Помоги проекту - поделись книгой:
Монеты[29] и надпись на пластине из Таксилы позволяют считать, что Мауэс завоевал Гандхару, включая Пушкалавати на западе и Таксилу к востоку от реки Инд. Однако в восточном Пенджабе завоевания Мауэса завершили два его преемника, первым из которых был Азес Ι[30] . Этот царь был связан с неким Азилисом, которым в конце концов и наследовал ему[31] . Порядок этих и последующих правителей основан только по монетам. В случае с Азесом и Азилисом первый, как старший по титулу, появляется на аверсе с греческой надписью, а второй - на реверсе с надписью на кхарошти[32] .
Вскоре после того, как первый сакский царь начал править в Индии, монарх с парфянским именем Вонон обосновался в Восточном Иране и принял имперский титул. Даты его правления не могут быть точно определены, и вряд ли его можно отождествить с царем Вононом I Парфянским (8-11 гг. н. э.)[33] . Династию, основанную Вононом, часто называют пахлавской, чтобы отличить от современной ей правящей династии Парфии. В качестве царя царей Индии Азилис продолжил завоевания в Пенджабе, но либо добровольно, либо под воздействием силы отказался от Арахосии, которая перешла под контроль Вонона. Этой областью управлял брат Вонона Спалахор, причем совместно со своим сыном Спалагадамом[34] . Один из индийских принцев, Азес II, правил Индией совместно с Азилисом и в конечном счете получил верховную власть.
Вонону наследовал Спалирис, которого только потому идентифицировали как брата Вонона, что его монеты имеют легенду "брат царя", и принято считать, что Вонон и был тем самым царем[35] . Сын Спалириса Азес стал правителем Арахосии и, как мы видели, позднее стал царем царей в Индии как Азес И. Следующим преемником по иранской линии, которого мы знаем, был некий Орфагн. Его иранское имя означает "победоносный", и на его монетах, подобно парфянским монетам Вонона I, изображена крылатая Победа, хотя мы не можем сказать, относится ли этот символ к какому-то завоеванию или же это просто царский эпитет.
В это время в Арахосии вместе правили два человека, Гондофарн и Гуда (или Гудана), возможно, брат царя царей Орфагна. Гондофарн оставил Арахосию в 19 г. н. э., чтобы принять верховную власть в Индии, где он стал самым знаменитым из царей-пахлавов. У него также было иранское имя, означающее "славный победитель". Данные нумизматики наводят на мысль о том, что он включил в пределы своего царства территории пахлавов и саков в Юго-Восточном Иране и Северо-Западной Индии, а также в долине Кабула, где было обнаружено большое количество его монет. Племянник (?) Гондофарна Абдагаз действовал как его наместник в новой иранской провинции. Гондофарн все еще находился у власти в 45 г. н. э., но нам неизвестна дата его смерти[36] . На основе нумизматических свидетельств Э. Дж. Рэпсон предположил, что Гондофарн, возможно, захватил какую-то территорию у парфян. Его монеты, отчеканенные отдельно, либо вместе с монетами его племянника или его главнокомандующих, обычно носят символ
Преемником Гондофарна стал Пакор, который носил парфянское имя. Нумизматические данные свидетельствуют о том, что он был сюзереном в Юго-Восточном Иране и контролировал по крайней мере часть Индии. На его монетах, обнаруженных в Таксиле, изображена фигура Победы, как и на монетах Орфагна; на них также присутствовали символ Гондофарна и легенда хорошо известного главнокомандующего. Известен еще один правитель Сеистана, Санабар, который, согласно греческим надписям на его монетах, предположительно действовал на той же территории[38] .
Власть саков в Индии стала быстро слабеть при преемниках Гондофарна. На это снова проливают некоторый свет китайские источники. Спустя сто или более лет после поселения юэчжей в Бактрии и ухода саков в Индию вождь кушан, одного из племен юэчжей, достиг власти над всей группой племен (около 25-81 гг. н. э.?) и основал царство, которое стало известным под названием его племени. Этот царь, Куджула Кадфиз, быстро распространил свою власть на Гандхару, Арахосию и Кабул за счет владений либо Гондофарна, либо Пакора. Возможно, парфянские завоевания, которые упоминают китайские источники[39] , являются на самом деле завоеваниями кушан в пределах индо-скифских царств; возможно, они указывают на нападения на собственно Парфию. Правление второго царя кушан Вимы Кадфиза закончилось незадолго до вступления на престол Канишки, дата которого долгое время является предметом дискуссии (125 г. н. э.?)[40] .
Остатки прежней державы саков еще существовали некоторое время в дельте Инда. Автор "Перипла Эритрейского моря" пишет о "парфянах", все еще сохраняющих контроль над этой территорией, и описывает борьбу различных мелких царьков за верховную власть[41] .
Глава IV. БАРАБАННЫЙ ГРОХОТ ПРИ КАРРАХ
Фраат III Теос[1] наследовал своему отцу Синатруку в то время, когда удача отвернулась от Митридата Понтийского. Союзник понтийцев Тигран из Армении, хотя и лишился большей части своей территории, все еще оставался одной из важных фигур на Востоке. Царь Парфии неизбежно должен был быть втянут в водоворот международной политики.
Незадолго до сражения при Тигранокерте в 69 г. до н. э. Митридат и Тигран обратились к Фраату с просьбой о помощи против римлян, обещая в качестве компенсации "семьдесят долин", Адиабену и Северную Месопотамию[2] . Митридат предложил парфянам атаковать Месопотамию, в то время как он сам и его союзник двинутся на Армению, таким образом отрезав Лукулла от снабжения[3] . После своей победы Лукулл, узнав об этих переговорах, послал некоторых из своих союзников к парфянскому царю с поручением пригрозить, если он надумает присоединить свои силы к Митридату и Тиграну, а заодно и посулить награду за его дружбу. Фраат ответил обеим сторонам в такой манере, что и та, и другая решили, будто он обещает им поддержку. Ответ парфянского царя застал Лукулла в Гордуэне, и легат Секстилий[4] был отправлен к Фраату для продолжения переговоров. Фраат подозревал, и, возможно, совершенно справедливо, что посланник направлен к нему за тем, чтобы потом доложить о передвижениях парфян; в результате он не оказал поддержки ни одной из сторон, а предпочел опасную двойственную дипломатическую политику. Лукулл, почувствовав, что Митридат и Тигран так изнурены длительной борьбой, что не представляют большой опасности, решил атаковать Парфию[5] . Сорнатию[6] было приказано перевести армию из Понта в Гордуэну, но войска отказались двигаться и даже угрожали оставить Понт без защиты. Когда эти вести достигли легионов Лукулла, они также взбунтовались, и ему пришлось отказаться от экспедиции в Парфию ради нападения на Тиграна[7] .
В 66 г. до н. э., согласно Манилиеву закону, на место Лукулла был назначен Помпей. Он сразу подписал соглашение с Фраатом, чтобы, как и в предыдущем случае, обеспечить нейтралитет Парфии. Однако после неудачного восстания против своего отца Тигран Младший искал убежища у Фраата и убеждал его вторгнуться в ту часть Армении, которая принадлежала старшему Тиграну[8] . Фраат уступил, хотя и не без некоторых колебаний из-за своего договора с Помпеем. Вести о парфянском договоре с римлянами обеспокоили Митридата, и он начал вести переговоры о перемирии.
Войска парфян двинулись к Артаксате (Арташату). Когда стало очевидно, что осада продлится долгое время, Фраат оставил отряд своих войск с молодым Тиграном и вернулся на родину. Тогда Тигран Старший выступил в поход и победил своего сына. Молодой человек хотел просить убежища у Митридата Понтийского, но понял, что сейчас Митридат немногим сильнее его самого. Тогда, возможно, по предложению Фраата, он сдался Помпею. Римский командующий уже шел к Артаксате, и Тигран стал его проводником. Тигран Старший отказался от дальнейшего сопротивления и подчинился Помпею. В ходе последовавшего за этим раздела территории Софена и Гордуэна должны были быть отданы Тиграну Младшему[9] . Его отец сохранил собственно Армению, но был вынужден уступить завоеванные им земли в Сирии. Почти сразу же после этого решения появились новые разногласия, и Помпей захватил младшего Тиграна. Затем Каппадокия была возвращена ее царю Ариобарзану I, вместе с ней к нему отошли Софена и Гордуэна[10] ; впрочем, по крайней мере последняя область в сущности никогда не была оккупирована[11] .
В 65 г. до н. э. Помпей предпринял широкомасштабный поход против иберов и албанов, оставив Л. Афрания для сохранения контроля над Арменией. Когда Помпею пришлось отказаться от своего наступления, он находился в трех днях пути от берегов Каспийского моря и даже интересовался расстоянием до Индии[12] . Между тем А. Габиний, в то время легат Помпея, совершил вторжение за Евфрат вплоть до Тигра[13] , и Фраат, который узнал о захвате Тиграна Младшего, опять вторгся в Гордуэну и очень быстро отбил ее у Тиграна Старшего[14] . Когда Помпей возвращался через Малую Армению, он принял послов от мидийцев и элимеев[15] . Вероятно, те пришли из-за нападения римлян на правителя Мидии Атропатены Дария, который поддерживал Антиоха I Коммагенского или Тиграна[16] . Фраат тоже отправил посольство, вероятно под влиянием вторжения Габиния, прося, чтобы его зять Тигран Младший был передан ему, и в то же время требуя формального признания Евфрата границей между Римом и Парфией.
Помпей потребовал вернуть Гордуэну и отказался отдать Тиграна. Что касается границы, то Фраату пришлось удовлетвориться высокопарной сентенцией, что границей между римлянами и парфянами служит справедливость[17] . Поскольку послы не получили инструкции в отношении Гордуэны, Помпей кратко написал Фраату, обращаясь к нему просто "царь", а не "царь царей" (этот титул он хотел сохранить для Тиграна), и, не дожидаясь ответа, отправил Афрания захватить спорную территорию. Мы не можем точно сказать, удалось ли достигнуть этой цели без борьбы[18] ; как бы там ни было, Гордуэна вновь перешла к Тиграну Армянскому. Вопреки договору с парфянами Афраний возвращался в Сирию через Месопотамию, встретив при этом много трудностей и почти потеряв свою армию.
Враждебные отношения между Тиграном и Фраатом все еще продолжались. В 64 г. до н. э., когда Помпей находился в Сирии, к нему для совещания прибыли послы от обеих сторон. Чтобы оправдаться за то, что он не поддержал своего армянского ставленника, Помпей заявил, что не мог действовать без приказа Сената; однако он все же отправил трех специальных уполномоченных для решения пограничного спора[19] . Очевидно, Фраат сохранил Адиабену, а Тигран - Гордуэну и Низибис. Несомненно, послам упростил задачу тот факт, что оба царя теперь понимали, что они должны сохранить свои силы для атаки на общего врага - Рим, а не тратить их на мелкие ссоры[20] . Примерно в 58/57 г. до н. э.[21] Фраат был убит своими сыновьями Ородом и Митридатом, которые сразу же после его смерти начали долгую и ожесточенную борьбу за царство[22] .
Нумизматические данные, кажется, подтверждают заявление ранних историков о том, что старший брат Митридат III унаследовал трон после убийства своего отца[23] . Митридат, чей главный оплот находился в Иране[24] , повел себя столь неблаговидно, что был изгнан знатью[25] , которая сделала правителем Орода. Вынужденный бежать, Митридат нашел убежище у римского военачальника А. Габиния[26] , которого он уговорил помочь ему вернуть потерянную территорию. В данном случае Габиний мог ухватиться за "соломинку" законности: декрет Сената поставил под его начало сирийцев, арабов, персов и Вавилон[27] . Проконсул с отрядом пересек Евфрат, однако Птолемей XI Авлет (80-51 г. до н. э.), который также был изгнан из своей страны, подкрепил свою просьбу о помощи гораздо более крупной суммой денег, чем смог предложить парфянин. Митридат вместе с одним из своих помощников Орсамом остался вместе с Габинием и не терял надежды вплоть до победы римлян над набатейцами, одержанной на пути в Египет весной 55 г. до н. э.[28]
Не поддавшись отчаянию из-за этой неудачи, Митридат начал гражданскую войну, в ходе которой одержал победу над городом Вавилоном[29] , а также царским городом Селевкией, где он выпустил монеты, изображающие богиню Тихе с пальмовой ветвью в руке, приветствующую нового правителя[30] . Вскоре войска Орода отвоевали Селевкию под руководством его очень способного главнокомандующего[31] (по имени Сурена. - Ред.), который первым взобрался на стены города. Вавилон капитулировал из-за голода, вызванного долгой осадой. После этого Митридат добровольно подчинился Ороду, который рассматривал его скорее как врага, чем как брата, и приказал убить у себя на глазах[32] . Очевидно, Ород захватил всю эмиссию монет, отчеканенных Митридатом в Селевкии, и перечеканил их, изобразив Селевкию, преклонившую колена в знак подчинения, и самого себя, протягивающего правую руку, чтобы помочь ей подняться[33] . С убийством Митридата в конце 55 г. до н. э.[34] Ород оказался единственным правителем парфян.
В то время как борьба между братьями разгоралась, М. Лициний Красс, которому тогда было более 60 лет[35] , был назначен командующим в Сирии[36] . Указом Сената, предложенным Помпеем, Красс был сделан наместником Сирии. Каждый знал, что под этим подразумевалась война с Парфией[37] . Оппозиция этой войне возникла сразу, но Красса подгонял Цезарь, который находился тогда в Галлии, и его позицию защищал Цицерон[38] . По всей Италии собирались войска, и, невзирая на законные возмущения по поводу несправедливой войны, Красс покинул Рим в ноябрьские иды 55 г. до н. э. Проклятия трибуна Атея, лидера антивоенной партии, неслись вслед Крассу, отправившемуся в Брундизий, откуда он отплыл морем в Диррахий. Оттуда уже по суше он добрался до Сирии в апреле или мае 54 г. до н. э. и принял командование войсками Габиния. Теперь вместе с сирийскими гарнизонами у него была армия, состоящая из семи легионов. Его квестором был К. Кассий Лонгин; легатами - его сын Публий Красс, Варгунций и Октавий. Он мог бы также надеяться на Абгара из Осроены, арабского князя Алхавдония и тогдашнего царя Армении Артавазда как на своих союзников, способных поставить легкую кавалерию для его армии, хотя их помощь всегда была скорее сомнительного качества; но Абгар определенно вел двойную игру, а Алхавдоний вскоре открыто проявил свои пропарфянские настроения.
Первый год был потрачен на проведение незначительных по своим масштабам операций, цель которых не вполне ясна. Вероятно, это были войсковые учения или, возможно, Красс хотел основать в Месопотамии базу для снабжения своей армии[39] . Римские войска перешли через Евфрат и двинулись в Двуречье. Небольшой отряд парфянского сатрапа Силака был легко рассеян, а его командир ранен. Греческие города, включая Никефорий, удалось захватить довольно легко; после того как жители Зенодотия убили несколько легионеров, этот город был взят штурмом, за который Крассу его войска дали титул "император"[40] . Так как парфянских войск не хватало для продолжения дальнейшего сопротивления, Силак отступил, чтобы сообщить Ороду о римском вторжении.
Красс не сумел воспользоваться своим преимуществом, но оставил в захваченных городах в качестве гарнизонов по две когорты из каждого легиона общей численностью 7000 человек и 1000 конницы, а затем отправился зимовать в Сирию. Ород послал двух военачальников, чтобы разгромить гарнизоны захваченных селений, и таким образом зима позволила ему подготовиться к предстоящей борьбе.
Зимой Красс отнял у храма в Иерусалиме те деньги и золото, которые оставил Помпей[41] , ограбил храм Атаргатис в Гиераполисе-Бамбике (Мембидже)[42] и дополнительно присоединил к своей армии некоторое количество солдат. Примерно в это же время или, возможно, весной Ород отправил к Крассу послов с требованием объяснить причину этого неспровоцированного вторжения. Если война ведется без согласия римского народа, о чем парфяне проинформированы, тогда они проявят милосердие и пощадят престарелого Красса; но если нападение было официальным, тогда это будет война без перемирия и переговоров. Если это послание Орода дошло до нас в правильной передаче, то это один из многочисленных примеров, доказывающих превосходство парфянской разведки над римской, которая на Востоке была, по-видимому, очень слабой[43] . Такой ответ не был рассчитан на то, чтобы успокоить римлянина; наоборот, он привел Красса в бешенство, на что, вероятно, Ород и рассчитывал. Красс заявил, что ответит на требования парфян в Селевкии. Тогда старший из парфян протянул ему свою ладонь и сказал: "Скорее здесь вырастут волосы, чем ты увидишь Селевкию"[44] . Эти жест и резкий ответ все еще бытуют среди современных арабов.
Поскольку Красс оставил гарнизоны в захваченных городах, у него не было иного выбора, как следовать той же самой дорогой во время следующей кампании, так как, по его же словам, он оставил там много хороших солдат. Это решение стоило ему поддержки со стороны большого количества пеших и конных воинов, предложенных ему Артаваздом Армянским[45] , который советовал Крассу продвигаться через Армению и укрываться там в холмистой местности, где самим парфянам от действий их кавалерии было мало пользы. Но его совет и помощь были отвергнуты, и он ускакал прочь.
Красс пересек Евфрат у Зевгмы[46] с силами, насчитывающими примерно 42 000 человек, включая 4000 кавалеристов и такое же количество легковооруженных солдат[47] . Этим войскам противостояли 10 000 парфянских всадников (организованных в десять подразделений - "драконов"[48] ) и тысяча верблюдов, которые везли дополнительные запасы стрел. Эти силы находились под командованием парфянского главнокомандующего Сурены[49] , которому помогал сатрап Силак. Взяв с собой основную часть пехоты, сам Ород ушел в Армению, чтобы сдерживать царя Артавазда и ожидать нападения римлян, поскольку у него были все основания предполагать, что они нападут именно на этом направлении. Но даже Ород не мог предвидеть безрассудства Красса. По этой причине главный удар во всей кампании нанесла парфянская кавалерия, оставленная защищать Месопотамию, где она привыкла сражаться на равнинной местности.
Квестор Кассий предложил остановиться на отдых в одной из деревень с гарнизоном и отправить разведчиков, чтобы узнать, каковы силы противника. Он убеждал, что если сразу начинать движение, то лучший путь в Селевкию, которая являлась целью кампании, лежит вдоль Евфрата. Но когда Абгар из Осроены прибыл в лагерь с известием о том, что парфяне отступают и забирают с собой все свое имущество и что они оставили только двух низших офицеров прикрывать их отступление, Красс позволил своему энтузиазму взять верх над здравым смыслом, приняв решение о немедленном наступлении через Месопотамию. Позднее Абгара обвинили в том, что он действовал как агент парфян, но данное обвинение трудно доказать[50] .
Сурена, без сомнения, был человеком величайших способностей и смелости, хотя тогда ему не было еще и 30 лет. Он путешествовал в сопровождении большого количества личных слуг, дружины - 1000 закованных в доспехи всадников - и столь многочисленных наложниц, что для их перевозки требовалось 200 повозок. Очевидно, его войско было полностью составлено из конницы[51] -рода войск, приспособленного к действиям на открытой местности и к тем расстояниям, которые предстояло преодолеть.
Красс поспешно двинулся через Месопотамию, по территории, которую римские власти в поисках оправдания последовавшему затем поражению объявили непроходимой пустынной местностью. На самом же деле местность эта была холмистой, и там располагалось несколько деревень и колодцев. Поскольку легионы, передвигавшиеся быстрее всех в мире, отправились в путь весной, они, вероятно, прибыли на место до того, как выгорела пышная от недавних дождей трава. 6 мая отряды достигли реки Балих, в месте, расположенном ниже города Карры (Харрана).
В Каррах разведчики донесли римскому военачальнику о том, что Сурена находится поблизости. Офицеры настаивали на отдыхе и проведении разведки, но Красс поддался пылу своего сына и почти тотчас пошел в наступление, дав своим людям время только на то, чтобы утолить голод и жажду, находясь в боевом строю. По совету Кассия Красс наступал широким фронтом и небольшой глубиной боевого порядка, а фланги поддерживала кавалерия. Своему сыну Публию он поручил командование одним флангом, Кассию -другим, тогда как сам командовал центром. Столь быстрое наступление еще больше утомило изрядно подуставших римлян. При приближении парфян основная масса войск была построена в каре. Силы врага были неизвестны, так как его численность была замаскирована с помощью авангарда, а тяжелое оружие катафрактов было закрыто кожаными покровами. По сигналу парфяне сбросили эту маскировку и под грохот многочисленных литавр атаковали римский строй. Это привело к отступлению разведчиков и солдат с легким вооружением на прежние позиции внутри каре; и прежде чем изумленный Красс понял этот маневр, он оказался в окружении.
Для того чтобы понять последовавшую за этим катастрофу, необходимо рассказать о характере сил, участвовавших в этом сражении. Главной силой парфянской армии была ее кавалерия, которая подразделялась на два вида - легко- и тяжеловооруженных всадников. Кавалерия с легким вооружением вообще не имела доспехов, хотя, вероятно, каждый воин имел небольшой овальный щит, мощный лук и колчан со стрелами. Этот сложносоставной лук превосходил римское оружие, и пущенные из него стрелы пробивали доспехи легионеров. Верблюды, поставленные в тылу парфянского войска, несли на себе дополнительный запас стрел, из которого легковооруженные всадники пополняли свои колчаны.
Тяжелая кавалерия, катафракты, носила чешуйчатые доспехи, которые покрывали коня и всадника[52] с головы до ног. Их оружием была длинная тяжелая пика, с помощью которой они атаковали врага, полагаясь на ее вес, с целью прорвать неприятельский строй. Чешуйчатый панцирь впервые появился в Иране и быстро распространился на восток, в Китай, но не так скоро на запад - через Парфию в позднеримскую армию[53] . Полной противоположностью парфянам были римляне - одетые в доспехи пешие солдаты, экипированные для ближнего боя, причем каждый был защищен щитом и вооружен копьем-дротом (пилумом), которое он бросал перед тем, как сблизиться с врагом и вступить в рукопашную, действуя коротким мечом. Кавалерия была слабой, так как римляне зависели от своих союзников, обеспечивавших их этим родом войск. Урок, полученный при Каррах, в конце концов способствовал большему распространению конных отрядов в армии Рима.
Римская пехота была окружена парфянскими лучниками, которые обрушили на нее смертоносный град стрел. Атака легковооруженных римлян оказалась неэффективной. Когда легионы попытались вести рукопашный бой, в котором в прежние времена они всегда оказывались победителями, парфяне отступили перед ними и весьма эффективно продолжали стрельбу из луков до тех пор, пока не отогнали легионеров обратно к их основному войску. Красс сразу же осознал необходимость решительных действий; он отдал приказ своему сыну атаковать парфян. С 1300 всадниками, 500 лучниками и 8 когортами (около 4000 человек) молодой Публий легко гнал врага до тех пор, пока против него, оказавшегося вдали от какой-либо поддержки, не повернули парфяне. Многие из тех, кто участвовал в атаке на Красса, ушли и присоединились к нападению на Публия. Лучники скакали на лошадях на индейский манер вокруг сбитых с толку римлян, стреляя в них из луков. Только легковооруженные галлы действовали эффективно против парфян: спрыгивали со своих коней и вспарывали незащищенные животы парфянских коней или хватали пики и стаскивали закованных в доспехи всадников на землю. Но их было слишком мало. Раненый Публий пытался отступить к легионам. Его солдаты отошли к небольшому холму, возможно, теллю[54] , сомкнули щиты и сражались до тех пор, пока не были убиты или вынуждены сдаться; в плен попали не более 500 человек. Публий[55] и большинство его офицеров отдали приказ своим щитоносцам-телохранителям убить их либо сами покончили самоубийством. Парфяне отрубили голову Публию, накололи ее на пику и вернулись к основному месту сражения.
Между тем Красс, почувствовавший некоторое облегчение, когда часть войск противника присоединилась к нападению на Публия, воспрял духом и выстроил свои войска на наклонной местности. Узнав от посыльного об опасности, грозившей сыну, Красс приготовился выступить ему на подмогу. Не успел он двинуть свои войска, когда появились парфяне с головой Публия. Атакуемые лучниками с флангов и теснимые тяжелой кавалерией с фронта, римляне оказались в крайне тяжелом положении, и так продолжалось вплоть до наступления ночи, когда парфяне, наконец, отошли.
Красс впал в глубокое отчаяние, с которым его офицеры не смогли справиться; своей властью они отдали приказ о всеобщем отступлении в Карры. Крики брошенных раненых дали знать парфянам, что римляне отступили. Однако они не стали нападать, так как в темноте их лучники и лошади находились в невыгодном положении. Примерно в полночь отряд римлян, состоящий из 300 всадников, прибыл в Карры и коменданту Колонию было передано сообщение о катастрофе. Он сразу призвал своих людей к оружию, и когда было получено достоверное известие о поражении, отправился встречать Красса.
На следующий день парфяне не спешили, чтобы иметь время расправиться примерно с 4000 раненых римлян и многочисленными беглецами, разбежавшимися в разные стороны; четыре когорты под командованием Варгунция также были уничтожены. Поскольку резня началась только с рассветом, она, несомненно, заняла большую часть дня. Выполнив свою задачу, парфяне отправились в погоню и окружили Карры, где нашел убежище Красс с остатками своей армии. Надежды на спасение не было, поскольку весь Ближний Восток отдал свои войска для этого похода. Поэтому Красс решил покинуть дружественные, но опасные крепостные стены и искать защиты на холмах Армении. По вполне понятным причинам время его ухода было засекречено, но парфяне сумели подсунуть ему в качестве проводника своего человека - некоего Андромаха, жителя Карр. Ночью Красс отправился в город Синнака[56] , находящийся в холмистой местности, но Андромах тянул время до наступления дня. За свои услуги парфянам он был вознагражден тиранической властью в Каррах, где правил до тех пор, пока горожане не убили его за жестокость вместе с семьей[57] . Октавию повезло с проводником больше, и ему удалось в полной безопасности достигнуть холмистой территории вместе с примерно 5000 человек. Между тем Кассий, недовольный блужданиями с Андромахом, вернулся в Карры, откуда вместе с 500 всадниками отправился в Сирию. Этот горький опыт настолько подорвал его душевные силы, что он впоследствии держал при себе человека, готового убить его, если он так прикажет[58] .
На рассвете Красс все еще находился в полутора милях от Октавия и спасительной неровной местности, когда появление парфян заставило его искать убежища на невысоком холме. Его положение было крайне опасным, поскольку его окружили значительно превосходящие силы противника. Октавий осознал, какая опасность грозит Крассу, и храбро оставил безопасную позицию на возвышенности, чтобы освободить его.
Сурена понял, что должен действовать незамедлительно: если бы римляне достигли близлежащих холмов, было бы невозможно использовать парфянскую кавалерию. Его следующий шаг мог быть вызван как желанием захватить лично Красса, который считался подстрекателем к войне, так и желанием заключить мир, вероятно, ради повышения собственного престижа. Он освободил нескольких пленных римлян, и им позволили подслушать разговор, в ходе которого были высказаны уверения в хорошем обращении с Крассом и желание заключить мир. Парфяне получили приказ прекратить сражение, и Сурена со своим штабом двинулся к подножию холма, где римляне разбили свой лагерь, и предложил безопасный проход и договор о мире. Красс, опасаясь вероломства, хотел было отклонить это предложение. Однако его люди стали угрожать ему, и он был вынужден уступить[59] . Встреча произошла на открытом месте между двумя армиями, и каждого командующего сопровождало равное количество людей, предположительно невооруженных. Парфяне были конными, римляне - пешими. После короткого разговора Крассу дали лошадь, и свита двинулась по направлению к Евфрату - границе, на которой подписывалось большинство всех предыдущих договоров. Но римляне, изнуренные войной и ожиданием коварства, возможно, не поняли цели происходящего, усмотрев в этом похищение их командующего. Октавий схватил лошадь Красса за поводья, и завязалась драка, во время которой Октавий вытащил меч и убил одного из парфянских конюхов. Это привело к рукопашной схватке, в которой Красс, Октавий и другие римляне были убиты. Мы не уверены в том, что парфяне намеревались совершить акт вероломства, но один из предположительно невооруженных римлян нанес первый удар, и все это происшествие, возможно, явилось трагическим недоразумением[60] . Позднее обезглавленные трупы римлян были выставлены вокруг стен Синнака[61] .
Римские отряды либо сдались, либо рассеялись в течение ночи, и лишь с наступлением дня на них началась облава. Из 42 000 человек, которые отправились с Крассом, спаслась едва ли четверть: 20 000 были убиты, 10 000 взяты в плен. Пленных поселили в Маргиане[62] (область Мерва), где они женились на местных женщинах[63] . Некоторые были насильно завербованы в парфянскую армию и впоследствии предали своих поработителей[64] . Сурена проследовал в Селевкию, где устроил пародийный триумф, чтобы произвести тем самым сильное впечатление на граждан. Царь Ород, осознавая опасность для своей власти и авторитета со стороны столь выдающегося человека, как Сурена, вскоре после этой победы казнил его.
Пока продолжалась кампания против Красса, Ород пришел к соглашению с Артаваздом, который больше не находился под римским влиянием. Парфянин организовал брак между своим сыном Пакором и сестрой армянского правителя. Во время празднования, когда вся компания смотрела пьесу "Вакханки" Еврипида, прибыли посыльные с головой и рукой Красса - ужасными трофеями битвы при Каррах. При провозглашении победы голова была брошена на сцену, что вряд ли соответствовало греческой традиции, хотя оба царя и их сопровождающие были знакомы с греческими языком и литературой, а Артавазд даже писал речи и исторические сочинения, а также сочинял трагедии на греческом языке[65] .
Фиаско Красса должно было поставить Парфию наравне, если не выше, с Римом, в глазах людей от Средиземноморья до Инда[66] . Земли к востоку от Евфрата отныне безусловно принадлежали Парфии, и Евфрат оставался границей между Римом и Парфией до 63 г. н. э., когда был разгромлен Пет. Парфянам не удалось продолжить свой победный марш, хотя у Кассия, ставшего командующим римскими войсками в Сирии, было мало людей, и он вряд ли мог получить пополнение в то время, когда Риму угрожала гражданская война.
Среди этнических групп, на которые сильно повлияло усиление парфянского престижа, были иудеи. В течение многих лет они смотрели на эту вновь поднимающуся силу на Востоке как на возможный источник их поддержки, и сильные иудейские колонии в Вавилонии, вероятно, информировали своих более западных собратьев об успехах парфян. Подобно тому как греки Месопотамии взывали о помощи к правителям селевкидской Сирии, палестинские иудеи обратили свои взоры к Парфии в надежде на освобождение от гнета.
Возможно, во времена Антиоха Сидета (139/138-129 гг. до н. э.) между иудеями и парфянами было достигнуто соглашение о совместных действиях[67] . Несомненно, что либо во время этой злополучной экспедиции против парфян, либо сразу же после нее Иоанн Гиркан атаковал сирийские города[68] . В пассаже из Талмуда, относящемся примерно к тому же времени, речь, по-видимому, идет о нападении иудеев на Антиохию[69] . Ко времени царствования Александра Янная (103-78 гг. до н. э.) относится упоминание о чествовании парфянского посольства доброй воли в Иерусалиме. В ходе этого празднования послы спрашивали о старце Симеоне, находившемся тогда в изгнании, который прежде принимал их у себя[70] . Заслуживает внимания тот факт, что для периода правления Александра отсутствуют сведения об иудейских посольствах в Рим, которые обычно отправляли его предшественники[71] . Поражение римского оружия при Каррах способствовало, по крайней мере на некоторое время, преобладанию пропарфянских настроений над проримскими в среде иудеев.
В 52 г. до н. э. парфяне совершили набеги на Сирию, но были отбиты Кассием, который затем спешно отправился на юг, в Иудею, где напал на город Тарихеи и захватил его. Многие иудеи, которые подняли восстание, очевидно, воодушевленные парфянскими успехами, были проданы в рабство[72] . Те иудеи, кто участвовал в заговоре против членов проримской партии, естественно, обратились к Парфии в поисках надежного убежища[73] .
Следующая, более решительная попытка Парфии явила собой новую веху ее экспансии в западном направлении. Об этом парфянском наступлении речь пойдет в следующей главе.
Глава V. БОРЬБА В СИРИИ
Красс и Публий были мертвы, а орлы их легионов украшали парфянские храмы[1] . Но римские армии уничтожались и прежде, однако Рим по-прежнему существовал. Возможно, этот урок не произвел должного впечатления на общественные умы и литературу, но военные, тем не менее, осознавали грозящую опасность.
М. Туллий Цицерон был назначен проконсулом Киликии, и ему были приданы 12 000 пехотинцев и 1200 всадников. В его инструкции входило специальное предписание - поддерживать дружеские отношения с Каппадокией[2] , так как ее новый царь Ариобарзан III вызывал некоторые опасения. Из Брундизия Цицерон написал Аппию Клавдию Пульхру, наместнику Киликии, которого должен был сменить на этом посту, что Сенат предложил собрать войска в Италии для Цицерона и Бибула, нового наместника Сирии, но консул Сульпиций наложил вето на это мероприятие. В донесении к Сенату Пульхр сообщил, что он распустил большую часть своих войск, но его легат частным образом опроверг это утверждение, и Цицерон просил его не уменьшать и так уже малочисленное войско[3] . Из Акциума 14 июня[4] 51 г. он написал своему другу Аттику, что надеется на мирное поведение парфян[5] . В Афинах Цицерон все еще не имел новостей об их передвижениях[6] , а в Траллах услышал, что они бездействуют[7] . 31 июля новый наместник достиг Лаодикеи в пределах вверенной ему территории. Его ранние представления о миролюбии "персов" (парфян) весьма скоро изменились[8] . Едва Цицерон приступил к своим обязанностям, как 9 августа к нему поступили доклады о том, что римская кавалерия разгромлена парфянами[9] . Когда он прибыл в военный лагерь в Иконии, два легиона были рассредоточены и практически находились в состоянии мятежа[10] . Войска подверглись реорганизации, и сам Цицерон приводил их в порядок, когда 30 августа[11] получил депешу от царя Коммагены Антиоха I, сообщавшего ему о том, что Пакор (I)[12] , сын царя Парфии Орода, достиг Евфрата. В то время Пакор был молод и неопытен, и командовать войсками ему помогал Осак, более закаленный в боевых действиях воин[13] . Силы Пакора состояли из большого отряда парфянской кавалерии и значительного контингента союзников, часть из которых, возможно, были арабами[14] . Сообщалось также, что Артавазд, царь Армении и шурин Пакора, намеревался напасть на Каппадокию[15] . Но перед тем как действовать, Цицерон, который не вполне доверял Антиоху - источнику этой информации, решил дождаться дальнейших новостей[16] .
Поскольку ожидалось, что парфяне вторгнутся из Сирии в Кили-кию через Каппадокию, Цицерон решил выступить со своими легионами в такое место, где он мог бы подготовиться к действиям независимо от того, откуда будет совершено нападение. 19 сентября[17] во время марша в Киликию Таркондимот[18] - главный римский союзник за горами Тавра - сообщил, что Пакор пересек Евфрат и расположился лагерем в Тибе[19] . В Сирии вспыхнул мятеж, вероятно, инспирированный пропарфянской партией. От Ямвлиха, сына знаменитого Сампсицерама из Эмеса (Хомса) - вождя арабских союзников - поступили такие же известия. Цицерон отправился в лагерь, расположенный около Кибистры (Эрегли) у подножия Тавра. Отсюда он обратился к Сенату с настойчивой просьбой прислать больше войск, поскольку римских соединений в провинции едва хватало для поддержания порядка[20] . Большинство легионов находились в Испании и Галлии вместе с Помпеем и Цезарем, которые готовились к грядущей междоусобной войне и не желали делиться своими войсками. Ямвлих, Таркондимот и Дейотар оставались преданными Риму, но только на помощь последнего можно было полагаться с уверенностью[21] . Положение ухудшало еще и то, что местное население, страдавшее от алчности и гнета предыдущих римских наместников, с нетерпением ожидало прихода парфян[22] .
Цицерон располагался лагерем около Кибистры в течение пяти дней, поскольку с того места, откуда можно было контролировать Киликийские Ворота, он мог как блокировать вторжение парфян через Каппадокию, так и создавать угрозу для колеблющегося Артавазда Армянского[23] . К 20 сентября Цицерон получил информацию о том, что парфяне прошли через Коммагену и находятся в Киррестике. Кассий со всеми своими войсками стоял в Антиохии[24] , где в скором времени был окружен парфянами[25] . В это время еще не поступили известия относительно предполагаемого местонахождения наместника Сирии М. Кальпурния Бибула, выехавшего из Рима. Вскоре парфянские патрули проникли за границы Киликии, а значительная часть их кавалерии была уничтожена несколькими эскадронами римской конницы и преторианской когортой, расположенной в качестве гарнизона в Епифании[26] . Когда стало очевидно, что набег парфян был направлен не на Каппадокию, а на Киликию, Цицерон проследовал форсированным маршем через Тавр у Киликийских Ворот и 5 октября прибыл в Таре[27] .
Ни римские военачальники, ни римские и греческие историки не смогли понять тактику, которую использовали парфяне. Эта экспедиция представляла собой кавалерийский рейд, совершенный сравнительно небольшим отрядом быстро скачущих всадников, целью которых было не завоевание, так как их численность и снаряжение были недостаточными для этого, а грабеж и разрушение неприятельской материальной базы. Вот почему они нанесли удар не по Каппадокии, а по богатой области вокруг Антиохии. Можно было сравнительно легко пересечь Евфрат, избежать столкновений с малыми гарнизонами в городах и напасть на богатые виллы и пригороды Антиохии. Кассий укрылся в хорошо укрепленной части города, где и оставался до ухода парфян. Этот уход, скорее всего, объяснялся завершением грабежа городских земель, а не какой-либо акцией римских войск, как это утверждает и сам Цицерон[28] .
Затем парфяне двинулись дальше к Антигонее (ее местоположение не установлено)[29] , где безуспешно попытались вырубить леса, затрудняющие движение кавалерии. Между тем Кассий отважился побеспокоить фланги противника, тем самым, несомненно, уменьшив его численность и ухудшив моральное состояние вражеских войск. Когда Кассий устроил засаду вдоль дороги, по которой парфяне двигались из Антигонеи, то он применил как раз парфянскую тактику: предпринял притворное отступление с небольшим отрядом солдат, а затем вернулся со всем своим войском, чтобы окружить дезорганизованных преследователей. В начавшемся затем сражении парфянский военачальник Осак был смертельно ранен и через несколько дней умер[30] . Кассий сообщил об этой победе Сенату в донесении, датированном 7 октября 51 г. до н. э.[31] Вскоре Бибул, недавно прибывший в Сирию, вступил в Антиохию[32] .
8 октября Цицерон, находившийся в лагере недалеко от Мопсухестии в Киликии, очевидно, почувствовал себя спокойнее. В ответном письме Аппию Клавдию Пульхру, который спрашивал о парфянах, он написал, что в самом деле не думает, что они есть где-то поблизости, если не считать арабов, частично снаряженных как парфяне, и вообще полагает, что все парфяне ушли домой. Он, Цицерон, понимает, что в Сирии нет ни одного врага[33] . Очевидно, уже поступили известия о том, что парфяне потерпели поражение от его военного конкурента Кассия, и Цицерон захотел принизить значение этой победы. Вероятно, этим же объясняется и его нападение на города Амана, которое началось почти сразу же после того - 13 октября[34] .
Парфяне под командованием Пакора сразу же отступили и ушли на зимние квартиры в Киррестику[35] . Цицерон оставил своего брата Квинта во главе Киликии и разбитого там зимнего лагеря и вернулся в Лаодикею. Все понимали, что и в наступающем году ситуация будет чревата опасностью[36] . Были высказаны предложения, согласно которым Цезарь должен был двинуться вместе со своей армией навстречу парфянам, или же командование следовало поручить Помпею[37] . Был принят второй вариант, и Цезарь передал I и XV легионы для предполагаемой экспедиции Помпея[38] . В феврале 50 г. до н. э. Дейотар решил присоединиться к силам Цицерона со своими 30 когортами, по 400 человек каждая, и 2000 всадников. В своем письме к Цицерону он писал, что хотел бы участвовать в кампании, и Цицерон решил, что Дейотар мог бы помочь до прихода Помпея. Ожидалось, что царь Ород будет сам командовать силами парфян. В начале мая Цицерон планировал отправиться из Лаодикеи в Киликию 15-го числа и надеялся, что поездка будет спокойной, хотя и понимал, что предстоящая война будет серьезной. В Тарсе 5 июня он услышал о страшных "грабежах" в Киликии и об охваченной войной Сирии. Конкурент Цицерона Бибул не отважился выступить из Антиохии[39] .
Пытаясь предотвратить вторжение, наместник Сирии Бибул обратился к дипломатии, а не к оружию. Завоевав уважение сатрапа Орнодапата, который был настроен враждебно по отношению к Ороду, Бибул убедил его в том, что надо посадить на парфянский трон Пакора. Войска, предназначенные для войны против римлян, должны были быть использованы против Орода[40] . Но прежде чем этот план был реализован, последний, очевидно, узнал о нем и отозвал Пакора[41] . Предполагавшееся вторжение летом 50 г. до н. э. не состоялось, и к середине июля Цицерон почувствовал, что опасность со стороны парфян больше не угрожает, и он мог бы безопасно отбыть в Рим. Гарнизоны, расквартированные в Апамее и других местах, были отозваны, что вызвало некоторую критику[42] . Пакору сохранили жизнь, а позже ему даже вернули верховное командование, причем он показал себя одним из наиболее способных полководцев, которыми когда-либо располагала Парфия. В следующем десятилетии Парфия не смогла осуществить сколько-нибудь серьезное вторжение. Тот факт, что тетрадрахмы не чеканились примерно с 52 г. по 40/39 г. до н. э., возможно, указывает на перемещение центра тяжести активности парфян в восточную часть их империи[43] .
Естественно, что продолжение гражданской войны среди римлян было на руку Ороду. Помпей направил в качестве посланника к парфянскому царю Л. Гирра[44] и, возможно, кого-то еще. Парфянский царь предложил союз при условии, что ему отдадут провинцию Сирия. Помпей ответил отказом, то ли потому, что считал цену слишком высокой, то ли потому, что Гирр, несмотря на ранг сенатора, был заключен в тюрьму[45] , либо же по причине родства с Крассом и Публием, так как жена Помпея Корнелия сначала была женой Публия. Несмотря на это, после битвы при Фарсале Помпей намеревался сдаться парфянскому правителю в надежде продолжить свою борьбу с войском, предоставленным последним. Друзья убедили его оставить эту идею, отчасти потому, что рассматривали в качестве более безопасного убежища птолемеевский Египет, а также из уважения к Корнелии[46] .
К. Корнифиций, бывший позднее наместником Киликии, писал Цицерону в 46 г. до н. э., что Цезарь дал ему власть над Сирией в будущем году и что он опасается нападения парфян[47] . Однако Корнифиций никогда не командовал в Сирии; она была отдана в 45 г. до н. э. Г. Антистию Вету. Осенью того же года один из сторонников Помпея, Кв. Цецилий Басс, которого поддержали некоторые легионы, был заперт в Апамее Ветом. Басс обратился к парфянам за помощью, и Пакор во главе своих отрядов вынудил Вета прекратить осаду[48] ; но из-за поздней осени главные силы парфян оставались там недолго[49] .
Поскольку компромиссные меры, очевидно, не могли решить парфянскую проблему, Цезарь начал планировать большую кампанию против парфян. Были тщательно продуманы меры по управлению римским государством в отсутствие диктатора и по организации армии[50] . Племянник Цезаря Октавий был отправлен в Аполлонию, якобы для изучения философии, тогда как в действительности он изучал военную тактику, готовясь к предстоящей кампании[51] . К ней были готовы 16 легионов и десятитысячная кавалерия[52] . Шесть легионов вместе со многими легковооруженными отрядами и кавалерией под командованием М. Ацилия Канина[53] отправились зимовать в Аполлонию[54] , а еще один легион - в Сирию[55] . Золото для оплаты расходов было переправлено в Малую Азию[56] , в Деметрии в Фессалии было подготовлено и собрано большое количество оружия[57] . Экспедиция должна была проследовать в Парфию через территорию Малой Армении[58] . Эти масштабные приготовления гораздо лучше любых слов отражали то уважение, с которым римляне относились к парфянам[59] . Убийство Цезаря в марте 44 г. до н. э. положило конец его планам и спасло парфян от очень серьезной войны с римлянами.
Во время последующих гражданских войн парфяне играли весьма незначительную роль. После поражения и капитуляции в 44 г. до н. э. Цецилия Басса и его легионов часть парфянских конных лучников перешли к Кассию. Когда Кассий узнал о том, что Антоний и Октавиан пересекают Адриатическое море, он был вынужден отказаться от своих планов организации египетской экспедиции и отправить назад свои парфянские отряды вместе с послами, которые просили больших по численности вспомогательных войск. Очевидно, они были предоставлены и в 42 г. до н. э. участвовали в битве при Филиппах в Македонии на стороне республиканцев против Октавиана, выигранной последним[60] .
Антоний, который был наследником Цезаря не только по документам, но и по задуманным тем планам, намеревался напасть на парфян после этой битвы, сразу же после прохождения через Малую Азию[61] . В конце лета 41 г. до н. э. он находился в Тарсе в Киликии, где приказал Клеопатре явиться к нему. Из Тарса Антоний проследовал по суше в Сирию, где назначил Л. Децидия Сакса наместником этой провинции[62] . Отряд римской кавалерии пытался совершить набег на Пальмиру, но жители этого богатого торгового центра были предупреждены об опасности и бежали на парфянскую территорию, что вскоре спровоцировало вторжение парфян в Сирию[63] . К этим беженцам следует добавить пропарфянски настроенных тиранов, которые постепенно обосновались в сирийских городах в период после поражения Красса, когда римский контроль там ослабел. Такие тираны, смещенные со своих постов Антонием, искали убежища при парфянском дворе.
Из Сирии Антоний отправился на юг, в Александрию. В 40 г. до н. э., когда он находился в Египте вместе с Клеопатрой, парфяне вновь выступили в поход против римлян, и на этот раз им повезло, так как с ними находился Квинт Лабиен, один из тех послов, которых Брут и Кассий отправили в Парфию за подкреплением[64] . Когда Лабиен узнал о проскрипциях[65] , которые последовали после сражения при Филиппах, он перешел на сторону парфян. Под объединенным командованием Лабиена и Пакора[66] парфянская армия пересекла Евфрат весной 40 г. и вторглась в Сирию. Их нападение на Апамею закончилось неудачей, но маленькие гарнизоны на близлежащей территории им легко удалось привлечь на свою сторону, так как они служили Бруту и Кассию. В решающем сражении наместник Сакса был разбит благодаря численному превосходству и боевым качествам парфянской кавалерии, а его брат, бывший при нем квестором, потерял многих из своих людей, которые перебежали к Лабиену. Этому способствовали листовки, обернутые вокруг стрел, которые направлялись в римский лагерь. В конце концов, глухой ночью Сакса бежал в Антиохию, лишившись в результате большей части своих людей. Лабиен без сопротивления овладел Апамеей.
Для того чтобы максимально использовать эту новую ситуацию, Лабиен и Пакор разделили свои войска, причем римлянин повернул на север в погоню за Саксой, а парфянин - на юг, в Сирию и Палестину. Саксу заставили покинуть Антиохию и бежать в Киликию, где он был захвачен и казнен. Затем Лабиен продолжил свою самую успешную кампанию в Малой Азии, в ходе которой он захватил почти все малоазийские города. Зенон из Лаодикеи и Гибрей из Миласы хотели оказать ему сопротивление, но другие, будучи безоружными и миролюбиво настроенными, подчинились. Гибрей особенно рассердил Лабиена, поскольку когда он выпустил монеты с надписью IMPERATOR PARTHICUS[67] , то Гибрей сказал: "Тогда я должен назвать себя "Карийский полководец"". После захвата Миласы дом Гибрея специально выбрали для грабежа, но сам оратор нашел убежище на Родосе[68] . Алабанда также сдалась, но только после тяжелой борьбы. Стратоникея в Карии, хотя и находилась долгое время в осаде, так и не была захвачена[69] . Более поздний по времени рескрипт Августа восхвалял Стратоникею за ее сопротивление парфянскому нападению[70] . Наместник Азии Л. Мунаций Планк в поисках убежища бежал на острова. Войска Лабиена, возможно, проникли вплоть до Лидии и Ионии[71] . Естественно, он воспользовался сложившейся ситуацией, чтобы собрать деньги с захваченной территории[72] .
Пакор, двигавшийся вдоль побережья, и один из его командиров Барзафарн, продвигавшийся вглубь римских владений, благополучно встретились на юге. Перед ними капитулировала вся Сирия, за исключением Тира, против которого Пакор, не имеющий флота, оказался бессилен[73] . В некоторых городах, таких как Сидон и Птолемаида (Акре), его принимали с почестями.
В это время в Иудее закончилось политическое владычество хасмонеев. Верховный жрец Гиркан (I) был только номинальным правителем, а его племянник Антигон уже потерпел неудачу в попытке захватить власть над иудеями у своего дяди. Реальная власть находилась в руках Фазаеля и Ирода, сыновей Антипатра Идумейского. Наступающим парфянам Антигон[74] предложил 1000 талантов и 500 иудейских женщин, и поскольку он был главой пропарфянской партии, Пакор решил помочь ему. Специальный отряд всадников под командованием царского виночерпия Пакора, носившего то же имя, что и царевич, был направлен для наступления на Иудею. Пока эти войска совершали набеги на Кармел, большое число иудеев добровольно пошли на службу к Антигону. Иудеи и парфяне вместе направились к дубовой роще неподалеку[75] , где разбили неприятельские силы, а затем быстро двинулись на Иерусалим.
В ожидании парфян находившийся в этом городе автор книги Еноха выразил благочестивую надежду на то, что город праведности станет препятствием для их коней[76] . В возможности внутренних разногласий среди завоевателей он увидел шанс избавления для избранных - наиболее вероятный вариант с точки зрения прошлой истории Парфии, которому в данном случае не суждено было осуществиться.
Объединенное войско иудеев и парфян сумело ворваться во дворец; но борьба (в конечном счете, представлявшая собой что-то чуть большее, чем вооруженное соперничество между двумя политическими фракциями) какое-то время продолжалась и в его стенах. В конце концов виночерпию Пакору было позволено войти в город вместе с 500 всадниками якобы в качестве посредника. Гиркана и тетрарха Фазаеля убедили отправиться в качестве послов к парфянскому военачальнику Барзафарну. Для того чтобы оказаться вне подозрения, Пакор оставил с Иродом 200 всадников и 10 "свободных"[77] , а остальная кавалерия была задействована для сопровождения посольства. Барзафарн хорошо принял всех. И так было до тех пор, пока парфянский военачальник не отправился для воссоединения с царевичем Пакором, а послы не достигли Екдиппы (эз-Зиб) на побережье, где они узнали, что фактически являются пленниками.
Между тем виночерпий Пакор пытался выманить Ирода за пределы городских стен, чтобы захватить его. Но Ирод подозревал подвох, так как слышал об аресте своего брата. Под покровом темноты он сбежал с большей частью своей семьи. Парфяне пустились в погоню, но Ироду и его помощникам удалось не подпустить их к себе, равно как и враждебную группу иудеев, и в конце концов достичь крепости Масады (эс-Себбах) к западу от Мертвого моря. Парфяне разграбили Иерусалим и окружающую его территорию и опустошили город Марешах, или Марисса (Телль Сандаханнах). Антигон сам откусил уши Гиркану, чтобы увечье помешало тому вновь занять свой пост[78] . Фазаель покончил с собой; Антигон стал царем в Иерусалиме, а Гиркан был увезен в Парфию[79] . Благодаря парфянскому вмешательству иудейский царь вновь сел на трон в Святом городе. Мечта о восстановлении царства осуществилась. Широкое распространение парфянского влияния, вначале, конечно же, обусловленное торговыми отношениями, а теперь военной силой, демонстрирует и та поспешность, с которой правитель набатейских арабов Малх выполнил приказ парфян изгнать Ирода со своей территории[80] . Этот поступок впоследствии стоил ему большой суммы денег[81] . Практически все азиатские владения Рима находились теперь в руках Парфии или оказались под серьезной угрозой с ее стороны. Антоний хотя и знал об этой ситуации, но не предпринял решительных действий во время своего путешествия вверх по сирийскому побережью по пути в Грецию[82] , поскольку война в Италии продолжалась и его присутствие там было крайне необходимо.
В 39 г. до н. э. Антоний в достаточной мере контролировал ситуацию в Римском государстве, чтобы начать новую кампанию против парфян[83] . В 40 г. до н. э. он заранее отправил в Азию Публия Вентидия Баса[84] , и этот офицер застал врасплох Лабиена, имевшего лишь небольшой отряд местных войск, так как его парфянские союзники в то время отсутствовали. Лабиен, который не мог вступить в битву, был вынужден бежать в Сирию, где, по сути, оказался загнанным в угол. И римляне, и отряды Лабиена ожидали подкрепления; для первых это были тяжеловооруженные воины, для последних - парфяне. Обе стороны получили помощь в один и тот же день, но Вентидий поступил мудро, оставшись в своем лагере на возвышенности, где парфянские всадники не могли действовать эффективно. Излишне самоуверенные из-за своих предыдущих успехов парфяне пошли в наступление, не посчитав необходимым объединиться с силами Лабиена, и атаковали склон холма, на котором их поджидали римляне. Легионы встретили их стремительным броском, сметая все на своем пути. Уцелевшие в этой битве парфяне отступили в Киликию, даже не попытавшись соединиться с Лабиеном, который предпринял попытку бежать с наступлением ночи. Дезертиры донесли о его планах противнику; многие из его отрядов были уничтожены, попав в засаду, а оставшиеся перешли на сторону римлян. Сам Лабиен бежал, но вскоре был захвачен в плен и казнен. Так закончилась карьера человека, который выбрал для себя титул "Imperator Parthicus"[85] .
Вентидий освободил Киликию и затем отправил Помпедия[86] Силона с отрядом кавалерии охранять Аманские Ворота, через которые проходил путь в Сирию[87] . Этот офицер не смог занять проход и был почти разгромлен[88] защищавшим его парфянским военачальником Фарнапатом. В критический момент прибыл с подкреплением Вентидий и повернул ход сражения в пользу римлян. Фарнапат и большая часть его отряда были убиты[89] . Очевидно, после этого, в конце 39 г. до н. э., Пакор ушел из Сирии, которую теперь занял Вентидий. Война спорадически продолжалась во многих местах; Арад долго оказывал сопротивление, а Вентидий на некоторое время расположился лагерем около Иерусалима, хотя и не стал штурмовать город[90] . Когда он уходил, то оставил поблизости отряд под командованием Силона и сам повернул на север, чтобы нанести удар по тем городам, которые все еще находились на стороне парфян[91] .
Пока легионы Вентидия стояли на зимних квартирах[92] за Тавром в Каппадокии, ранней весной 38 г. до н. э., Пакор собрал всю свою армию и вновь вторгся в Сирию[93] . Ситуация была чревата опасностью всеобщего восстания, так как многие римские наместники угнетали подвластные народы[94] , тогда как парфянская администрация при Пакоре, очевидно, пользовалась популярностью[95] . Столкнувшись с таким положением дел, Вентидий был вынужден действовать осторожно. Зная о том, что один из его союзников, Фарней[96] из Киррестики, находится в тайном сговоре с парфянами, Вентидий решил использовать его, чтобы получить преимущество. Вентидий обращался с ним так, будто был полностью в нем уверен, но притворялся, что опасается как раз такого развития событий, какого на самом деле хотел больше всего. Поступая таким образом, он заставил Фарнея дать Пакору совершенно ложное представление о ситуации. Пакору рассказали, что римляне надеются, что он будет наступать через Зевгму по обычному и самому короткому пути, так как тогда они смогут избежать обстрела парфянских лучников на холмах; если же парфяне пересекут Евфрат несколько ниже, то Вентидия ждет катастрофа. Действуя согласно этой ложной информации, Пакор повел свои войска по длинному пути через Киррестику[97] и потратил 40 дней на поиск материала и строительство моста через реку, которая в этом месте была очень широкой.
За это время Вентидий собрал все свои силы и был готов к сражению уже за три дня[98] до прихода парфян. Поскольку он не препятствовал переходу парфян через Евфрат, то они решили, что у него недостаточно сил, и попытались напасть на его лагерь, который находился на возвышенности около Гиндара (Телль Джиндарис), немного западнее реки Хафрин. Атакующее войско, состоявшее из кавалерии, было отброшено к холмам в беспорядке и уничтожено внизу римскими тяжеловооруженными воинами и пращниками. В суматохе Пакор был убит, и его смерть послужила парфянскому войску сигналом к бегству[99] . Несколько отличную версию этого события дает Юстин, согласно которому часть легионов Вентидия атаковала парфян, нанесла им поражение и преследовала их. Когда Пакор увидел, что римский лагерь не защищен, он напал на него с остатками своих сил. Тогда выступили римские резервы и разбили их наголову, причем в этом последнем сражении погиб Пакор[100] . Из оставшихся парфян одни были отрезаны от основных сил и убиты при попытке пересечь по мосту Евфрат, другие бежали в поисках убежища к Антиоху Коммагенскому, тестю Орода[101] , который в то время открыто встал на сторону парфян. Голова Пакора была выставлена в мятежных городах Сирии, которые, как сообщается, были таким образом приведены к покорности[102] .
По всей очевидности, Пакор обладал огромной энергией и необычайным военным талантом, иначе его смерть не рассматривалась бы римлянами как тяжелый удар по Парфии, который смыл позор поражения при Каррах[103] . Считается, что именно при этом правителе население Ктезифона увеличилось за счет интенсивного притока новых граждан, а сам город был укреплен стенами и получил греческое название[104] .
Вентидий завершил подчинение Сирии, и, по крайней мере на тот момент, парфяне упустили последний свой шанс добиться успеха. Подавив активное сопротивление, Вентидий решил наказать тех, кто оказывал помощь парфянам. Антиох из Коммагены был осажден в Самосате до тех пор, пока не предложил заплатить римлянам компенсацию в 1000 талантов. Но Антоний, который к середине лета 38 г. до н. э. почти достиг театра военных действий и очень хотел получить для себя хотя бы часть славы, отказался от этого предложения и отстранил Вентидия от командования. Преданный ему Ирод поспешил из Иудеи с подкреплениями - пехотой и конницей. Часть этого войска была задержана парфянами, которые контролировали путь его продвижения, но иудеи пробились с боями и прибыли к Антонию перед самым снятием осады. К сожалению, у стен Самосаты Антоний оказался менее успешен, чем его способный военачальник, и в конце концов был вынужден довольствоваться лишь 300 талантами контрибуции вместо первоначально обещанной тысячи[105] .
Вентидий вернулся в Рим. Гай Сосий должен был встать во главе Сирии, и ожидалось, что Публий Канидий Красс подчинит Армению и затем двинется на север, к горам Кавказа. В ноябре 38 г. до н. э. Вентидий отпраздновал свой триумф в Риме[106] . Антонию также был пожалован триумф, но по причине своего отсутствия в столице он им не воспользовался. Иерусалим пал в 37 г. до н. э.; Антигона приговорили к смерти, а Ирод стал царем иудеев.
Гибель сына Пакора стала большим ударом для престарелого царя Орода и, возможно, в какой-то степени помутила его рассудок. Имевшему 30 сыновей Ороду оказалось затруднительно выбрать достойного преемника. Как показали последующие события, выбор Фраата, старшего из его детей[107] , имевших права занять трон Аршакидов, оказался очень неудачным решением.
Глава VI. АНТОНИЙ И АРМЕНИЯ
Фраат IV пришел к власти незадолго до 37 г. до н. э.[1] Вскоре он попытался приблизить смерть своего престарелого отца при помощи дозы аконита[2] . После того как это не удалось, он прибегнул к более действенному методу - удушению. Для того чтобы обезопасить себя, он вскоре убил и своих братьев[3] и таким образом, очевидно, избавился от какой-либо оппозиции своей власти. Но короткое время спустя Фраату пришлось устранить многих влиятельных парфян, тогда как уцелевшие нашли убежище у других народов и в отдаленных городах. Некоторые из них даже искали защиты у римлян, в том числе аристократ Монез, человек очень известный и богатый, проявивший себя в качестве командующего войсками в недавно закончившейся войне[4] . Он обещал Антонию повести римскую армию и был уверен, что сможет легко завоевать почти всю Парфию. Воодушевленный столь благоприятно складывающейся ситуацией, Антоний приготовился к войне против Парфии. В конце 37 или в начале 36 г. до н. э. Публий Канидий Красс заставил Армению стать римским союзником и затем повернул на север, чтобы разбить иберов и албанов, таким образом предотвратив угрозу атаки предполагаемой экспедиции с тыла[5] .
Иудейский первосвященник Гиркан, силой увезенный в Парфию в 39 г. до н. э., хотя и не мог больше служить в своей первоначальной должности по причине увечья, но все равно стремился вернуться домой. Вскоре после своего вступления на трон в 37 г. до н. э. Ирод отправил посла с просьбой освободить Гиркана. Несмотря на протесты местных иудеев, парфянский царь позволил ему уехать. Благодаря финансовой помощи своих друзей Гиркан смог отправиться в Иерусалим, где прожил в чести и славе до 30 г. до н. э., когда был казнен по подозрению в участии в заговоре против Ирода[6] . Позднее Ферора, брат Ирода, был обвинен в планировании побега к парфянам[7] .
Поделиться книгой: