем, что пригвождение к кресту означает болезненное "подвешенное" состояние, или распад на части, разлетающиеся в четыре стороны[1909] Стало быть, алхимики поставили перед собой задачу примирения враждующих элементов и сведения их в единое целое. В нашем тексте "подвешенное" состояние ликвидируется, когда беспокоящая чернота смывается "страданиями и уксусом". Это явный намек на "иссоп и желчь", которые подали Христу вместо питья. В часто цитируемом тексте Майера, "страдания и уксус" заменяются меланхолией nigredo, противопоставленной "радостному веселью" отпущения грехов. Очищение страданиями и уксусом, в конце концов, приводит, как к отбелке, так и к solificatio "внутренностей головы" (вероятно, речь идет о мозге или даже о душе). Мы можем дать этому только одно толкование — Суламифь переживает трансформацию, подобную трансформации Парвати, опечаленной своей чернотой и получившей от богов золотую кожу. Здесь мы должны подчеркнуть, что это lapis или гермафродит, подобно четвертованному, или разорванному на части, или распятому на Четверице богу, представляет конфликт элементов и страдает от него, в то же самое время воздавая единство Четверицы; кроме того, он тождественен продукту этого единства. Алхимики не могли не отождествить своего Первичного Человека с Христом, которого наш автор заменяет Адамом Кадмоном.

608 Поскольку в алхимии солнце и золото являются эквивалентными концепциями, solificatio означает, что "внутренности головы" — что бы мы под этим ни понимали — трансформируются в свет, или "Марез", драгоценную белую землю. И сердце Сула-мифи засверкает "подобно карбункулу". Уже в Средневековье карбункул считался синонимом lapis[1910]. Здесь присутствует вполне прозрачная аллегория: если в голове светло, то в сердце полыхает любовь.

609 Стало быть, разница между Суламифью и Парвати заключается в том, что Парвати трансформировалась внешне, а Сула-мифь внутренне. Внешне она остается такой же черной, как и была. В отличие от Суламифи из Песни Песней, чья кожа "смугла", наша Суламифь утверждает, что чернота "пристала" к ней, подобно нанесенной краске, и что ее нужно всего лишь раздеть, чтобы обнажить ее "внутреннюю красоту". Из-за совершенного Евой греха ее окунули в чернила, в "раствор", отчего она и почернела. Так в исламской легенде драгоценный камень, который Аллах дал Адаму, почернел из-за его грехов. Если яд проклятия будет извлечен из нее — что явно должно произойти с появлением Любимого тогда ее "самое внутреннее семя", ее "первый ребенок" , вырвется па свободу. В этом контексте под этим ребенком может пониматься только Адам Кадмон. Он единственный, кто любит ее, невзирая на ее черноту. Но похоже на то, что эта чернота является не просто оболочкой, потому что она никогда не будет сорвана; она просто компенсируется внутренним светом Суламифи и красотой самого статуса, невесты. Поскольку Суламифь символизирует землю, в которой погребен Адам, она также представляет и прародительницу. В этом своем качестве черная Исида вновь соединяет члены разрубленного на куски своего брата-жениха Осириса. Так Адам Кадмон появляется здесь в классической форме сына-возлюбленного, который, в священном браке солнца, и луны, воспроизводит себя в матери-возлюбленной. Соответственно, Суламифь берет на себя древнюю роль прислужницы Иштар. Она является священной блудницей (meretrix) — одно из алхимических названий таинственной субстанции.

610 Переход Суламифи с одного полюса на другой — это не гениальная находка автора, а обычная традиционная алхимическая точка зрения, что "наш ребенок", сын Философов, — это ребенок солнца и луны. Но поскольку сын представляет самого Первичного Человека, он, в то же самое время, является и отцом своих родителей. Алхимия была настолько пропитана идеей кровосмесительной связи матери и сына, что она автоматически свела Суламифь из Песни Песней к се историческому прототипу[1911].

611 Мы уделили надлежащее внимание норовистой природе черноты Суламифи. Но большое значение имеет также и то, что "старый Адам" упоминается в таком контексте, в каком явно имеется в виду совершенный Адам, каким он был до грехопадения, сияющий Первичный Человек. Точно так же, как черная Суламифь не достигает окончательного апофеоза, абсолютного albedo, так нет и необходимого подтверждения того, что первый Адам превратился во второго, который, в то же самое время, является отцом первого. Мы не можем удержаться от подозрения, что, точно так же, как никуда не девается чернота, старый Адам не совершит окончательного превращения. Может существовать и более глубокая причина того, почему выражение "старый Адам" не только не беспокоит автора, но наоборот, кажется ему совершенно справедливым. К сожалению, гораздо более справедливым будет утверждение, что перемена к лучшему не приносит с собой полного превращения тьмы в свет, а зла — в добро и, в лучшем случае, является компромиссом, в котором "лучшее" только ненамного лучше "худшего". Стало быть, осложнения со "старым Адамом" не являются простой случайностью, поскольку они образуют фактор в архетипическом quaternio, составленным следующим образом:

………..Черная Суламифь

Старый Адам + Адам Кадмон

…...Просветленная Суламифь

или

….……..Второй Адам

Первый Адам + Черная возлюбленная

….Божественная невеста

612 Эта структура coo тветсвует браку quaternio, о котором идет речь в "Психологии переноса"[1912], и который основан на определенных психических фактах и имеет следующую структуру:

…….Анимус

Супруг + Супруга

…...Анима

или

……..Анимус

Супруг + Анима

……Супруга

613 Хотя это quaternio играет значительную роль в алхимии, оно является не продуктом рассуждений алхимиков, а архетипом, проявление которого можно обнаружить уже в примитивной брачно-классовой системе (система четырех родственников). Будучи Чет-верицей, он представляет весь здравый рассудок и формулирует психическую структуру совокупности человека. Она выражает, с одной стороны, структуру индивида, то есть мужское или женское это в соединении с бессознательным противоположного пола, а с другой — связь это с другим полом, без которой психологический индивид неполон. (Под этим я понимаю прежде всего психическую связь.) Но в этой схеме отсутствует идея трансформации, столь характерная для алхимии. Будучи научной дисциплиной, эмпирическая психология не в праве решать, что "выше" — осознающее эго или анима, которая, как и эго, обладает положительным и отрицательным аспектами. Наука не дает никаких оценок "духовной ценности" чего-либо, и хотя в психологии есть концепция "ценности", она является ни чем иным, как концепцией "интенсивности": один комплекс идей имеет большую ценность, чем другой, если его способность к ассимиляции оказывается сильнее[1913]. Корни алхимической идеи трансформации находятся в духовной концепции ценности, в соответствии с которой "трансформированный" — это более ценный, более хороший, более высокий, более духовный и т.д. Эмпирический психолог ничего не может этому противопоставить. Но поскольку "оценивание" есть функция чувства и оно все-таки играет определенную роль в психологии, то "ценность" должна каким-то образом приниматься во внимание. Это происходит, когда определение "ценность" объекта воспринимается, как неотъемлемая часть его описания.

614 Как нравственная, так и энергетическая ценность осознающей и бессознательной личности у разных индивидов разная. Как правило, осознающая сторона доминирует, несмотря на большое количество ограничений. Стало быть, схема психологической структуры, если ее сравнивать с алхимической схемой, должна быть дополнена идеей трансформации. Такая операция в принципе возможна, поскольку процесс осознания анимы и анимуса действительно приводит к трансформации личности. Потому-то эта проблема интересует прежде всего психотерапевтов. Основной терапевтический принцип заключается в том, что это осознанное понимание является важным элементом трансформации личности. Благоприятный аспект любой такой трансформации оценивается как "улучшение". Такое заключение делается прежде всего на основе заявлений самого пациента. Под улучшением, в первую очередь, понимается улучшение его психического здоровья, но речь может также идти и о нравственном улучшении. Подтвердить достоверность этих заявлений становится все труднее или вообще невозможно, когда "оценивание" незаметно вторгается на участок, огражденный философскими или теоретическими предубеждениями. Весь вопрос "улучшения" настолько деликатен, что покончить с ним гораздо легче волевым решением, чем осторожными размышлениями и сравнением, что так оскорбляют всех этих "ужасных упростителей", которые, как правило, и возделывают данную грядку.

615 Хотя факт трансформации и улучшения не может быть подвергнут сомнению, тем не менее, очень трудно подобрать для них подходящий термин, который не стал бы причиной недоразумения и умещался бы в нашу схему. Человек Средневековья, как и наши упростители, был всегда достаточно наивен, чтобы знать, что для него "лучше". Мы не отличаемся такой уверенностью и, кроме того, мы чувствуем некоторую ответственность перед теми, кто придерживается отличного мнения. Мы не можем наслаждаться радостной верой в то, что все остальные неправы. По этой причине мы, скорее всего, будем вынуждены отказаться от стремления выразить посредством терминологии нашей схемы тот тип траснформации, который связан с осознанным пониманием и его неразлучной спутницей — целостностью (индивидуацией).

616 Для наивного человека несовершенный, грешный старый Адам попросту является антиподом совершенного "Первичного Человека", а темная Ева — антиподом просветленного и, соответственно, более благородного существа. Современная точка зрения более реалистична, поскольку она извлекает из проекции архетипическую схему, которая поначалу отражала мифологическую ситуацию, и населяет сцену не сказочными персонажами, а реальными человеческими существами и их психе. Тогда мужчина или мужское эго-сознание противопоставляется анимусу, мужскому образу в бессознательном женщины, который заставляет ее либо переоценивать мужчину, либо защищаться от него. Образом, который противопоставляется женщине и ее женскому эго-сознанию, является анима источник всех иллюзий, пере- и недооценок, в которых мужчина виновен по отношению к женщине. В этой схеме ничто не указывает на то, что мужчина лучше аиимуса или vice versa, или что анима — это "высшее" существо по сравнению с женщиной. Нет там также и никаких указаний на то, в каком направлении движется развитие. Ясно только одно когда в результате длительной технической и нравственной процедуры пациент обретает знание этой структуры, основанной на ощущении, наступает интеграция или процесс завершения индивида, который, таким образом, приближается к целостности, но не к совершенству идеалу некоторых мировых философий. В Средние Века "философия" возвышалась над фактами до такой степени, что примитивному металлу свинцу приписывалась способность при определенных условиях превращаться в золото, а темному, "психическому", человеку приписывалась способность превращаться в более возвышенного "духовного" человека. Но как свинец, теоретически способный превратиться в золото, на практике никогда таковым не становился, так и современный трезво мыслящий человек тщетно оглядывается вокруг себя в поисках возможности для окончательного "усовершенствования". Поэтому, при том объективном взгляде на факты, который один только и заслуживает называться наукой, он видит, что должен несколько снизить свои претензии и, отказавшись от погони за идеалом совершенства, удовлетворяется более доступной целью приблизительной завершенности. В результате чего возникает возможность прогресса, который ведет не к состоянию экзальтированной одухотворености, а к мудрым самоограничению и скромности, тем самым уравновешивая недостаток меньшего добра преимуществом меньшего зла.

617 Соорудить психологическую схему, полностью соответствующую алхимической, нам не дает только разница между старым и современным взглядом на мир, разница между средневековым романтизмом и научной объективностью.

618 Но более критическая точка зрения, которую я обрисовал здесь на объективной основе научной психологии, тем не менее, проистекает из самой алхимической схемы. Ибо даже когда старый Адам возвращается и присутствует в схеме как Адам Кадмон, чернота не уходит из Суламифи — признак того, что процесс трансформации не закончен и продолжается. Стало быть, старый Адам еще не отброшен, а Суламифь еще не стала белой.

619 С точки зрения каббалистов, Адам Кадмон — это не просто всемирная душа или, выражаясь языком психологии, "самость"; он представляет собой процесс трансформации, его деление на три или четыре фазы (триметрия или тетраметрия). Алхимической формулой этого является Аксиома Марии: "Единица становится двойкой, двойка становится тройкой, а из Тройки получается Единица, как Четверка". В трактате раввина Абрахама Коэна Ириры (Хакоена Герреры) говорится: "Адам Кадмон происходит от Простоты и Единицы и в этом смысле он является Единством; но он также снизошел в свою собственную природу и в этом смысле он является Двойкой. И он снова вернется к Единице, которая находится в нем, а также к Высшему; и в этом смысле он является Тройкой и Четверкой"[1914]. В этом пассаже речь идет о "главном Имени", Тетраграмматоне, которое представляет из себя четыре буквы Божьего имени, "три из который разные, а четвертая является повторением второй"[1915]. В ивритс-ком слове YHVH (пишется без гласных), хе — это женская, предназначенная в жены йод[1916] и вау). В результате, йод[1917] и вау[1918] относятся к мужскому полу, а две женских хе тождественны друг другу и потому являются одним элементом. В этом смысле главное Имя представляет собой триаду. Но в силу того, что хе удвоена, Имя является также и тетрадой или четверкой[1919] — запутанный момент, странным образом совпадающими с Аксиомой Марии. С другой стороны, Тетраграмматон состоит из двойного брака и потому не менее примечательным образом согласуется к нашими диаграмммами Адама. Удвоение женской хе архетипич-но[1920], поскольку брак quaternio изначально предполагает как разность, так и тождественность женских фигур. Это также относится и к мужским фигурам, как мы уже имели возможность убедиться, хотя в данном случае, как правило, доминируют различия, что не удивительно, поскольку эти вещи по большей части являются плодами мужского воображения. Соответственно, мужская фигура совпадает с мужским сознанием, в котором различия являются практически абсолютными. Хотя женских фигур --две, различия между ними настолько невелики, что эти фигуры представляются практически тождественными. Эта двойная и, в то же время, тождественная фигура точно соответствует аниме, которая в силу своего (как правило "бессознательного") состояния, песет на себе все признаки не-дифференцированности.

620 Если мы применим эти размышления к алхимической схеме, то мы будем в состоянии модифицировать ее так, как это совершенно невозможно в случае со схемой психологической. Таким образом, у нас получается формула, в которой обе схемы приводятся к общему знаменателю:

………..……...Адам Кадмон,

………...психо-духовный человек

……………………....|

Адам,

материально____________________Черная Суламифь

психический человек

……………………... |

…………..Просветленная Суламифь

621 Главная мысль, а именно то, что трансформация не завершена, проистекает из самого текста; желаемое совершенство оставляется на будущее, "в котором та, что скована многими горами, будет освобождена". Для этого требуется божественное чудо, нужно сокрушить и сжечь Ханаан, обрушить небо и растопить горы. Подобная демонстрация силы указывает на остроту различий, которые надо преодолеть, чтобы достичь совершенства.

622 Странным аналогом скованной горами Суламифи является Парвати, имя которой означает "жительница гор", и которая считалась дочерью Химават (Гималаев)[1921]. Опечаленная своей чернотой, в которой се упрекал ее супруг Шива, она покинула его, удалилась в лес и стала там жить в одиночестве. И Суламифь в своем одиночестве и уединении восклицает:

Что я скажу? Я одна в этой глуши; и все же в сердце моем радость, ибо живу я спокойно и нахожу новые силы в самой себе. Но под своей чернотой я укрыла светлую зелень[1922].

623 Состояние не доведенной до конца трансформации, на которую надеялись и которой ждали, доставляет не только мучения, но и обладает положительными, хотя и скрытыми качествами. Это состояние человека, который, блуждая в лабиринте своей психической трансформации, наталкивается на тайное счастье, которое примиряет его с его одиночеством. В общении с самим собой он находит не смертельную скуку и меланхолию, а интересного партнера; более того, он находит отношения, которые напоминают счастье тайной любви, или скрытой от посторонних глаз весны, когда зеленое семя[1923] прорастает сквозь голую землю, обещая будущий урожай. Это алхимическая benedicta viriditas, благословенная зелень, означающая, с одной стороны, "проказу металлов" (verdigris), но, с другой стороны, — тайную имманентность божественного духа жизни во всех вещах. "О, благословенная зелень, которая порождает все вещи!" — восклицает автор Rosarium[1924]. Милиус пишет: "Разве не дух Господен, который есть огненная любовь, дает водам, над которыми он родился, определенный огненный порыв, ибо ничто не может быть создано без тепла? Бог вдохнул в сотворенные вещи... определенное зерно или зелень, посредством которой все вещи размножаются... Все вещи называются зелеными, поскольку быть зеленым значит расти... Стало быть, эта способность к воспроизводству и сохранению вещей может быть названа Душой Мира"[1925].

624 Зеленый цвет означает надежду и будущее, и в этом кроется причина тайной радости Суламифи, которую, в противном случае, было бы трудно объяснить. Но в алхимии зеленый цвет означает также и совершенство. Так Арнольд из Виллановы говорит: "Аристотель потому говорит в своей книге "Наше золото — это не золото черни", что зеленый цвет, который находится в этой субстанции, означает ее полное совершенство, ибо с помощью нашего мастерства зелень быстро превращается в самое настоящее золото".[1926] Суламифь продолжает:

Но я должна быть подобна крылатой голубке, и вечером я стану свободной, когда отступят нечистые воды, с помощью зеленого оливкового листа; тогда моя голова будет светлейшим Азофолом[1927], а мои кудрявые Волосы засверкают, как)). И Иов говорит (27:5)[1928], что из моей V хлынет кровь[1929]. Ибо все это, как Δ [1930], сверкающий красный Адамах[1931], смешанный с мерцающей Δ . Хотя я ядовита, черна и отвратительна снаружи, очистившись, я стану пищей героев; так из убитого Самсоном льва тек мед. Так Иов 28:7 говорит: Semitam поп cognovit ille avis, neque aspicit earn oculus vulturis[1932]. Ибо этот камень принадлежит только испытанным и избранным Богом[1933].

625 Черная Суламифь надеется, что однажды "вечерней порой" вероятно, на закате жизни, она станет подобна голубке Ноя, которая, принеся в своем клюве оливковую ветвь, возвестила об окончании потопа и стала знаком примирения Бога с детьми человеческими.[1934]. В Песне Песней (2:14)сказано: "Голубица моя в ущелье скалы под кровом утеса! покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок..." В нашем тексте ее голова — из золота и напоминает солнце, а ее волосы подобны луне. Таким образом она провозглашает себя соединением солнца и луны. И в самом деле, золотая голова и "волнистые" кудри являются атрибутами Возлюбленного[1935]. Она, в сущности, смешалась с Возлюбленным, из чего явно следует, что в совершенном состоянии sponsus и sponsa сплавляются в одну фигуру, солнечно-лунного ребенка[1936]. Черная Суламифь, которой идут "волнистые кудри, черные, как ворон", становится луной, которая, таким образом, приобретает кудрявые и сверкающие волосы[1937].

7. ROTUNDUM, ГОЛОВА И МОЗГ

626 Хотя мотив "золотой головы" пошел прежде всего из вышеприведенного отрывка из Песни Песней, необходимо подчеркнуть, что он появляется в алхимических трактатах и без прямой ссылки на последнюю. "Его голова была из чистого золота", говорится в "Splendor solis" о расчлененном человеке, тело которого было "белое, как соль"[1938]. В греческой алхимии адептов называли "детьми золотой головы"[1939]. Простая (то есть таинственная) субстанция называлась "Золотой Головой; такое название ей дал богом посланный Даниил, глашатай Божий"[1940]. По легенде, Папа Сильвестр II (ум. 1003), известный, как популяризатор арабской науки, владел золотой головой, произносившей пророчества[1941]. Возможно, эта легенда восходит к харранитской церемонии вещающей головы[1942]. У головы было и дополнительное значение — carpus rotun dum, обозначавшее таинственную субстанцию[1943]. Это особенно со ответствует нашему тексту, поскольку "внутренности" головь превратились в золотую и/или белую землю. Последняя — этс terra alba foliata (слоистая белая земля), которая в данном случае должна представлять мозг. Это предположение подкрепляется тем фактом, что "внутренности головы" — это буквальный перевод словосочетания έγκέφαλοςιυελός (головной мозг) Кроме того, мозг является синонимом таинственной субстанции о чем ясно говорит цитата из Гермеса в Rosarium: "Возьмите его мозг, поливайте его очень сильным уксусом... до тех пор, пока он не почернеет"[1944]. Мозг интересовал алхимиков, поскольку он представлял собой трон "духа наднебесных вод"[1945], вод, которые находятся над небесной твердью (Книга Бытия 1:7). В "Visio Arislei" мозг Морского Царя — это место рождения пары брат-сестра[1946], В "Liber quartorum" мозг называется "местом обитания божественной части"[1947]. Ибо мозг "близок к разумной душе" которая, в свою очередь, обладает "simplicitas", божественным качеством[1948]. Считалось, что мозг тайно участвует в алхимическом процессе[1949], и поэтому Вей По-ян утверждает, что "при правильном обращении с мозгом в течение требуемого периода времени, человек обязательно добьется чуда"[1950]. Мозг упоминается и в греческой алхимии, в которой особенно большую роль играет λιθος έγκέφαλος (мозг-камень), отождествляемый с λιθος ού λιθος (камнем, который не камень)[1951]. Последнее выражение это один из терминов, которые Зосима употребляет в отношении мозга он также называет его "данным и не данным Богом ", и "митраическим секретом"[1952]. В трактате "Философский Камень" сказано, что "алебастр — это самый белый мозг-камень"[1953]. В пенотовой Таблице Символов мозг связан с "луной", тайной крещения и "богами ада"[1954] Молодая луна обозначает albedo и белый камень[1955]; аналогом крещения является история с детьми Морского Царя, заключенными в стеклянном доме, находящемся на дне моря, и подвергшимися трансформации[1956]; боги ада могут быть связаны с мозгом, как с троном сознания и мышления, ибо сознание ведет к "безбожному" существованию, так как отрывает человека от божественной совокупности[1957]

627 Зосима является связующим звеном между алхимиками и гностиками, у которых мы обнаруживаем сходные идеи. Мозг у них "имеет форму головы дракона".[1958] Греховный Корибас, родственный, с одной стороны Адаму, а с другой — килленическому Гермесу[1959], возникает из "головы, что находится наверху, и из непостижимого мозга"[1960], и проникает во все вещи; "нам не известно, каким образом и в каком виде он появляется". В данном случае Ипполит перефразирует Евангелие от Иоанна 5:37: "А вы ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели", намекая на наличие отчасти бессознательного фактора. Чтобы подчеркнуть этот аспект, Ипполит продолжает свое сообщение утверждением, что Корибас живет в "глиняной статуе" (έν τώ πλάσματι τώ χοίώ), то есть в человеке[1961]. Далее он пишет: "Это есть Бог, который обитает в воде, и о котором в Псалтыре сказано, что глас его гремит над водами многими"[1962]. Мы можем воспринять это как стремление бессознательного стать сознанием. Когда задумываешься над этим текстом, написанным во времена (второй век нашей эры), когда не существовало никакой концепции психологии в ее современном смысле, то признаешь, что Ипполит, при тех скудных средствах, которые были в его распоряжении, сумел дать вполне пристойное описание психологических фактов. Лдам, о котором говорят наассенцы, — это "камень".

Это, как они говорят, есть Адамас, краеугольный камень [λιθος ό άκρογωνιαιος], который ставится во главу [κεφαλήν] угла. Ибо в голове находится получивший название [χαρακτηριστικόν] мозг, от названия которого пошло имя [χαρακτηρίζεται] всей семьи, "Адам, которого я кладу в основание Сиона"[1963]. В аллегорическом смысле, под всем этим понимается образ [πλάσμα] Человека. Но тот, кто так положен, является Адамом [внутренним человеком, основанием Сиона]... отпавшим от Адама, архичеловека [άρχανθρώπου], живущего в горнем"[1964].

628 Этих отрывков вполне достаточно для того, чтобы понять, насколько оригинальной была основа алхимических идей. Если нельзя доказать, что они являются продолжением какой-то традиции, то мы просто вынуждены предположить, что одни и те же идеи могут спонтанно, вновь и вновь возникать из архетипической основы.

8. АДАМ КАК СОВОКУПНОСТЬ

629 Теперь, когда мы увидели значение мозга и земли-луны, как таинственной субстанции, мы можем продолжить наш комментарий к тексту Елиазара.

630 В алхимическом рецепте говорится: "Посей золото в слоистую белую землю"[1965]. Таким образом соединяются золото (солнце) и белая земля или луна[1966]. В христианстве, как и в алхимии, солнце и луна тесно связаны друг с другом, объединенные фигурой божественной матери. Соединение солнца и луны происходит в голове, что указывает на психическую природу этого события[1967]. Как я уже сказал, концепции "психики", в том ее виде, в каком мы ее понимаем сегодня, в Средние Века не существовало, и даже современному образованному человеку трудно понять, что такое "реальность психе". Так что нет ничего удивительного в том, что средневековому человеку было несравненно труднее представить себе что-то, существующее между "esse in re" и "esse in intellectu solo"[1968][1969]. Выход был в "метафизике"[1970]. Поэтому алхимик был вынужден формулировать свои якобы химические факты и метафизически[1971]. Так белая земля, соответствует земле, которая символизировала "человечество, поднятое над всеми кругами Мира и помещенное в разумный рай святой Троицы"[1972]. (Где, мы можем добавить, оно прибавляется к Троице, образуя "Четверицу", то есть совокупность)[1973]. Эта веселая ересь остается неосознанной и ее последствия никогда не выходят наружу.

631 Вывод, который делает Елиазар, требует пояснения. Само по себе примечательно, что он, в связи с совершенным состоянием, то есть с coniunctio Solis et Lunae, вынужден перефразировать тот самый отрывок из Книги Иова (выше, пар. 624) и сказать: "Из моей земли хлынет кровь". Это уместно только в том случае, если coniunctio символизирует воспроизводство гермафродити-ческого второго Адама, а именно Христа и corpus mysticum Церкви . В церковном ритуале эквивалентом coniunctio является смешивание субстанций или Причастие обоих типов. Стало быть, отрывок из Иова должен быть истолкован следующим образом — Христос говорил: "Из моей земли, моего тела, хлынет кровь". В православном ритуале тело Христа заменяется буханкой хлеба. Священник пронзает ее маленьким серебряным копьем и дырка является аналогом раны в боку Христа, из которой текли кровь и благодать; кроме того, этот ритуал, возможно, является аналогом жертвоприношения (mactatio Christi).

632 Как мы уже поняли, алхимическая земля — это таинственная субстанция, в данном случае являющаяся аналогом тела Христа и "адамаха", красной земли рая. Имя "Адам" традиционно выводится из "адамаха", так что и тут обнаруживается связь райской земли с corpus mysticum. (Это специфически христианская идея и приписываемое ей иудейское происхождение представляется сомнительным.) Тем не менее странно, что, по словам Елиазара, эта земля "смешивается с пламенем". Это вызывает в памяти алхимическую идею "ignis gehennalis", "центрального огня"[1974], благодаря теплу которого все в природе размножается и растет, потому что огонь этот обитает в меркуриевом змее, саламандре, которая не горит в огне, и в драконе, который огнем питается[1975]. Хотя этот огонь есть часть огня духа Божьего ("огонь божественного гнева", о котором писал Беме), он также является Люцифером, самым красивым из ангелов Бога, который после своего падения превратился в адский огонь. Елиазар говорит: "Этот старый Отец-Родитель[1976] однажды будет извлечен из первичного Хаоса[1977] и будет он изры-гающим огонь драконом". Парящий в воздухе дракон — это всемирный "Питон"[1978], начало всех вещей[1979].

633 Еще одним источником выражения "огонь, смешанный с землей" может быть образ Сына Человеческого из Апокалипсиса name = "note" 14f.:

Глава Его и волосы белы, как белая шерсть, такие белые, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану[1980], как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей.

И снова здесь голова сравнивается с солнцем, а также с белизной полной луны. Но ноги находятся в огне и мерцают, словно расплавленный металл. Мы находим низший огонь в Книге Иова 28:5: "Terra igne subversa est" (Земля... внутри изрыта как бы огнем). Но из нее "вырастает хлеб" — образ единения полных противоположностей! В апокалиптическом образе мы с трудом узнаем Сына Человеческого, который является истинным воплощением Божьей любви. Но, вообще-то, этот образ гораздо ближе парадоксам алхимиков, чем Христос из евангелий, внутрення полярность которого была сведена почти к нулю после инцидента с Дьяволом. В Апокалипсисе эта полярность снова становится видимой, а еще сильнее она проявляется в символизме алхимии[1981].

634 Наше предположение, что Елиазар имел ввиду апокалиптический образ Сына Человеческого подтверждается тем, что во французском манускрипте восемнадцатого века[1982] имеется изображение "fils de l'homme Q" (= Меркурий), именуемого "Jezoth le Juste", которому придано важное число 4 х 4 в форме шестнадцати точек (Иллюстрация З)[1983]. Это перекликается с четырьмя херувимами из видения Иезекииля, у каждого из которых было по четыре лица (Книга пророка Иезекииля 1:10, 10:14). Изображенный на картине мужчина одет нестандартно — в женкий наряд; гермафродитический Меркурий часто изображался в таком виде на алхимических иллюстрациях семнадцатого и восемнадцатого веков. Эта картина создавалась под воздействием видений святого Иоанна Богослова (Апокалипсис 1 и 4) и Даниила (7:9ff.). "Jesoth" (=Yesod) — это девятый и средний сефирот низшей триады каббалистического дерева; его толковали, как творческую и воспроизводящую силу во вселенной. С алхимической точки зрения он соответствует spiritus vegetativus, Меркурию[1984]. В алхимии у Меркурия, связанного с Гермесом Киллени-ем[1985], имеется фаллический аспект, и такой же аспект имеется у Иесода в Зохар; и действительно, "Заддик" или "Единственный", как еще называли Иесода, — это орган воспроизводства. [1986] Он — "фонтан воды" (effusorium aquarium)[1987], или "труба" (fistula) и "водопровод" (сanalis)[1988], и "бурлящий ключ" (scaturigo)[1989]. Подобные сравнения уводят современный разум на неверный путь однобоких толкований типа того, что Иесод — это просто пенис, или, наоборот, что в основе демонстративно сексуальных выражений отсутствует какая-либо реальная сексуальность. Но следует помнить, что в мистицизме любой "символический" объект имеет не только одно значение. Их у него всегда несколько. Сексуальность не исключает духовности, а духовность — сексуальности, ибо в Боге все противоположности отменяются. Нужно только вспомнить о unio mystica Симеона бен Йохая в Зохар III, о которой Шолем (смотри пр. 290) почти ничего не говорит.

635 У Иесода много значений, которые в манускрипте связываются с Меркурием. В алхимии, Меркурий — это "связка" души, соединяющая дух и тело. Его двойственная природа дает ему воз-можность играть роль посредника; он является, как плотским, так и духовным, и представляет собой единение этих двух принципов. Соответственно, в Иесоде содержится загадка единства[1990] верхнего мира, Тиферета, и нижнего — Малхут. Его также называют "мирным договором"[1991]. Другими его титулами являются "хлеб", "глава Лиц"[1992] (то есть горнего и дольнего), "вершина", касающаяся земли и неба[1993], "propinquus" (Близкий), поскольку он более близок к Славе (Шекинах), то есть к Малхут, чем Тиферет[1994] и " Израильский Силач"[1995]. Иесод соединяет эманацию правой, мужской стороны (Незах, сила жизни), елевой, женской стороной (Ход, красота)[1996]. Его называют "твердым, падежным, постоянным"[1997], потому что он направляет эманацию Тиферета в Малхут[1998].

636 Символом Меркурия часто является дерево, а символом Иесо-да — frutex (ствол дерева) и virgultum (заросли)[1999]. Меркурий — это spiritus vegetativus, дух жизни и роста, а Иесода называют "vivus", "живущий"[2000] или "живущий веками"[2001] Меркурий — это prima materia и основа всего процесса, а Иесод означает "основа"[2002]. "В естественных вещах Иесод содержит в себе ртуть, ибо это есть основа всего искусства трансмутации"[2003]; речь, разумеется, идет не об обычной ртути, а о той, "которая несколько загадочно называется звездой". Из этой звезды текут "воды доброго Бога Эля или ртуть... Эта ртуть... называется Сферической Водой", или "водой крещения"[2004].

Эта вода называется дочерью Матреда, то есть... человека, который без устали трудится над созданием золота. Ибо эта вода течет не из земли, и не из наших шахт, но создается и совершенствуется большим усердным трудом. Иго жену зовут Золотой Водой или такой водой, которая даст начало золоту. И если этот мастер соединится с ней в браке, он породит дочь, которая будет Водой царской купели"[2005].

На основании этого изопсефического[2006][2007] рассуждения, золотая иода была отождествлена с Иесодом. Табличка с шестнадцатью обозначаниями золота или солнца ©, лежащая у ног fits de I'homme, указывает на это (Иллюстрация 3). В Kabbala denudata воспроизводится "Kamea"[2008], содержащая не число 2x8, а. число 8x8 64[2009], "которое представляет сумму имени золотой воды"[2010].

637 Поскольку prima materia также называется свинцом и Сатурном, мы должны упомянуть о том, что Шабад связана с Иесодом, как и буква "Тет"[2011], которая находится под воздействием Шаб-тай (Сатурна). Точно 'так же, как Меркурий, который является летучей субстанцией, именуется птицей, гусем, птенцом Гермеса, лебедем, орлом, грифом и фениксом, так и Иесод (и Тиферет тоже) величается "pullus avis"[2012] и "penna, ala" (перо, крыло)[2013]. Перья и крылья играют свою роль и в алхимии: орел, пожирающий свои перья или крылья[2014], и перья феникса у Михаеля Майера[2015]. Поедающая свои перья птица — это вариант уробороса, который, в свою очередь, связан с Левиафаном. Левиафан и "великий дракон" - это названия, как Иесода, так и Тиферета[2016].

638 Но отношению к целому Иесод является частью, а целое — это Тиферет, который величается солнцем[2017] Ноги апокалиптического Сына Человеческое, горящие словно огнем, могут быть связаны с Малхут, поскольку ноги — это орган, который касается земли. Земля, Малхут, это "подставка." для Иесода[2018]. Малхут — это также и "печь", "место, предназначенное для приготовления продукта, посланного ей ее супругом для кормления гостей"[2019].

639 После этого отступления давайте снова вернемся к тексту Ели-азара. Золотая голова с серебряными лунными волосами и тело, сотворенное из смешанной с огнем красной земли, являются "внутренностями" черной, ядовитой, уродливой фигуры, каковой представляется Суламифь. Конечно, эти отрицательные качества должны пониматься в нравственном смысле, хотя с химической точки зрения они означают черный свинец первоначального состояния. По "внутри" находится второй Адам, таинственный Христос, что явно следует из аллегории "убитый Самсоном лев", в теле которого поселился рой медоносных пчел: "Из яду-щего вышло ядомое, а из сильного вышло сладкое"[2020]. Под этими словами Елиазар понимает corpus Christi, Гостию[2021], которую он называет "пищей героев". Это странное выражение и еще более странная концепция "Христа", присутствующего в Гостии, являются намеками на алхимический секрет. Вот почему автор вместе с Иовом (Книга Иова 28:7) может сказать, что путь неведом, что "не видал его глаз коршуна". Это скрыто под покровом тайны, ибо "камень принадлежит только испытанным и избранным Богом".

640 Lapis также фигурирует в Каббале: "Иногда так называют Адоная, последнего сефиру, и Малхут, Царство; ибо последняя является основой всей ткани мира"[2022]. Действительно, камень имеет главенствующее значение, потому что он выполняет функцию Адама Кадмона, как "главного камня, из которого на свет появляются верхние и нижние сонмы созданий"[2023]. Его называют "сапфиром, потому что высшие силы наградили его разными оттенками, и в одной сотворенной вещи он является разумом, в другой - его противоположностью, творит то добро, то зло, то жизнь, то смерть, то болезнь, то исцеление, то бедность, то богатство"[2024]. В данном случае камень представляется силой судьбы; более того, как показывает ссылка на Второзаконие 32:39, он представляется самим Богом[2025] Кнорр фон Розенрот сам был алхимиком и написал эти слова с определенной целью[2026] Он подчеркивает, что этот камень является тем самым камнем, "который был отвергнут строителями и стал краеугольным камнем"[2027]. Он занимает центральное положение в системе сефиротов, поскольку он объединяет в себе силы верхнего мира и распределяет их в нижнем мире"[2028]. Стало быть, по своему положению, он соответствует Тиферсту.[2029]

641 В алхимической литературе я не нашел никаких доказательств того, что сапфир был таинственной субстанцией еще до Пара-цельса. Похоже на то, что этот автор ввел его в алхимию из Каббалы в качестве синонима таинственной субстанции:

Заключенные в сапфире качества даны ему свыше путем растворения, свертывания и закрепления. Что ж, поскольку небо создано таким образом, что оно должно пройти через эти три процедуры, чтобы достичь этого [то есть создания сапфира и его качествъ], то и разрушение сапфира должно соответствовать тем лее самым трем процедурам. Это разрушение состоит в том, что тела исчезают, а таинственная субстанция остается. Ибо, пока не было сапфира, не было и таинственной субстанции. Но потом, точно так же, как небо дало жизнь человеку, оно дало таинственную субстанцию этому материалу[2030].

Здесь мы можем заметить связь с каббалистическими идеями. Ученик Парацельса, Адам фон Бодешитейн, говорит в своем Onomas-ticon: "Материал сапфир: это жидкость, в которой нет никакой вредной материи"[2031]. Дорн[2032] связывает "сапфирный цветок" с "Arcanum Chevri" Парацельса[2033]. В "Epistola ad Hermanum" цитируется некий Родочсй де Гелейн Гус[2034]: "Тогда вырастает сапфирный цветок гермафродита, чудесная тайна Макрокосма, одна часть которого, если ее вылить в тысячу частей расплавленного Офиризия, преобразует это все соответственно своей природе"[2035]. Этот пассаж написан под воздействием Парацельса.

642 Lapis Sapphireus или Sapphirinus взят из Книги пророка Иезс-кииля 1:22 и 26, в которой говорится, что свод над "головами животных" был подобен "изумительному кристаллу" и "камню сапфиру" (так же и в 10:1) и из Исхода 24:10: "И видели место стояния Бога Израилева; и иод ногами его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как само небо, ясное". В алхимии "наше золото" — это "кристалл"[2036]; сокровище Философов — это "некое небо, мерцающее как кристал, и вязкое как золото"[2037]; золотой раствор "прозрачен как кристалл, хрупок как стекло"[2038]. В "Книге из Пещеры Сокровищ" говорится, что тело Адама "сияло как кристалл"[2039]. Кристалл, "чистый, как изнутри, так и снаружи", в церковном языке является синонимом "незапятнанной чистоты" Девы[2040]. Григорий Великий говорит, что трон из видения Иезеки-иля справедливо сравнивается с сапфиром, "поскольку этот камень имеет цвет воздуха"[2041]. Его манера сравнения Христа с кристаллом стала моделью для языка и идей алхимиков[2042].

643 Комбинацию воды и кристалла можно найти и в каббалистической "Sifra de Zeniutha". В пар. 178 комментария Лурии говорится: "Вторая форма называется кристальной росой, и она возникает из Строгости Царства[2043] первого Адама, которое вошло в Мудрость Макропросопа[2044]: потому в кристалле отчетливо появляется красный цвет. И эта форма есть Мудрость, о которой говорят, что в ней корень Здравого Смысла"[2045]. Хотя на алхимию, конечно же, подобные сравнения оказывали определенное воздействие, от камня нельзя протянуть ниточку назад к Христу, несмотря на все аналогии[2046]. Он принадлежал только алхимии — этот мистический "камень, который не камень", или "камень, у которого есть дух" и который находится в "течении Нила"[2047]. Это символ, от которого нельзя отделаться простым объяснением, что он является еще одной тщетной попыткой усложнить христианскую тайну. Напротив, он представляется новым и особым продуктом, который в давние времена постепенно выкристаллизовался в ходе ассимиляции христианских идей гностическим материалом; впоследствии были предприняты откровенные попытки принудить христианство, в свою очередь, ассимилировать алхимические идеи, хотя, как показывает текст Елиазара, между ними существовали непреодолимые различия. Причина этого заключается в том, что камень, как символ, несмотря на аналогию с Христом, содержит элемент, который никак нельзя примирить с исключительно духовными предпосылками христианства. Сама концепция "камня" указывает на особую природу этого символа. "Камень" это нечто твердое и земное. Он представляет женскую "материю", и эта концепция является чужаком в сфере "духа" и его символизма. Герменевтические аллегории Церкви о краеугольном камне и камне, "оторвавшемся от горы без содействия рук"[2048], толковавшиеся, как Христос, не были источником символа "lapis", но были использованы алхимиками для того, чтобы оправдать его, ибо происхождение λιθος ού λιθος, было не христианским. Камень был чем-то большим, чем "воплощением" Бога, он был конкретизацией, "материализаицей", которая дотянулась до тьмы неорганического царства или даже возникла из нее, из той части Божества, которая противопоставляет себя творцу, потому что, как говорят василидианцы, она остается скрытой в "панспермии" (всемирной грядке), как формирующий принцип кристаллов, металлов и живых организмов. Неорганическое царство включает в себя области (типа области адского огня) готорые являются владениями дьявола. Трехглавый Меркуриев змей был на самом деле триединством в материи[2049]— "нижней триадой"[2050] _ дополняющим божественную Троицу.

644 Стало быть, мы можем предположить, что в алхимии была предпринята попытка символической интеграции зла посредством локализации божественной драмы покаяния в самом человеке. Этот процесс выглядит то распространением покаяния с человека на материю, то как восхождением αντιμιμον πνεΰμα, "духа подражания" или Люцифера, и как примирение этого с духом, спускающимся свыше, причем и Верх, и Низ проходят через процесс взаимной трансформации. Мне кажется, что в тексте Елиазара присутствует эта идея, поскольку трансформация черной Суламифи делится на три стадии, которые упоминались Дионисием Ареопагитом при описании мистического восхождения: emundatio, (κάθαρσις, "очищение"), illuminatio (φωτισμός), perfectio (τελεσμός)[2051]. Говоря об очищении, Дионисий ссылается на Псалом 50:9: "Омой меня и буду белее снега"; а говоря о просветлении — на Псалом 12:4: "Просвети очи мои". (Согласно представлениям древних, два небесных светила, солнце и луна, соответствуют глазам.) Говоря о совершенстве, он ссылается на Евангелие от Матфея 5:48: "Итак будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный". Здесь мы имеем один аспект приближенности к божеству; другой аспект представлен образом Апокалиптического Сына Человеческого, описанным выше

645 Таким образом, трансформация Суламифи, как она описана в тексте, может быть истолкована как предварительная стадия процесса ипдивидуации, неожиданно возникающая из бессознательного в символической форме и сравнимая со сновидением, которое стремится придать этому процессу определенные очертания, и с этой целью использует то религиозные, то "научные" образы.

Если вглянуть на эту стадию с психологической точки зрения, то можно увидеть следующие факты.

646 Nigredo соответствует тьме бессознательного, которое содержит в себе, прежде всего, низшую личность, "тень". Она превращается в женскую фигуру, которая стоит сразу же за ней и контролирует ее: анима, типичным представителем которой является Суламифь. "Черна я, по красива" — а не "ужасна", в чем пытается убедить нас Елиазар, переосмысливший этот вопрос. Ибо, раз природа была деформирована грехом Адама, -то ее чернота, с его точки зрения, должна рассматриваться, как уродство, как чернота греха, как сатурниево начальное состояние, тяжкое и черное, как свинец. Но Суламифь, жрица Иштар, обозначает землю, природу, плодородие, все, что цветет под влажным светом луны, а также естественную жажду жизни. Анима — это действительно архетип самой жизни, которая выходит за пределы любого смысла и всех нравственных категорий. То, что поначалу поражает нас своей непостижимостью, а именно то, что старый Адам должен вновь появиться из нее на свет, тем самым давая обратный ход Творению, теперь может стать понятным, ибо если кто-нибудь знает, как жить естественной жизнью, то это знание и есть старый Адам. В данном случае человек — это не столько старый Адам, сколько Адам вновь родившийся у дочери Евы, Адам, возвращенный в свою первоначальную естественность. Тот факт, что она даст новое рождение Адаму и что черная Суламифь порождает первоначального человека в его диком состоянии неискупленного греха исключает подозрение, что выражение "старый Адам" — это описка или отпечатка. В этом есть определенный метод, который позволяет нам понять, что именно подтолкнуло автора взять себе иудейский псевдоним. Ибо иудей был доступным пониманию любого человека примером не-христианина и, стало быть, "сосудом" для всех тех вещей, которые христианин не мог или не хотел помнить. Так что это было на самом деле вполне естественно вложить в уста якобы иудейского автора эти темные, полуосознанные мысли, которые возникли вместе с Движением за Свободу Духа, более поздней христианской религией Святого Духа, и которые стали кровью в жилах Возрождения. Точно так же, как эра пророков Ветхого Завета начинается с Осия, которому Бог повелел жениться на еще одной Суламифи, так cours d'amour Рене Анжуйского, миннезингеры и святые, с их страстной любовью к Богу, были современниками Братьев Свободного Духа. Текст Елиазара является ни чем иным, как поздним отзвуком этих давних событий, которые изменили облик христианства. Но любой такой отзвук является также предчувствием будущих изменений: в том же веке родился автор "Фауста", этого важнейшего "opus".

647 Суламифь не меняется, как не изменился и старый Адам. И все же рождается Адам Кадмон, нехристианский второй Адам, как раз в тот самый момент, когда ожидается трансформация. На первый взгляд, это полное противоречие кажется неразрешимым. Но оно становится доступным пониманию, когда мы задумываемся на тем, что просветление или solificatio Суламифи это не первая трансформация, а вторая, и происходит она внутри. Объектом трансформации является не эмпирический человек, как бы он не был тождественен "старому Адаму", а Адам Первичный Человек, архетип внутри нас. Черная Суламифь сама представляет первую трансформацию: это пришествие в сознание черной анимы, женского аспекта Первичного Человека. Вторая трансформация, или solificatio, — это осознанная дифференциация мужского аспекта, гораздо более трудная задача. Каждый мужчина чувствует себя тождественным этому аспекту, хотя на самом деле это не так. В этом архетипе слишком много тьмы, чтобы он мог отнести ее всю на свой счет, и слишком много хороших и положительных вещей, чтобы он смог удержаться от искушения отождествить себя с ними. Поэтому ему гораздо легче увидеть черноту в спроецированной форме: "Женщина, которую Ты дал, должна быть со мной, она дала мне от дерева, и я ел". Такое отношение представляется правильным человеку даже с самой просвещенной психологией. Но мужской аспект так же непостижим, как и женский. Эмпирический человек, какими бы раздутыми не были его эго-чувства, не может уместить в себе весь диапазон адамовых высот и глубин. Хотя он и является человеческим существом, у него нет никаких оснований приписывать себе все благородство и красоту, каких может достичь человек, точно так же как он, конечно же, откажется возложить на себя вину за унижения и низость, которые делают человека хуже животного если, разумеется, он не сойдет с ума и не пожелает играть роль архетипа.

648 Но мужской аспект Первичного Человека, когда он "рождается заново" хотя и является старым Адамом, черным, как Суламифь, он, тем не менее, является вторым Адамом, то есть еще более старым Адамом, Адамом до Грехопадения, Адамом Кадмоном. Двусмысленность этого пассажа слишком уж совершенна для сознания автора, который нигде больше не продемонстрировал свое мастерство в изготовлении подделок. Приход в сознание Адама Кадмона действительно был бы великим просветлением, ибо он был бы осознанием существования внутреннего человека или Ан-тропоса, архетипической совокупности, стоящей над полами. Поскольку этот Человек — божественен, то мы можем говорить о богоявлении. Надежда Суламифи на превращение в "белую голубку" указывает на будущее, совершенное состояние. Белая голубка — это намек на то, что Суламифь станет Софией[2052], Святым Духом, в то время, как Адам Кадмон представляет собой явный аналог Христа.

649 Если бы ход мысли алхимика соответствовал бы только трем стадиям (очищение, просветление, совершенство), то было бы трудно найти оправдание перефразированию аналогичных христианских идей, которые так явно выдают себя в алхимических текстах (например, прибитое к "черному кресту"). Но потребность в символизме, отличном от христианского, подтверждается тем фактом, что вершиной процесса трансформации является не второй Адам и не белая голубка, a lapis, который, с Божьей помощью, сотворяется эмпирическим человеком. Это наполовину физический, наполовину метафизический продукт, психологический символ, обозначающий нечто, созданное человеком и, в то же самое время, стоящее над ним. Этот парадокс может быть только чем-то типа символа "самости", который тоже может быть выведен на свет, то есть доведен до сознания человеческим усилием, но, тем не менее, является по сути своей предсущей совокупностью, которая включает в себя и сознание, и бессознательное.

650 Это мысль, которая выходит за пределы мира христианских идей и включает в себя тайну, воплощенную в человеке и посред- ством человека. Дело выглядит таким образом, будто драма жизни Христа отныне заключена в человеке, как в ее живом носителе. В результате этого смещения, сформулированные в догме события попадают в область психологического ощущения и становятся узнаваемыми в процессе индивидуации.