Помоги проекту - поделись книгой:
Алексан Аракелян
Как писать сценарий и снимать живое кино
Как писать сценарий и снимать живое кино
Снимаем кино
Когда я начал писать эту книгу, или инструкцию, я думал, что она будет идти легко, но она шла тяжело, потому что слишком много было оттенков, составляющих, которые надо было показать. Они появлялись все время, и надо было с ними справиться. Когда я начал писать о том, как создавать сценарный план, перевести его в рассказ, а потом – в сценарий, и далее составить план для съемок, то я понял, что все было правильно. Главное, что я хотел получить, то, что каждый человек мог снять свое маленькое кино. Но это было кино, которое с момента начала просмотра возвращало меня в то время, когда я был счастлив. И если бы я смотрел его с той, с которой был счастлив (неважно мы жили с ней двадцать или тридцать лет), то мы сразу попали бы в то счастливое время, и нам бы снова и снова хотелось туда, по-другому просто не могло быть, надо было только его снимать.
Второе, что я хотел – это уйти от вечных повторений и каждую свою мысль и чувство доводить до своего завершения. Потому что, когда ты пишешь, у тебя есть мысль, но она может не подтвердить ту цель или задачу, которую я перед собой поставил. Это для того, чтобы человек перестал оправдывать себя тем, что он не сделал или недополучил, чтобы он мог ставить вопросы и отвечать на них.
Поэтому кино, назовем это «кино», каждым интервью позволяет самому себе отвечать на те вопросы, которые волнуют, а также, как планируется их решить и когда. В этом случае осознание проблем не даст уйти от ответа перед самим собой, будет как волновать автора, так и
Определенность в жизни, четкость позиций, ясное видение своего будущего, распределение этапов и действий, достижений мысли – всё перед самим собой. Вместо ожидания жизни – план реализации. Обучение и получение уроков не абы от кого, а из лучших примеров, созданных человечеством. Возможность запустить в себе творца. Эта идея – главная в книге. И не для того чтобы выделиться, а для того, чтобы научиться жить наслаждаясь. В этом случае жизнь становится красочной, освещается всеми оттенками добра. Но умение не приходит просто так, этому надо учиться. Потому что ты получаешь стержень в жизни и исполнение твоих желаний, причем это можно сделать независимо от возраста. Вместо рассуждений, вместо метаний, вместо поиска пути – определенность и насыщенная эмоциями жизнь.
Я хочу уточнить, что не имею ввиду работу, ты можешь её менять или нет, это безразлично. Я говорю о жизни чувств, потому что по-настоящему живешь тогда, когда способен чувствовать. И чем глубже и многограннее ты чувствуешь, тем больше имеешь возможностей жить счастливо. Это не касается обладания вещами, – все, кроме вещей.
Любовь, риск, тоска и – преодоление, если в человеке будет стержень. Я еще раз хочу отметить, что не надо читать эту книгу, если вам неинтересно. Самое главное, чтобы вы сели и попробовали написать одну строку, и тогда вы начнёте менять свой внутренний мир, а следовательно, и то, что находится с вами рядом. Причём в сторону лучшую, чем до этого было. Вы продлите свою жизнь, потому что в свете пережитых чувств отдельные ее фрагменты будут возвращаться каждый раз, и каждый раз вы вновь переживёте их сызнова, как впервые.
Создавая эту трилогию, я пользовался тем стержнем, который подвинул меня когда-то к определённым поступкам. Это всего лишь предисловие, которое вы можете и не читать или прочтете потом. Главами и частями этой книги вы можете пользоваться выборочно, по мере того как у вас будут возникать вопросы. Хотя я всегда за то, чтобы один раз, но все-таки прочесть, если будет читаться.
У человека должен быть жизненный стержень, и этот стержень нельзя создать за один день и по чьему-то приказу. Этому стержню нельзя научить, как пытаются учить в школе, например, патриотизму. Есть нечто гораздо большее, чем вы должны насыщаться каждый день, и оно будет наполнять вас. Когда я писал эту книгу, мне захотелось пройти по пути моего взросления. Я вспомнил время конца шестидесятых и начала семидесятых. Тогда в домах только появился джаз. Послевоенные поколения, требовавшие новых форм познания мира, и наличие уже знакомых и привычных людям духовых оркестров вкупе дали возможность играть джаз.
Разные районы города иногда шли друг на друга, стенка на стенку, с дубинками и ножами. Волосы начинали стричь под «битлз», у сапожников заказывали тупоносые ботинки, носками вывернутые немного вверх. Так мальчики намного старше нас становились похожи на клоунов. Они выгоняли младших из дому и пытались самостоятельно играть и слушать джаз. Каждую субботу они собирались у кого-нибудь дома и танцевали танго.
Мне нравилось вертеться среди них, потому что взрослые девушки иногда обнимали меня и говорили: жаль, что я еще маленький, а то бы они любили меня. Я еще не понимал, но чувствовал волну другого тепла, которого не было у мамы или бабушки, или у моих тетушек. В этом тепле было что-то, чего я не мог понять, но мне это нравилось больше. Впечатление осталось: та теплая волна, которая шла от их тел, когда они прижимали меня к себе. Это было особое тепло. В их голосе была грусть, и я чувствовал это.
Мы ходили смотреть кино. Билет стоил десять копеек, это было доброе кино, как и черно-белые мультфильмы. Мы смотрели кино и про войну. Мы играли в войну и хотели быть героями. Любили парады и Новый год. В это время доставали яблоки, завернутые в газеты с лета, на рынке появлялись мандарины и хурма под названием «королёк».
Начиналась школа. Я помню, как девочки при виде нашей директрисы вставали и делали поклон. И это тоже было связано с теми откровениями, которые были у меня с детства, когда в перерывах между танго мне признавались в любви. И с девочками у меня была уже некая невидимая связь, от которой мне было тепло.
Город делился на районы, в каждом из них жил свой «вор в законе». Мы стали покуривать сигареты, пытались как-то освоить жаргон улицы, но это была другая жизнь, которая была любопытна, но мы все же знали, что она «не наша».
На базаре торговали импортными сигаретами и картами с голыми женщинами. Когда мы смотрели на них, в нас шевелилось что-то, казалось, готовое вывернуть нас наизнанку. Потом, когда я в первый раз увидел фильм Ф.Феллини «Амаркорд», то понял, что содержание его было отчасти похоже на то, что мы чувствовали. Да и сейчас, когда я смотрю его, я вижу мое время. Это не касалось того, что мы чувствовали к нашим девочкам, хотя когда мы танцевали с ними, старались прижаться посильнее. Кроме того, что уже было в нас, мы хотели уловить то тепло, которое носилось в воздухе вместе с мелодиями и кино.
Кино было много, и хорошего кино. Это было французское и итальянское кино и, как ни странно, теперь, когда его уже почти нет и нет тех актеров, когда я пытаюсь найти хорошие фильмы, я смотрю то, что было у нас раньше. Эти образы создали для нас мир женщины, и в нас жил этот культ образа женщины, который создавали те актрисы, из кино. О них я буду писать как о великих учителях нравственности, как и о том, что они принесли и почему они остались в памяти.
Я хочу остановиться на этом и еще раз подчеркнуть, что тогда не было «звезд» и понятия «звезда». И хотя фотографии киноактеров продавали на рынке, все равно нас не покидало ощущение открытия Женщины. С каждым фильмом что-то добавлялось к этой картине, ведь они были такими разными! Мы могли любить, но издали, потому что любая женщина, нравившаяся нам, мысленно получала те черты, которые приносили нам женщины с экранов, и в этом не было неудобства.
В городе было много кафе, там кофе стоило десять копеек. Всего лишь десять копеек, а родители на завтрак давали нам двадцать копеек, а иногда больше. Этого хватало на кофе, пока мы не начали курить, а курить мы начали рано.
Мы не ходили на уроки, шли в кафе, а потом – в кино, а потом… Мы меняли привычное кафе на другое, потому что у многих профессионалов были «свои» кафе. В одном собирались художники и скульпторы, в другом – поэты и учителя. Куда бы мы ни шли, мы вели разговоры об искусстве и о любви, а для того чтобы о них говорить, мы должны были много знать.
Книги. Я читал целыми днями, это были хорошие книги, они шли одна за другой, вместе с моими мечтами и раздумьями о героях. У героев всегда были красивые женщины, и в нашем сознании закрепилось, что только герои могут испытывать такие высокие чувства и быть подле таких прекрасных женщин, может быть, данных им как награда. Настоящая женщина – это награда, возможно, наивысшая из всех. В полуподвальных этажах, где располагались мастерские художников и скульпторов, мы тоже бывали, иногда туда заходили, чтобы поговорить об искусстве.
В это время, в начале семидесятых, возникло движение «хиппи». Мы были уже в старших классах, когда несколько человек из разных школ распускали волосы, надевали потертые, но очень дорогие джинсы, глотали таблетки вместе с девочками, которые к этому времени начали носить капроновые чулки и мини-юбки. Нас не тянуло стать хиппи, но в нас рождалась определенная зависть. Как же, у них были девочки в мини-юбках и капроновых чулках!
Правда, все остальное, как мы считали, – это уловки, и только для того, чтобы получить этих девочек. Марихуану курили почти все, по крайней мере, пробовали, но это тоже нас не увлекало. Рядом был мир, который мы должны были узнать и не потеряться в нем. Это зависело только от нас или от того, что уже было в нас, а в нас сидело тепло, кино и образ Женщины.
На рынке, кроме карт, продавали и порножурналы, которые иногда попадались и нам, но мы относились к ним спокойно, как к марихуане или хиппи, так как на улице встречалось и искусство. У нас были «свои» женщины и те, которых мы любили, но не могли к ним подойти близко, ведь в них мы видели Женщину, а героями стать пока еще не могли.
После армии я поступил на филологический факультет по специальности «русский язык и литература». На нашем курсе учились дети новых богачей – директоров магазинов, владельцев нелегальных производств, дети партийно-хозяйственного управления и МВД. Они были очень открыты, беззаботны, они отличались от нас. Это заставило меня сделать две вещи, во-первых, – начать изучение системы управления государством для того чтобы ответить себе на вопрос, как могло произойти, что мои родные погибли на войне, а я живу в стране всеобщего равенства?
Во-вторых, я был влюблен в девушку из богатой семьи предпринимателя, которая, узнав про наше «зарплатное» происхождение, отказала мне во взаимности. Для меня это был уже другой мир, который не мог принадлежать героям прочитанных книг, да и сами герои уже были не нужны, нужны были деньги, и я не мог смириться с их отсутствием. Потому что, на мой взгляд, жизнь была там, где были мои герои. Я никогда не задумывался о выборе между деньгами (несмотря на то, что на них можно приобрести женщину), героями и чувствами, потому что деньги не могли дать соответствующего чувства, это я точно знал.
Третье имеет связь с тем, что я жил на стипендию, которой хватало только на сигареты и на кофе, а меня приглашали на дни рождения… Еще у меня была любимая, и что-то мне надо было дарить ей и друзьям. Я стал писать стихи и маленькие поэмы. Я не помню их, но это было то, что я дарил вместе с одной гвоздикой или розой, но розы были всегда дорогими.
В том мире, где я рос, были и наркотики, были воры в законе, но было еще и искусство, и были книги, и было тепло чувств, которым все остальное было чуждо. Я учился в институте, по вечерам, во вторую смену, работал на цеховиков. Это меня не мучило. Я пытался найти формы борьбы с тем, что происходит со мной, оттого что считал себя предателем перед именами и гибелью тех, кто создавал для нас эту жизнь, и носителем той радости и мелодиий любви, которые шли со мной.
В двадцать три года я прилетел в Москву, в КГБ СССР, чтобы сказать, что партия идет не тем путем. На вызовы и обвинения, а также на угрозы я не обращал внимания. Я занимался исследованиями, чтобы найти ответ на вопрос, почему это происходит, и учился. Я сделал смелый шаг, когда открыл двери КГБ СССР, и потом, когда мои обращения отправлялись обратно, меня вызывали в ЦК КПА(Центральный Комитет Коммунистической Партии Армении) принимали на уровне заместителей начальников отделов. Я перешел в тот мир, где жила истина, и там было не так уж плохо.
Я не был диссидентом, ибо верил в то, что если из десяти миллионов хоть один человек погиб за веру в светлую жизнь, то есть за меня, я не имел права предать его веру. Когда меня вызвали в КГБ, то встретили весьма доброжелательно, но там же мне сказали, что, мол, не знают, что со мной делать. Тогда я начал искать ответ на вопрос «что делать?» и что получится, если ничего не делать?
ЧАСТЬ I
Что вы можете и почему вам надо это сделать?
Немного о кино.
Начиная создавать эту программу о кино, мы, прежде всего, хотели добиться главного – определения каждым человеком своего места в жизни. Необходимо, чтобы он ушел от расплывчатых предположений, как ему жить, и начал наслаждаться бытием и творчеством. Ведь когда ты творишь, то находишься на пути постоянных поисков, падений и побед. Здесь каждый этап, если и заканчивается, то сразу начинается другой, – так жизнь становится наполненной и продолжается до конца того времени, которое вам предопределено.
Рассмотрим нашу жизнь с точки зрения кино, выберем жанр. Что это? Трагедия, драма или все-таки комедия? В связи с тем, что мы когда-нибудь умрем, это все-таки комедия. В Древнем Риме, когда человека хоронили, надевали на лицо умершего маску смеющегося клоуна.
Жизнь с одной стороны коротка, но с другой – очень длинна и надо ее чем-то наполнить. Если у тебя в жизни была любовь, была борьба, были и радость победы, и горечь поражения, то у тебя есть, по крайней мере, две причины или даже одна, чтобы дольше прожить. Тебе необходимо создать определенные условия, чтобы передать эти условия своим детям или другим поколениям.
Есть и вторая причина – назовем ее «кино», которое позволяет сконцентрировать свои чувства, у него есть возможность влиять на нервные окончания, как иглой, – картинами и определенностью познания мира, любить и идти вперед, идти любя.
Творчество – всегда борьба, как в одну реку нельзя войти дважды, так и одна картина об одном и том же, даже если вы снимете ее хоть сто раз, всегда будет иной. Поэтому входите в этот праздник, который состоит из действий, поиска, побед и разочарований. Больше все-таки победы, потому что вы искали любовь, и если даже ошиблись, то что с того? Вы же любили, и в вас звучала мелодия…
Идите дальше. Занавес закрывается только на этот день, на следующий – он вновь откроется, в силу того что идет уже другая постановка, и это – ваш театр.
Запустите в себе это безусловное понимание как необходимость, многое из того, что для вас казалось главным, исчезнет. Взамен вы получите мелодию, жажду жизни и любви, и еще – улыбку. Наполненная пониманием улыбка мужчины или женщины – это другая улыбка. В ней есть мелодия, и она привлекает, потому что в улыбке как мужчина так и женщина ищут любовь – мелодию, которую они знают и снова хотят услышать.
Рассмотрим несколько примеров, которые состоят из многих «почему?». Почему западные, назовем так «западные», актеры играют лучше в фильмах про рыцарей, про королей и т.д.? Здесь скорее надо использовать выражение «мне так кажется» (но я думаю, что прав), потому что они играют то, что знают и понимают, что лежит в них. Как бы актер ни играл, лучшая роль – та, которая выражает его характер и сидит в нем, в его Я. Ни один западный актер не смог сыграть в картинах о революционных переменах так, как это делали наши актеры. Потому что это сидело не только в них, но и в режиссере, и в операторе, и в актере.
Почему сейчас не могут снимать более или менее внятного кино про войну или про то время? Потому что у них самих нет стержня – понимания того, что происходила Великая революция и Великая трагедия, когда люди шли с оружием друг на друга: брат на брата, отец на сына. Ни режиссеры, ни тем более сценаристы и так называемые писатели не поняли, что это была Великая трагедия или Великое произведение, от которого нельзя отказываться. Я пишу о тех, кто этим занимается сейчас.
Но есть западное кино или американское кино, – фильмы, которые ты смотришь бесконечное количество раз и забываешь их на второй день. Ты смотришь: снято в темпе, и тебя увлекает темп и характеры, отражающие действие, но больше ничего!
Есть европейское кино, но это кино послевоенное, вплоть до середины восьмидесятых, когда там снимались великие актеры. Великие режиссеры снимали фильмы, где так же, как и великие художники эпохи Возрождения, они воспроизводили чувства и отношения, в которых всегда было больше человеческого: высокого стремления, чистых надежд, благородных действий. Прекрасное французское и итальянское кино основывалось именно на умении выражать образ героя, показывать, каким должен быть Человек в обществе хаоса. Все великие актеры, в том числе американские, – выходцы из Европы. Особенно женщины.
Искусства Франции мы касались несколько раз, потому что, по сути, именно оно определяло качество людских взаимоотношений, то, какими они должны быть. Франция была впереди, и далеко впереди. Во французском кино нет красивых героев или «икон», как в американском или в кино нашего времени, кроме Алена Делона и Жерара Филиппа, двух великих актеров. Первый всегда играл себя, а второй был просто гением. Остальные киноактеры любого жанра точно представляли персонажей, которых они играли, при этом это тоже были великие и гениальные актеры.
Такими должны быть мужчины, когда рядом такие женщины. Их немного, оставшихся в памяти, но они создавали образ Женщины и были камертоном наших ощущений и наших чувств.
Первое место я отвожу Анни Жирардо, затем Одри Хепберн. Она не француженка, но в ней есть легкость и прозрачность, которая всегда приходит или есть как востребованный, и создающий образ женщины в киноискусстве Франции. Жаклин Бессет, Катрин Денев, Софи Лорен – из итальянского кино, и самая поздняя звезда – Софи Марсо. Многие говорят об Анук Эме, но она осталась в единственном фильме «Мужчина и женщина», созданном как «гимн любви» для всех поколений эпохи романтики.
Когда я писал эту книгу, вспомнил, но не захотел снова заглянуть во вторую серию кинофильма. Вторая серия открыла тайну первой части, которую мы в своей жизни проходим, пролетаем, а затем не замечаем. Это время любви, и каким бы оно ни было… сделайте его прекрасным. Время любви всегда красиво, и ваше чувство не оставит вас. Это показал К.Лелюш во второй серии. Второй фильм – это рассказ о чувствах, рожденных первым фильмом, но заканчивается он тем, что герой остается с той, с которой они расстались двадцать лет назад.
В этом и содержится магия того, что каждый может снять фильм в дни счастья, что будет лучшим талисманом, который будет беречь и вас тогда, когда будет казаться, что все – позади.
1. Время и технологии
Я убежден, что время сейчас идет к перелому, и этот перелом произойдет в сторону света. Если изменится человек, скорее всего, он воспользуется всем тем, что создавали до него лучшие умы человечества. Наступило время, когда человеку даны возможности получить свободу и полностью отдаться жизни, освободившись от материальной зависимости.
То, что дается ему сейчас, никто не мог бы получить до наступиления времени быстрого распространения информационных технологий. Используя их в сочетании, у человека появляется возможность сделать свою жизнь необыкновенно красивой. Образно выражаясь, он может подняться на вершину, доступную когда-то только королям.
Итак, если мы захотим, то сможем насытить необыкновенными красками и продлить маленький период нашей жизни, нет не в физическом или биологическом смысле. Если вы получили в своей жизни любовь, детей, друзей и врагов, то стали острее чувствовать каждый миг своей жизни: в ней стало больше света. А в чем вечная радость света? Вы не будете чувствовать приближения тьмы, вы сможете радоваться до конца, да и не будет этого конца.
К чему я призывал в двух предыдущих книгах? Я призывал смотреть и видеть свет, учиться, и учиться у самых великих актеров. По сути, вся наша жизнь конечна – это игра. И «почему?» – вопрос, который мучает меня постоянно. Почему учатся у кого-то, а не у великих актеров, которые могут представить чувства, которые вас могут тронуть до глубины души?
Для того чтобы чувства «трогали», необходима почва. Чувства должны быть понятны в своем выражении и находиться в сочетании с символами, которые в тот или иной момент времени совпадают со смыслом картины или эпизода, рисующим период времени, когда вы были счастливы. Следовательно, необходимо запечатлеть картину и научиться «видеть чувствами, тогда жизнь будет наполнена чудесными ощущениями. Чем больше «красок», тем полнее она будет наполнена. Начните с первой книги, или напишите первое слово и соедините это слово с сердцем и с солнцем, или с ветром, или с теплом, и заставьте себя все запомнить. Это – как камень, из которого строится ваш дом, но это дом ваших чувств и вашего сердца.
Вы можете этому научиться самостоятельно, но так как мы начали процесс, то лучше научиться делать все вместе, для чего надо начать писать. Вы можете быть одеты, как аристократ, вы можете сверкать золотом, но без утонченного понимания чувств и хождения в этом необыкновенном наряде вы не будете достойны ваших одежд.
Если вы предпочтете только золото, то вы – всего лишь вешалка для этого золота, на которую найдется такой же покупатель. Поэтому вы должны научиться писать или выражать, а скорее, – обозначать ваши чувства. Правда, это не имеет отношения ни к вашему положению, ни к вашему статусу, ни к вашим материальным возможностям и т.д. В нашем случае речь идет о человеке и о том, как человек встречается с другим человеком, а не с имуществом.
В это время вам откроется мир музыки и понимание ее лучших мелодий, которые когда-то создали для человечества гении предыдущих эпох. Звуки будут сопровождать ваши чувства, и вы поймете, что принесли вам технологии. Вы сможете прикоснуться к шедеврам и учиться сразу у лучших учителей.
Представьте, как это много, и все будет ваше, и это могут сделать все, надо только написать первое слово. Если кто-то откажет себе в таком начинании, его дело, но, скорее всего, он не сделает этого разве что только из-за лени. А позже, когда к нему или к ней придут разочарования, несчастья, разлука и боль, он или ты будешь разбит и беззащитен, потому что холмик когда-то показался тебе горой.
Я не стремлюсь убедить вас, но я пишу о том, что знаю и о чем тоскую. Итак, мы начали учиться чувствовать и «видеть» чувства, теперь нам осталось постепенно их занести на необыкновенную ленту – кино, которое будет называться «Моя жизнь».
Нельзя писать о высоком и обойтись низкими словами, потому что слова должны соответствовать высоте. Сложно передать мысль одновременно всем людям, имеющим разный уровень восприятия мира, довести до каждого понимание высокого и низкого. С другой стороны все лучшее представляется изначально в простоте, достижение простоты позволяет получить меру оценки сложного, в этом заключается смысл простоты. Если хотите, то простота – естественный цвет всех красок. Потом они будут разбиваться на оттенки, и чем больше будет естественных оттенков, тем сложнее и насыщеннее будет картина. Поэтому, когда я представил первую книгу о стихах и о том, что необходимо знать каждому – как научиться и научить других, – то в первую очередь имел виду необходимость знания инструмента. Это знание определяет человека в том временном отрезке, который предопределен нам в жизни. Это грустно, но это правда.
Я считаю, что если в жизни человек один раз столкнется с настоящим творчеством, то он вынужден будет и дальше искать новые краски. Его жизнь будет направлена на созидание с начала и до конца, а это, в свою очередь, значит, что человек будет жить по-настоящему все отведенное ему время, потому что каждый день станет поводом для сотворения чего-то нового.
Я предлагаю посмотреть на творчество с несколько иной точки зрения, потому что до сих пор с творчеством более связано тщеславие, чем наслаждение. Наслаждение испытывал только тот, кто творил, эту радость может дать только творчество. Может быть, беда заключается в том, что многие авторы при переложении каких-либо своих чувств или их оттенков на бумагу, на холст, на ноты, на пленку – видят открытие и стараются, чтобы это открытие принесло ему известность и благополучие. Но почти во всех случаях – это, как правило, изображения, не интересные никому, кроме их создателей. Вероятно, потому, что они забыли о существовании великих мыслителей и великих трагедий, в каждой из которых похожесть была доведена до совершенства, по сравнению с тем, что показывают или хотят показать нынешние авторы.
В наше время доступности любых материалов главной задачей является умение пользоваться всем лучшим, что создало человечество и что осталось нам в наследство. А также, учитываяпри неизменность человеческих чувств, постараться так нарисовать свою жизнь и так наполнить ее, чтобы она текла красиво. Даже в трагедии она могла бы звучать благородно. Вот об этой «музыке, мелодии жизни и наполнении чувством» – об этом книга.
О том, что вы делаете с ребенком, бесконечно водя его на разные занятия и тому подобное. Ведь вы хотите только одного, – чтобы из него вышел Человек. Это можно сделать, тратя не так уж много собственного времени. Чтобы в нем проснулся и жил человек, надо, чтобы он научился творить. Главное, чтобы был разбужен процесс творчества, и тогда вы сможете учить детей описывать ясные и четкие определения добра, красоты и соединять их с символами, посредством которых они «сердцем будут видеть» мир. Или же потечет «пустая» жизнь.
В этом, и только в этом, была разница между настоящей аристократией и другими слоями общества. Аристократ – «это наивысшая простота и наивысшая сложность» (В. Белинский).
Вы в сто раз больше времени будете тратить на обучение своего отпрыска, потом искать пути реализации того, чему его научили в институтах. А надо было бы немного, хотя бы два часа в месяц, потратить на себя и на своего ребенка, и тогда мир, его мир и ваш мир, наполнились бы чувствами. В чем состоит преимущество чувств и обучение чувствам? В том, что они никогда не потеряются.
2. О времени и о возможностях выражения чувств
В дискуссиях часто можно услышать выражение «таково мое мнение», но непонятно, из чего складывается это мнение, и кто представляет его. Есть одна истина, которая в нашем случае бесспорна: то, что мы родились. Не менее бесспорно, что мы умрем. В промежутке между двумя бесспорными истинами есть некоторое время, которое надо провести, пока день света не закончится тьмой. Таким образом, жизнь в любом случае – игра, и все зависит от роли, которую вы выберете для себя.
3. Время, технологии и творчество
Кино – это наивысшее искусство, потому что в нем концентрированно могут проявляться все виды искусства, и еще… Еще то, что каждый кадр в кино – это картина. Практически законченный фрагмент большой картины вы можете довести до совершенства, здесь все зависит от вашего умения, знаний и инстинкта художника, а также терпения, пока вы не создадите законченную картину и не приступите к другой.
У вас в руках – палитра красок и бесконечное поле для творчества. Я пишу не о профессиональном кино, не о киноиндустрии, не об актерах этого кино. Потому что очень трудно думать о них серьезно или войти в воображаемый ими мир. В тот мир, который они пытаются показать тебе, да еще хотят, чтобы ты за это платил.
В эпоху технологий это – парадокс, хотя бы потому, что не имеет смысла ходить туда, где ты заранее все знаешь. Ты идешь на просмотр фильма, потому что ни на что другое у тебя нет возможности посмотреть. И оцениваешь его так же, двумя словами, потому что там нечего обсуждать.
Никто не заметил, что сделали с кино новые технологии, кроме возможности с помощью компьютера практически создавать на экране целую картину. Многие не заметили самого главного, что новые технологии позволяют самому снимать свои чувства и создавать собственный творческий процесс как абсолютный механизм для постоянного творческого развития.
Существующее кино и шоу-бизнес всеми силами пытаются отвести от себя день поражения. Действительно, день поражения, который уже наступил, и с этим ничего не поделаешь. Знаменательный день, когда исчезло таинство кино, но осталась магия творчества. Вам стоит захотеть, и вы станете участником этого процесса. Для этого нужно только захотеть.
Что дает кино для человека любого возраста, и почему мы постепенно должны стремиться к нему? В первую очередь – это процесс познания и одновременно участия. Вся система новой культуры, в отличие от официально объявленной культуры и агитации за старые ценности искусства, опирается на ступенчатое и постепенное вхождение и понимание мира искусства. Когда технологии позволяют изучить любой процесс или любую картину в течение получаса, последние полностью теряют чувственное наполнение. Они работают на клише или на некий градус оценки, который достигается не мастерством актера, а интригой, поворотами сюжета и более-менее достоверной игрой, с абсолютным отсутствием чувственного наполнения и возвышенного наполнения.
Кино – для того чтобы не только в себе, но и в другом, а в особенности в детях, разбудить или передать палитру красок. Необходимо идти, как я считаю, от обратного процесса, т.е. необходимо предложить краски, потом дать возможность самому создать полотно. Можно увидеть его в набросках, а потом из системы таких полотен выбрать наиболее яркие образы и попробовать самому (или самой) сыграть так же и улыбку, и смех. Как сопровождение записать музыку, которая вам покажется уместной. Пусть кадр на одну минуту, а может на две, но вы должны попробовать это сами.
Вот тогда вы увидите картину и себя в ней на вершине возвышенных чувств. Картина снята! Что осталось у вас? Видение чувств, понимание музыки, к вам в жизнь пришла магия прекрасного, или творчества.
Эпоха новых технологий далеко опередила возможности создания кино, я имею ввиду, что сегодня одна камера и программное обеспечение на один компьютер могут создать полноценную картину. Другой вопрос: почему они не создаются? Если для этого раньше необходимы были целые лаборатории, рабочие, павильоны и декорации, то сегодня это делает одна камера, – практически все операции. Но мы редко ходим в кино, тем более наслаждаемся старыми и «настоящими» картинами.
В моем представлении, время технологий поменяло принцип участия в кино. Если технологии могут позволить «войти» в фильм и как бы участвовать в нем, то почему мы не можем сами снимать картину и стать ее участниками?
Талантливых режиссеров в кино мало, мало и таких картин, которые остаются навечно, их еще меньше, и просто редкость – создание того, что будет называться произведением искусства. Обычно даже у режиссеров, которых называют гениальными, есть одна или две картины, и только у одного их больше – у Ф. Феллини. Практически каждая его кинолента – это уникальное полотно образов, которые рисуют не менее гениальные актеры.
Что такое быть актером в руках режиссера – это умение представлять тот характер и тот образ, которому ты поверишь. Ты можешь слушать их речь и чувствовать их, дальше – ты начинаешь жить в этой картине.
Кино может быть историческим, национальным, рациональным или реалистическим или сюрреалистическим, фантастическим или романтическим. Но в любом случае оно постоянно вскрывает одно: человеческие отношения, человеческие страсти и чувства. От того, насколько вы готовы принять и увидеть полотно образов в кино, зависит насколько готовы ваши чувства «видеть».
Парадокс, о котором я писал в двух предыдущих книгах-инструкциях, это практическая подготовка к пониманию картины. Парадокс в том, что человеческие чувства и страсти не изменились, изменились условия вокруг нас, но человек не изменился. Поэтому всегда есть множество вариантов показа как чувств, так и страстей, движений духа человека. Они могут быть восприняты хорошо, когда показаны в понятных условиях. И в этом, и этим вы можете начать жить.
Нам часто повторяют, что мы живем в эпоху потребления. Плохое слово «потребление»! Потому что сразу возникает вопрос, а зачем мы живем, не говоря уже о более сложных вопросах. Чем мы отличаемся от свиней? Хотя при этом сравнении мы значительно проигрываем свиньям. Мы считаем себя более умными или совершенными, чем свиньи.
Символы в эпоху потребления имеют определенное выражение в виде так называемых брендов, стилей и т.д., которые, являясь чисто коммерческим представлением для продажи определенного товара, в то же время предполагают обозначение социального статуса носителя. Это как паспорт носителя – тот же самый бренд. Человек продал какое-то количество водки и носит часы за миллион рублей. В то время как такие же часы могут стоить двести рублей и ходить точно так же, но по социальному, негласному статусу первый персонаж «выше нормального человека» в несколько тысяч раз.
Этому не поверили китайцы, потому что они – разумный народ, и человеческие ценности они ставят в любом случае на первое место. Они создали целый город, где создают копии картин и новые картины, при этом китайцы не видят в этом деле ничего плохого. Художественные полотна с такими же красками и рисунком стоят в тысячи раз дешевле оригинала. Но здесь возникает вопрос, чему вы радуетесь, искусству и тому, что оно дает вашему сознанию, или обладанию ценностью, которую вы можете продать. Ваш дом может быть обставлен «лучшей мебелью прошлых столетий», сделанной из «ценнейшего дерева», такими же будут картины и ковры, но это будет в сотни и тысячи раз дешевле, чем если бы вы попались на авантюру, называемую антиквариатом. Антикваритат – целое направление по впариванию и обману по стоимости, потому что точно такую же копию может создать каждый. Я хочу сказать, что стоимость такого товара в эпоху технологий не имеет практической ценности.
Для нормальных людей, которые приобретают нечто для наполнения своих чувств и совершенствования собственной гармонии все может происходить иначе. Приобретение такого же произведения искусства может быть сделано в десятки и сотни раз дешевле, а может быть создано и самим человеком. Вопрос стоит по-другому, что и для чего он хотел купить? Инстинкт инерциального движения пока позволяет носителям знаний продавать свои знания и навыки и даже представлять их как нечто единичное, хотя это уже далеко не так.
Мы можем долго говорить об элегантности, о стиле одежды и о тех, кто предлагает эти стили. Так, например, «висящие ниже одного места» джинсы или «раскрытие пупков всему миру». Вероятно, чтобы выставленные жиры действовали на что – то, и мужчины естественным образом поддерживали свои брюки. Но на самом деле такая реакция более отрицательна как для мужчин, которых наличие распахнутых женских животов и в таком количестве не могло долго держать в состоянии постоянного возбуждения, так и для женщин, которые из-за такого тотального предложения без работы на воображение превратились в продукт одноразового пользования.
Мы же хотим вернуть человека из стойла инстинкта на зеленые луга чувств и сердца. Мы предлагаем женщине стать Женщиной, а мужчине добиваться ее. Уйдите из стойла! Только когда вы покинете стойла и решите, что все-таки существует и другой мир, и там интересно жить, вы получите, чего хотели, – настоящее.
Я, боюсь что в своих рассуждениях мы пойдем все дальше и потеряем цель нашего предложения, а именно: начинать снимать кино. Ведь один раз сделать это – все-таки лучше, чем всю жизнь говорить о том, что вы хотели начать и не решились, хотя у вас была и до си пор есть возможность это сделать.
4. Магия кино
Итак, мы добрались до самого главного. Все, что мы делали до сих пор – придумывали героев и создавали себя по их примеру – то есть выстраивали свои отношения с миром и надеялись, что нас увидят и поймут. Мы создали свой мир, в который можем войти и сыграть ту роль, которая нравится нам.
Подумаем вместе, вся наша жизнь задумывается как игра, в которой есть определенные правила. Каждый человек имеет возможность в современную, новую эпоху сыграть не одну роль, а несколько, и это – процесс постоянного творчества. Следовательно, каждый раз вы будете обновлять свою жизнь и наполнять ее действием.
Хотите ли вы жить, чтобы это был красивый процесс, чтобы мир вокруг вас менялся постоянно, тогда начинайте творить – снимать кино, свое кино.
Сейчас появилась новая возможность общения, видя друг друга в видеокамере перед собой. Может, это и хорошо, но опять же уходит прочь одно из желаний – видеть друг друга. Собраться гостями за один стол, услышать то, что может быть, слышано тысячи раз, но все же – видеть друг друга. Мы уничтожим самих себя, если поверим только технике и забудем про наши чувства. Мы должны создать территорию общения. Иначе мы забудем, что такое наслаждение общением, мы забудем, что такое стремление, мы превратимся в никого, так как забудем себя.
Технологии, в этом случае – компьютеры, программы и т.д. – станут только помощниками в общении, но вашей целью не станет настоящая жизнь, настоящая любовь, которая может быть только между живыми людьми.
С того момента, как вы сядете за составление кадра или для того, чтобы определиться, что вы хотите снимать, или когда вы склонитесь над рассказом и будете раскладывать его по кадрам, вы почувствуете самое главное, попробуете его снять и просмотреть сделанное. Не стесняйтесь, потому что это пока видите только вы. Вам не понравится ваша собственная улыбка, тогда попробуйте по-другому улыбнуться. Так, как вы видели в кино, как делали великие актрисы и актеры. Это трогало вас и, хотите вы того или нет, вам захочется понравиться себе. Вы будете делать так же, а если у вас хоть немного получилось, то, поверьте, при прямом общении вы заметите, что люди начали относиться к вам по другому.
Поделиться книгой: