Слово как улика. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас

Найти пистолет в лесу не удалось

Движемся дальше к Скотт-Уайт-Роуд – к месту, где подозреваемый бросил машину грунтовая дорога, соединяющая Скотт-Уайт-Роуд с Таулз-Роуд

Движемся к Скотт-Уайт-Роуд крутой поворот – кучи гравия – Рид утверждал, что он выбросил гильзы из окна на этом повороте.

Гильзы не нашли.

Согласно записям детектива Хейла, он и детектив Коуксум начали допрос мистера Рида в 9:50 утра с «предупреждения Миранды». В неуказанный момент допроса Хейл покинул комнату для допросов, а когда он вернулся, другой детектив, Коуксум, сообщил ему, что подозреваемый признался в том, что застрелил двух указанных жертв и готов показать офицерам то место, где он выбросил оружие. Одним из первых важных вопросов в лингвистическом расследовании является вопрос о том, какова связь между представленными документами и теми событиями, которые они предположительно описывают. В частности, следует выяснить последовательность событий. В настоящем случае меня интересовало то, когда были сделаны записи о происшествии. Простого способа узнать это не было. Отчет содержит запись от 23 мая, спустя четыре дня после допроса подозреваемого, и потому он мог быть написан даже позже этого дня. Хронология важна по той причине, что, если записи были написаны через несколько дней после описываемых в них событий, то как мы можем быть уверены в точности воспоминаний их автора об этих событиях? Я обратил внимание на то, что отчет начинается в прошедшем времени, затем переключается в настоящее историческое время, а затем снова возвращается к прошедшему. Это видно из приведенной выше выдержки. Из этого сочетания грамматических времен я делаю вывод о том, что эти записи о происшествии могут быть своего рода итоговым отчетом, то есть что они были сделаны через несколько дней после составления заявления. В любом случае, хотя мы и не можем быть уверены в том, когда именно был составлен отчет о происшествии, он мог быть написан в любое время вплоть до 15 июня 1994 года, когда они были проштампованы полицейским департаментом как «полученные». Хотя номинально это отчет составившего его детектива Хейла, у меня возник вопрос, не консультировался ли Хейл в ходе их составления с Коуксумом. Позже я покажу связь между этими записями и указанным заявлением.

В первом абзаце на странице 2 под заголовком «0950» в отчете говорится: «I/O [дет. Хейл] покинул комнату и дал дет. Коуксуму поговорить с подозреваемым». В «11:00», говорится в отчете, «дет. Коуксум сообщает I/O [дет. Хейлу], что подозреваемый признался в убийстве двух человек».

Поскольку это собственные записи Хейла, то кажется разумным спросить, почему он упоминает себя в собственном отчете в третьем лице, а именно «I/O» – investigating officer («офицер, ведущий расследование»). Я полагаю, что это словосочетание перекочевало из другого письменного источника и что этим источником, вероятно, были записи Коуксума: «I/O покинул комнату», «Я сообщил I/O…» и так далее. Если это верно, тогда возможно, что даже записи детектива Коуксума были сделаны не одновременно с описываемыми событиями. Я говорю об этом потому, что если Коуксум вел записи по ходу событий, то он скорее написал бы «I/O покидает комнату». Я также обращаю внимание читателя на то, что в записях не указано только время выхода детектива Хейла из комнаты и его возвращения. Мы, вероятно, можем заключить, что он вернулся в 11:00– именно тогда детектив Коуксум сообщил ему о предположительном признании мистера Рида. Поскольку это важные новости, он вряд ли стал бы медлить с тем, чтобы сообщить их Хейлу, а Хейл вряд ли был в комнате в момент признания мистера Рида, поскольку, будь Хейл в комнате в момент признания, то не было бы никакой нужды ему об этом сообщать.

В заявлении приводится несколько иная хронология. В нем утверждается, что утренний допрос начался в 9:50 и закончился в 10:30, в то время как в отчете утверждается, что детективу Хейлу не сообщалось о признании мистера Рида вплоть до 11:00. Поскольку в качестве причины окончания допроса приводится необходимость отправиться на поиски оружия, важным вопросом является истинное время окончания допроса. В отчете Хейла о происшествии указано, что само заявление было получено только вечером.

Меня обеспокоили несколько общих черт заявления и отчета о происшествии. В отчете Хейла утверждается, что детективы покинули офис в 11:30 утра и отправились на поиски оружия, помочь в которых, по их утверждению, вызвался мистер Рид. В заявлении мы читаем, что мистер Рид покинул резиденцию Лафайеттов на машине жертв, доехал до 162 шоссе и свернул с него на Скотт-Уайт-Роуд для того, чтобы бросить там автомобиль. Затем он якобы побежал в лес, избавился от оружия, вышел обратно на 162 шоссе, успев приметить пень и темный и белый заборы, и вернулся на 17 шоссе, к Circle K, заправочной станции и закусочной.

Согласно отчету, детектив Хейл начал поиски оружия в лесу у ориентиров – пня и черного и белого заборов. Интересно, что в своих записях он упоминает их в строго обратной последовательности по сравнению с заявлением. Более подробно это показано в таблице 15.1. Ориентиры в отчете детектива Хейла упомянуты следующим образом:

…белый забор, темный забор, белые камни у дороги… пень на другой стороне шоссе.

В заявлении Джеймса Эрла Рида ориентиры указаны так:

…пень, дорога с большими белыми камнями, темный забор, белый забор.

Мы видим, что эти два варианта перечисляют ориентиры во взаимно обратной последовательности.

Таблица 15.1. Таблица, демонстрирующая, что события в отчете детектива Хейла о происшествии приведены в порядке, строго обратном тому, в котором они приведены в предположительном заявлении Дж. Э. Рида

В результате становится ясно, что либо заявление сделано на основе отчета, либо отчет на основе заявления, поскольку точная взаимная противоположность порядка перечисления такого большого количества примет вряд ли является совпадением. Отсюда вытекают два вопроса: 1) почему и 2) как?

Вопрос «почему» касается причин, а вопрос «как» касается пути возникновения этого совпадения. Хейл отвечал за собственные записи и за составление заявления. Либо он делал записи на месте проведения расследования по ходу событий и затем просто перевернул их порядок при составлении заявления, либо же он подготовил свои записи, опираясь на заявление. В силу высокой вероятности того, что отчет о расследовании был написан лишь через несколько дней после ареста и заключения мистера Рида, вероятно также и то, что детектив Хейл использовал заявление для составления своего отчета. Если это так, то значит, его записи были неполными, так как теперь он полагался на заявление как на «правильную» версию событий. Но почему? Ведь такой уровень точности, конечно же, не требовался? В отчете было достаточно написать что-нибудь вроде «прибыл к упомянутым подозреваемым ориентирам в лесистой местности у шоссе 162». Такой уровень точности, присущий и заявлению, более свойственен полицейскому регистру (см. определение понятия «полицейский регистр» ниже), чем обычной повседневной речи. На мой взгляд, подобная степень сходства заявления и отчета Хейла о расследовании заставляет нас усомниться либо в отчете, либо в заявлении, либо в них обоих. На мой взгляд, факт изменения порядка событий и ориентиров настойчиво указывает на то, что детектив Хейл пытался замаскировать факт производства одного из документов путем переписывания другого. Этот прием часто используют студенты, списывая материалы из интернета и других источников, для того, чтобы утаить факт списывания. Принять решение насчет истинности этих предположений, а также выяснить мотивацию детектива Хейла в следовании столь незаурядной процедуре составления документов дела, предстояло суду. Этому процессу могло поспособствовать ESDA-исследование исходных документов, которое по силам любой хорошо оборудованной криминалистической лаборатории. Подобное исследование должно включать все прочие записи, принадлежащие детективу Хейлу, и все записи, принадлежащие детективу Коуксуму, а также все документы, хранящиеся в полицейском участке у остальных сотрудников.

В качестве возможного объяснения обратного совпадения последовательности событий я рассмотрел желание детектива Хейла и Коуксума начать свои поиски там, где изложенные в заявлении события заканчивались, а именно в той точке, где подозреваемый предположительно избавился от оружия. Можно было бы утверждать, что детективы действовали с этого места в обратном порядке. Это правдоподобно до определенной степени (хотя точное совпадение событий, пусть и изложенных в обратном порядке, уже менее правдоподобно), но это по-прежнему не объясняет того, почему приметы местности также перечислены в обратном порядке. Поэтому если мы не добудем более подробных записей, сделанных детективами по ходу посещения места расследования, то мы вряд ли узнаем в точности, как именно возникло описанное выше совпадение. Какое время спустя после происшествия был написан отчет? В какой степени отчет основан на воспоминаниях детектива Хейла? В какой степени он основан на воспоминаниях детектива Коуксума? В какой степени он основан на заявлении подозреваемого?

Выше я упомянул «полицейский регистр». Порой офицеры в своих заявлениях излагают речь подозреваемого в так называемом полицейском регистре, то есть официальным языком, который можно противопоставить обычной повседневной речи, свойственной большинству говорящих. Так как это зачастую приводит к оспариванию сути заявлений, сегодня во многих полицейских участках США допросы подозреваемых записывают на пленку или просят подозреваемых и свидетелей самостоятельно составлять заявления от руки. В силу особенностей работы полиции полицейский регистр обладает рядом заметных свойств, отличающих его от обыденной речи. Обязательным свойством полицейского регистра является эффективность и компактность. Это ведет к использованию шаблонных фраз, перегруженным формулировкам, безличному, официальному стилю с точными указаниями времени, места и последовательности событий и точным описаниям объектов. В заявлении имеются несколько подобных примеров, которые приведены в таблице 15.2.

Таблица 15.2 . Примеры языка заявления

На суде детектив Хейл утверждал, что написал заявление на основе устного отчета мистера Рида. Такая процедура совершенно обычна, но в связи с этим все же возникает вопрос, какой объем материала может принадлежать мистеру Риду, а какой – детективам. С полным основанием можно спросить: «Что значит “основан на”»? Наличие в тексте ряда примеров полицейского регистра указывает на вероятность того, что существенное количество формулировок принадлежит детективам, а не мистеру Риду. Поскольку я не располагаю примерами устной речи мистера Рида, то воспользуюсь его письменной речью чтобы проиллюстрировать, как он выражает свои мысли. Поступая таким образом, необходимо помнить об отличиях текста заявления от текстов писем мистера Рида:

1. Разница во времени написания первого и последних составляет одиннадцать лет, что указывает на возможность существенных перемен в речи мистера Рида, особенно если учесть тот факт, что после составления заявления он долгое время провел в заключении.

2. Полицейские заявления и письма являются текстами совершенно разного типа. Первые – это официальные сообщения, которые обычно готовятся для суда, в то время как вторые относятся к сообщениям личным.

3. Темы писем по природе своей отличаются от тематики заявления. Заявление касается обстоятельств смерти мистера и миссис Лафайетт, тогда как письма главным образом касаются вопросов мистера Рида к мистеру Аптону в отношении решимости доказать свою невиновность.

В противоположность приведенным выше соображениям, каждое из которых указывает на отличия двух типов текста, главным аспектом языка мистера Рида, который я буду принимать в рассмотрение, является уровень его владения языком – по сообщениям психологов, на момент суда его IQ составлял 77 пунктов, что граничит с недееспособностью. Письменная речь мистера Рида указывает на слабость его языковых способностей. Он, по-видимому, не всегда чувствует разницу между использованием прилагательных, существительных и других частей речи; многие его предложения наползают друг на друга, пунктуация почти отсутствует:

ПРАВДА

НЕВИННЫЙ МУЖЩИНА НЕВИННАЯ ЖЕНЩИНА ГОВОРЯТ СЛЕДОВАТЕЛЮ ПОЛИЦЕЙСКОМУ ПРАВДУ ЧТО ОНИ НЕВИНОВНЫ И ВСЕ РАВНО ЭТОГО НЕВИННОГО МУЖЩИНУ НЕВИННУЮ ЖЕНЩИНУ САДЯТ В ТЮРЬМУ ГДЕ ОНИ ЖДУТ ОБЩЕСТВЕННОГО ЗАЩИТНИКА КОТОРЫЙ ИЗ-ЗА ВСЯКИХ СТЕРЕОТИПОВ О ВСЯКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ДУМАЕТ ЧТО ТЫ ВИНОВЕН И МНЕ ПРИХОДИТСЯ СЛУШАТЬ НЕВИННЫЙ МУЖЩИНА ИЛИ ЖЕНЩИНА НЕ ПОНИМАЮТ ОНИ ДОВЕРЯЮТ ОБЩЕСТВЕННОМУ ЗАЩИТНИКУ ОЖИДАЯ СУДА ЗАТЕМ НА СУДЕ ОН ДЕЛАЕТ ВИД ЧТО ДЕЛАЕТ СВОЮ РАБОТУ А НЕВИННЫЙ МУЩИНА ИЛИ ЖЕНЩИНА НИЧЕГО НЕ ЗНАЮТ А ИХ АДВОКАТ ВЫСТАВЛЯЕТ ИХ ВИНОВНЫМИ ЭТОГО НЕВИННОГО МУЖЩИНУ ИЛИ ЖЕНЩИНУ ТЕПЕРЬ ОТПРАВЛЯЮТ В ТЮРЬМУ В КАМЕРУ СМЕРТНИКОВ

ОЧНИТЕСЬ

[THE TRUTH

A INNOCENCE MAN A INNOCENCE LADY TELL THEIR POLICE DETECTIVE INVESTIGATOR THE TRUTH THAT THEY ARE INNOCENCE YET THAT INNOCENCE MAN THAT INNOCENCE LADY NOW GO TO JAIL WERE THEY AWAIT A PUBLIC DEFENDER WHO FROM THE VARIOUS STEREOTYPES PUT UPON VARIOUS CRIMES MEET YOU THINKING YOU ARE GUILTY YET I HAVE TO LISTEN WERE THE INNOCENCE MAN OR LADY DONT KNOW ANY BETTER THEY TRUST THE PUBLIC DEFENDER WHILE AWAITING TRIAL THAN COME TRIAL THE PUBLIC DEFENDER PUT ON A SHOW IN COURT DOING HIS OR HER JOB WERE THE INNOCENCE MAN OR LADY DONT KNOW ANYTHING ESLE YET THEIR LAWYER MAKE THEM LOOK AND SOUND GUILTY THAN THAT INNOCENCE MAN OR LADY NOW GO TO PRISON NOW GO TO DEATH ROW

WAKE UP]

Из приведенного отрывка видно, сколь поразительна письменная речь мистера Рида. Я подчеркнул некоторые слова, на которые я буду ссылаться. Неясна функция подчеркнутого слова listen («слушать»). Имеет ли автор в виду you have to listen («послушайте», букв. «вы должны послушать») или он имеет в виду I have to state (so that you listen) («я должен сказать (чтобы вы услышали)»)? Значение were («были») также неясно. Является ли оно неправильно написанным where («где»)? Также заметьте использование слова innocence («невиновность») в качестве прилагательного. В ряде случаев нельзя сказать с уверенностью, где заканчивается одно предложение и начинается другое, например: «Мне приходится слушать невинный мужщина или женщина не понимают они доверяют общественному защитнику ожидая суда». Используется лишь пять союзных слов (три yet – «и все же» – и два than – искаж. then – тогда), что дополнительно затрудняет толкование. Речь изобилует повторами: слово innocence в приведенном отрывке из 123 слов использовано целых восемь раз. По опыту подсчета слов во множестве текстов на протяжении многих лет я склонен полагать, что читателю покажется тавтологичным текст, в котором одно и то же слово употребляется дважды в отрывке из ста слов. Лексическая плотность этого короткого текста слишком мала – лишь 51% против ожидаемых хотя бы 60% для изначально письменного текста такой длины. Подобный отрывок из заявления дает лексическую плотность 57%, что, я полагаю, выше, чем можно ожидать от текста, являющегося порождением устной речи, и это, на мой взгляд, указывает на его письменную природу в не меньшей степени, чем на устную.

Как можно видеть из приведенного примера, речь мистера Рида отмечена навязчивостью и изобилует повторами. К тому же она неоднозначна. С точки зрения грамматики в ней отсутствуют даже самые основы успешной коммуникации, и она возлагает на читателя тяжелейшую задачу толкования. Поэтому Рида нельзя назвать умелым в обращении с речью, что, возможно, подтверждает замечания психолога об общем уровне его интеллектуального развития. В противоположность тому, как написаны письма, язык заявления выдает умело говорящего человека, способного выражаться более чем адекватно, например составить связный рассказ некоторой сложности и объема. Отчасти это несоответствие может объясняться пребыванием мистера Рида в заключении, а отчасти – способностями детектива, ловко толкующего сказанное ему мистером Ридом. Однако я, тем не менее, полагаю, что несоответствие имеет место, так как Хейлу, по всей вероятности, пришлось составлять картину произошедшего из кратких ответов на вопросы, чаще всего, наверное, объемом не более нескольких слов.

Согласно Хейлу, показания для заявления принимались с 16:30 по 19:50. Таким образом, заявление объемом полторы тысячи слов было написано где-то за двести минут – в среднем семь слов в минуту. Офицер, имеющий опыт в приеме показаний для заявления у подсудимых и свидетелей в среднем выдает 25 слов в минуту. Я полагаю, что столь низкий темп написания заявления в данном случае делает более весомым предположение, что заявление, скорее всего, было написано в результате сессии вопросов и ответов. Памятуя о разделе отчета о расследовании, последовательность повествования в котором обратна части заявления, касающейся поездки от дома Лафайеттов к месту, где предположительно было выброшено оружие, я считаю вероятным, что детектив Хейл составил на основе своих записей ту часть заявления, которая касается событий, предшествующих тому моменту, когда подозреваемый предположительно избавился от оружия.

Мой палец был на курке. Пистолет выстрелил, и пуля попала в Барбару. Я не знаю, куда именно попал первый выстрел, но пистолет продолжил стрелять, и Барбару трясло, как от судорог, под ударами пуль.

Я полагаю, что многое из приписанного мистеру Риду он не произносил. Например, трудно себе представить, чтобы он описал оружие как «темно-серебристый, немного ржавый девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет». Человек столь слабых способностей, как мистер Рид, даже не выговорит настолько перегруженное и насыщенное техническими подробностями предложение, равно как и фразу «пистолет встал на затворную задержку». Другие фразы попросту слишком подробны либо содержат избыточные сведения, например «нейлоновая сумка с ручками». Словосочетания вроде «личные вещи» более свойственны официальной речи. Подробности внешнего вида машины «маленькая двухдверная красная машина» также вряд ли были сообщены мистером Ридом, тут слишком много информации для такой краткой фразы. Слово «беззаботно» (nonchalant) в описании Джозефа Лафайетта мне тоже трудно увязать со словарным запасом мистера Рида. Фраза о гильзах, предположительно спрятанных в «правый передний карман брюк», тоже неправдоподобно детализирована. Опять же, она не только крайне точна, но и крайне перегружена. В ней содержатся подробности, о которых большинство людей и не упомянет или вовсе даже не вспомнит. Однако невероятнее всего выглядят подробности описания ориентиров. Зачем бы мистеру Риду в таких деталях запоминать приметы той местности, где он якобы выбросил оружие? Это прямо противоречит ранее высказанной идее о том, что он не спрятал пистолет, а выбросил его, то есть что ему было все равно, где тот остался. Вот эта часть заявления: «Я затем выбежал к дороге и увидел пень. Через дорогу был проезд с крупными белыми камнями, а неподалеку был темный деревянный забор. Чуть поодаль внизу был белый деревянный забор», – отрывок демонстрирует уровень наблюдательности, свойственный скорее людям, привыкшим отмечать подобные детали, а не заурядному индивиду с весьма неразвитым интеллектом. Заметьте также положение слова «затем» в предложении «Я затем выбежал к дороге». Более обычной является фраза «Затем я выбежал к дороге». Подобное смещение типично для полицейского регистра – языка официальной полицейской документации, и оно отмечено многими лингвистами (см. Olsson 2004[40]).

Также в заявлении, по-видимому, содержится как минимум одна фактологическая неточность. В нем цитируется вопрос миссис Лафайетт к мистеру Риду, почему он бросил заниматься грузоперевозками. Мистер Рид утверждает, что он никогда не был дальнобойщиком, и, согласно его адвокатам, нет никаких свидетельств того, что он когда-либо имел отношение к этой профессии. Мне трудно поверить и в то, что человек, не являющийся уроженцем Южной Каролины, который не мог хорошо знать эту местность, сумел столь подробно описать так много мест, упомянув названия улиц, магазинов и прочих объектов, включая систему шоссе штата. Многие из этих описаний выдают знакомство с местной географией, которое мистер Рид попросту не мог приобрести за тот короткий период времен, что он провел в штате. Точность упоминания названий мест также является чертой полицейского регистра, так как профессия офицера полиции требует наблюдательности в таких вещах. Из-за своих ограниченных интеллектуальных и лингвистических способностей мистер Рид тем более не мог бы вспомнить места, названия и маршруты с той точностью, которая отличает заявление.

По указанным выше причинам, а также с учетом соображений о происхождении отчета о расследовании (в связи с упомянутой несколько странной последовательностью повествования), я склоняюсь к тому мнению, что в отсутствие правдоподобного объяснения детективами сомнительных вопросов, упомянутых в их отчете, трудно не сделать такой вывод: мистеру Риду принадлежит крайне малая доля содержания заявления, и высока вероятность того, что это заявление было сфабриковано. Когда я писал эти строки, мистер Рид сидел в камере смертников и ждал возможности оспорить свой приговор. Я полагаю, что для этого у него были веские основания[41].

Заявление, приписываемое Джеймсу Эрлу Риду (записано детективом Хейлом)

В понедельник, 16 мая 1994 года, я был в Гринвилле, Южная Каролина. Я вышел из федеральной тюрьмы в Манчестере, Кентукки, 22 апреля. Автобусами и попутками я добрался до Гринвилла. Я не знал Гринвилла, но, спрашивая дорогу у прохожих, добрался до плохого района города и купил пистолет у черного парня. Я заплатил за него $45,00 – это был темно-серебристый, немного ржавый 9 мм полуавтоматический пистолет. Я не запомнил марку, но пистолет был тяжелый. Магазин вмещал 9 патронов, к пистолету я купил 10 патронов. Пули в патронах были с закругленным наконечником. Вечером в понедельник я добрался на попутных до Чарльстона. Меня подвозили разные люди, и вечер понедельника, утро вторника и день вторника я провел в дороге. Я добрался до Чарльстона около 6:30 вечера 17 мая 1994 года. Оказавшись в этом городе, я позвонил по телефону Барбаре Лафайетт, живущей в Адамс Ран. Барбара приходится матерью Лори Кэмберлен, моей бывшей девушке. Я мило побеседовал с Барбарой 10 или 15 минут. Я сказал ей, что я вышел из тюрьмы, и что я к ней вскоре наведаюсь. Я звонил Барбаре из магазина Circle K на шоссе 17 через дорогу от автомагазина Mazda. Неподалеку была также заправка BP. Во вторник вечером я некоторое время оставался у Circle K, затем я пошел к Citadel Mall и ходил по нему около двух часов. Потом я пошел к торговому центру, в котором есть Advance Auto Parts, после чего пошел обратно к Circle K.

Ночь вторника я проспал в кустах за Circle K. Утром среды 18 мая 1994 года я оставил нейлоновую сумку с ручками, в которой лежали кое-какие личные вещи, и куртку в лесу за магазином Circle K. В среду я доехал на попутках до Адамс Ран. Меня подвезли две машины, и я добрался туда около 1:00 ночи, хотя я точно не знаю, сколько было времени, потому что у меня нет часов. Я сразу пошел в дом Лафайеттов. Я постучался в парадную дверь, но дома никого не было. Я снял пальто Джозефа с бельевой веревки и стал ждать в лесу за домом. Я пришел к этому дому, потому что хотел поговорить с Барбарой и Джозефом о гневе и боли, которые я чувствовал, проведя 2½ года в тюрьме. Я прождал несколько часов, и Барбара и Джозеф подъехали на своей маленькой двухдверной красной машине. За рулем была Барбара. Она очень удивилась, увидев меня. Джозеф отнесся ко встрече со мной беззаботно и пожал мне руку, после чего пошел покормить собаку. Барбара открыла дверь и предложила мне войти. Она спросила, не хочу ли я чего-нибудь выпить, но я отказался. Мы прошли вглубь дома в комнату с телевизором, и Барбара включила телевизор. Барбара села на кушетку, а я сел в кресло по правую руку от Барбары. Барбара сказала мне, что ее дочь (Лори) снова вышла замуж, и что сын Лори, Дж. Р., чувствует себя хорошо. Сейчас ему должно быть 4½ года. Мы с Барбарой проговорили 20 или 30 минут. Барбара спросила, почему я бросил грузоперевозки, и я объяснил ей, что я перестал быть дальнобойщиком из-за ее дочери Лори. Я стоял возле стойки для телевизора. Я сказал Барбаре, что я хочу рассказать ей и Джозефу, как я зол из-за того, что провел 2½ года в тюрьме. Я сказал Барбаре, что не хочу болтать о мелочах. Я попросил Джозефа зайти в комнату; он был в туалете и ответил, что придет через минуту. В это время я достал пистолет. Я стоял в шести или семи футах от Барбары, лицом к ней. Я держал пистолет в правой руке, направив его на Барбару. В пистолете было десять патронов: девять в магазине и один в стволе. Затвор был взведен, и мне кажется, что предохранитель на левой стороне пистолета был сломан. Я сказал Барбаре: «Смотри, как я зол», – и погрозил ей пистолетом. Барбара сказала что-то испуганным голосом, а Джозеф вышел из туалета. Джозеф сказал: «Джеймс, что ты делаешь?», – и ударил по пистолету правой рукой. Мой палец был на курке. Пистолет выстрелил, и пуля попала в Барбару. Я не знаю, куда именно попал первый выстрел, но пистолет продолжил стрелять, и Барбару трясло, как от судорог, под ударами пуль.

Джозеф побежал обратно в туалет, и я выстрелил в него. Он вышел из туалета, как будто собираясь на меня напасть, и я снова в него выстрелил. Джозеф упал на пол коридора, а пистолет встал на затворную задержку – в нем кончились патроны. Я подобрал гильзы с пола, потому что я запаниковал и не хотел, чтобы улики привели ко мне. Я положил гильзы в правый передний карман брюк. Я вбежал на кухню, вытряс сумку Барбары на кухонный стол и забрал ключи от ее машины. Когда я покидал дом, Барбара все еще сидела на кушетке. Она сгорбилась, глаза были открыты, но она не двигалась. Джозеф лежал в коридоре в позе эмбриона, подергиваясь. Я не мог позвонить и позвать помощь, потому что был слишком испуган. Я вышел на улицу и пошел в лес и взял пальто Джозефа, затем сел в машину и уехал. На Лори-Стрит я проехал мимо четверых черных людей мужского пола и остановился рядом с ними. Я никого из них не знал. Один из них приблизился к машине и начал задавать вопросы. Ему было под сорок или за сорок. У него был не слишком смуглый цвет лица, он был ростом около 5 футов и 6 или 8 дюймов, среднего телосложения. Он спросил, что это была за стрельба, что я делаю в их машине и так далее. Я просто тронулся с места и повернул на 174 шоссе. Я проехал мимо маленького магазина на 174 шоссе неподалеку от почтового отделения Адамс Ран. Мальчик лет 16 или 17 по имени Кахаджа дал мне знак остановиться, потому что узнал меня. Я продолжал ехать. Я собирался убраться оттуда к чертям и поехать в центр Чарльстона. Я проехал две полицейские машины с горящими синими маячками и решил, что мне нужно избавиться от машины. Я свернул направо со 162 шоссе на Скотт-Уайт-Роуд. Свернув на первом повороте налево со Скотт-Уайт-Роуд, я достал 9 мм гильзы из правого переднего кармана и выбросил их из окна (из пассажирского окна) машины. Я искал место, где бросить машину, и свернул влево на маленькую дорогу. Я заехал за хижину. Я схватил пальто Джозефа и пистолет, вышел из машины и побежал в лес. Я оставил ключи в машине. В 25 ярдах стояли двое – четверо парней. Один из них закричал: «Эй, хочешь чё купить?» (он имел в виду наркотики), и я просто ответил «Нет» и забежал в лес. Я бежал через лес к 162 шоссе, в сторону Чарльстона. Я остался в лесу, там, откуда было видно дорогу и машины, но достаточно далеко, чтобы меня не было видно. Прежде чем переходить 162 шоссе, я выбросил пистолет в лесу. Я не прятал его, просто выбросил. Я затем выбежал к дороге и увидел пень. Через дорогу был проезд с крупными белыми камнями, а неподалеку был темный деревянный забор. Чуть поодаль внизу был белый деревянный забор. Я поймал машину до Circle K на 17 шоссе рядом с автомагазином Mazda. Я поймал еще одну машину до Монтэг-Экзит неподалеку от магистрали I-26. Я вышел на въездную полосу и поймал короткий фургон, который провез меня пять миль по магистрали до другого съезда, у которого располагались Тако-Белл, Хоум-Депо и Кей-Март. Затем я поймал еще одну машину, которая провезла меня по I-26 не меньше 20 или 30 миль. Я оказался у BP-Mart, сошел с трассы и заночевал в лесу. Затем во вторник около 8:30 утра меня арестовал помощник шерифа округа Дорчестер. Я оказывал содействие и не оказывал сопротивления. Конец заявления.

Часть 3

Глава 16

Предательская точка

Сандра Уэдделл была матерью троих маленьких детей и всеобщей любимицей. Она состояла в нескольких местных волонтерских организациях, и ее все любили. Высококвалифицированная медсестра и глубоко религиозный человек, она славилась своей добротой к ближнему. Местное сообщество было потрясено, когда выяснилось, что она, по-видимому, покончила с собой. Но было ли это на самом деле самоубийством?

Рассмотрим короткое письмо – «предсмертную» записку, якобы оставленную миссис Уэдделл. Что в нем необычного? Как правило, я не обращаюсь к читателям с такими предложениями, но вам может быть интересно попробовать переписать его, прежде чем продолжить чтение. Результат может вас удивить.

Гэрри.

Я печатаю эту записку, потому что знаю, что если я напишу ее от руки, то ты, я знаю, не станешь ее читать.

Я прошу прощения за всю ту боль, что я причинила тебе гэрри. Я никогда не хотела ранить тебя и причинять тебе столько боли.

Я сделала глупую ошибку и обманула твое доверие, и в то же время предала свою семью. Я не знаю, что заставило меня сделать то, что я сделала. Я хотела бы, чтобы всего этого не произошло. Все вышло из-под контроля. Ничего хорошего из этого не получилось.

Ты очень добр, что хочешь меня простить. Я не заслуживаю твоего прощения.

Когда ты будешь думать обо мне, постарайся думать о более счастливых временах.

Сандра Джейн Уэдделл

В последний день января 2007 года в пригороде Бедфордшира, что неподалеку от Лондона, Гэрри Уэдделл, инспектор полиции, постучался в дверь своего соседа и попросил помочь разыскать свою жену Сандру. Он сказал соседу, что его жена отсутствует со вчерашнего дня. Вскоре Сандра Уэдделл была найдена мертвой в гараже дома, принадлежащего ей и ее мужу. По-видимому, она умерла от удушья. У нее на шее была кабельная стяжка. Рядом с телом жертвы лежал лист бумаги формата А4 с отпечатанной запиской, текст которой приведен выше. Проверив архивы, полиция обнаружила, что до сих пор все смерти, связанные с кабельной стяжкой, наступали в результате убийств – самоубийств среди них не было. Само по себе это еще ничего не доказывало, но обстоятельства обнаружения тела вызвали у полиции подозрения.

Кандидатами на авторство «предсмертной записки» были сама Сандра Уэдделл и ее муж Гэрри Уэдделл. Я работал над делом о подозрительной смерти для бедфордширской полиции несколькими годами ранее, и после обнаружения тела Сандры они попросили меня взглянуть на эту якобы предсмертную записку.

Первым делом я составил субъективное впечатление от текста.

Очевидно, что в языке этого письма нет ничего необычного, но наблюдательные читатели, последовавшие моему предложению и переписавшие текст, вероятно, заметили, что после приветствия в начале (просто «Гэрри») поставлена точка. Это настолько «мелкая» деталь, что некоторые люди ее не замечают. В любом случае эта точка оказалась весьма значимой по ряду причин, к которым я вернусь позже.

Вы также могли заметить, что имя автора – «Сандра Джейн Уэдделл» – выровнено по центру страницы. Многие ли из нас перепишут его таким образом? Большинство авторов обычно печатают или пишут свое имя, сделав небольшой отступ от левого края страницы, и так поступили почти все, кому я предложил переписать это письмо.

Теперь нам понадобится сделать экскурс в область лингвистики, известную как прагматика. Это слово лингвисты используют, описывая то, как говорящий создает языковые знаки, порой сообщая больше, чем он имел в виду, и, главным образом, что именно он говорит этими языковыми знаками, чтобы передать определенный смысл. В XVIII веке было бы совершенно естественным, если бы жена подписалась под письмом к мужу своим полным именем, но в наши дни это очень необычно. Почему она не подписалась просто «Сандра»? Вряд ли ее муж задался бы вопросом: «Какая именно Сандра это написала?»

Еще одно слово, которое нам пригодится, – нормативный. В контексте языка оно означает «правильный» и «корректный» язык, язык, следующий всем правилам, или нормам, грамматики. Взглянув на приведенное выше письмо, вы увидите, что за исключением одного или двух очень мелких огрехов оно отвечает правилам традиционной грамматики. В нем нет грамматических ошибок, если только мы не будем очень уж придираться. Например, «гэрри» написано с маленькой буквы, и перед этим словом нет запятой. В остальном письмо грамматически совершенно правильно. Следует помнить, что эти мелкие недочеты могли возникнуть просто по причине спешки, а не из-за незнания правил. Итак, за исключением этих моментов, я считаю, что данное письмо можно считать отвечающим правилам и нормам грамматики.

Конечно, это может показаться не очень важным, но вообще-то так случается куда реже, чем можно подумать. Я постоянно получаю письма от разных людей, и, по моему опыту, грамматика многих писем несовершенна. При сегодняшнем акценте скорее на коммуникативной компетенции, чем на грамматике, многие люди ныне испытывают трудности с правописанием и пунктуацией.

Он сказал соседу, что его жена отсутствует со вчерашнего дня. Вскоре Сандра Уэдделл была найдена мертвой в гараже дома, принадлежащего ей и ее мужу. По-видимому, она умерла от удушья. У нее на шее была кабельная стяжка.

Многие также отмечали странность того, что письмо было напечатано, а не написано от руки. Объяснение этому приводится в самом письме: «Я печатаю эту записку, потому что знаю, что если я напишу ее от руки, то ты, я знаю, не станешь ее читать». В той степени, в которой эта особенность – печатный текст вместо рукописного – касается мотива поступка, это вопрос психологический и потому находящийся вне сферы лингвистики. С другой стороны, поскольку она касается формы, в которой написано письмо, это вопрос лингвистический, связанный с так называемой модальностью. Строго говоря, модальностью называется форма речи – устная, письменная, диктовка и так далее. Существует несколько модальностей устной речи: речь обычной беседы, речь учителя перед классом, лекция в колледже или университете, речь новостного диктора (которая является речью, написанной для прочтения вслух). Точно так же существуют несколько способов создания письменной речи. Мы можем писать от руки ручкой, карандашом, печатать на машинке или с помощью текстового редактора и так далее. В ходе работы в качестве судебного лингвиста я заметил, что с изменением носителя, – например, при переходе от рукописного текста к компьютерному, – стиль автора всегда немного меняется. В одном деле я увидел определенные изменения в ряде писем, которые не мог объяснить. Судебный эксперт по компьютерам, также работавший над этим делом, позже рассказал мне, что часть писем была набрана на ноутбуке, в то время как остальные были написаны за офисным настольным компьютером. Как известно всякому, кто пользовался и тем и другим, ноутбуки менее удобны в использовании по сравнению с обычными настольными машинами – клавиатура и экран у них меньше, зачастую отсутствует мышь. Эти отличия носителя или способа написания могут приводить к небольшим изменениям стиля. Учитывая очень личный характер этого письма и то, что оно могло быть написано менее чем за две минуты, и учитывая наличие объяснения тому, почему оно не было написано от руки, я почувствовал, что модальность сыграет в установлении авторства письма важную роль.

По рассмотрению содержания письма мне показалось, что наиболее вероятными кандидатами на авторство являются сама Сандра Уэдделл и ее муж Гэрри Уэдделл, инспектор полиции. Миссис Уэдделл была старшей медсестрой в близлежащей больнице, а также подрабатывала наблюдателем в местной экзаменационной комиссии. 30 января 2007 года она посетила утреннюю экзаменационную сессию в местной школе и пришла домой на ланч, после чего должна была вернуться в школу примерно в 2:00 пополудни. После школы она должна была забрать своих детей из другой школы и вернуться домой примерно в 4:00 пополудни. Миссис Уэдделл не вернулась на экзамен и не забрала своих детей из школы. Работники школы позвонили ее мужу на работу, и детей забрал он. Миссис Уэдделл нашли только на следующий день.

Часто в судебном деле мы располагаем очень немногими образцами речи кандидатов на авторство. Например, в деле о похищении у вас может быть всего одно или два письма. Лица, намеревающиеся совершить преступление, обычно стараются как можно меньше доверять бумаге. Однако в настоящем случае у нас было предостаточно примеров речи обоих кандидатов. В одном из писем вскоре после смерти своей жены Гэрри Уэдделл писал:

Пожалуйста, не шлите больше писем никому из членов моей семьи. Они убиты горем из-за этого события не меньше меня. Мы регулярно встречаемся, чтобы я получил все, что мне нужно, чтобы пережить это. Семейная поддержка сейчас – лучшая терапия. Эта поддержка у меня есть.

В этом письме мое внимание сразу привлекла краткость предложений. Средняя длина предложения чуть меньше девяти слов[42]. Глядя на «предсмертное» письмо, мы видим, что в нем длина предложений ненамного больше – чуть меньше двенадцати слов. Это свойство оказалось присуще всем письмам мистера Уэдделла. Сандра же была склонна писать длинными предложениями. Однажды ей пришлось написать в школу, где учились ее дети, в связи с несовершенством мер безопасности при забирании детей родителями после школы. Она писала: «Однако в среду 18 января, то есть в тот день, на который я обращаю ваше внимание, Фреда[43] забрал мистер Арбутнот, никогда прежде не забиравший Фреда, и я не знаю ни того, кто отдал ему Фреда в тот день, ни причины, по которой он это сделал». Это предложение содержит более сорока слов. Для миссис Уэдделл такие длинные предложения вовсе не являются чем-то необычным. На самом деле одно из ее предложений содержало более ста тридцати слов. Средняя длина ее предложений более чем вдвое превышает среднюю длину предложений ее мужа. Более того, она, по-видимому, питала слабость к запятым, тире и точкам с запятой, и расставляла их в тексте весьма вольно и не всегда по веским грамматическим причинам. Она имела обыкновение соединять вместе целые предложения, просто разделяя их запятыми.

В популярных СМИ время от времени упоминается теория о «лингвистическом отпечатке пальца». Согласно этой теории, каждый из нас пользуется языком в собственной неповторимой манере. Однако обращаться с ней следует очень осторожно. В противовес теории об «отпечатке пальца» существует понятие «индивидуальной изменчивости». Какого рода факторы могут вносить свой вклад в изменчивость стиля нашего письма? Выше я упоминал модальность, форму, в которой производится речь, и сказал, что в зависимости от того, пишем ли мы текст от руки, печатаем его за настольным компьютером или ноутбуком, пишем ли мы его мелом на доске, разные способы и обстоятельства производства речи порождают отличия в манере нашего пользования языком. Но, помимо модальности, есть ряд других факторов, способных порождать изменения в речи автора. Сначала я опишу их, а затем свяжу вопрос об изменчивости с текстами этого дела, принадлежащими как погибшей Сандре Уэдделл, так и ее мужу Гэрри Уэдделлу.

• Словарный запас: мы пользуемся разным словарным запасом (или, иначе, лексиконом) в зависимости от того, к кому мы пишем, что мы сообщаем, и в зависимости от обстоятельств общения. Формальные письма содержат точные слова, обычно не употребляемые при неформальном общении. Например, когда мы пишем кому-то, с кем мы знакомы, мы, вероятно, будем изъясняться неформально, а при общении с незнакомцем – наоборот. В отчете возможно использование научного и технического лексикона, в то время как в поздравительной открытке ко дню рождения будет использован очень общий бытовой лексикон.

• Время: еще одним фактором, нередко изменяющим языковой стиль автора, является временной промежуток между двумя сообщениями. Со временем меняется наш словарный запас и другие особенности речи, вроде длины предложений, фразеологии и так далее. Чем длиннее временной промежуток между двумя текстами, тем больше вероятность обнаружить в них различия.

• Обстоятельства личного характера: тяжелая утрата, смена места работы, вступление в брак, рождение детей и так далее. Смена личных обстоятельств может приводить к изменениям в характере использования языка. Некоторые из этих обстоятельств способны самым радикальным образом сказаться на том, как мы пишем, и речь здесь не о почерке, хотя и он тоже может измениться.

• Культурные перемены: наша культура все время меняется, хотя в повседневной жизни мы обычно не замечаем этих перемен. Но они приводят к тому, что приходят и уходят слова, старые выражения выходят из моды, приобретают популярность новые. Область, в которой такие изменения заметить особенно легко, – SMS-сообщения: я говорю о знаменитых сокращениях, например 4u вместо for you («тебе», «для тебя») уже не так удивительны, как поначалу. Мобильные сообщения продолжают эволюционировать, и мы легко найдем отличия сегодняшних сообщений от сообщений четырех-пятилетней давности. Так, молодые авторы раньше спокойно писали know («знать») как no (букв. «нет», читаются одинаково), сегодня же часто пишут na, и у многих авторов dinner («обед») превратилось в dinna, а сегодня и в dina. Зачастую буквы, которые легко додумать, опускаются, например remember («запомнить») становится remeba. Даже слово texting («переписываться по телефону или интернету») превратилось из txtn в txn, например, I ws txn u ls nyt (искаж. I was texting you last night – «Я писал тебе вчера вечером»).

Итак, мы видим, что один и тот же человек может по-разному пользоваться языком. Все вместе эти причины возможной изменчивости называются изменчивостью речи автора. А как насчет речевых отличий у разных авторов?

Если у двух авторов сходное происхождение, сходный уровень образования, если они росли в одной и той же местности, если у них похожие занятия, то, возможно, речь одного из них будет мало отличаться от речи другого. И наоборот, если социальное происхождение двух авторов сильно разнится, если один из них высоко образован, а образование другого несколько ограничено, если они росли в разных местах и занимаются совершенно разными вещами, то, скорее всего, они будут изъясняться по-разному. Все эти многочисленные социальные факторы называются межавторскими отличиями.