Возраст зрелости. Время мудрых, счастливых и немного святых

Мы тронули тугую струну, и, кажется, она зазвенела. Но подкрепим свои догадки напоследок и голосом признанного авторитета: «Следует целиком обратить взор ума на самые незначительные и наиболее легкие вещи и дольше задерживаться на них, пока мы не научимся отчетливо и ясно усматривать истину» (Рене Декарт. Правила для руководства ума).

Вместо завершения

Какая бывает старость

Есть известная пословица: женщине столько лет, на сколько она выглядит, а мужчине столько лет, на сколько он себя чувствует. Вполне справедливые слова. Они относятся и к старости. Старость – не приговор и не катастрофа. Ничего мрачного в старости нет.

Человеку необходимо сохранять себя в большем или меньшем здравии, насколько это от него зависит. Здоровье – это дар Божий. Однако сколько водой ни обливайся, сколько трусцой ни бегай – если Бог здоровья не дал, то его трусцой не догонишь. Так же и с внешним видом дело обстоит, обязательно стоит следить за собой. Есть очень красивые старики. Не знаю, знакомо ли это большинству людей – красота старости. Немногие присматриваются к лицам стариков. Но у старых людей на самом деле очень красивые лица. Облик мудрого старика, покрытого сетью морщин, лучащегося добрым взглядом, смотрящего с доброй улыбкой – святой, необычный, неземной. Лица добрых стариков гораздо красивее молодых лиц, в которых, кроме волчьей похоти и желания весь мир в карман положить, и нет ничего. Порой в них видно глупость какую-то, она как бы на лбу у них написана. Лица стариков особенно красивы, если в душах у них есть некое сокровище некрадомое – которое украсть нельзя. Если такое сокровище в душе есть, лица стариков становятся очень хороши.

Стоит беречь здоровье, чтобы сохранить себя в строю как можно дольше, стоит следить за собой даже в старости. Есть такие бабулечки-чистюлечки, аккуратные и милые, и такие дедушки есть, опрятные старички. Опрятность украшает человека в любом возрасте.

Старость – не приговор и не катастрофа. Ничего мрачного в старости нет.

Старость – величина относительная. Иногда и в сорок лет человек чувствует себя стариком, разбитым корытом. А бывает, что и в семьдесят лет человек еще вполне силен и здоров, как молодой, он еще в строю. Таких много среди отставных военных, среди тех людей, которые всю жизнь прожили в трудах и беспокойствах. Они сохраняют бодрость до поздних лет. Это очень приятно наблюдать, что есть такие люди, но кажется, что это – уходящая вещь. Возможно, и это пугает, что каждое новое поколение будет терять способность оставаться в строю до поздних лет, быть полезным и привлекающим к себе благосклонный взор молодых.

Какие бывают старики, каковы должны быть взаимоотношения пожилых и молодых людей в одной семье?

В одной квартире

Жить ли вместе со стариками, вот вопрос. Например, нет возможности часто их навещать, нету денег особых на то, чтобы нанимать сиделку или найти какого-либо помощника. В нашей цивилизации, в восточно-западном ее варианте, принято жить отдельно от стариков. Мы – люди западной цивилизации, но с сильным восточным креном, с восточной спецификой быта и отношений. В последнее время у нас принято жить отдельно от стариков. Здесь смешаны, как всегда, и хорошее, и плохое. Хорошо то, что у человека появляется личное пространство, куда он не пускает никого без его согласия, в том числе – собственных детей и внуков. Нехорошо здесь то, что это свидетельство умножившегося эгоизма.

Традиционно люди жили в одних избах – и молодые, и старые. Старик или старушка лежали на печи, младенцы ползали по полу, взрослые пахали землю и занимались хозяйством и огородом. Все были вместе, и так жили столетиями. А потом вдруг потеряли эту возможность. Вернее – потеряли способность уживаться друг с другом, захотели – каждый – иметь свой, пусть небольшой, но собственный, уголок. В этом желании нет особой прочности, но налицо – умножившийся эгоизм. Исходя из того, что люди стали намного более эгоистичны и с трудом уживаются со своими собственными матерями и отцами, а еще с большим трудом уживаются с тещей и тестем, свекром и свекровью, приходится признать, что старикам лучше жить отдельно, до тех пор, пока они способны ухаживать за собой, поддерживать чистоту и порядок вокруг себя. Если же они утратили эту возможность по причине умножившихся болезней, по старческой немощи, нужно «брать их на руки» – заботиться о них. Оставлять таких стариков нельзя.

Если позволяет доход семьи, можно нанять для этого специальных людей, если нет времени и сил. В противном случае стариков нужно брать на собственное попечение, и это будет последний крест по отношению к старикам. Нужно «досмотреть» их до смерти. Нужно пронести эту тяжесть на своих плечах достойно, безропотно и с любовью.

Ухаживать за стариками, ухаживать за больными так же тяжело, как и Богу молиться. Это примерно одинаковые вещи. Это некое благое мучение. Оно очищает и того, за кем ухаживают, и того, кто ухаживает. Хорошо, если старик молится. Если старик беспомощно лежит на ваших руках, но при этом совершает молитвенную службу, считайте, что вы имеете в доме ангела, низводящего на ваш дом Божие благословение. Гораздо хуже, если старик прожил жизнь, при которой его не научили обращаться к Богу, разговаривать с Ним. Тогда со стариком будет серьезнее и тяжелее. Такой старик вреднее, нетерпеливее, докучливее. Будет тяжело, но крест этот нести нужно, потому что никуда от него не убежишь. Нужно пожелать всем старичкам как можно больше сохранять бодрость и способность обслужить себя самим. Ну а молодым – дай Бог терпения, если приходится «брать» стариков «на руки» и ухаживать за ними до последнего вздоха.

Ухаживать за стариками, ухаживать за больными так же тяжело, как и Богу молиться. Это примерно одинаковые вещи. Это некое благое мучение. Оно очищает и того, за кем ухаживают, и того, кто ухаживает.

Советская эпоха оставила нам огромное наследие. Там много всякого, не только плохого, но и хорошего тоже. Бесплатная медицина, бесплатное образование, организация бесплатного досуга: спортивные секции для детей, музыкальные школы, изобразительные студии. По части очень многих вещей давно ушедшая советская власть рождает в душах очень многих людей ностальгию, по мере удаления – понимание того, что там было много хороших явлений.

Однако по части психологии человеческой не все так хорошо: люди были многим травмированы. Нынешние старики прожили всю сознательную жизнь под красной звездой, они с трудом встраиваются в современную жизнь, они живут в той, уже прошедшей жизни и потому ворчат и бурчат на современность. Позволим им это, у них есть на это право. Нужно терпеть их, ведь человека на старости лет изменить невозможно.

Есть такая иллюзия у человека: когда постарею – буду молиться, поститься и в церковь ходить. Неправда! Кто смолоду не научился этим вещам, к старости вряд ли их осилит, ему уже не с руки начинать такое обучение. Память ослабела, и даже такая простая вещь, как встать с кровати, превращается в подвиг. Спуститься вниз по лестнице за хлебом – целое путешествие. То, что у молодого занимает пять минут – сбегать в магазин за хлебом, – для старика превращается в целое путешествие, занимающее несколько часов. Пока оделся, пока медленно спустился, пока дошел до магазина и там побыл, затем пришел, поднялся, вошел, разделся – уже вечер на дворе. Самые простые вещи превращаются в подвиг! На старости лет каяться и исправляться уже невозможно. Наружу вылезают все огрехи, набранные человеком внутрь себя за всю его жизнь. Это одна из печальных страниц безбожной старости. Одряхлевшее тело не способно удовлетворять похотям души, но похоти души никуда не деваются. Все остается, что было набрано в молодости, причудливым образом выпирает из человека, а смотрится все это наследство очень некрасиво. Особый труд ложится на плечи тех, у кого старики вольно или невольно безбожные. Так случилось, что они такие, не станем их за это судить. В них проступают характерные черты прошедшей эпохи. Дети должны понять это и не судить, не пытаться перевоспитать своих стариков.

Старость наступает внезапно. Человек вдруг обнаруживает себя постаревшим. Он может долго храбриться и хорохориться. Но вдруг какая-то мелочь напоминает о том, что он уже не тот. Например, оказывается, что он с трудом выбирается из ванны. Если раньше человек перепрыгивал бортик, быстренько вытирался и выскакивал, то теперь он совершает длинное физическое упражнение. Человек уже осторожно выбирается из ванны, чтобы не поскользнуться. Ежедневная процедура превращается в подвиг.

Старость приходит к человеку внезапно. Из души вдруг начинает лезть все, что там накопилось за молодую жизнь. Таких стариков – ворчливых, озлобленных – терпеть намного тяжелее, но и их тоже нужно терпеть.

Или ему вдруг сказали, например, что он уже дедушка. Превращение моего знакомого из молодого мужчины в дяденьку, дедушку произошло случайно, в один эпизод. Он считал себя неотразимым красавцем. Однажды подвозил на машине двух девушек. Дело было на юге, он там жил. Выходя из машины, девушки сказали ему: «Спасибо, дедушка!» Он приехал домой, встал перед зеркалом, долго стоял. Он считал, что он еще – ого-го, орел! А две молодые девчонки, лет семнадцати или восемнадцати, сказали ему «дедушка». Для них он уже был дедушка. И для него это слово было как пощечина. Старость приходит к человеку внезапно. Из души вдруг начинает лезть все, что там накопилось за молодую жизнь. Таких стариков – ворчливых, озлобленных – терпеть намного тяжелее, но и их тоже нужно терпеть. Потому что неизвестно, что ждет нас. Каждый из нас не намного лучше. Это общечеловеческая беда – накопление похотей и ошибок в душе за время молодой и активной жизни.

Старики-командиры

Есть старики – активные командиры. Они считают, что до старости и престарения, независимо от возраста детей, имеют право ими командовать и распоряжаться. Особенно это качество выражено, если старик прожил всю жизнь на командной должности, например. Дяденька или дедушка – всю жизнь был директором или начальником. По нынешним временам – депутатом или бизнесменом. Он может командовать до самой старости, считая, что имеет на это право. Со всем уважением относясь к нему, как к старшему человеку, не споря с ним ни о чем, по возможности, нужно помнить, что взрослый человек отвечает за себя сам. Молодым людям, ведущим самостоятельную жизнь, которые сами стали отцами и матерями, нужно помнить, что теперь они сами – ответственные лица. Нужно прислушиваться к мнению родителей, послушать дедушку или бабушку. Но жить нужно по своим лекалам, так как за свою жизнь отвечает тот, кто ее живет. Слушать стариков нужно только тогда, когда у них спрашивают что-либо. Когда же они командуют, то, пожалуй, здесь нужно внимательно выслушать, не вступая в споры, а поступить так, как сами решили.

Привет одному персонажу

Особая статья – люди, похожие на Карамазова-старшего. Карамазов-старший был почти стариком, у него было три сына, состоявшиеся люди, взрослые мужчины. А сам Федор Павлович говорил, что «желает в мужском чине как можно дольше простоять». Он желал до самой старости жить в полную силу. Карлсон, герой мультфильма, говорил о себе: «Я – мужчина в полном расцвете сил!» Федору Павловичу Карамазову для полной жизни не хватало телесной привлекательности, и он переложил свои упования на деньги. Этот ход очень понятен современному человеку. Нужны деньги, чтобы покупать женскую красоту и жить в свое удовольствие до тех пор, пока Бог здоровье дает. Это распространенный типаж – Карамазов-старший, человек растиражированный. Это печальное зрелище.

Если бы наука смогла создать такое средство молодости, как портрет Дориана Грея, оно было бы нарасхват.

Есть пожилые женщины, которые отказываются называть себя бабушками. У них есть такая шутка: «Я не бабушка, а жена дедушки». Это дамы, желающие сохранить симпатичность далеко за 60 лет. Они издеваются над своим телом при помощи различных пластических операций, что-то в себя вкалывают, что-то подрезают, что-то расшивают, что-то ушивают. И это все равно в конце концов им боком вылезает. Старое тело не обманешь, оно хочет быть естественным, оно не терпит имплантов, отторгает их. Процедуры омоложения, как правило, делают человека хуже, чем бы он был, если бы оставался в естественном виде. Таких людей можно только пожалеть и списать болезнь их ума на мощнейшую пропаганду сексуальной привлекательности, вечной молодости. Многие современные люди продали бы душу за красоту, как герой Оскара Уайльда Дориан Грей, чтобы только сохранить себя в тонусе и остаться привлекательным – пусть постареет какой-нибудь портрет. Если бы наука смогла создать такое средство молодости, как этот портрет, оно было бы нарасхват. Такие стареющие портреты, сохраняющие красоту и молодость его обладателя, стоили бы миллион долларов и покупались бы мгновенно теми, у кого есть деньги. Печальное это явление.

Наоборот, естественно постаревшие люди очень красивы. Поэт сказал: блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел. Вовремя созреть и вовремя увянуть – великое дело. И уйти вовремя – большое искусство; когда понимаешь: уходя – уходи. Не задерживаться, не оставаться, пройти мимо как путник. Мы все путники в этой жизни, не нужно стараться привязать всю вселенную к себе. Безучастная природа будет улыбкой детскою играть у гробового входа, по слову поэта, и после нашего ухода. Не нужно думать, что на нас все закончится. Все продолжится, только без нас. Нужно проходить мимо этой вселенной, скрепивши сердце, поплакав, может быть, о том, что приходится уходить, но все же уходить. Человек, вовремя увядший, осознавший свое увядание, конечно, благородней и красивей того, кто уродует себя при помощи современной хирургии. Об этом можно только поплакать.

Старый да малый

Человек в старости становится похожим на младенца. Как говорит народная пословица, что старый – что малый. Это верно не только в отношении общения между дедом и внуком, бабушкой и внучкой. И у того, и у другого есть некая тайна, в этом они одинаковы. Они слабые. Только один слаб опытом, а другой от невинности и по недавнему пришествию в мир.

Но, с другой стороны, старики такие же, как дети – они впадают в детство. У них оживают детские страхи, закопанные во время взрослой жизни, присущие, когда еще был ребенком, черты характера или свойства души. Они могут быть действительно как малыши – обидчивыми, мнительными, пугливыми, недоверчивыми. Они могут вести себя как маленькие дети. Против этого нет никаких рецептов, кроме того, чтобы они были с Богом. Чтобы они чувствовали Его, обращались к Нему, беседовали с Ним.

Стоит напомнить себе и всем, что Господь особенно близок к тем, кто как раз не силен, не умен и не знаменит. Любой человек, лежащий на больничной постели, ближе к Богу, чем монах в келье. Любой человек, находящийся в беде, в одиночестве, в камере предварительного заключения, в предоперационной – находится в особых отношениях с Богом. Бог слышит его больше и лучше. Бог говорит: только призови, и Я буду с тобою. «Призови Мя в день скорби твоей, изму тя и прославишь Мя», – гласит 49-й псалом.

Старику, находящемуся в старческой немощи, на финишной прямой дороги своей жизни – дороги в одну сторону, – Бог просто необходим, Он нужен больше, чем кефир и свежая булка, больше, чем валидол или снотворное, – больше, чем все остальное. Бог особенно нужен человеку в старости. Если Бог нужен человеку в юности и молодости, это-то понятно. Однако здесь можно еще оговорить какие-то вещи: у молодого – избыток силы, кипение страстей, общий фон безбожной эпохи, всякая суета. Но старику Бог нужен как воздух. Все врачуется Богом, все болезни исцеляются Богом. Старость нуждается в Нем особенно.

Старику, находящемуся в старческой немощи, на финишной прямой дороги своей жизни – дороги в одну сторону, – Бог просто необходим.

Одно из самых важных занятий человеческого благочестия – ухаживание за стариками, посещение их, общение с ними, скрашивание их одиночества. Важно все это хотя бы потому, что мы тоже постареем. Опять-таки: дай Бог, постареем, потому что не всем, кому дано родиться, дано постареть. Многие умирают молодыми. Откроем криминальную хронику или хронику происшествий. Каждый новый день приносит тысячи новых известий о том, как погибают люди. В результате аварий, врачебных ошибок, по злой воле человеческой, от передозировки наркотиков, от невнимательности за рулем, от техногенных катастроф, от военных столкновений, от некачественной пищи, в конце концов, можно умереть. На каждом шагу нас подстерегает смерть, особенно в технологичном мире. Потому так важно осознать, что не каждому дано постареть. Молодому очень трудно умирать, это свежее дерево, не предназначенное под топор. Его пока рано сжигать, оно не для печки. Оно для плодоношения создано. Представьте: дерево, молодое, свежее, текущее соком, – а его раз, и под топор. Молодой уходит из жизни, а он еще не готов. Умирающий молодой не готов к вечности. По крайней мере, он гораздо менее подготовлен к ней, чем человек, достигший преклонных лет.

Старики – это люди, к которым должны приходить молодые. К старикам нужно приходить с точки зрения самых разных вещей: это и трудно, и благодатно. Очень легко совершать жесты благотворительности или просто помогать детям. Вошло в практику, что когда совершаются акции благотворительности, то осыпаны благодеяниями, в основном, дома малюток. Это там, где живет малышня брошенная или где детки больные. Это особые дети, или, как говорят сейчас, с особыми потребностями. Это могут быть аутисты, дети с синдромом Дауна и так далее. Им дарят мягкие игрушки, привозят сладости, им всяческое внимание. В интернаты, где они содержатся, поступают денежные пожертвования: от государства, от богатых людей, от неравнодушных граждан. Все это идет детям.

Гораздо тяжелее благотворить старикам или, например, сидящим в тюрьме. Вот уж кому даже крохи не достаются. Думают: зачем этим старикам или противным зэкам помогать? Состарился – сам виноват, пусть баланду кушает. Совершил преступление – сиди, значит, виноват. Ни конфет, ни сала, ни теплых носков ему не положено. Старикам тоже помогать не очень любят. С ребенком можно посюсюкать, поцеловать в лобик, погладить шелковые волосики, сделать ему бо-бо, подержать на ручках. И тем самым успокоить свою совесть – мол, очень хороший человек, полон сострадания. Уходя, оставить деткам какую-то копеечку. Вернее, тем, кто их воспитывает и ухаживает за ними. Так просто, кажется, делать добрые дела: купить шоколадок и уйти домой с чувством выполненного долга. Стариками, которые пахнут мочой и лекарствами, у которых трясутся руки и помутнели глаза, которые на палочку опираются или просто лежащими мало кто интересуется. Никакого удовольствия с ними возиться нет. Возле них нужно сидеть, ухаживать за ними. Это, собственно, и есть настоящее доброе дело – то есть то, которое не приносит никакого удовольствия.

Одно из самых важных занятий человеческого благочестия – ухаживание за стариками, посещение их, общение с ними, скрашивание их одиночества.

Старикам нужно как можно больше заботы, больше, чем детям. Они никому не нужны, от них все отвернулись. То ли их дети воспитаны так эгоистично, что они совершенно забыли про своих стариков и сдали их на руки государству. То ли старики сами виноваты в том, что они никого не родили или же родили одного эгоиста. А он уехал за тридевять земель и знать о них не хочет. Ситуаций может быть миллион. Но факт, что старикам помогать и тяжелей, и неприятнее, и меньше хочется. И никакого удовольствия это не приносит поначалу. Однако, как любая заповедь – исполненная, она питает душу. В Писании сказано: «Я был болен, и вы пришли ко Мне». Эти слова можно продлить и на старость, применить к старикам. Старик – это вечные болезни, вечное кряхтение, вечное недомогание.

Надо приходить к ним, надо ухаживать за ними. Это исполнение Христовой заповеди. Это обеспечит самому помогающему человеку отсутствие одиночества на старости, если он, конечно, сам доживет до нее. И, безусловно, эта заповедь будет питать его душу, это настоящее доброе дело. Без сюсюкания, которым одарены нуждающиеся дети. Внимание к старикам гораздо важнее и дороже стоит. В Божиих глазах – ухаживать за стариками, равно как и помогать находящимся в тюремном заключении, стоит дороже, чем все остальное сю-сю, которое делается легко и без труда.

Переход в вечность

Ну и, наконец, трепетная вещь – вопрос перехода в вечность. Очень важно обеспечить человеку мирный перехода в вечность. Хорошо, если старик верующий и сам думает об этом. Хорошо, если он боится умереть без причастия, без соборования, если хочет попросить прощения у всех и тихо уйти в вечность. Гораздо хуже, если он цепляется за жизнь, не хочет умирать, хочет услышать что-нибудь такое ободряющее: мол, мы с тобой еще на рыбалку пойдем, дед, не переживай! Мы с тобой еще то сделаем и это сделаем, мы в шахматы сыграем, пивка попьем. А уже очевидно, что человек смотрит «в путь всея земли». Нужно постараться сделать все для того, чтобы человек примирился с Богом перед смертью. Благо тому старику, который не тешит себя иллюзиями, а готовится и смотрит туда, куда смотреть надо.

В одной из книг Александра Солженицына описывается смерть стариков в российской глубинке. Возможно, он написал это, когда был в Семипалатинске и лечился от раковой опухоли и потом работал в тех краях, на выселках, преподавателем в школе. Он пишет вообще о стариках: не только русских, но и о марийцах, адыгейцах – о пожилых людях самых разных национальностей. Передать его слова можно так: многие старики, которых я видел там и тогда, особенно те, которые жили до советской власти, до всех этих бурных преобразований, умирали так, как будто переезжали в новый дом. Неспешно, неторопливо, обстоятельно, основательно. Они как бы собирались в дорогу.

Нечто похожее есть в рассказах о смерти людей в далеких карпатских селах. Рассказывали дети и внуки, вспоминая покойных уже после их кончины. Там, когда старик (или старуха) почувствовал приближение смерти, он просил нагреть воды и сам мылся, никого не просил ухаживать за собою, только нагреть воды. Он надевал чистое белье, зажигал в головах у себя сретенскую свечу. Затем просил позвать священника, его соборовали и причащали. Потом умирающий звал всю родню, просил прощения у каждого, отписывал имущество – кому что, и отдавал Богу душу с последним выдохом. Так умирали многие старики, этот образ кончины был внутри народа, это не было исключением. Конечно, не каждый старик в тех местах так умирал. Многие скончались внезапно, с предсмертными хрипами, в метаниях на постели, в беспамятстве.

Человек может умирать очень тяжело, по-всякому. От санитарок, врачей, от тех, кто хоронил своих родственников, можно узнать, как именно умирают люди. Имеется очень богатая и разнообразная палитра умирания. Однако вместе с тем значительное число людей разных национальностей, и это стоит подчеркнуть, умирали так, будто они собирались в некую дорогу, в которую пришла пора отправляться. Они собирались не спеша, с толком, с чувством, с расстановкой, с чувством неизбежности, с чувством некоей смиренной готовности. Чтобы в это далекое путешествие отправиться, они проделывали все, что нужно: прощались с людьми и отдавали Богу душу с последним выдохом тихо и спокойно.

Нужно постараться сделать все для того, чтобы человек примирился с Богом перед смертью. Благо тому старику, который не тешит себя иллюзиями, а готовится и смотрит туда, куда смотреть надо.

Видимо, эта последняя точка – кончина – монтирует всю жизнь. У одного режиссера покойного, известного, человека очень странных взглядов на жизнь, есть мысль: смерть – это монтажер, и она монтирует всю жизнь. Очень многие вещи понятны нам по аналогии с кинематографом, поскольку мы живем в кинематографическую эпоху. Мы пропитаны кинематографом, в хорошем и в плохом смыслах слова «пропитаны».

Кинорежиссер говорил: смерть – это монтажер. На протяжении жизни человека как будто снимают в кино, кадр за кадром. За жизнь отснято огромное количество разного материала, горы пленки. Из коробок с пленками, с отснятым материалом, вырастают целые горы. А потом наступает смерть – это последний кадр, и тогда начинается процесс монтажа. Смерть монтирует все отснятое за жизнь в законченную киноленту. После кончины говорят о человеке: как хорошо, что он был с нами рядом, как жаль, что он рано от нас ушел; или, наоборот, наконец, ушел, ура, дотерпели. Всякое говорят о человеке даже после его кончины. Иногда: какой человек тяжелый, какая тяжелая у него была жизнь. Или: какой прекрасный, светлый человек, какая интересная, насыщенная, или тяжелая, но интересная жизнь у него была. Потом читаем книгу о нем, вышедшую в серии «Жизнь замечательных людей». И смотрим его жизнь, как смонтированную ленту, от колыбели до упокоения. Действительно, человек похож в этом смысле на актера. Его всю жизнь снимают, а потом смерть монтирует этот отснятый материал в законченный фильм. В смерти, в последней точке монтажа, только и видно человека. Можно почти безошибочно, вернее – с малой долей вероятности ошибиться, сказать, что смерть показывает, как прожил человек свою жизнь. Смерть очень много говорит о человеке: последние слова, поведение, сам характер ухода из жизни. Все это чрезвычайно много говорит о том, как была прожита жизнь. Здесь тоже есть место ошибке, можно увидеть белое черным, а черное – белым и вынести неправильное суждение. И все-таки в момент смерти очень видно, как именно была прожита жизнь.

Со стороны близких очень важно помочь человеку уйти в вечность, примирившись с Богом. Для нас самих это будет неоценимым опытом. Преподобные отцы Египта говорили: если услышишь, что кто-то умирает, скорее иди к нему и сиди возле него, лови каждый вздох, потому что перед смертью люди не лгут. Одно слово, сказанное перед смертью умирающим человеком, может заменить многие тома умных книг, и очень многое, доселе непонятное, становится понятным. Помоги ему молитвой, проводи его, и многое на пользу себе услышишь из его хрипящих уст.

Тема смерти, естественно завершающая тему старости, тоже табуирована в нашем мире. Не только о старости не говорят, не говорят и о смерти. О ней просто боятся говорить. Смерть убивает всякое желание говорить об удовольствиях, она мешает говорить о том, о чем приятно. Старость и смерть можно связать воедино, поскольку старость – это вестник смерти. Старость чем страшна? Не выпавшими зубами, не лишними морщинами. Она страшна именно как посыльный, как гонец, пришедший из страны вечности. Дескать, пора! Готовься. Именно неготовность умирать, неготовность к переходу в вечность, а желание сохранить вечную молодость, социальный уровень и финансовую состоятельность закрывают рот в разговоре о старости и смерти. Эти две темы сплетаются воедино, в конце концов, и являются непременным условием нормальной жизни души. Душа лишена правильных смыслов, если от нее закрыты темы старения и умирания.