Слуга

Христофор шлепнул ладонью по столу так, что с чернильницы упала крышечка.

— Нам нужен юрист. Толковый человек, соображающий по всем этим эклогам, кодексам и актам.

— Или юристка, — тихо сказал Марк, — Из библиотеки.

Он демонстративно глядел в сторону и, судя по тому, как плотно сжались его губы, был недоволен. Боится за свое место? Или, может… Ревнует?

Я перевела взгляд на Христофора.

Нет уж, между этими двумя определенно не было серьезной связи. Марк — и этот хитрый кабинетный пьянчуга…

— А это уже буду решать я, — вдруг неожиданно твердо сказал Христофор. Он переменился — смотрел уверенно и спокойно, чуть наклонив голову, хмельное беспокойство в нем исчезло, как и маслянистый блеск глаз. Если бы передо мной не стояла опустошенная почти полностью бутылка, я бы сказала, что он абсолютно трезв.

— Воля ваша, — покорно сказал Марк, не поднимая глаз. Определенно ввязывать в спор он не собирался.

— Хорошо, — Христофор подобрел и рассеянно пробормотал, — Absentem laedit, qui cum ebrio litigat…[4] Итак. Госпожа Таис, Христофор Ласкарис от своих слов никогда не отказывался и не собирается начинать на старости лет. Скажем честно, наше знакомство было весьма… э-э-э…

— Спонтанным, — подсказала я.

— Да. Именно так, — он прочистил горло, — Но вы определенно вовремя попались мне. К обоюдному счастью или же нет — покажет время. Как я понял, у вас еще нет опыта работы?

Врать мне не хотелось. Да и врядли во лжи была нужда.

— Нет, — сказала я просто, — Два месяца назад я закончила университет.

— Здесь?..

— Да, Халдейский Императорский. Магистр цивильного права.

— Отлично. Просто отлично, — Христофор с удовольствием посмотрел на меня и я вдруг подумала, что не так уж он и стар. К тому же его взгляд не был похож на взгляд работодателя. Ощущая его на себе, я порадовалась, что сегодня на мне строгая туника и длинный хитон. Некстати вспомнилось, как вчера Христофор пытался зажать меня в углу, что-то пьяно бормоча. Руки у него были крепкие и сильные, но он едва стоял на ногах. И я едва удержалась от того чтоб не отвесить ему пощечину и не треснуть головой о барную стойку. Подчинись я порыву, кто знает, состоялось ли бы сегодня мое первое собеседование. Пьяные мужчины — как большие мрачные псы. Они производят тяжелое впечатление, но только для того, кто не умеет себя с ними держать. Дерни неосторожно за ухо — и перед лицом возникнет полная зубов пасть. Большие и суровые псы не умеют быть джентльменами. Погладь, прикоснись ладонью где нужно — и он уже лежит у твоих ног, раскинув лапы, пачкая слезами тунику и срывая галстук.

Я вывела Христофора Ласкариса, который уже постепенно терял представление о том, где находится, на улицу, остановила для него извозчика и попрощалась. Он был послушен и молчалив.

— Значит, от меня требуется вести делопроизводство Общества?

— Да, что-то такое, — уклончиво ответил Христофор, — Делопроизводство, составление актов по выполненным работам, ответы на корреспонденцию, составление претензий… Уверен, такая талантливая девушка, как вы, справится с этим наилучшим образом.

— Однако, — смущенная улыбка далась мне довольно легко, — я никогда не занималась зачарованными вещами. Вы не думаете, что это будет сбивать меня с толку? Я имею в виду — на первых порах?

Христофор прищурился. У глаз его оказалось странное свойство — они умели смотреть хищно.

— У вас в сережке, если не ошибаюсь, жемчужина? — неожиданно спросил он.

— А? Да, — я рефлекторно потрогала серьгу.

— Она зачарованная.

— Да вроде бы… — я абсолютно не помнила, кто мне ее подарил, — Это так заметно?

— Конечно. Настоящий жемчуг не может отливать таким цветом. Ювелирные чары весьма распространены. Но вас же это не смущает? В этом городе тысячи, десятки тысяч зачарованных вещей, но совсем не обязательно разбираться в их устройстве чтоб их использовать. Ведь так?

Я не успела ответить. Дверь в кабинет бесшумно открылась и вошел человек. Я собиралась было поздороваться, но осеклась, едва его увидев. Конечно, после того, как меня поприветствовал Буцефал, я готова была к неожиданным встречам внутри этого дома, но тут позорно спасовала.

Человек был невысок — это было абсолютно очевидно. Субтилен, даже худощав, это я тоже видела совершенно отчетливо. Но что я совершенно не смогла определить, так это его половую принадлежность. Сперва мне показалось, что это мужчина — движения вошедшего были резкими, по-мужски четкими, да и стрижка чересчур коротковата для женщины даже по меркам демократичного Трапезунда. Однако лицо с равным успехом могло принадлежать как мужчине, так женщине. Мне приходилось видеть женственных мужчин, как и мужеподобных женщин, но тут было что-то особенное, какая-то дикая, сбивающая с толку смесь мужского и женского начал, заключенная в тонких чертах лица, в манере держать голову, в походке. Когда человек нахмурился, увидев меня, я подумала, что он, несомненно, мужчина — слишком уж резко обозначилась на гладком лбу вертикальная складка. Когда он досадливо дернул головой, я решила, что это, конечно же, женщина. Манера одеваться странного пришельца тоже не добавляла ясности — вместо туники или хитона он был облачен в узкие джинсы и свободно висящую майку, под которой имелось что-то, что можно было бы принять за грудь. Впрочем, с той же легкостью можно было и не принять. Никаких украшений, никакой бижутерии, никакой косметики.

Я замерла, соображая, как обратиться к этому гермафродиту. Однако, если кто-то в этой комнате и испытывал неловкость от встречи, то точно не он.

На меня он глянул равнодушно, серые глаза прошли вскользь, точно и не заметив. Он зашел в кабинет и молча стал копаться на полках, что-то выискивая. Ненужные вещи он без церемоний сбрасывал на пол. В правой руке у него была зажата жаренная куриная ножка, от которой он не забывал временами откусывать изрядные куски. Он вел себя так, точно в кабинете кроме него никого не было.

Марк лишь молча покачал головой. Христофор нахмурился, отчего лицо его потемнело. Однако никаких представлений не последовало — похоже, у этой троицы имелись свои представления о том, как принято вести себя в обществе. Представляться же самой уже определенно было поздно.

— Я прихвачу это, — сказал бесцеремонный гермафродит полным ртом, помахивая зажатой в руке железякой, которую он вытащил с полки, — Если Ясон спросит, я тут не был.

Голос был низкий, но немного неестественный, точно его обладатель намеренно старался говорить басом.

«Значит, все-таки он, — пронеслось в голове, — Вот те на. Одел бы он платье, я бы приняла его за весьма милую девушку.»

Несостоявшаяся девушка, бросив на меня недружелюбный взгляд из-под густых ресниц, швырнула обглоданную куриную кость на полку и, сопя, потащила добытую железяку к выходу. Впрочем, почему я сразу решила, что это он? Вполне может быть, что это и впрямь девушка, которая предпочитает именовать себя в мужском роде. На втором курсе у меня была одна подруга…

— Эй! — Христофор постучал ногтем по стакану, — Куда?

— Чао! — тот уже был за порогом и проворно захлопнул дверь. Христофор лишь головой покачал.

— Ладно. На чем мы?.. Ага. В общем, вы быстро свыкнетесь. Клиентов сейчас не очень много, у вас будет время войти в курс. Ребята вам помогут. Так ведь?

— Угу, — Марк кивнул. Без воодушевления, просто механически опустил и поднял голову. Я украдкой подмигнула ему, мол «Привет, коллега!». Но он сделал вид, что не заметил.

— Осталось обсудить жалованье, — напомнила я.

Христофор замялся. Потарабанил костяшками по столешнице, вздохнул.

— Племя молодое… — он взглянул на меня и во взгляде его, глубоком и властном, возникла бы будто горечь, — Понимаю, времена… Двадцать лет — а уже о деньгах думаешь. Подумать только, сколько зла, сколько несчастий принесли нам эти кровожадные идолы современности, эти позолоченные осколки, эти презренные дрянные бумажки!..

Я ошеломленно уставилась на него. Во взгляде моем, я полагаю, Христофор прочел безмерное удивление. Очень уж неожиданным был этот переход.

— Таис, — тон его сделался мягче, приобрел глухие отеческие обертоны, — Об этом ли думать надо?.. О деньгах ли?

Я пробормотала что-то неразборчивое. Я всегда смущалась, касаясь финансовых вопросов, от рожденья так повелось и на третьем десятке не выправилось.

Спас меня, как ни странно, Марк.

— Христо, — сказал он, — Тебе не стыдно? Не валяй дурака.

И Христофор, глаза которого еще недавно пылали, чей голос звенел, лишь грустно вздохнул.

— Все на старика… Давайте, рвите его с потрохами!.. Терзайте! Ладно, госпожа Таис, только из-за вашей красоты и несомненного дарования… Можно сказать, как близкому человеку…

Он назвал сумму. Сумма эта была ни велика, ни мала. Пожалуй, ее можно было даже назвать скромной. Но все равно я вздохнула с облегчением. И только сейчас по-настоящему осознала, что первый и самый важный шаг сделан. Мне будут платить — звонкими ромейскими солидами, как взрослому специалисту, работнику. Этот факт отчего-то меня настолько очаровал, что пауза продлилась дольше положенного.

Христофор с Марком переглянулись. Видимо, решили, что я размышляю.

— Обед за счет Общества, — торопливо вставил Христофор, — Девять дней выходных в год.

— Да, — я очнулась, — Это вполне… Мне подходит.

— И замечательно! — Христофор треснул по столешнице так, что чернильница испуганно прыгнула на пол. Он поднял ее, вытащил, щурясь, из ящика лист бумаги, в котором я узнала рабочий контракт, жестом пригласил меня к столу.

Волнение, которого я не ощущала прежде, на самом деле лишь притаилось, стоило мне взять услужливо протянутое перо в руку, как пальцы тут же начали неприлично плясать. Пришлось собрать всю волю чтоб выдержать минуту, делая вид, что читаю контракт. Признаться, читала я его крайне скверно, даром что изучением контрактов занималась не один семестр. В глазах прыгали бесконечные «обязуется, буде воля на то противной Стороны», «в случае, если будет установлено», качались на волнах-строчках значки параграфов. Ох и всыпали бы мне за такое в университете… Магистр цивильного права, а перед контрактом трясется как гимназистка, узревшая перед носом жабу!

Но как только я поставила свою подпись, морок прошел. Мир вокруг обрел прежние черты, сердце перестало тараторить где-то в животе и я смогла перевести дыхание. Христофор аккуратно смахнув чернильные капли, чуть ли не торжественно спрятал контракт в ящик своего стола. Он задрал подбородок, так что стала видно тонкая кадыкастая шея, точно собирался сказать торжественную речь, что-то вроде напутствия молодому сотруднику, пожеланий успехов или цеховой клятвы. Но торжественность момента как-то сама собой улетучилась.

— Ну, э-э-ээ… — Христофор откинулся на спинку кресла, — Теперь вы одна из нас, так сказать. Приглашаю вас разделить торжественный ужин по этому поводу. Скрепить э-э-э… У меня есть немного отличной чудной роболы славного Пелопонесса, тех времен, которых вы никогда не видели. Марк, как у нас на кухне? Я думаю, надо послать Буцефала в тракторию, немного сыра, говядины…

Такой поворот событий меня не вполне устраивал. Судя по тому как Христофор из-под бровей разглядывал мои ноги, планировал он что-то большее, чем дружный ужин сослуживцев для скрепления их духа. Я вспомнила ощущение его рук на плечах…

И опять меня спас Марк.

— По-моему для ужина рановато, — сказал он негромко, — Может, я покажу Таис дом?

— Дом? — Христофор пожевал губами, — Да, действительно. Таис?

— С удовольствием осмотрюсь. Очень милый дом. Такой… благородный.

Христофор улыбнулся уголками губ, точно ему отвесили изысканный комплимент.

— Да, госпожа, это вам не те хлипкие голубятни, что принято сейчас возводить. Это славный дом со славной историей. Мой род владеет им уже не одно поколение… Уверяю вас, эти стены могут рассказать побольше самых живучих летописцев!

— За летописцами убирать бы пришлось меньше… — пробормотал Марк с таким расчетом чтоб услышала только я и громко добавил, — Ну, тогда мы пошли.

— Давайте, — Христофор махнул рукой и взял бутылку. Когда мы вышли, я услышала. Как плещется в стакане вино.

После яркого света кабинетных ламп в коридоре показалось темно и как-то по-погребному сыро.

— Нелады с освещением, — сказал Марк. Видимо, заметил, как я поежилась, — Не бойтесь, дня через два Ясон обещает все наладить. На самом деле здесь довольно приятно. Конечно, иногда продувает, особенно в ноябре…

— Этому дому действительно так много лет? — спросила я с интересом.

Марк, по привычке шедший впереди, только пожал плечами.

— Христо купил его лет пятнадцать назад у какого-то прусского еврея.

Я рассмеялась, вспомнив напыщенные слова Христофора о родовом особняке с многолетней историей.

— Так и думала.

— Христо любит приврать, — Марк опять пожал плечами, точно говорил о чем-то само собой разумеющемся, — Он ведь и тогда вам наплел наверняка, да?

— О чем вы?

— В библиотеке, — он подмигнул.

Я помедлила с ответом.

— Пожалуй.

— Что-то о процветающей фирме, огромных доходах, сверкающих перспективах?

— Да, что-то вроде. Я…

— Ничего. Господин Христофор Ласкарис чертовски убедителен, особенно когда безобразно пьян. Это в его характере.

— Хорошо его знаете? — заинтересовалась я.

И опять пожатие плечами.

— Немного.

Непринужденного разговора коллег не выходило. Марк сторонился меня, даже старался не смотреть в мою сторону. Темнее менее вел он себя подчеркнуто вежливо и даже галантно. Неловкость? Смущение? Нехарактерно для такого парня, совсем не тот тип.

Я наблюдала, как под тонкой туникой двигаются мышцы. Определенно не тот тип.

— Ладно. Может, расскажете что-то про Общество? — обращаться к Марку на «вы» было неудобно, но предложение перейти на «ты» почему-то казалось мне сейчас едва ли не фамильярностью. А ведь он старше меня едва ли на пару лет…

— А что тут рассказывать, — Марк потеребил волосы на затылке, — Тут э-э-э-… мы работаем. К нам приносят вещи, мы их чиним. Или сами выезжаем, тут ведь как придется…

— И много вещей?

— Да как когда.

— Сложная работа, наверно, — посочувствовала я.

Но Марк не собирался жаловаться на жизнь и тему не подхватил.

— Обычная. Ладно, я думаю показывать вам весь дом не стоит. Старая развалина не содержит ничего интересного. Если вы, конечно, не любитель археологии и всяческих не окончательно вымерших животных.

— Тут есть мыши? — полумрак сразу стал грозным, давящим, мне даже показалось, что я увидела шмыгнувшую вдоль стены тень. Желание схватить Марка за плечо возникло весьма невовремя. Он лишь беспечно махнул рукой.

— На самом деле уже нет. Когда-то раньше были, старик совсем не следил за домом. Но я вывел.

— Похвально, — пробормотала я, все еще озираясь.

— Да ничего сложного. Просто натравил на них Буца. Ох и грохота было!.. — Марк улыбнулся, точно припоминая что-то веселое, — Конечно, немного безрассудно, но… В общем, с тех пор мышей тут нет. Буц произвел на них неизгладимое впечатление.

Он улыбался как мальчишка, рассказывающий о какой-то проделке, за которую ему же и влетело — и с гордостью и в то же время смущенно. На его улыбку смотреть было приятно — какая-то совершенно искренняя выходила улыбка, славная.

«Так вот как он девушек очаровывает, — подумала я, пытаясь не улыбнуться в ответ, — Учтем это, господин крысобой».

— А сколько еще человек работает на господина Ласкариса? — поинтересовалась я.