Слуга

— Опять за старое. Оружие — это одна из многочисленных навязчивых идей нашего Ясона. Без пары пистолетов за поясом он чувствует себя голым. Увы, подобные взгляды он уже много лет пытается привить и нам.

— Воробей, — шикнул на него механик, — Я могу живо тебе напомнить, сколько раз от твоей шкуры начинало нести паленым. Я…

— Это действительно так опасно? — спросила я быстро. Ясон не был похож на человека, который вспылив, быстро отходит. Помогло — он переключился с Марка на меня, — Я имею в виду зачарованные вещи.

Настала пора Ясона и Марка переглянуться.

— Да как когда, — вздохнул Ясон, — В общем-то, конечно, не всегда. Хотя с этими чарами никогда нельзя поручиться… Механика — другое дело. Она не может причинить вреда. Не считая, конечно, тех случаев, когда клиент не умеет с ней обращаться. А вот чары…

— …и еще он не любит чары, — шепнул Марк. Ясон сделал вид, что не заметил.

— …чары дело хитрое. Никто и никогда не поручится, что наложенные чары сработают вовремя и так как надо. Алхимические фокусы да шарлатанщина.

— У вас были случаи, когда кто-то пострадал из-за зачарованных вещей? — спросила я прямо.

Марк неохотно кивнул.

— Бывали. Редко. Но вашему здоровью ничего не грозит, это совершенно точно.

— Но только пока вы держитесь подальше от этого скакуна, — Ясон подцепил пальцем воротник туники Марка. Я сдержала удивленный вздох — под тонкой тканью, чуть пониже коричневого соска на грудной мышце Марка, плоской и крепкой, как упругая стальная пластина, обнаружился огромный шрам — переплетение побелевших от времени рубчатых линий, точно причудливый цветок, распустившийся под кожей.

Марк недовольно оттолкнул руку Ясона и поправил тунику. И, конечно, опять смутился.

— Не обращайте… ээ-э… внимания. Любая работа сопряжена с производственными травмами. У нас их не больше, чем где бы то ни было еще.

— Не буду, — сказала я неуверенно.

— Будьте начеку, — серьезно предупредил Ясон, — Где бы вы ни были, вы должны быть в безопасности. И это не пустяк. У вас есть оружие?

— Н-нет.

— Тогда разрешите я вам что-то посоветую. Мне кажется, небольшой дамский револьвер не отяготит вас, а вот старику Ясону уже будет немного спокойней. А?

— Боюсь, оружие — это не для меня. Я, признаться, с детства его боюсь. Думаю, вполне можно обойтись без него.

Ясон недовольно задвигал бровями — точно ледник ходуном заходил.

— Как на счет маленького дирринджера? Всего два заряда, зато крошечный как кузнечик.

— Нет, спасибо.

— Боги, женское упрямство…

Его прервал резкий неприятный писк телевокса. Ясон поморщился, подошел к аппарату. Телевокс был старый, с большим наушником на толстом, как змея, проводе и микрофоном из лакированного черного дерева.

— А? Да?

В микрофоне что-то глухо трещало.

— Да. Хорошо. Скажу. Да.

Он повесил наушник на стойку, повернулся к вам.

— Ласкарис. Вспомнил про своих питомцев. Дуйте наверх, упрямцы.

— Христо?..

— Клиент у него, — Ясон опять вытер руки о фартук, — Ничего не знаю. Сказал чтоб вы поднялись в приемный зал. Заявку составить, наверно…

— Уже за работу? — удивилась я, — Не думала, что приступать придется в первый же день.

Марк только руками развел, мол — «Я тоже». Ясон махнул нам на прощанье и углубился в свои механические джунгли, что-то немелодично напевая себе под нос.

Когда мы поднялись наверх, я сказала:

— А он забавный. И вроде разбирается в своем деле.

— Несомненно. Кстати, именно он притащил в свое время нашего Буца. Нашел на какой-то армейской свалке, собирал по частям… Боевые дроиды — его страсть. Как видите, собрал.

— Имела возможность оценить, спасибо.

— Вы все еще сердитесь из-за Буца, — Марк потупился, — Понимаю. Его церебрусом занимался уже Кир, все-таки по его части. И то ли он что-то наложил там не так, то ли церебрус и в самом деле был потрепан войнами и временем, в общем, ярко выраженных талантов у Буцефала не обнаружилось. Он ужасно тугоух, косноязычен, неуклюж, рассеян и в придачу не великого ума.

— Идеальный домашний серв, — не удержалась я.

Впрочем, шпилька была не острой.

— Да уж. Первое время Буц ломал двери, когда пытался пройти, крушил мебель, до смерти пугался неожиданных звуков и иногда впадал в анабиоз. Христофор посчитал, что за деньги, выложенные на ремонт дома после вселения Буца мы могли бы купить парочку приличных домашних сервов типа «ИВМ». Кир с Ясоном начали валить все друг на друга и разругались вдрызг. Кир кричал, что накладывать чары на ржавый кусок железа вроде Буца то же самое, что штопать нитками прохудившуюся лодку, а Ясон — его это оскорбляло — что чарам Кира место в ватерклозете, освежать воздух… Кхм. Простите.

— Ничего. Поскольку я не великосветская дама, такие термины меня не смущают. Так что, ситуация, похоже, не сдвинулась с места с тех пор?

— Как видите. Кир с Ясоном объявили друг другу войну и бойкот, но, поскольку их сферы жизни разделены и они практически никогда друг друга не видят, активных боевых действий и жертв удалось избежать.

«Сумасшедший дом, — мысленно сказала я и сама же добавила, — И мне теперь здесь обвыкаться.»

— Это не мешает вам работать? Я имею в виду все эти ссоры.

Марк задумался, точно раньше у него не было повода поразмышлять об этом.

— Вроде не мешает. Ведь этого все лишь мастерская по большому счету. Мы редко пересекаемся. Христофор пудрит мозги клиентам и пропивает авансы, Ясон ремонтирует механику, Кир занимается неисправностями по своей части.

— А вы? Что делаете вы?

— А я у них всех на подхвате, — Марк хитро улыбнулся, — Берегу их друг от друга и время от времени мирю и подкармливаю.

— А если серьезно?

— Прислуга за все.

— Вы ведь смеетесь, да?

Марк хмыкнул.

— Над вами? Упаси Бог. Я и в самом деле занимаюсь всем остальным по хозяйству. Шофер, повар, привратник, курьер, секретарь. Или вы думаете, что Христо держит меня тут из меценатских побуждений?

— И в самом деле…

К приемной мы вышли быстрее, чем я ожидала. Сперва я думала, что Христофор принимает клиентов в своем кабинете, но Марк повел меня другим путем и, хоть я пока еще не ориентировалась в этом огромном доме, шли мы определенно в другую сторону — тут и коридоры были почище, и деревянные панели на стенах светлее, точно кто-то время от времени их все же протирал. Несколько раз обнаружились простые, но изящные гобелены. Появились вдруг картины, причем, если я смыслила что-то в живописи со времен университета, лет им было не меньше полусотни. Марк шел мимо всего этого не глядя.

— Показуха. Для клиентов. Но с расстояния смотрится солидно.

Желание любоваться картинами и гобеленами быстро исчезло.

У дверей приемной вновь обнаружился Буц, при виде которого я поежилась. Несмотря на то, что выглядел он вполне кротко и вовсе не обращал на нас внимания, мне стало как-то не по себе, когда мы приблизились к этому металлическому колосу, точно сошедшему с полотна про старые войны или чертоги ада.

— Они уже там? — спросил у серва Марк.

Буцефал несколько секунд кивал огромной головой, потом внутри что-то зажужжало.

— Д-да… Он-ни там.

— Спасибо, старик, — Марк ласково погладил ладонью потемневшее железо латной груди, — Проходите.

Приемная оказалась обставлена весьма прилично. Старенький, но вполне пристойный ковер на полу, красивая мебель, удобные глубокие кресла с едва различимыми силуэтами заплаток, элегантный европейский кофейный столик с журналами. Христофора я увидела сразу — он восседал за столом, куда более изящным и чистым чем его стол в кабинете. Выглядел он приосанившимся, абсолютно трезвым и торжественным. Куда исчез пьяный старик? На меня смотрел может и не молодой, но представительный мужчина с аккуратной седой бородкой, внимательными глазами и ровным пробором. Вместо туники на нем был темный европейский же костюм по бриттской моде, шелковый шейный платок, а в руке он небрежно крутил монокль.

— Это мои специалисты, — сказал он громко, когда мы вошли, — Petere! Проходите! Госпожа Таис, вы можете сесть за рациометр. Полагаю, будет удобно, если мы составим протокол дабы избегнуть в дальнейшем неточностей и ошибок. Nemo omnia potest scire[5], как мы знаем… Прошу вас.

Он так сладко говорил и так галантно нас пригласил, так масляно блестели его глаза на фоне слюдяного диска монокля, что я сперва почувствовала себя не в своей тарелке. Какие чары изменили Христофора Ласкариса за неполный час?.. И возможно ли это?

— Это господин Аристарх. Наш клиент.

Господин Аристарх был худосочным, рано постаревшим мужчиной лет сорока в европейском же костюме. Лицо у него было не из тех, что сразу запоминаются — мало чем примечательные черты, узкие глаза с покрасневшими веками, ухоженные, хоть и редеющие бакенбарды, тонкий, какой-то болезненно-аристократический нос.

Попытка достигнуть крыльца в джунглях двора сказалась на нем — в волосах зеленело несколько листьев, а на щеке алела тонкая царапина.

По своей неистребимой привычке строить выводы на первых же наблюдениях я принялась фантазировать до того, как нас представили. Он был похож на преподавателя гимназии или лицея — похожая вальяжная скованность в движениях и вместе с тем привычка не смущаясь смотреть в глаза собеседнику. Или, быть может, аудитор не очень крупного банка, на это намекал строгий серебряный хронометр в жилетном кармане и тонкие, привыкшие много двигаться, пальцы. Пока нас представляли, пальцы Аристарха пробежали по всему столу, точно по клавиатуре крошечного пианино, погладили колено, передвинули пепельницу, коснулись друг друга. Верный симптом скрываемого напряжения, как нас учили.

Рациометр стоял на невысоком столе, старая, но надежная машина, как я сразу определила, вроде бы даже в рабочем состоянии. Марк помог его включить. Внутри громоздкого, украшенного гравировкой, корпуса, огромного как сундук, что-то зашевелилось, застучало, тонко засвистели шестерни. Через несколько секунд свист утих, а над верхней гранью рациометра возникло полупрозрачное облако, зыбкий шарообразный клок сгустившегося тумана. Я пробежалась пальцами по старой клавиатуре — и буквы засветились в облаке передо мной сияющими золотыми сполохами. Последние несколько лет в Трапезунде входили в моду механические рациометры, которые способны были обходиться вовсе без чар и печатали сразу на бумаге, но многих полезных функций вроде калькуляции они были лишены. Впрочем, врядли Христофор Ласкарис держал у себя дома этого пыльного монстра из верности традициям.

— Рассказывайте, — мягко попросил Христофор.

Клиент заерзал в кресле. Несмотря на солидный внешний вид говорить в присутствии нескольких незнакомых человек и в зыбком отсвете бесстрастного рациометра ему было неуютно.

— У меня возникли некоторые проблемы. И, насколько понимаю, связаны они с чарами. Поэтому я тут. Вы занимаетесь ремонтом и, судя по всему, обстоятельства требуют чтоб я прибегнул к вашим услугам. Поэтому я… — он пригладил бакендарды, точно пытаясь выиграть несколько секунд на точную формулировку, — я изложу вам суть дела, а вы, как несомненно более опытные в таком деле господа подадите мне совет. Или же, если окажется, что ситуация более серьезна, чем мне кажется, я готов оплатить работу ваших работников.

Аристарх замолчал, точно произнес долгую речь и теперь считал свою роль в этом акте полностью исполненной. Теперь он смотрел на всех нас по очереди, видимо, ожидая чего-то.

— Мы готовы помочь, — живо сказал Христофор, — Уверяю вас, наши специалисты разберутся с любой проблемой, если ее только можно решить. «Tuto, cito, jucunde!», хехе… Что же до работ, чуть позже мы составим акт, прокалькулируем сумму оплаты, проведем необходимые операции…

— Прежде всего, — вступил Марк, — Нам надо знать, с какой именно вещью возникли проблемы. От этого напрямую зависит серьезность ремонта.

— Серв, — Аристарх опять пригладил бакенбарды, — Мой домашний серв. Модель, я признаться, не помню. Видите ли, это было давно, а я совершенно не разбираюсь в такого рода вещах. Это обычный серв для домашних работ, сертифицированный как прислуга, привратник, уборщик и многое другое. Работа по дому. Ничего особенного.

— Ага, — сказал Марк.

— Он у нас уже месяц. И мне кажется, что он… с ним что-то не то.

— Если вы знаете название его производителя, можно обратиться к нему за помощью. Насколько я знаю, они осуществляют ремонт любой степени в период гарантийного срока. Если прошло всего полгода, они, конечно, разберутся.

Христофор посмотрел на Марка, приопустив монокль. От этого взгляда я поежилась, а Марк тут же замолчал. Клиент, этого взгляда хоть и не заметивший, тоже отчего-то смутился, забарабанил пальцами по подлокотнику.

— Я хотел, но… Видите ли, мне показалось это неразумным. Странно с моей стороны, конечно, но так уж я рассудил. Производители всех этих зачарованных приборов не вызывают у меня доверия. Они думаю только о том, как бы спихнуть очередной товар, а не о том что покупатель был доволен и пользовался им всю жизнь. Я так понимаю. И ремонт по гарантии дело каверзное, уж я-то с ним сталкивался, господа. Они заберут серва на месяц, оставив меня без прислуги, сдерут за транспортировку, а потом вернут, ничего толком не исправив. Благодарю покорно! — он выставил вперед ладонь, — но свое время и качество прислуги я ценю выше бесплатного ремонта по гарантии!

— Похвальное качество! — с готовностью согласился Христофор.

— Поэтому я рассудил так — попросить о помощи независимого, так сказать, эксперта. Частное, так сказать, незаинтересованное лицо. Пусть даже это обойдется мне дороже.

— Понимаю. И мы, заверяю вас, сделаем все чтоб не разочаровать вас. Мы постоянно работаем с сервами всех возможных моделей и марок, любой ремонт для нас просто пара пустяков.

Голос Христофора можно было сгущать и добавлять в чай вместо липового меда — такой он был густой, завлекающий и сладкий.

«Хитрый, хитрый, хитрый старик, — подумала я, для вида отстукивая какую-то белиберду на клавиатуре рациометра, — Хитрый, жадный, расчетливый. Но все же в тебе есть что-то интересное.»

Зачем Ласкарис позвал меня было ясно. Разумеется, мои консультации никому здесь не требовались, ремонт сервов и его особенности не имеет отношения к юриспруденции, если это только не касается протоколов, актов, договоров и прочей документации. А вот молоденькая секретарша за рациометром — это уже другое. Она может придать недостающего старым стенам и гобеленам лоска. Впрочем, если Ласкарис рассчитывал, что мой вид заставит клиента растаять и потерять бдительность, тут даже он ошибся — Аристарх внимания на меня ничуть не обращал. Быстро сообразив, что из всех присутствующих специалистом по чарам я-то уж точно не являюсь, он избрал своими собеседниками Марка и Христофора, меня не замечая вовсе.

Это было даже удобно. Юрист должен всегда смотреть на ситуацию со стороны, а уж если ситуация сама так складывается…

— Опишите, пожалуйста, что именно случилось с сервом, — попросил Марк. Он выглядел собранным, внимательным, уверенным, точно был крупнейшим специалистом по домашним дроидам во всей Халдейской фемме, — Какие-то тревожные признаки? Серв отказывается подчиняться? Неловко двигается? Хромает?

— Нет. Не совсем. Я имею в виду, он ведет себя странно, но это не сразу бросается в глаза. Он выполняет приказы — мои, моей супруги и нашей горничной, я не помню ни единого раза когда бы он отказался повиноваться.

Марк удовлетворенно кивнул — видимо, это снимало многие проблемы.

— Тогда что же?

— Он… — Аристарх несколько секунд подбирал слова, поглаживая узкой ладонью столешницу. Чувствовал он себя неуютно, я заметила это, потому что с самого начала исподволь наблюдала за его глазами и руками. Так скованно и в то же время раздраженно может чувствовать себя человек, который готовится сказать что-то важное, но боится, что это прозвучит откровенно глупо или непонятно, — Понимаю, это может показаться странным. Ей-Богу, это точно покажется вам странным, господа, — он издал смешок, колючий и резкий, как некстати выскочившая диванная пружина, — Только не подумайте, что я не отдаю себе отчета в своих словах или вовсе выжил из ума! Дело в том, что серв странно на меня смотрит. Со злостью.

Марк подался вперед в своем кресле, Христофор засопел, пряча глаза.

Приехали. Первый мой клиент — и душевнобольной. Хорошо начали, что тут скажешь. Что ж, каков работодатель, таков и клиент.

— Мммм… Видите ли, дело в том, что серв не может испытывать любые эмоции, а тем более выражать их, — мягко, как ребенку сказал Марк, — Весь разум серва находится в его церебрусе, но чары, заключенные в нем, отвечают только за рациональные, реальные показатели. Каков бы ни был серв, он может только лишь исполнять простейшие команды, не придавая им какого-либо смысла. Это же не человек.

— Об этом я и говорил. Это звучит странно. Но когда он смотрит на меня…

— Глаза серва — не более чем объективы. Это сложные устройства, но и они не могут выражать чего-либо.

— Вы просто этого не видели! — Аристарх раздраженно шлепнул себя по колену. Вид он имел до крайности нелепый, — Я и сам понимаю, что серв — просто железный обрубок с чарами внутри. Машина. Аппарат. И уж поверьте я никогда не был мистиком! Но тут… В общем, мне как-то не по себе.