Помоги проекту - поделись книгой:
Моя жена очень редко плачет, поэтому я сразу понял, что ее боль была нестерпимой. На место моей злобе пришло беспокойство. До закрытия всех магазинов оставалось восемь минут. Некогда было ругаться с этой продавщицей и объяснять ей правила хорошего тона, так что мы просто ушли. К счастью, мы быстро нашли аптеку и купили необходимое лекарство.
Позднее тем же вечером Трэйси сказала, что она заплакала не из-за боли, а из-за отношения той продавщицы. Она была возмущена и обижена, ведь та женщина без какой-либо видимой причины так грубо с нами обошлась. Ее слова меня немного успокоили. Хорошо, что тогда, стоя у киоска, я не знал, почему она плачет, иначе я мог бы наделать много вещей, о которых потом бы пожалел.
Последующие дни нашего отпуска были намного лучше. Мы познакомились с очень милыми людьми, наслаждались романтическими прогулками по Флоренции и Венеции, пробовали вкуснейшие итальянские блюда. Но мы заметили, что были менее общительны, чем обычно, и никогда не обращались к прохожим, чтобы спросить дорогу.
Как так получилось, что один отказ от женщины, которую мы с женой видели впервые и которую больше никогда не встретим, так сильно повлиял на нас? Эта продавщица не причинила Трэйси никакого физического вреда, и, тем не менее, этот отказ заставил ее страдать даже сильнее, чем адская боль в животе. Видимо, причину этой боли надо искать в биологии.
Когда люди ощущают физическую боль, в мозгу вырабатывается естественные обезболивающие вещества – опиоиды. Их цель – облегчить наши страдания. Не так давно ученые в Медицинской школе Мичиганского университета проводили исследование, чтобы выяснить, выделяются ли в нашем мозгу эти самые опиоиды, когда человек сталкивается с отказом.
Исследователи предоставили участникам фотографии и вымышленные данные о сотнях их потенциальных партнеров. Ученые попросили испытуемых пронумеровать файлы этих потенциальных партнеров в порядке убывания в зависимости от их желания или нежелания сходить с ними на свидание. Затем с помощью томографа исследователи изучали мозговую активность участников в момент, когда им говорили, что люди, которыми они заинтересовались, не хотят идти с ними на свидание. Столкнувшись с отказом, мозг каждого из испытуемых начал сразу же вырабатывать опиоиды, что произошло бы, если бы человек получил физическую травму. Интересно вот что: на самом деле участникам еще до начала исследования сказали, что все данные – и все отказы – не настоящие. Удивительно, но нашему мозгу абсолютно на это наплевать, он все равно выработал опиоиды.
Это еще одна причина, почему фраза «не принимай это близко к сердцу» совершенно бесполезна. Далеко не все понимают, насколько сильно ранит эта словесная «пощечина». Неудивительно, что нас с Трэйси так задело отношение той итальянской продавщицы. Если бы она кинула в нас камнем через окошко своего киоска, то эффект был бы приблизительно тот же, по крайней мере, для нашего мозга.
Страх отказа
Боль отказа – это вполне реальный химический процесс, происходящий в мозгу человека. Поэтому вполне объяснимо, что у нас на инстинктивном уровне развивается страх отказа. Боязнь не дает вам даже задать свой вопрос. Из-за нее на теле выступают капельки пота, если вы все-таки находите в себе смелость к кому-нибудь обратиться. Просто вспоминая прошлый опыт, вы решаете больше никогда не провоцировать подобных ситуаций.
Как минимум для нашего мозга боль отказа ничуть не менее ощутима, чем физическая боль, так что становится ясно, почему люди называют боязнь быть отвергнутым одним из своих самых сильных страхов. Кого из нас не ввергает в ужас сама мысль об этом? Однако, оказывается, многие наши страхи, включая страх отказа, уходят корнями в эволюцию.
Из всех прочитанных мной исследований страха и боли отказа самыми интересными были те, в которых говорилось, что фобии часто бывают связаны с человеческим прагматизмом и инстинктом самосохранения. Многие ученые утверждают, что, как только человек сталкивается лицом к лицу со своим страхом, его реакция ускоряется. Иными словами, если вы увидите отвратительного паука, то убежите в противоположном направлении намного быстрее, чем если бы вы убегали, например, от белки.
Исследователи заключили, что в ходе
Страх отказа ничем не отличается. Даже в далеком прошлом, когда мы гонялись за гигантскими хищниками и жили в пещерах, нам было необходимо действовать сообща, чтобы выжить. Если бы наши соседи по пещере по какой бы то ни было причине устроили нам бойкот, то нам пришлось бы в одиночку давать отпор львам и волкам. В этой ситуации отказ был бы равносилен смерти. Поэтому совершенно ясно, что этот инстинкт по-прежнему хранится в нашей ДНК, и порой отказ кажется даже страшнее смерти.
Узнав все это, я немного успокоился, ведь получается, что мой страх отказа был не чем иным, как проявлением моего инстинкта самосохранения! Хотя, насколько мне известно, по Остину не бегали клыкастые хищники. В прямом смысле отказ не заставил бы меня в одиночку бороться с опасными животными в условиях дикой природы. Может, в доисторические времена страх быть отвергнутым и спасал предков от вынужденного отшельничества, но в общем и целом в современном мире он кажется скорее атавизмом. Честно говоря, он больше мешает, чем защищает. Если сравнивать этот страх с человеческими органами, то он был бы аппендиксом, а никак не сердцем. И, тем не менее, он влияет на наши жизни гораздо сильнее, чем однократное воспаление аппендикса, ведь визитом к врачу не вылечить сожаление человека, который боится пробовать новое.
В моем случае страх отказа более 10 лет не давал мне сделать первый шаг в сторону предпринимательства. Я часто задумывался о том, как этот страх портит жизнь миллионам людей. Из-за него люди по всему миру сожалеют о несбывшемся. Какие только волнующие, интересные и, возможно, способные изменить мир идеи не были воплощены только из-за боязни быть отвергнутым?
Некоторые видят вещи, как они есть, и говорят: почему?
Я мечтаю о том, чего никогда не было, и говорю: почему нет?
Мой эксперимент продолжался, и эта цитата стала моей мантрой. Я произносил ее про себя каждый раз, когда мне хотелось увильнуть от трудных задач. Я все время задавал себе вопрос «Почему нет?» и понял, что часто не было никаких логических причин не делать что-либо или хотя бы не попытаться. Однажды я попросил работников ресторана спеть для меня «С днем рождения тебя», хотя до моего дня рождения было еще долго. И они спели! В другой раз я пришел в Общество защиты животных в Остине и спросил, можно ли мне взять одну из собак на день с условием, что я буду стараться всячески эту собаку развлекать. Они мне отказали. А потом я попросил звонаря Армии спасения разрешить мне позвонить в колокол. Он не просто разрешил, но и составил мне компанию – было очень весело.
Но из всех ситуаций, спровоцированных вопросом «почему нет?», мне особенно запомнилась одна. Я был в аэропорту Остина, торопился на самолет, как вдруг мне в голову пришла идея. Обычно я не слушаю инструктаж по технике безопасности на борту, а вместо этого отправляю сообщения, которые нужно отправить до вылета, или устраиваюсь поудобнее в кресле. Что будет, если я попрошу бортпроводника разрешить мне провести инструктаж вместо него? Я летел моей любимой авиакомпанией Southwest, и я знал, как трепетно они относятся к желаниям клиентов. Если они позволят мне это сделать, то, естественно, внимание пассажиров им будет гарантировано. Во всяком случае, за спрос денег не берут.
И все же я немного волновался. Стоя в очереди на посадку, я собирался с силами, старался глубоко дышать. И вот я решился подойти к бортпроводнику по имени Джефф.
– Можно я проведу инструктаж по технике безопасности за вас? – спросил я его, не забыв упомянуть, что постоянно пользуюсь этой авиалинией.
Не знаю почему, но Джеффа не очень удивила моя просьба. Он объяснил, что по закону все пассажиры во время инструктажа должны сидеть на своих местах с пристегнутыми ремнями безопасности. Поэтому, к сожалению, я как пассажир не мог провести инструктаж.
А затем Джефф меня поразил.
– Но если хотите, вы можете поприветствовать всех пассажиров.
Сказать, что я удивился, значит не сказать ничего.
– С удовольствием! – ответил я.
На самом деле его предложение было даже лучше, ведь так мне не пришлось бы зубрить готовый текст, я мог говорить все, что придет мне в голову. Но не все было так просто. Я собрался встать перед 130 пассажирами и произнести неподготовленную речь сам не знаю, о чем. Осознавая это, я уже не чувствовал себя таким удачливым, мои ладони начали потеть.
Джефф провел стандартный инструктаж, напомнил о ремнях безопасности, экстренных выходах и туалетах и затем дал мне знак. Я встал, медленно поплелся по проходу к Джеффу. Казалось, я никогда не дойду. Я старался не думать, что меня могут освистать или высмеять, но эти мысли все равно клубились у меня в голове. К тому времени, когда я наконец подошел к нему, мое волнение зашкаливало, сердце норовило вырваться из груди, желудок крутило, а колени подкашивались.
Джефф передал мне микрофон и попросил говорить все, что мне хочется, словно он был уверен, что все пройдет как по маслу. Я же совсем не был так уверен. На самом деле тогда мой страх казался на сто процентов биологическим. Я почти слышал, как из моей ДНК доносится шепот: «
– Уважаемые пассажиры, приветствую вас на борту самолета, – сказал я, стараясь подражать манере бортпроводников. Большинство пассажиров смотрели на экраны телефонов, читали журналы и разговаривали. Никто не обращал на меня внимания.
– Я не член экипажа, – продолжил я, и все сразу подняли глаза на меня. Я физически чувствовал их взгляды. Мое волнение перерастало в панику.
– Я просто большой поклонник этой авиакомпании, – говорил я, ускоряя темп речи и стараясь не дать голосу дрожать, – я такой же пассажир, как и вы. Я просто хочу поблагодарить сотрудников компании за то, что они не задерживают рейсы, всегда очень дружелюбны и всегда оставляют самое лучшее впечатление. Если вы со мной согласны, давайте поаплодируем всем работникам Southwest!
Невероятно, но все тут же начали аплодировать, как я и попросил. Направляясь обратно к креслу, я услышал, как другой бортпроводник сказал, что принесет мне бесплатный напиток, а один из пассажиров произнес: «Ну, ничего себе… смельчак!»
«
Я неоднократно подумывал бросить мой эксперимент, и этот случай в самолете в очередной раз спровоцировал эти мысли. Я готовился получить отказ от бортпроводника, но вместо этого получил разрешение, которое открыло мне намного более пугающую возможность: публичный отказ от 130 человек одновременно. Несмотря на то что я справился с этим испытанием, я чувствовал, что нахожусь на пределе.
До того как я узнал о биологических истоках страха отказа, я думал, что веду битву с психологией. Но теперь я понимал, что борюсь с эволюцией, с химическими процессами моего собственного мозга, моей ДНК. Полем битвы была биология.
И поэтому я задумывался: так ли сильно я хотел вести этот бой? Был ли у меня шанс на победу? Это ли имеется в виду, когда люди говорят, что «счастье в неведении»?
Но даже когда я начинал переживать, что я больше не способен переживать отказ, я вспоминал мои прошлые эксперименты, и мне становилось легче. Я понимал, что далеко не каждая попытка получить отказ заставляет меня покрываться потом или сходить с ума от страха, особенно когда я подмечал в этих ситуациях что-то смешное. Попросив бесплатный бургер, я ушел из кафе, улыбаясь. Когда работник супермаркета отказался провести мне экскурсию по складу, я начал шутить, вместо того чтобы бежать куда глаза глядят. От этих экспериментов мне не становилось плохо, так, может, я понял что-то, сам того не осознавая? Что, если юмор – это эффективное обезболивающее средство? Чтобы проверить эту теорию, я придумал еще один эксперимент и приготовился посмеяться.
Однажды я проезжал мимо зоомагазина сети PetSmart и вспомнил, что пора бы отвести на стрижку нашего пса Джамбо (на самом деле с ретриверами абсолютно всегда кажется, что «пора бы»: они очень милые, но страшно линяют). Я заехал на парковку, и мне в голову пришла идея. А что, если я попрошу парикмахера, который привык стричь животных, подстричь меня? От одной мысли мне стало смешно, а значит, идея прекрасно мне подходила.
Я направился в зону ухода за животными, где четыре парикмахера старательно мыли и стригли собак. Одна из них прервалась и пошла мне навстречу. Поприветствов ее, я спросил, сколько стоит стрижка.
– А какая у вас собака? – спросила она.
– Я имею в виду, сколько будет стоить подстричь
Немного помолчав, она ответила, что они не стригут людей. И затем расхохоталась.
– Ну, представьте, что я – немецкая овчарка, – предложил я.
Однако, вспомнив о моих азиатских корнях, я добавил:
– Хотя нет, я же не немец. Представьте, что я тибетский мастиф или чау-чау.
Теперь смеялись все четыре парикмахера.
– Я буду смирным. Скажете мне сидеть, и я буду сидеть и кусаться не буду, – продолжал я. Меня затянула эта игра.
– Я уверена, лучше вас у нас клиентов не будет, – пошутила девушка, еще сильнее смеясь.
Я предпринял последнюю попытку:
– Ну, может, хоть ногти подстрижете?
Парикмахер уже не могла сдерживать хохот.
Уходя из зоомагазина, я чувствовал удовлетворение. Я был не против получить отказ. Я был очень доволен собой, потому что был уверен, что здорово поднял настроение этим девушкам.
Но почему же мне совсем не было обидно или страшно? Как так получилось, что мой инстинкт самосохранения не включился, и в мозгу не начали вырабатываться опиоиды? Почему ничего не произошло?
Я чувствовал, что нахожусь на пороге какого-то открытия, поэтому я продолжил поиск информации. Оказалось, смех имеет обезболивающие свойства!
Все знают случаи, когда юмор помогает преодолеть боль и стресс. Этим пользуются даже политики, хотя их обычно помнят за качества, отличные от чувства юмора. Когда 40-го президента США Рональда Рейгана перебили во время выступления в британском парламенте, он с улыбкой поинтересовался: «Мне кажется, или здесь раздается эхо?»
Ложась на операционный стол после покушения на его жизнь, он шутливо сказал хирургам: «Надеюсь, вы все республиканцы».
Другой представитель политического мира Джон Ф. Кеннеди в ответ на вопрос журналиста о его отношении к принятию Республиканским национальным комитетом резолюции, в которой Кеннеди оценивался как не самый лучший лидер страны, президент-демократ сказал: «Полагаю, ее приняли единогласно».
Махатма Ганди даже утверждал: «Если бы у меня не было чувства юмора, я бы давным-давно совершил самоубийство».
Ученые даже доказали, что юмор и особенно смех действительно могут снимать боль. В 2011 году Робин Данбар, эволюционный психолог из Оксфордского университета, провел эксперимент, в ходе которого испытуемые должны были подвергаться боли равной интенсивности: некоторым из них надели на руки ледяные рукава для охлаждения вина, а другие стояли, прислонившись к стене спиной и при этом согнув колени под прямым углом. Чтобы определить их нормальный болевой порог, ученый замерил, как долго участники смогли терпеть.
Затем испытуемые должны были выполнять те же действия, но в этот раз им показывали разные видео, начиная с комедийных шоу вроде «Симпсонов» и «Южного парка», нейтральных видео о дрессуре животных и гольфе и заканчивая документальными фильмами, которые должны были вызывать положительные эмоции, типа «Планета Земля». Ученый выяснил, что болевой порог участников заметно увеличивался, только когда они смотрели комедийные видео и особенно когда они смеялись. А нейтральные и документальные фильмы не вызывали никаких изменений. Вывод: смех облегчал боль и состояние стресса.
Робин Данбар уверен, что сила смеха уходит корнями в эволюцию. Журналист из
Отсюда становится понятно, почему мне не было обидно быть отвергнутым в ситуациях, которые заставили меня посмеяться. Страх и обида, которые обычно у меня вызывал отказ, были вытеснены эндорфинами, выработку которых я сам у себя провоцировал. Поэтому даже после отказа в зоомагазине я чувствовал себя прекрасно.
В поисках наилучшего оружия для борьбы с моим противником Голиафом мне в голову пришла интересная мысль. Смех не только был для меня полезен. Он стал одним из моих наиболее эффективных оружий – моим созданным в союзе с эволюцией и биологией оружием – в борьбе с болью, вызываемой отказом, в битве за спокойствие и ясность мыслей.
Конечно, и у юмора есть свои границы. Шутки уместны не в каждой ситуации, и я понимал, что не смогу полагаться на них в каждом эксперименте, особенно когда на кону будет стоять что-то значительное, а результат будет иметь значение. К тому же эндорфины смягчают только последствия отказа – саму боль и обиду. А со страхом и ожиданием отказа – корнями зла в нашей ситуации – они ничего не могут поделать. Я размышлял: если что-то не может причинить мне вреда, то почему я должен этого бояться? Как оказалось, именно этот вопрос был ключевым во всей моей борьбе.
В фильме «Волшебник страны Оз» Дороти, Страшила, Железный Дровосек и Трусливый Лев отправляются в путешествие, пунктом назначения которого является Изумрудный город. Они хотели встретить всемогущего волшебника, чтобы попросить его исполнить их желания: вернуться домой, получить мозги или сердце и стать смелым. Чтобы увидеться с Волшебником, им нужно было пройти по длинному и очень страшному коридору. Когда они наконец дошли до комнаты, перед ними предстал Волшебник в обличье ужасного зеленого лысого чудища, которое парило над троном, окруженным дымом, огнем и паром. Его голос внушал путешественникам страх. Он сказал им отправляться в путь и выполнить его задание и был так настойчив и зол, что до смерти их напугал, а Трусливый Лев даже потерял сознание.
Выполнив задание Волшебника, они вернулись в Изумрудный город. Волшебник продолжал свое ужасающее представление перед друзьями, как вдруг собачка Дороти по имени Тото подбежала к занавесу в углу комнаты. Тото потянул за край занавеса, за которым показался настоящий Волшебник – совершенно обычный седовласый мужчина, который управлял специальной машиной, создающей этого парящего зеленого монстра. И все это – чтобы напугать своих посетителей.
Этот мужчина был совсем не страшен. Его образ был окутан домыслами и тайнами – Волшебник
Я хотел «познакомиться» с отказом, изучить его получше, и постепенно мне казалось, что я – это Дороти на пути в Изумрудный город. Тогда в самолете я в полной мере испытал страх публичного отказа. Было ощущение, что я в той сказочной комнате, а передо мной парит ужасный и опасный Волшебник. Но как только я вносил в ситуацию немного юмора, я будто немного приоткрывал занавес и видео настоящего Волшебника, который совсем не пугающий и даже смешной. В такие моменты я словно смотрел на отказ через другую призму.
Чаще всего отказ можно сравнить с Волшебником страны Оз. Мы до дрожи в коленях боимся отказа, когда просим повышения, приглашаем кого-то на свидание или пытаемся добиться инвестиций в свой бизнес. Нам кажется, что оглушающее слово «нет» надвигается на нас в облаке дыма и огня. Мы ожидаем, что нам будет очень больно. Но в действительности отказ почти никогда не бывает так страшен. Даже если мы не получим того, о чем просим, мы ничего не теряем. Крайне редко на кону стоит вся наша жизнь.
За всю мою жизнь я ни разу еще не попытался заглянуть за тот занавес и посмотреть, как выглядит мой главный страх, мой «Волшебник страны Оз». Но вот время пришло.
Я задавался вопросом:
5. Переосмысление отказа
Когда я отправился в долгий путь навстречу отказу, я безумно хотел покончить с этим страхом. Вот уже несколько недель я пытался понять, что же он собой представляет, и я чувствовал, как постепенно мой страх уменьшается. Каждый новый отказ я воспринимал легче, чем предыдущий. Однажды я пришел в ресторан со своим куском мяса и попросил работников его для меня пожарить. А в другой раз я предложил незнакомцу сыграть со мной в гляделки. Ни один из этих экспериментов не заставил меня нервничать.
Мое «путешествие» продолжалось, и мне все больше хотелось изучить и полностью понять отказ, чтобы быть вооруженным этой информацией всю мою оставшуюся жизнь. Поэтому я решил увеличить «фактор страха» моих попыток получить отказ, сделать их более приближенными к реальной жизни. И я справился с этой задачей.
Благодаря моему блогу людям теперь не составляло никакой трудности связаться со мной, так что в день мне на почту присылали десятки писем. Дело было в начале 2013 года, экономика все еще оставляла желать лучшего, и люди вынуждены были биться за рабочие места. Поэтому не удивительно, что многие писали мне о разочарованиях и страхе отказа, которые они испытывают в поисках работы. Так что я решил провести эксперимент, связанный с работой, чтобы проверить, сможет ли мой опыт облегчить моим зрителям поиск нового места. К тому же я уже много лет не искал работу. Я хотел самостоятельно испытать этот отказ, чтобы помочь остальным.
Я не пошел стандартным путем поиска вакансии, отправки резюме и ожидания собеседования. Вместо этого я решил просто заявиться в первое попавшееся офисное здание, показать им мое резюме и попросить их дать мне поработать у них один день. Просьба была, конечно, странная: кому нужна однодневная работа? Но мое любопытство было сильнее моего волнения.
Когда человек не боится отказа и чувствует, что ничего не теряет, могут произойти поистине невероятные вещи.
В первых двух офисных центрах моя затея не сработала: меня выпроваживали суровые администраторы. Один из них даже прочел мне лекцию о том, как вместо того, чтобы просто являться в их офис, я должен был сначала отправить свое резюме по почте и ждать ответа. Не поколебленный этими неудачами, я зашел в третье офисное здание, намереваясь сделать последнюю попытку.
Администратор поприветствовала меня с такой улыбкой, которая расположит к ней даже дрожащего от страха кандидата на вакансию. Ее звали Дженнифер Кэрриер. Выслушав мою просьбу, она не попросила охранников проводить меня к выходу. Вообще, она хотела понять, почему я прошу об однодневной работе. Я объяснил ей, что как предприниматель я уже давно не искал работу, и мне хотелось увидеть, получу ли я работу, просто придя в офис. Затем я приложил все усилия, чтобы убедить ее, что я буду прекрасным сотрудником и со всей ответственностью подойду к любой должности, которую она мне доверит, будь то интернет-маркетинг – то, чем я занимался раньше в одной очень крупной компании, – или физический труд. Потом я попросил ее взять меня своим личным ассистентом на один день. Поразмыслив, она предварительно согласилась, добавив, что для утверждения ей нужно будет проконсультироваться с начальством.
Через несколько дней Дженнифер мне перезвонила. Она «предложила» мне один день поработать у них в качестве ассистента администратора. Компания называлась BigCommerce – остинская технологическая фирма, которая занималась созданием сайтов для малого бизнеса. Моя работа состояла в помощи Дженнифер с ее делами, такими как встреча посетителей, решение вопросов с транспортом и заказ обеда для сотрудников.
Я согласился и несколько дней спустя вышел на работу. Все утро я работал вместе с Дженнифер. Днем на собрании я предпринял еще одну попытку получить отказ: я попросил сотрудника компании разместить мою фотографию на их сайте. Вы не поверите, но на следующий день моя фотография и правда красовалась на их главной странице.
Отказ – это взаимодействие двух людей
У меня получилось найти работу без помощи биржи труда, без заполнения заявок, без рекомендаций от предыдущих работодателей и без собеседований. У меня это получилось уже с третьей попытки. Конечно, я не просил BigCommerce брать меня на долгосрочную работу. Устроиться на постоянную работу с хорошей зарплатой, безусловно, труднее, чем побыть волонтером один день. Но я чувствовал, что узнал много нового о взаимодействии с потенциальными работодателями.
Наивно было бы полагать, что мне это удалось только благодаря моей стратегии, моей настойчивости или какой бы то ни было способности убеждения. Половина успеха (если не больше) зависела от внешних факторов. Так, например, администратор Дженнифер согласилась выполнить мою просьбу, а большинство администраторов ни за что бы на это не пошли. Когда я немного ближе познакомился с Дженнифер, я узнал, что ее ценят за радушность, чувство юмора и тягу к приключениям. Когда позже я спросил ее, почему же она сказала «да», она ответила, что, когда к ним офис пришел мужчина с хорошо подвешенным языком и впечатляющим резюме и попросил однодневную работу, ее любопытство не позволило ему отказать. Но в ходе беседы я понял, что дело было не только в этом.
Дженнифер выросла в Массачусетсе. Ее отец работал в сфере торговли. Он научил ее всегда пытаться понять суть человеческих намерений и никогда не относиться безразлично к их просьбам. Ее мама была родом с юга. Она научила ее всегда оказывать людям радушный прием. В старших классах Дженнифер была достаточно стеснительной и тихой, поэтому отец отправил ее на год в модельную школу. Там девушка узнала, что улыбка и позитивный настрой могут быть не менее важны, чем внешность человека. Учась в колледже, она работала официанткой в ресторанах. Эта работа научила ее никогда не отказывать клиенту, не попытавшись сначала выполнить его просьбу.
Благодаря всем этим знаниям Дженнифер была тем, кем она стала. И они сыграли решающую роль в исходе моего эксперимента в тот день, когда я впервые пришел к ним в офис.
Безусловно, Дженнифер скорее была исключением, нежели правилом, а мне просто повезло встретиться с ней во время третьей попытки, а не десятой или пятнадцатой. Если бы мне повстречалась не она, я получил бы отказ. Мне не предложили бы однодневную работу, и я ничем новым не поделился бы со зрителями. С другой стороны, мне могло еще больше повезти, ведь офис Дженнифер мог оказаться самым первым из трех. При таком развитии событий я не стал бы больше пытаться и стал бы ошибочно полагать, что все администраторы так доброжелательно встречают тех, кто ищет работу. Я был рад, что мне выдалась возможность испытать оба варианта.
Этот эксперимент позволил мне понять одну очень важную вещь: люди могут абсолютно по-разному реагировать на одну и ту же просьбу, и дело тут совсем не во мне. Я задал один и тот же вопрос – «Можно я поработаю у вас один день?» – трем разным людям. Их ответы отражали их настроение, любопытство и желание рискнуть, и эти показатели сильно разнились.
Многим людям – включая и меня до того, как я затеял этот эксперимент, – трудно сохранять уверенность в себе после нескольких отказов. Каждый раз, когда они просят о чем-то, им кажется, что «вселенная» оценивает их достоинства и выносит окончательный вердикт. Но благодаря Дженнифер я понял, что это совсем не так. «Вселенная» состоит из разных – и зачастую полярно разных – людей со своими историями и стремлениями. Их реакция на определенную просьбу говорит больше о них как о личностях, чем о самой просьбе.
Я понял, что отказ – это такой вид человеческого взаимодействия, в котором каждое решение зависит как минимум от двух человек. Когда мы об этом забываем и видим в людях, которые говорят нам «да» или «нет», лишь безликих роботов – каждый отказ начинает казаться нам обвинением, а каждое согласие – подтверждением наших заслуг. Но так быть не должно.
Отказ – это мнение
Мой эксперимент с поиском работы спровоцировал еще одно изменение в моих представлениях об отказе. Теперь отказ уже не казался мне истиной, теперь я думал о нем как о мнении. Люди просто обдумывают мои просьбы и делятся со мной своим мнением. Это мнение может основываться на их настроении, нуждах, определенных обстоятельствах, их знаниях, опыте, образовании, культуре, воспитании. Чем бы они ни руководствовались в принятии своего решения, это сильнее моей просьбы или меня как личности.
Люди часто говорят, что «каждый имеет право на собственное мнение». По правде говоря, у всех и так есть свое мнение, которым они часто готовы поделиться, даже если их не просят. Будь то политика или народ, еда или музыка, наши мнения всегда разнятся. Если бы я соглашался с каждым мнением и судил бы о вещах согласно этим мнениям, то я не только не смог бы составить моего собственного суждения о чем-либо, но и, наверное, сошел бы с ума.
На протяжении всей мировой истории те великие идеи, благодаря которым человечество двигается вперед, изначально были отвергнуты обществом. Так встречали идеи выдающихся людей вроде Сократа, Галилео Галилея, Жанны д’Арк, Махатмы Ганди, Нельсона Манделы и Мартина Лютера Кинга. Даже основы христианства были заложены после того, как Иисуса отверг его народ.
Поделиться книгой: