Помоги проекту - поделись книгой:
Но я ничего не могу поделать. Это так странно, не иметь возможности поговорить с тобой обо всем — особенно в свете всего происходящего.
Я просто поняла, что не знаю, увижу ли тебя снова. Хочу верить, что увижу, но весь мир перевернулся с ног на голову.
Вчера были похороны Каспера. Я продолжала оборачиваться и выглядывать тебя, словно ты опаздывала, но ты так и не пришла.
Я не знаю с чего начать, рассказывая о похоронах. Тильда так старалась сдерживаться. Не понимаю, как ей это удавалось. Было почти жутко находиться рядом с ней. Она стала похожа на статую. Она почти не плакала, просто говорила о насущных проблемах, которые нужно было решить.
Вчера она, наконец, не выдержала. Тогда она впервые увидела Каспера после смерти. Он неподвижно лежал в гробу в форме Хёдраген. Первое, что она сказала, увидев его, было: «Он бы расстроился из-за волос. Они в таком беспорядке».
А затем она начала безудержно рыдать. Она едва не упала, так что нам с ее сестрой пришлось чуть ли не нести к ее месту. Видеть Тильду такой…
Самая душераздирающая сцена была, вероятно, с младшей сестренкой Каспера Наимой.
Она просто плакала и плакала, а мама все время пыталась успокоить ее. Но все это нереально и безумно. Никакого успокоения.
Приехали король с королевой, чтобы произнести речь, и это было так странно. Король был совсем не кстати. Он постоянно потел, и лицо было красным, словно жутко обветрено.
Королева так безумно заботилась о Тильде, что едва не отталкивала мать, чтобы быть единственной, кто успокаивал ее. Когда король встал, чтобы произнести речь, он сказал несколько слов о Каспере — как он был велик, как умер, защищая свое королевство, и в общем, о другом.
Но все это выглядело заученным, и он несколько раз запнулся. Прямо после этого король переключился на военную пропаганду. Это было так грубо и бестактно. Он все говорил и говорил о том, что мы не можем позволить Виктору Далигу делать это с нашими людьми, и мы не можем никому доверять, потому что враг может добраться до любого.
Потом он начал говорить, что они не остановятся ни перед чем, пока тебя не схватят, и в этот момент встала Тильда и сказала, что сейчас не то место и время, чтобы обсуждать это.
Король после этого, наконец, заткнулся, но я была очень удивлена, что он позволил ей заговорить. Он принимает жесткие меры в отношении всего и всех, после твоего бегства. Это напоминает мне одну книгу, которую пришлось читать на уроке английского в человеческой школе, когда я следила за подменышем. 1984 год, кажется. Всюду, куда бы ты ни пошла, король следит за тобой, и он не даст тебе этого забыть.
По всему городу развесили плакаты, с такими надписями. Его странный черно-белый портрет, глаза всегда следуют за тобой, и это очень тревожит. Над портретом надпись КОРОЛЬ ВИДИТ, а под ним слова ПРЕДАТЕЛИ КОРОЛЕВСТВА БУДУТ СХВАЧЕНЫ, со знаком Канин возле них.
Хёдраген везде развесили эти плакаты, прикрепляя кнопками — некоторые из них ИЩУТ тебя (ты возглавила список Самых Разыскиваемых Канин, это должно быть довольно увлекательно, правда?).
Я хотела посрывать их все, но не думаю, что сейчас лучшее время, чтобы гневить короля.
В любом случае, вчера прошел сильный ливень, и большая часть из них была сорвана и раскисла. Но мама сказала, что видела, как Хёдраген заменяли их сегодня.
Хёдраген везде, они останавливают без причины и спрашивают, куда идешь и что собираешься там делать. Охранники хватают даже случайных людей и тащат их на допрос.
Они допрашивали и твоих родителей, но я думаю, что не случайно. Твой отец был временно отстранен от исполнения обязанностей канцлера, а мама уволена из школы. Но маму уволили не по прямому приказу короля. Люди в городе начали жаловаться, что не могут доверить ей своих детей после того, что произошло с тобой.
По крайней мере, твои родители свободны, чего я не могу сказать о Ридли. Они отвели его на «допрос» в тот день, когда ты уехала, и он не вышел до сих пор. Я пыталась расспросить о нем, но никто не знает, что произошло.
Нам бы сообщили, если бы его казнили… не так ли? Один следопыт рассказывал о том, что раньше на площади проводились публичные казни предателей. Я думаю, они бы сделали именно так, если бы решили повесить Ридли. Значит, он все еще должен быть жив.
Остин Сандт был назначен исполняющим обязанности Оверсте, но официально звание ему еще не присвоили, так что я думаю, что это хороший знак, и что у Ридли еще есть шанс вернуться на свою должность. Хотя, если быть честной, я не думаю, что сейчас хоть что-то может быть хорошим знаком.
Я просто опустила голову, тренируюсь и делаю все, что мне говорят. Провожу большинство ночей у Тильды, потому что боюсь оставлять ее одну в квартире. Я пыталась пробраться и увидеться с Далилой. Мы только начали встречаться и теперь переживаем, что произойдет, если нас поймают. По крайней мере, я до сих пор тренирую ее.
Король с королевой сейчас просто душат Дольдастам. Похоже, они хотят сокрушить нас прежде, чем это сделает Виктор. Мне кажется, король думает, что если не может доверять тебе, значит, не может доверять никому, и в этом есть кое-какая правда. Кроме того, я знаю, что он может доверять тебе.
Я знаю, что ты не делала того, в чем тебя обвиняют, но я хочу знать, что произошло. Что ты сделала? И почему ты сделала это?
Увижу ли я тебя снова?
Я знаю, что ты не можешь ответить на мои вопросы, по крайней мере, так. Но мне действительно становится легче, когда я разговариваю с тобой, даже если ты не слышишь меня.
И надеюсь, когда-нибудь ты сможешь это прочитать.
Глава 4. Толчок
Это было не самое худшее место, где я останавливалась, но не намного лучше других.
Комната воняла грязной потной одеждой и сигаретами, но мотель соответствовал требованию маленький и изолированный.
Константин ехал примерно час, прежде чем разыскал этот маленький, сомнительно выглядящий мотель у обочины шоссе. Судя по отсутствию автомобилей на парковке, мы были здесь единственными посетителями.
Я бросила свой рюкзак на одну из узких кроватей в комнатке, и от старого стеганного ватного одеяла поднялась туча пыли. Константин подошел к окну и задернул тяжелые портьеры, погружая комнату в темноту.
— Прости за это, — сказал он и включил прикроватную лампу.
— Комната отстой, но меня это не беспокоит. — Я скрестила руки на груди, а потом протянула ему ладонь, возвращая локон. — Теперь ты можешь рассказать мне об этом.
— Это было задание, знаешь ли? — Константин поморщился перед тем, как сесть на кровать.
— Суть проблемы заключается в том, что мне дала его королева.
Мое сердце замерло:
— Ты имеешь в виду Линнею?
— Нет. — Он покачал головой. — Мина. Королева Канин.
Внезапно комната резко качнулась вправо. Мир, казалось, на мгновенье расплылся, пока я пыталась осознать весь смысл сказанного Константином.
— Зачем? — спросила я, затаив дыхание. — Почему женщина, которой я поклялась служить и защищать, хочет причинить мне вред?
— Она не хотела причинять тебе вред… сначала, — поправил он меня. — После того случая, как ты убежала от меня с Линусом Берлингом, прежде, чем я смог остановить тебя, Мина просто хотела следить за тобой и держать подальше.
— Но зачем? — наседала я. — Почему она причастна ко всему этому?
— По той же причине, что и все — она хочет власти. — Он беспомощно пожал плечами.
— Власти? — Я усмехнулась. — У нее уже есть чертова корона в самом сильном королевстве мира троллей. Что ей еще нужно?
— Власть Мины зависит от Эверта. За ним последнее слово во всем, и если с ним что-то случится, она окажется в дерьме. Она у него под пятой, как и все, и она ненавидит это. Она хочет управлять сама.
Я начала вышагивать по комнате, переваривая все, что мне сказал Константин.
— И как она собирается это сделать? Если Эверта не будет, ему просто найдут замену… — Как только я произнесла это, меня осенило. — Вот почему ты следил за Линусом Берлингом.
— Наш план состоял в том, чтобы убрать столько следующих в очереди на трон членов королевской семьи, сколько сможем, пока канцлеру ничего не останется, как оставить Мину у власти, — объяснил Константин. — Это было не наверняка, но план еще состоял и в том, что если общество будет в смятении, люди могли бы отказаться менять лошадей на переправе. А тем временем Мина приложила бы все усилия, чтобы стать всеми любимой.
— И она решила, что лучший способ сделать это, присоединиться к Виктору Далигу? — просила я.
Константин опустил глаза:
— Все не так просто. Виктор обещал создать видимость угрозы королевству. Мина хотела, чтобы возникла угроза войны, чтобы она могла выйти и показать всем, как хорошо она может править, и она смогла бы таким образом избавиться от Эверта и «разгромить» врага сама, а ее бы никто не сверг.
Я сузила глаза:
— Избавиться от Эверта, как?
— Я точно не знаю. Я не был посвящен во все детали операции.
— Если у Мины такой великий план насчет войны в ее королевстве, почему ты в итоге отвлекся на Скояре? — спросила я.
— Для того, чтобы собрать достаточное количество людей для войны, нам нужны деньги, а Мина не могла брать много у Канин. Я точно не знаю, как это началось; она была на каком-то светском мероприятии с другими представителями королевских семей и разговорилась с Кеннетом Биелса, вместе они подготовили эту замечательную схему, по которой он обеспечивает ее сапфирами, которые ей нужны, в обмен на смещение с трона его брата.
Я вздохнула и села на кровать напротив Константина:
— Так вот как Кеннет ввязался в это. А ты как?
— Я был охранником королевы. Я проводил ночи и дни возле нее целый год. — Он уставился на пятно на ковре и тяжело сглотнул. — Она попросила меня помочь ей, и я не смог сказать «нет». Я напал на твоего отца ради Виктора. Это была его месть твоему отцу, выбравшего Эверта на трон, и Мина сказала, что я должен сделать это, чтобы укрепить наш союз с Виктором.
Он сидел на краю кровати, вцепившись руками в край, и сжимал их сильнее каждый раз, когда упоминал Мину. Его брови сошлись, а челюсть с черной щетиной сжалась.
— Это не очень хорошо, — сказала я, наконец, и он резко посмотрел на меня, сверкнув глазами, словно свежекованной сталью.
— Что?
— Ты дал клятву, — напомнила я ему и начала декламировать одну из самых важных ее составляющих. — Во время войны я клянусь защищать наше королевство и бороться с нашими врагами. В мирное время я клянусь защищать короля любой ценой. Это мой долг — убить при необходимости, но никогда не убивать преднамеренно. Жизнь может быть отнята только во имя сохранения королевства.
Пока я говорила, Константин отвернулся и громко застонал:
— Давай, Брин. Ты видела уже достаточно, чтобы понять, что жизнь не бывает только в черных и белых тонах.
— Мой отец был невиновен, — зарычала я на него. — Ты пытался убить его, потому что королеве не нравилось быть замужем, но все же хотелось богатства и власти. Скажи мне, какие оттенки серого я пропускаю.
— Я сожалею о твоем отце! Я совершил ошибку! — закричал Константин и встал. — Но я пытался защитить Мину. — Он тяжело вздохнул. — Я любил ее.
Я подождала один удар сердца, прежде чем решила проигнорировать его признание о чувствах к Мине, по крайней мере, пока.
— Защитить ее от чего?
— Эверт. — Настала очередь Константина расхаживать по маленькой комнатке мотеля. — Он был холоден и жесток с ней. Когда мы оставались наедине, Мина плакалась мне и рассказывала, как ужасен король был с ней. Именно так все между нами и началось. Я лишь хотел успокоить ее и сделать счастливой… и это переросло в нечто большее.
— Эверт может быть холоден, — согласилась я с его оценкой. — Но я никогда не знала, что он жесток к Мине. На самом деле я никогда не видела, что бы он смотрел на нее с чем-то, кроме благоговения.
Менее недели назад, когда я была в королевских покоях с Эвертом и Миной, оба были пьяны от вина. Он относился к ней с нежностью и любовью, спрашивая, чем он заслужил ее, а она улыбнулась ему в ответ.
Не говоря уже о том, что Мина постоянно демонстрирует свою любовь к Эверту. Я знаю, что жестокость не всегда очевидна — люди делают все, что возможно, чтобы скрыть ее. Но все равно, Эверт совершенно не подходит под описание Константина.
— Я не сказал, что верю ей сейчас, — поправил меня Константин. — Я говорю, что верил ей тогда. Я буду первым, кто признает, что был слишком ослеплен любовью.
— Почему ты просто не сбежал с ней? Зачем идти на убийство и измену? — спросила я.
— Я предлагал это, но куда нам бежать? Она выросла в Искиле — ледяной изолированной пустоши, где даже электричества толком нет. Она не хотела возвращаться туда и не хотела бросать жизнь, которую создала себе.
— А убийство Эверта не рассматривалось, потому что он был королем. Так или иначе, она убедила меня, что единственный способ для нас жить долго и счастливо — я должен был убить канцлера и начать работать на Виктора.
Он покачал головой из-за своего невежества.
— Я даже не знаю, как она это сделала. Все, что я могу сказать, есть какая-то сила в разговорах, которые ведешь в постели с запрещенной возлюбленной.
Я нахмурилась, стараясь не позволять себе слишком много думать, о Константине с Миной в постели, их руки переплетены, когда они лежат на атласных простынях в ее кровати.
— Если ты так сильно ее любил, что был готов пожертвовать всем, что зарабатывал тяжелым трудом, всем, во что верил, как ты можешь идти против нее сейчас? — спросила я. — Как могу я верить тебе?
Он на минуту задумался, прежде чем, наконец, сказать:
— Я все еще влюблен в мысль о ней, в мираж, который Мина мне показала, который был прекрасным, теплым и любящим. Но сейчас я узнал ее достаточно для того, чтобы понимать, что это была всего лишь ложь. Та, которую я представлял себе, никогда не существовала.
— Что заставило тебя понять это? — спросила я.
— Я начинал понимать, что она гораздо более холодна и расчетлива, чем я сперва подозревал, это случилось, когда она попросила меня убить подменышей, — ответил он.
Изначально мы должны были, предположительно, запугать их так, чтобы они не вернулись со своими следопытами. Но, после Линуса Берлинга, она сказала мне начать убивать этих невинных детей… и именно тогда я понял, что её стремление к власти было единственным, что имело для нее значение.
— Ну, еще и ее проклятый кролик, — исправился он.
Как и у многих титулованных Канин, у Мины был любимый готландский кролик. Они были символом надежды и престижа для наших людей, и Мина таскала его везде с собой, куда бы ни шла, пока Эверт однажды на вечеринке не высмеял ее за это. Тогда она начала оставлять белого кролика в своей комнате, но продолжала брать его с собой всякий раз, когда выезжала из Дольдастама.
— Если она так ужасна, как ты говоришь — а я действительно верю тебе — почему же ты так долго не мог понять этого? — спросила я.
— Во-первых, я не часто виделся с ней, потому что я — разыскиваемый предатель, — объяснил Константин. — Для нее было очень сложно ускользать в соседние деревни, обычно под видом посещения королевских особ или членов семьи. Однажды, мне кажется, она сказала, что отправилась в спа-салон на выходные в человеческом городе, а на самом деле, провела их со мной.
— Поэтому я видел ее в короткие отрезки времени, и она всегда очень хорошо играла жертву. — Он вздохнул. — А я — будучи томящимся от любви идиотом — проглатывал это.
— Почему это длилось так долго? — спросила я, понимая, что он годами лежал в засаде. — Между твоим первым нападением на моего папу и Линусом Берлингом прошло четыре года молчания. Почему Мина не приказала тебе начать шевелиться раньше?
— Виктор пытался собрать побольше людей, а Мина пыталась собрать побольше денег, — объяснил Константин. — Но время заканчивалось. Эверт все больше хотел детей, а Мина отказывалась заводить малыша.
Я покачала головой:
— Почему?
— Потому что, если что-то случится с Эвертом, то ее дети унаследуют всю его власть — не она.
— Вот черт! Она действительно властолюбива. — Тут меня что-то стукнуло. — Она готовила свое нападение четыре года?
Поделиться книгой: